ятся далеко один от
другого.  Едва  он закончил сборы, как явился фермер с дочерью,
уже  одетой  и   готовой   отправиться   в   путь.   Влюбленные
поздоровались пылко, но торопливо: сейчас нельзя было терять ни
минуты, а дел предстояло еще много.
     -- Мы  должны  выйти немедленно, -- сказал Джефферсон Хоуп
тихо  и  твердо,  как  человек,  сознающий,  насколько   велика
опасность,  но  решивший  не сдаваться. -- За передним и черным
ходом следят, но мы можем осторожно вылезти в  боковое  окно  и
пойти  полями.  Выйдем  к  дороге,  а  оттуда всего две мили до
Орлиного ущелья, где нас ждут лошади.  К  рассвету  мы  проедем
половину пути через горы.
     -- А что, если нас задержат? -- спросил Ферье.
     Джефферсон  потопал по рукоятке револьвера, торчащей изпод
его куртки.
     -- Если их будет слишком много, то двух-трех мы возьмем  с
собой, -- мрачно усмехнулся он.
     В  доме потушили свет, и Ферье из темного окна поглядел на
свои поля, которые он покидал навсегда. Он  давно  уже  приучал
себя  к  мысли о том, что эта жертва неизбежна: честь и счастье
дочери были  для  него  дороже  утраченного  состояния.  Вокруг
стояла безмятежная тишь, чуть слышно шелестели деревья, широкие
поля  дышали покоем, и было трудно представить себе, что где-то
там притаилась смерть. Однако, судя  по  бледности  и  суровому
выражению  лица  молодого охотника, пробираясь к дому, он видел
достаточно и был осторожным не зря.
     Ферье взял мешок с деньгами, Джефферсон  Хоуп  --  скудный
запас  еды  и  воду,  а Люси -- маленький сверток с несколькими
дорогими ее сердцу вещицами. Очень медленно и осторожно  открыв
окно,  они  подождали,  пока  черная  туча не наползла на небо,
закрыв собою звезды,  и  тогда  один  за  другим  спустились  в
маленький садик. Пригнувшись и затаив дыхание, они прокрались к
забору и бесшумно двинулись вдоль него к пролому, выходившему в
пшеничное   поле.   Внезапно   молодой  человек  толкнул  своих
спутников в тень, и все трое, дрожа, приникли к земле.
     Жизнь в прериях развила у Джефферсона Хоупа острый,  рысий
слух.  Едва  он и его друзья успели растянуться на земле, как в
нескольких шагах раздался заунывный крик горной совы;  в  ответ
послышался  такой  же  крик  где-то  неподалеку.  И тотчас же в
проломе,  куда  стремились  беглецы,  возникла  неясная  темная
фигура;  опять  тот  же  жалобный условный крик -- и из темноты
выступил второй человек.
     -- Завтра в  полночь,  --  произнес  первый,  по-видимому,
начальник. -- Когда трижды прокричит козодой.
     -- Хорошо, -- ответил второй. -- Сказать брату Дребберу?
     -- Скажи ему, а он пусть передаст другим. Девять к семи!
     -- Семь к пяти! -- сказал второй, и они разошлись в разные
стороны.  Последние  слова,  очевидно,  были паролем и отзывом.
Когда шаги их затихли вдали, Джефферсон вскочил на ноги,  помог
своим   спутникам  пройти  через  пролом  и  побежал  по  полю,
поддерживая девушку  и  почти  неся  ее  на  руках,  когда  она
выбивалась из сил.
     -- Скорей,  скорей!  -- то и дело шептал он, задыхаясь. --
Мы прошли  линию  часовых.  Теперь  все  зависит  от  быстроты.
Скорей!
     Попав  наконец  на  дорогу,  где  идти было легче, беглецы
зашагали быстрее. Лишь однажды им кто-то попался навстречу,  но
им   удалось   вовремя   броситься   в  поле,  и  они  остались
незамеченными. Не доходя до города, охотник  свернул  на  узкую
каменистую тропу, ведшую в горы. В темноте над ними маячили две
черные  зубчатые  вершины,  разделенные узким ущельем, -- это и
было Орлиное ущелье, где беглецов ждали лошади. С  безошибочным
чутьем  Джефферсон  Хоуп  провел своих спутников между огромных
валунов и затем по высохшему руслу  потока  к  укромному  месту
среди скал, где были привязаны верные животные. Девушку усадили
на  мула,  старый Ферье со своим мешком сел на одну из лошадей,
другую же Джефферсон Хоуп, взяв под  уздцы,  повел  по  крутой,
обрывистой тропе.
     Это  был  трудный  путь для тех, кто не привык к природе в
самом первобытном ее состоянии. С одной стороны на тысячу футов
вверх вздымалась огромная скала, черная, суровая и  грозная,  с
длинными  базальтовыми  столбами вдоль отвесной стены, похожими
на ребра окаменевшего чудовища. С другой  стороны  --  обрыв  и
дикий  хаос  внизу,  нагромождение каменных глыб и обломков, по
которым  ни  пройти,  ни  проехать.  А  посредине  беспорядочно
петляла тропа, местами такая узкая, что ехать по ней можно было
лишь  гуськом;  и  такая  скалистая,  что одолеть ее мог только
опытный наездник. И все же, несмотря на трудности и  опасности,
беглецы  воспрянули  духом,  ибо  с  каждым шагом увеличивалось
расстояние между ними и той страшной  деспотической  силой,  от
которой они пытались спастись.
     Однако вскоре им пришлось убедиться, что они еще не совсем
ушли из-под  власти святых. Они доехали до самого глухого места
на всем пути, как вдруг девушка испуганно вскрикнула и  указала
наверх.  Там,  над  самой  тропинкой,  на  темной  скале  четко
выделялся на фоне неба силуэт одинокого часового.  И  в  ту  же
минуту  часовой  заметил их, и над безмолвным ущельем прогремел
окрик: "Кто идет?"
     -- Путники  в  Неваду,  --  отозвался   Джефферсон   Хоуп,
хватаясь за ружье, лежавшее поперек седла.
     Часовой,  взведя  курок, вглядывался в них сверху, видимо,
не удовлетворенный ответом Хоупа.
     -- Кто дал разрешение? -- спросил он.
     -- Священный Совет Четырех, -- сказал  Ферье.  Живя  среди
мормонов,  он знал, что Совет Четырех представляет собою высшую
власть.
     -- Девять к семи! -- крикнул часовой.
     -- Семь  к  пяти,  --  быстро  ответил  Джефферсон   Хоуп,
вспомнив подслушанный в саду пароль.
     -- Проезжайте с Богом, -- сказал голос сверху.
     За  сторожевым  постом дорога стала шире, и лошади перешли
на  рысь.  Оглянувшись,  путники  увидели  одинокого  человека,
который  стоял,  опершись  на ружье, и поняли, что благополучно
миновали границу страны избранного  народа.  Впереди  их  ждала
свобода!

     ГЛАВА V. АНГЕЛЫ-МСТИТЕЛИ

     Всю  ночь  они  ехали  по извилистым ущельям, по петляющим
каменистым тропам. Не  раз  они  сбивались  с  пути,  но  Хоуп,
отлично  знавший  горы,  снова выводил их на правильную доро1у.
Когда рассвело, перед ними открылось зрелище удивительной, хотя
и дикой красоты. Со всех сторон их обступали  огромные  снежные
вершины  -- каждая словно выглядывала из-за плеча другой, чтобы
увидеть дальние горизонты. Их скалистые склоны были так  круты,
что  сосны и лиственницы как бы висели над головами проезжих и,
казалось, первый же порыв ветра сбросит их вниз.  И,  наверное,
эти  опасения были не напрасны: голая долина была сплошь усеяна
деревьями  и  валунами,  рухнувшими   сверху.   Когда   беглецы
проезжали долиной, где-то неподалеку сорвался огромный камень и
с  сиплым  грохотом покатился вниз, будя эхо в гулких ущельях и
перепугав усталых лошадей, которые вдруг понеслись вскачь.
     Над горизонтом медленно вставало солнце, и снежные вершины
загорались одна за другой, как фонарики  на  празднестве,  пока
все  сразу  не  запылали  красным  пламенем.  Путники  невольно
залюбовались этим великолепным зрелищем  --  они  даже  ощутили
прилив  новых  сил.  Сделав  привал  у  ручья,  вытекавшего  из
какого-то ущелья, они наскоро  перекусили  и  напоили  лошадей.
Люси и ее отец охотно остались бы здесь подольше, но Джефферсон
Хоуп был неумолим.
     -- Они  уже  пустились  в погоню за нами, -- сказал он. --
Теперь все зависит от быстроты. Доберемся до Карсона -- и можем
отдыхать хоть всю жизнь.
     Весь день они пробирались по ущельям и  к  вечеру,  по  их
расчетам, были больше чем за тридцать миль от своих врагов. Они
нашли  себе приют на ночь под выступом скалы, где кое-как можно
было укрыться от холодного ветра,  и  там,  прижавшись  друг  к
другу,  чтобы  согреться,  проспали  несколько часов, но еще до
рассвета снова  пустились  в  путь.  Они  не  замечали  никаких
признаков  погони,  и  Джефферсон Хоуп начал уже думать, что им
удалось ускользнуть от страшной организации, гнев  которой  они
навлекли  на  себя.  Он  не  знал,  как  далеко простирается ее
железная рука и как скоро она сожмет их в кулак и раздавит.
     В середине второго дня их странствий  скудные  запасы  еды
почти  истощились.  Впрочем,  это  мало  беспокоило охотника: в
горах водилась дичь, а ему и прежде часто приходилось  добывать
себе  пищу  с  помощью  ружья. Найдя укромный уголок, он собрал
кучу валежника и разжег яркий костер, чтобы Люси и старый Ферье
могли погреться. Они находились  на  высоте  около  пяти  тысяч
футов  над  уровнем  моря,  и  воздух резко похолодал. Привязав
лошадей и кивнув на прощание Люси, он  перебросил  ружье  через
плечо и отправился на поиски какой-нибудь дичи. Пройдя немного,
он  оглянулся:  старик  и  девушка  сидели  у костра, а за ними
неподвижно стояли привязанные лошади. Затем их заслонили  собою
скалы.
     Он  прошел  мили  две,  блуждая  по  ущельям, но ничего не
нашел, хотя по ободранной кое-где коре  деревьев  и  по  другим
приметам  он  заключил, что где-то поблизости обитает множество
медведей. Потратив на тщетные поиски часа  два-три,  он  вконец
отчаялся  и  хотел  было  повернуть  обратно, как вдруг, подняв
глаза, увидел  нечто  такое,  от  чего  радостно  забилось  его
сердце.   На   выступе  высокой  скалы,  футах  в  трехстах  --
четырехстах над ним стояло животное, с виду похожее на овцу, но
с гигантскими рогами.  Снежный  баран  --  так  называлось  это
животное  -- был, вероятно, вожаком стада, которого Хоуп не мог
увидеть снизу. К счастью, баран смотрел в другую сторону  и  не
заметил  охотника.  Джефферсон  Хоуп бросился на землю, положил
дуло ружья на камень и долго прицеливался, прежде чем  спустить
курок.  Наконец  он  выстрелил; животное подпрыгнуло, чуть-чуть
задержалось на краю выступа и рухнуло вниз в долину.
     Снежный баран оказался таким тяжеловесным, что охотник  не
стал  тащить  его  на  себе  и отрезал лишь заднюю ногу и часть
бока. Взвалив свои трофеи на  плечо,  он  поспешил  в  обратный
путь,  так как начинало уже смеркаться. Но не успел он пройти и
нескольких шагов, как понял, что, увлекшись поисками, он забрел
в незнакомые места и теперь  будет  не  так-то  легко  отыскать
дорогу  обратно.  Долину окружали ущелья, ничем не отличавшиеся
одно от другого. По какому-то из них он  прошел  около  мили  и
наткнулся  на  горный  поток,  который, как он точно помнил, не
встречался ему по пути в долину. Убедившись, что он заблудился,
охотник попробовал было пойти по другому ущелью -- и опять  ему
пришлось повернуть обратно. Быстро надвигалась ночь и почти уже
стемнело, когда он наконец нашел ущелье, которое показалось ему
знакомым. Но и тут ему стоило большого труда не сбиться с пути:
луна  еще  не  взошла, и среди высоких скал царила полная тьма.
Сгибаясь   под   тяжелой   ношей,    измученный    бесконечными
блужданиями,  Джефферсон  Хоуп  брел  вперед,  подбадривая себя
мыслью, что с каждым шагом он все ближе  к  Люси  и  что  мяса,
которое он несет, хватит им до конца путешествия.
     Наконец,  он  подошел  ко  входу  в  то  самое ущелье, где
оставил Люси и ее отца. Даже в  темноте  Хоуп  узнал  очертания
скал,  окружавших  долину.  Должно  быть, подумал он, о нем уже
беспокоятся -- ведь он ушел почти  пять  часов  назад.  У  него
стало  радостно на душе; он приставил руки ко рту, и гулкое эхо
далеко разнесло веселый  клич,  которым  он  оповещал  о  своем
возвращении. Он прислушался, ожидая ответа. Ни звука, кроме его
собственного голоса, прогремевшего в мрачных безмолвных ущельях
и снова и снова повторяемого эхом. Он крикнул еще раз, погромче
прежнего,  и  опять  не  услышал  никакого отклика от друзей, с
которыми так недавно расстался. В сердце его закралась неясная,
беспричинная тревога; он в смятении ринулся вперед,  сбросив  с
плеч свою ношу.
     Обогнув  скалу,  он  увидел  площадку,  где  был  разведен
костер. Там еще дымилась куча  золы,  но,  очевидно,  никто  не
поддерживал  огонь  после  его  ухода.  Вокруг царила все та же
мертвая   тишина.   Его   смутные   опасения   превратились   в
уверенность;  он  подбежал ближе. Возле тлеющих остатков костра
не было ни одного живого существа: девушка, старик,  лошади  --
все  исчезли.  Было  ясно,  что в его отсутствие сюда нагрянула
страшная беда -- беда, которая настигла  их  всех,  не  оставив
никаких следов.
     У Джефферсона Хоупа, потрясенного тяжким ударом, вдруг все
поплыло перед глазами, и ему пришлось опереться на ружье, чтобы
не упасть.  Однако он был человеком действия и быстро преодолел
свою слабость. Выхватив из золы тлеющую головешку, он дул, пока
она  не  запылала,  и,  светя  себе  этим   факелом,   принялся
осматривать  маленький  лагерь.  Земля  была истоптана конскими
копытами, значит, на беглецов напал большой отряд всадников,  а
по  направлению  следов  было  видно,  что отсюда они повернули
обратно, к Солт-Лейк-Сити.  Очевидно,  они  увезли  с  собой  и
старика  и  девушку. Джефферсон Хоуп почти убедил себя, что это
так, но  вдруг  сердце  его  дрогнуло  и  нервы  напряглись  до
предела. Чуть поодаль он увидел нечто такое, чего здесь не было
прежде,  -- небольшую кучку красноватой земли. Сомнений быть не
могло -- это недавно засыпанная могила. Молодой охотник подошел
ближе: из земли торчала палка,  в  ее  расщепленный  конец  был
засунут  листок  бумаги.  Джефферсон  Хоуп  прочел  краткую, но
исчерпывающую надпись:
     Джон Ферье
     из Солт-Лейк-Сити
     умер 4 августа 1860.
     Значит,  мужественного  старого  фермера,  с  которым   он
расстался  так  недавно,  уже нет в живых и вот это -- все, что
написали на его могиле! Джефферсон Хоуп дико огляделся  вокруг,
ища вторую могилу. Второй не оказалось. Люси увезли с собой эти
чудовища,  она  обречена  быть  одной  из  жен  в  гареме  сына
старейшины. Поняв, что судьба  ее  решена  и  что  он  бессилен
помешать мормонам, молодой человек горько пожалел, что не лежит
вместе со стариком в этой тихой могиле.
     Но  деятельная  натура  снова  преодолела  апатию, которую
порождает отчаяние. Если он не в силах помочь  девушке,  то  по
крайней  мере  может  посвятить  свою  жизнь отмщению. Наряду с
безграничным терпением и настойчивостью в характере Джефферсона
Хоупа была и мстительность -- это, вероятно, передалось ему  от
индейцев,  среди  которых он вырос. Стоя у потухшего костра, он
чувствовал,  что  облегчить  его  горе  может   только   полное
возмездие врагам, совершенное его собственной рукой. Отныне его
сильная  воля  и неутомимая энергия будут посвящены только этой
единственной цели. Бледный  и  угрюмый,  Джеффесон  Хоуп  пошел
туда,  где  он бросил мясо убитого барана, потом развел огонь и
приготовил себе еду на несколько дней. Он сложил мясо  в  мешок
и,  несмотря  на  усталость,  отправился  в путь через горы, по
следам ангелов-мстителей.
     Пять дней, чуть не падая от изнеможения, сбивая  до  крови
ноги,  брел  он по тем же ущельям, где недавно проезжал верхом.
Ночью он забывался на несколько часов где-нибудь на земле среди
скал, но еще до рассвета поднимался и снова  шагал  дальше.  На
шестой  день  он  дошел  до  Орлиного ущелья, откуда начался их
неудачный побег. Перед ним открылся  вид  на  гнездо  мормонов.
Джефферсон  Хоуп,  обессилевший, изможденный, оперся на ружье и
яростно   погрозил   кулаком   широко   раскинувшемуся    внизу
безмолвному   городу.   Он  увидел  флаги  на  главных  улицах:
очевидно, там происходило какое-то торжество.  Раздумывая,  что
бы  это  могло  значить,  он  услышал  топот  копыт  --  к нему
приближался какой-то всадник. Хоуп узнал в нем мормона по имени
Каупер, которому он не раз оказывал услуги. Он подошел к  нему,
надеясь выведать что-нибудь о судьбе Люси.
     -- Я Джефферсон Хоуп, -- сказал он. -- Вы меня помните?
     Мормон  уставился  на  него с нескрываемым изумлением. И в
самом деле, трудно было узнать прежнего  молодого  щеголеватого
охотника  в  этом грязном оборванце с мертвенно-бледным лицом и
горящими глазами. Но когда он  в  конце  концов  убедился,  что
перед  ним  Джефферсон  Хоуп,  изумление  на его лице сменилось
ужасом.
     -- Вы с ума сошли! Зачем вы сюда  явились?  --  воскликнул
он.  --  Если  кто  увидит,  что  я  с  вами  разговариваю, мне
несдобровать! Священный Совет Четырех дал приказ арестовать вас
за то, что вы помогли сбежать Ферье и его дочери!
     -- Не боюсь я ни вашего Совета, ни его приказов, -- твердо
сказал Хоуп. -- Вы,  должно  быть,  что-нибудь  о  них  знаете.
Заклинаю  вас  всем,  что  для  вас  дорого,  ответите  мне  на
несколько  вопросов.  Мы  же  были  друзьями.  Ради  Бога,   не
отказывайте мне в этой просьбе!
     -- Ну,  что  вам  нужно?  --  беспокойно озираясь, спросил
мормон. -- Скорее только. У скал есть  уши,  а  у  деревьев  --
глаза.
     -- Что с Люси Ферье?
     -- Ее  вчера обвенчали с младшим Дреббером. Эй, эй, да что
с вами такое? Вы просто помертвели!
     -- Пустяки, -- побелевшими губами  еле  выговорил  Хоуп  и
опустился на камень. -- Вы говорите, обвенчали?
     -- Да, вчера. Потому и флаги возле храма вывесили. Младший
Дреббер  и  младший  Стэнджерсон  все  спорили, кому из них она
достанется. Оба были в отряде, который  помчался  в  погоню,  и
Стэнджерсон  застрелил  ее  отца,  и  это  вроде  бы давало ему
преимущество, но на Совете у Дреббера была сильная поддержка, и
Провидец отдал девушку ему. Только,  думается  мне,  ненадолго,
вчера  по  лицу ее было видно, что не жить ей на этом свете. Не
женщина стояла под венцом, а привидение. Вы что, уходите?
     -- Ухожу, -- сказал Джефферсон Хоуп, поднимаясь.
     Его застывшее, суровое лицо, казалось,  было  высечено  из
мрамора, и только глаза горели недобрым огнем.
     -- Куда же вы идете?
     -- Это  неважно,  -- ответил он и, вскинув ружье на плечо,
побрел в ущелье, а оттуда -- в  самое  сердце  гор,  к  логовам
хищных  зверей.  Среди  них  не было более опасного и свирепого
зверя, чем он сам.
     Предсказание мормона сбылось. Подействовала на нее ужасная
смерть отца или ненавистный насильственный  брак,  но  бедняжка
Люси,  ни  разу  не поднявшая глаз, стала чахнуть и через месяц
умерла. Вечно пьяный Дреббер, который женился на  Люси  главным
образом из-за состояния Джона Ферье, не слишком скорбел о своей
утрате.  Ее  оплакивали  остальные его жены, по обычаю мормонов
просидевшие у ее гроба всю ночь накануне  погребения.  А  когда
забрезжил  рассвет,  дверь  вдруг распахнулась, и перепуганные,
изумленные женщины  увидели  перед  собой  косматого  одичалого
человека  в  лохмотьях. Не обращая внимания на сбившихся в кучу
женщин, он подошел к  бездыханному  телу,  в  котором  еще  так
недавно   обитала   чистая  душа  Люси  Ферье.  Нагнувшись,  он
благоговейно прижался губами к ее холодному лбу,  потом  поднял
ее руку и снял с пальца обручальное кольцо.
     -- Она  не  ляжет  в  могилу  с  этим  кольцом!  -- гневно
прорычал он и,  прежде  чем  женщины  успели  поднять  тревогу,
бросился  на  лестницу  и  исчез.  Все это было так диковинно и
произошло так быстро, что женщины не  поверили  бы  себе  и  не
убедили  других,  если  бы  не один неоспоримый факт: маленький
золотой ободок, символ брака, исчез с ее пальца.
     Несколько месяцев Джефферсон Хоуп  бродил  по  горам,  вел
странную  полузвериную  жизнь  и лелеял в своем сердце свирепую
жажду мести. В городе ходили  слухи  о  таинственном  существе,
которое обитало в глухих горных ущельях и не раз прокрадывалось
к  окраинам  города. Однажды в окно Стэнджерсона влетела пуля и
расплющилась о стену в каком-нибудь футе от его головы.  Другой
раз  возле  проходившего  под скалой Дреббера пролетел огромный
камень, -- он избежал ужасной смерти лишь потому, что мгновенно
бросился ничком на землю. Оба молодых мормона сразу догадались,
кто покуш