л акцент,
прожив  несколько  лет  в Лондоне. Что за всем этим скрывается,
каковы подлинные  мотивы  нелепых  розысков  людей  с  фамилией
Гарридеб?   Да,   этим  субъектом  следует  заняться.  Если  он
мошенник, то, безусловно, весьма изобретательный и  хитроумный.
Необходимо  выяснить, может быть, и автор письма такая же дутая
личность. Позвоните-ка ему, Уотсон.
     Я позвонил. На другом  конце  провода  послышался  жидкий,
дрожащий голос:
     -- Да-да,   говорит  Натан  Гарридеб.  Нет  ли  поблизости
мистера Холмса? Я бы очень хотел с ним поговорить.
     Холмс взял трубку, и я услышал обычные обрывки разговора:
     -- Да, он заходил к нам. Кажется, вы не слишком хорошо его
знаете? Знакомы  недавно?  Всего  два  дня?..  Да-да,  конечно,
перспективы  заманчивые...  Вы  сегодня  вечером  дома?  А  ваш
однофамилец не обещал зайти?.. Нет? Отлично, мы придем,  я  как
раз  хотел  поболтать  с  вами  не в его присутствии... Со мной
будет доктор Уотсон... Из вашего письма я понял, что  вы  редко
отлучаетесь из дому... Так, значит, мы будем у вас около шести.
Американского   адвоката   оповещать  о  том  не  стоит.  Всего
хорошего, до скорой встречи.
     Спускались   чудесные    весенние    сумерки,    и    даже
Литл-Райдер-стрит,  крохотная  улочка, отходящая от Эджуэр-роуд
неподалеку от недоброй памяти Тайберн-Три1, дышала прелестью  и
казалась  совсем  золотой  от косых лучей заходящего солнца. Мы
нашли нужный нам дом -- приземистое, старомодное здание времени
первых Георгов; ровный кирпичный фасад его  украшали  лишь  два
окна-фонаря на первом этаже, выступавшие глубоко вперед. Именно
на  этом  этаже и жил наш клиент, оба эти окна, как выяснилось,
принадлежали огромной комнате, где он  проводил  свои  дни.  Мы
подошли  к  двери,  и  Холмс  обратил мое внимание на небольшую
медную дощечку, на которой стояло знакомое  нам  странное  имя:
Гарридеб.
     -- Находится  здесь  уже  несколько лет, -- заметил Холмс,
указывая на потускневшую медь. -- Во  всяком  случае,  этот  не
самозванец. Следует учесть.
     Лестница  в  доме  была  одна, общая, и на стенах холла мы
увидели немалое количество писанных краской названий  контор  и
фамилий  жильцов.  Квартир  для  семейных в доме не имелось, он
скорее служил кровом для холостяков богемного образа жизни. Наш
клиент сам открыл дверь, в чем и  принес  извинения,  объяснив,
что  прислуга уходит домой в четыре часа. Мистер Натан Гарридеб
оказался долговязым, тощим, сутулым и  лысым  джентльменом  лет
шестидесяти.  Кожа  на его изможденном лице была тусклая, будто
неживая, -- как это часто встречается у людей, ведущих сидячий,
неподвижный образ жизни. Большие круглые очки,  узкая  козлиная
бородка,  согбенные  плечи  --  все  это,  вместе взятое, сразу
наводило на мысль, что перед вами  человек  крайне  пытливый  и
любознательный.
     Впрочем,  общее  впечатление  создавалось приятное: чудак,
конечно, но чудак симпатичный.
     Комната выглядела такой же оригинальной, как ее  владелец.
Она  походила  на  миниатюрный музей. Большая, квадратная, а по
стенам  полки,  шкафы  и  шкафчики,  уставленные  всевозможными
предметами,  имеющими отношение к геологии и анатомии. По бокам
двери висели ящики с коллекциями мотыльков и  бабочек.  Посреди
комнаты на широком столе лежала груда образцов различных горных
пород,   и   из  нее  торчала  высокая  медная  трубка  мощного
микроскопа. Я оглядел все вокруг и  подивился  разносторонности
интересов  старика:  здесь  ящик  со  старинными  монетами, там
собрание древних кремневых орудий. У стены, по  другую  сторону
стола,   помещался   большой   шкаф,   где  хранились  какие-то
окаменелости, а на верху его выстроились в ряд гипсовые  черепа
с   подписями:   "неандерталец",   "гейдельбергский   человек",
"кроманьонец" и тому подобное. Как видно, мистер Натан Гарридеб
посвятил себя не одной, а нескольким отраслям науки. Стоя перед
нами, он протирал куском замши какую-то монету.
     -- Сиракузская, лучшего периода, -- пояснил  он,  указывая
на  монету. -- Позже они очень деградировали. Лучшие их образцы
я считаю непревзойденными, хотя  некоторые  специалисты  отдают
предпочтение  александрийской  школе.  Мистер  Холмс,  для  вас
найдется стул. Разрешите мне снять с него эти  кости...  А  вы,
сэр... ах да, доктор Уотсон. Будьте так любезны, доктор Уотсон,
отодвиньте  японскую  вазу  подальше.  Здесь,  в  этой комнате,
сосредоточены все мои жизненные интересы. Доктор бранит меня за
то, что я не бываю на воздухе, но зачем уходить  от  того,  что
так  к  себе  тянет?  Смею вас уверить, подробная классификация
содержимого любого из этих шкафов потребует от меня  не  меньше
трех месяцев.
     Холмс с любопытством осмотрелся.
     -- Правильно  ли  я  вас  понял, сэр, что вы действительно
никогда не выходите из дому?
     -- Время от  времени  я  совершаю  поездку  к  Сатеби  или
Кристи2.  А  вообще-то  я  очень  редко  покидаю  свою комнату.
Здоровье у меня не из крепких. Научные  исследования  поглощают
все  мои  силы.  Можете  себе  представить, мистер Холмс, каким
потрясением -- радостным, и все же потрясением --  явилось  для
меня  известие  о  столь невероятно счастливом повороте судьбы!
Чтобы довести дело до конца, необходим еще один  Гарридеб.  Уж,
конечно,  мы  его  разыщем. У меня был брат, он умер, а женская
родня в счет не идет. Но, безусловно, на свете  есть  и  другие
Гарридебы.  Я  слышал, что вы брались за очень сложные, трудные
проблемы, и решил прибегнуть к вашей помощи.  Мой  американский
тезка,   конечно,   совершенно   прав,   мне  следовало  сперва
посоветоваться с ним, но я действовал из лучших побуждений.
     -- Вы поступили весьма осмотрительно, -- сказал Холмс.  --
А   вам   и   в  самом  деле  не  терпится  стать  американским
землевладельцем?
     -- Разумеется, нет, сэр. Ничто не заставит меня расстаться
с моими  коллекциями.  Но  этот  американский  адвокат   обещал
выкупить   мою   долю,   как  только  мы  утвердимся  в  правах
наследства. Сумма, предназначенная  каждому  из  нас,  --  пять
миллионов   долларов.   Как   раз  в  настоящее  время  имеется
возможность сделать  несколько  ценных  приобретений.  Как  это
восполнило  бы  пробелы  в  моих коллекциях! Сейчас я ничего не
могу приобрести, у меня нет необходимых  для  этого  нескольких
сотен  фунтов.  Подумайте, сколько я накуплю на пять миллионов!
Мое собрание ляжет в основу нового национального музея, я стану
Гансом Слоуном3 нашего века!
     Глаза его за  стеклами  очков  блестели.  Было  ясно,  что
мистер  Натан  Гарридеб  не  пожалеет  усилий,  чтобы раздобыть
недостающего однофамильца.
     -- Я зашел только, чтобы познакомиться, ни в  коем  случае
не  хочу  мешать  вашим  занятиям,  -- сказал Холмс. -- Когда я
вступаю с человеком в деловые отношения, я  всегда  предпочитаю
личное  с  ним  знакомство.  Мне почти не о чем вас спрашивать,
мистер Гарридеб, в кармане у меня ваше письмо с очень  толковым
изложением  основных  фактов,  и кое-что я еще уточнил во время
визита американского джентльмена. Насколько я  понял,  до  этой
недели вы и не подозревали о его существовании?
     -- Абсолютно. Он явился ко мне в прошлый вторник.
     -- Он вам уже рассказал о нашей встрече?
     -- Да.  Он  пришел сюда прямо от вас. Как он тогда на меня
рассердился, когда узнал о моем письме!
     -- За что ему, собственно, было сердиться?
     -- Он почему-то воспринял это как личное  оскорбление.  Но
от вас он вернулся повеселевшим.
     -- Он предлагал какой-нибудь план действий?
     -- Нет, сэр.
     -- Получал он от вас деньги или, может, просил их?
     -- Нет, сэр, ни разу!
     -- Вы  не  заметили, не преследует ли он каких-либо особых
целей?
     -- Никаких,  --  ничего,  кроме  той,  о  которой  он  мне
сообщил.
     -- Вы  сказали ему, что мы с вами договорились по телефону
о встрече?
     -- Да, сэр, я поставил его в известность.
     Холмс глубоко задумался.  Я  видел,  что  он  недоумевает,
что-то ускользает от его понимания.
     -- Нет  ли  в  ваших  коллекциях  каких-либо  особо ценных
предметов?
     -- Нет, сэр, я человек небогатый. Коллекции мои хороши, но
большой материальной ценности собой не представляют.
     -- И грабителей вы не опасаетесь?
     -- Нисколько!
     -- Давно вы занимаете эту квартиру?
     -- Почти пять лет.
     Разговор был прерван повелительным  стуком  в  дверь.  Наш
хозяин  едва успел отодвинуть задвижку, как в комнату буквально
влетел американский адвокат.
     -- Вот, смотрите! -- воскликнул он, размахивая над головой
сложенной газетой. -- Я так и думал,  что  застану  вас  здесь.
Мистер  Натан  Гарридеб,  примите  мои поздравления. Вы богаты,
сэр. Наши хлопоты счастливо завершились,  все  улажено.  А  вы,
мистер  Холмс...  Нам остается лишь выразить сожаление, что вас
потревожили попусту.
     Он передал газету нашему клиенту. Не  отрывая  изумленного
взгляда, старик читал отмеченное в ней объявление. Мы с Холмсом
наклонились  вперед  и,  заглядывая  через плечо мистера Натана
Гарридеба, прочли:

     "Говард Гарридеб.
     Конструктор сельскохозяйственных машин.
     Сноповязалки, жнейки, ручные и паровые плуги, сеялки,
     бороны, фургоны, дровяные козлы и пр.
     Расчеты по артезеанским колодцам.
     Бирмингем, Астон,
     Гровнер-билдинг"

     -- Великолепно! -- воскликнул  наш  хозяин,  задыхаясь  от
волнения. -- Найден третий!
     -- Я  наводил  справки в Бирмингеме, -- сказал американец,
-- и мой тамошний агент прислал это объявление --  вырезал  его
из  местной  газеты. Надо, не мешкая, доводить дело до конца. Я
написал этому конструктору, что завтра в четыре часа вы  будете
у него в конторе.
     -- Я? Вы хотите, чтобы поехал именно я?
     -- А  вы  как  считаете, мистер Холмс? Вам не кажется, что
так оно  разумнее?  Представьте  себе,  являюсь  я,  никому  не
известный  американец,  и  рассказываю волшебные сказки. С чего
это вдруг станет он мне верить? А вы, мистер Натан Гарридеб, вы
англичанин, человек солидный, вас он,  уж  конечно,  выслушает.
Если желаете, я могу вас сопровождать, но, признаться, завтра у
меня   куча   дел.  Знаете  что,  если  возникнут  какие-нибудь
осложнения, я мигом примчусь туда следом за вами.
     -- Понимаете,  я  уже  многие  годы  не   совершал   таких
длительных поездок...
     -- А,  пустяки, мистер Гарридеб. Я все для вас выяснил. Вы
едете двенадцатичасовым поездом, в начале  третьего  будете  на
месте.  К  вечеру  успеете вернуться обратно. И все, что от вас
требуется, это повидать нашего однофамильца, изложить ему  суть
дела   и   получить   письменное  подтверждение  того,  что  он
действительно  существует.  Боже  ты  мой,  --  добавил  он   с
горячностью,  --  если  вспомнить,  что  я  ехал  в такую даль,
добирался сюда из самого  сердца  Америки,  то,  право,  с  вас
спрашивают  не  так  уж много -- проехать сотню миль, чтобы все
наконец счастливо устроилось.
     -- Безусловно, -- сказал Холмс.  --  Я  считаю,  что  этот
джентльмен рассуждает резонно.
     Мистер Натан Гарридеб уныло пожал плечами.
     -- Ну,  раз вы настаиваете, хорошо, я поеду, -- сказал он.
-- Конечно, мне трудно отказать вам в чем бы то ни было -- вам,
принесшему в мою жизнь радость надежды.
     -- Значит, решено,  --  сказал  Холмс.  --  И  при  первой
возможности известите меня о ходе дела.
     -- Я  об этом позабочусь, -- сказал американец. -- Ну, мне
пора, -- добавил он, глянув на свои  часы.  --  Завтра,  мистер
Натан, я зайду за вами и посажу вас на поезд до Бирмингема. Нам
не  по  пути,  мистер  Холмс?  Нет?  В  таком  случае позвольте
распрощаться. Завтра к вечеру вы, вероятно, уже получите от нас
добрые вести.
     Я заметил, что едва американец вышел из комнаты, как  лицо
моего друга просветлело, недоуменное выражение на нем исчезло.
     -- Мне  бы  очень  хотелось  взглянуть  на ваши коллекции,
мистер Гарридеб, -- сказал Холмс. --  При  моей  профессии  мне
могут пригодиться самые неожиданные сведения, а ваша комната --
неистощимый их кладезь.
     Наш  клиент просиял от удовольствия, глаза его за стеклами
больших очков заблестели.
     -- Я   много    наслышан,    сэр,    о    вашей    высокой
интеллектуальности,  -- сказал он. -- Могу хоть сейчас показать
все что угодно.
     -- К сожалению, сейчас я не располагаю  временем.  Но  все
экспонаты снабжены ярлыками и отлично классифицированы, едва ли
требуются еще и личные ваши пояснения. Что если я загляну к вам
завтра?  Вы  ничего  не имеете против, если я в ваше отсутствие
полюбуюсь на эти сокровища?
     -- Разумеется,  прошу  вас.   Квартира   будет,   конечно,
заперта,  но  я оставлю ключ у миссис Сандерс. До четырех часов
она не уйдет, вы разыщете ее внизу. Она вам отопрет.
     -- Завтра днем я как раз  свободен.  Будет  очень  хорошо,
если вы поговорите с миссис Сандерс относительно ключа. Кстати,
где помещается контора ваших квартирных агентов?
     Неожиданный вопрос явно удивил нашего клиента.
     -- На Эджуэр-роуд. А в чем дело?
     -- Видите   ли,   по   части  архитектуры  я  сам  немного
специалист, -- сказал Холмс, смеясь. -- И  вот  никак  не  могу
решить,  к  какому  периоду  относится  ваш  дом:  царствование
королевы Анны? Или уже более позднее время, Георг I?
     -- Георг, безусловно.
     -- Вы так думаете? А я бы  отнес  его  к  несколько  более
раннему  времени.  Впрочем,  это  легко  уточнить. Итак, мистер
Гарридеб, до свидания. Позвольте пожелать вам удачной поездки.
     Контора жилищного агентства была рядом, но  оказалась  уже
закрытой,  и  мы  с Холмсом отправились к себе на Бейкер-стрит.
Только после обеда Холмс вернулся к нашей теме.
     -- Эта маленькая история движется к  развязке,  --  сказал
он.  --  Вы,  конечно,  уже  мысленно  начертали  себе  ход  ее
развития.
     -- Не вижу в ней ни конца, ни начала.
     -- Ну, начало ее уже достаточно хорошо обрисовано, а конец
увидим завтра. Вы не заметили ничего странного в этом  газетном
объявлении?
     -- Заметил.     В     слово     "артезианский"    вкралась
орфографическая ошибка.
     -- Ага, значит, заметали? Поздравляю, Уотсон,  вы  делаете
успехи.  Но  это  не типографская ошибка, слово напечатали так,
как оно было написано тем, кто  давал  объявление.  И,  кстати,
артезианские  колодцы  более  характерны  для  Америки, чем для
Англии.  И  фургоны  тоже.  В  общем,   типичное   американское
объявление, но якобы исходящее от английской фирмы. Ваше мнение
по этому поводу, Уотсон?
     -- Мне  кажется,  американский адвокат составил и поместил
его сам. Но с какой целью, решительно не догадываюсь.
     -- Возможны различные мотивы. Но ясно одно, ему надо  было
спровадить  в  Бирмингем  нашего симпатичного старичка. Это вне
сомнений. Я мог бы сказать бедняге, что его гонят искать  ветра
в  поле,  но рассудил, что лучше очистить место действия. Пусть
едет. Завтра -- завтра, Уотсон, само за себя скажет.

     Холмс встал рано и куда-то ушел. К завтраку он вернулся, и
я увидел, что лицо у него хмурое и сосредоточенное.
     -- Дело серьезнее, чем я предполагал, -- сказал он.  --  Я
должен предупредить вас об этом, Уотсон, хотя наперед знаю, это
только  подстрекнет  ваше  стремление лезть туда, где есть шанс
сломать себе шею. Мне ли  не  знать  моего  друга  Уотсона?  Но
опасность действительно есть, предупреждаю.
     -- Она  будет  не  первой, которую мы с вами разделяем, и,
надеюсь, не последней. В чем же она заключается на сей раз?
     -- Дело  очень  не  простое,  рискованное.   Я   установил
личность  адвоката  из  Америки.  Он  не  кто иной, как "Убийца
Эванс" -- опаснейший преступник.
     -- Боюсь, я по-прежнему плохо понимаю, что к чему.
     -- Ну да, людям вашей профессии не свойственно  держать  в
памяти  "Ньюгетский  календарь"4.  Я  заходил  в Скотленд-Ярд к
нашему приятелю Лестрейду. У них  там  иной  раз,  быть  может,
недостает  воображения и интуиции, но что касается тщательности
и методичности -- им нет равных. Мне пришло в голову порыться в
их  "Галерее  мошенников"  --  вдруг  набреду  на  след  нашего
американского  молодчика?  И что же, я и в самом деле наткнулся
на  его  пухлую,  улыбающуюся  физиономию.  Под  фотографией  я
прочел:  "Джеймс  Уингер, он же Маркрофт, он же "Убийца Эванс".
-- Холмс вынул из кармана конверт: -- Я кое-что выписал из  его
досье. "Возраст 46 лет, уроженец Чикаго. Известно, что совершил
три  убийства  в  Соединенных Штатах. Бежал из тюрьмы с помощью
влиятельных лиц. В 1893 году появился в Лондоне. В январе  1895
года в игорном доме на Ватерлоо-роуд стрелял в своего партнера.
Тот  скончался,  но  свидетели  показали, что именно убитый был
зачинщиком ссоры. Труп был опознан, оказалось, что  это  Роджер
Прескотт,  знаменитый  чикагский  фальшивомонетчик. В 1901 году
"Убийца Эванс" вышел из тюрьмы. Состоит под надзором полиции и,
насколько  это  известно,  ведет  честный  образ  жизни.  Очень
опасный   преступник,  обычно  имеет  при  себе  оружие  и,  не
задумываясь, пускает  его  в  ход".  Вот  какова  наша  птичка,
Уотсон, довольно бедовая, надо признать.
     -- Но что он затевает?
     -- План  его  постепенно  становится  ясен.  Я  заходил  в
контору жилищного  агентства.  Там  мне  подтвердили,  что  наш
клиент живет в данной квартире пять лет. До него она год стояла
пустая. Предыдущий жилец был некий джентльмен по имени Уолдрон.
Внезапно  он  исчез,  и больше о нем не было ни слуху, ни духу.
Внешность  Уолдрона  в  конторе  хорошо   запомнили:   высокий,
бородатый, смуглый мужчина. Так вот, Уотсон, согласно описаниям
Скотленд-Ярда,  человек,  застреленный  "Убийцей  Эвансом", был
высокий, смуглый и  с  бородой.  В  качестве  рабочей  гипотезы
предположим,  что  именно  Прескотт,  американский  преступник,
проживал в той комнате, которую мистер Натан Гарридеб, невинная
душа, отвел под свой музей.  Таким  образом,  мы,  как  видите,
первое звено уже имеем.
     -- А следующее?
     -- Отправимся на его поиски.
     Холмс вытащил из ящика стола револьвер и протянул его мне.
     -- Берите.  Мой  всегдашний  спутник  при  мне.  Если  наш
приятель с Дикого Запада попытается оправдать свою кличку,  нам
надо  быть  наготове.  Сосните часок, Уотсон, а затем, я думаю,
пора нам будет отправиться на Райдер-стрит, --  посмотрим,  что
нас там ждет.
     Было  ровно  четыре  часа,  когда  мы  снова  очутились  в
любопытной квартире Натана Гарридеба. Миссис Сандерс,  поденная
уборщица,   собиралась   уже   уходить,  но  впустила  нас,  не
колеблясь: замок в двери защелкивался  автоматически,  и  Холмс
обещал,  что перед уходом проверит дверь и все будет в порядке.
Вскоре затем мы услышали, как хлопнула входная дверь, за  окном
проплыла  шляпка  миссис  Сандерс,  --  теперь  на первом этаже
никого,  кроме  нас,  не  оставалось.  Холмс  быстро   осмотрел
помещение.  В  темном  углу,  несколько отступя от стены, стоял
шкаф -- за ним мы и спрятались. Холмс шепотом изложил мне  план
действий.
     -- Совершенно  ясно,  что  ему было необходимо выпроводить
нашего уважаемого клиента, но так как старик никогда не выходит
из дому, "американскому адвокату" пришлось сочинить повод.  Вся
эта  сказка  про  трех  Гарридебов, очевидно, только эту цель и
преследует.  Должен  сказать,   Уотсон,   в   ней   чувствуется
прямо-таки  дьявольская изобретательность, пусть даже необычная
фамилия жильца дала ему в руки неожиданный козырь. План свой он
разработал чрезвычайно хитроумно.
     -- Но зачем все это ему нужно?
     -- Для того мы и сидим здесь, чтобы это узнать.  Насколько
я разобрался в ситуации, к нашему клиенту это не имеет никакого
отношения.  Тут  что-то  связано  с  человеком,  которого Эванс
застрелил -- возможно, они были сообщниками. Эта комната хранит
какую-то преступную тайну. Сперва я заподозрил,  что  у  нашего
почтенного   друга   имеется   в   коллекции  что-нибу