ь,
уж если дошло до того, что избили моего старика...
     -- Избили мистера Уоррена?
     -- Ну, во всяком случае, обошлись с ним по-свински.
     -- Но кто с ним обошелся по-свински?
     -- Вот это мы и хотим узнать! Случилось это  нынче  утром,
сэр. Мистер Уоррен работает табельщиком у Мортона и Вейлайта на
Тоттенхем-Корт-роуд.  Уходит  он  из  дому около семи. Так вот,
нынче утром, не прошел он и десяти  шагов  по  улице,  как  его
нагнали  двое,  накинули  на  голову  пальто  и  сунули  в кэб,
стоявший у обочины. Целый час они возили  его,  потом  отворили
дверь  и  вышвырнули. Он лежал на мостовой, обезумев от страха,
и, конечно, ему было не до того, куда  девался  кэб.  Когда  он
встал,  то  увидел,  что  находится  на Хэмстед-Хит. Он приехал
домой в омнибусе и теперь лежит на кушетке, а я сразу помчалась
сюда рассказать, что произошло.
     -- Чрезвычайно интересно, -- сказал Холмс. --  Не  заметил
ли он, как выглядели эти люди, не слышал ли, о чем говорили?
     -- Нет,  он  совсем обалдел. Знает только, что подняла его
будто нечистая сила и будто нечистая сила  бросила  наземь.  Их
было не меньше, чем двое, а может, и трое.
     -- И вы связываете нападение на вашего мужа с жильцом?
     -- А  как  же!  Мы живем здесь пятнадцать лет, и подобного
никогда не случалось. Больше я не желаю терпеть. Деньги --  это
еще не все в жизни. Я сегодня же выставлю его из своего дома.
     -- Подождите  немного,  миссис  Уоррен.  Не делайте ничего
наспех. Боюсь, что случай куда более серьезен, чем  кажется  на
первый  взгляд.  Теперь ясно, что вашему жильцу грозит какая-то
опасность. Столь же ясно, что в туманном утреннем свете  враги,
подстерегавшие  его  у  двери,  приняли  за  него  вашего мужа.
Обнаружив свою ошибку, они его отпустили. Мы можем лишь гадать,
как бы они поступили, если бы не ошиблись.
     -- Ну, а мне что делать, мистер Холмс?
     -- Мне было  бы  весьма  любопытно  посмотреть  на  вашего
жильца, миссис Уоррен.
     -- Ума  не  приложу,  как  это  устроить, если не взломать
дверь. Когда я оставляю  поднос  и  спускаюсь  по  лестнице,  я
всегда слышу, как он ее отпирает.
     -- Ему  приходится  уносить поднос в комнату. Разве нельзя
где-нибудь спрятаться и последить за ним?
     Хозяйка задумалась.
     -- Верно, сэр, Напротив есть чулан. Я могла  бы  поставить
туда зеркало, и если вы скроетесь за дверью...
     -- Великолепно!  --  воскликнул  Холмс.  -- А когда у него
второй завтрак?
     -- Около часа, сэр.
     -- Значит, мы с доктором Уотсоном придем к  тому  времени.
Всего вам хорошего, миссис Уоррен.
     В  половине  первого  мы  были уже у дома миссис Уоррен --
высокого, узкого, желтого кирпичного дома  на  Грейт-Орм-стрит,
неширокой  улочке к северо-востоку от Британского музея. Он был
расположен поблизости от угла, и  из  него  открывался  вид  на
Хау-стрит  с  ее более солидными строениями. Посмеиваясь, Холмс
указал на одно из них -- большой многоквартирный дом,  стоявший
несколько  впереди  других,  из  тех,  что  невольно привлекают
внимание.
     -- Вот оно, Уотсон! Высокий красный дом с белыми каменными
карнизами. А вот и окно, откуда будут подавать  сигналы.  Место
известно,  известен  и  код; наша задача не окажется трудной. В
том окне объявление: "Сдается внаем".  Следовательно,  квартира
пуста  и сообщник может ею пользоваться... Ну, как дела, миссис
Уоррен?
     -- Я все для  вас  подготовила.  Оставьте  башмаки  внизу,
поднимайтесь, и я впущу вас в чулан.
     Она   все   устроила   очень   удобно.  Зеркало  было  так
поставлено, что, сидя в темноте, мы ясно видели дверь напротив.
Только мы уселись и миссис Уоррен нас покинула, как  отдаленное
звяканье  возвестило,  что  таинственный сосед позвонил. Вскоре
явилась хозяйка, поставила поднос на стул возле запертой  двери
и,  тяжело  ступая,  удалилась.  Скрючившись  в уголке за нашей
дверью, мы устремили взгляд на зеркало. Замерли  шаги  хозяйки,
туг  же  щелкнул  ключ, повернулась дверная ручка, и две тонких
руки взяли со стула поднос. Через минуту его  быстро  поставили
на  место, и передо мною мелькнуло прекрасное смуглое личико, с
ужасом глядевшее на чуть приоткрытую дверь чулана. Потом  дверь
в  комнату  захлопнулась,  ключ в замке повернулся снова, и все
стихло. Холмс дернул меня за рукав, и мы, крадучись, спустились
по лестнице.
     -- Вечером  я  приду  опять,  --   сказал   он   выжидающе
смотревшей  на  него  хозяйке.  --  По-моему, Уотсон, нам лучше
обсудить это дело у себя дома.

     -- Итак, мое предположение  подтвердилось,  --  начал  он,
удобно  расположившись  в кресле. -- Произошла замена. Я только
не предугадал, Уотсон,  что  мы  встретим  женщину,  и  женщину
незаурядную.
     -- Она увидела нас.
     -- Она  увидела  что-то  испугавшее  ее. Это несомненно. В
общем, ход событий достаточно ясен, вы согласны с этим? Парочка
ищет убежища в Лондоне, спасаясь от нависшей над ними  страшной
угрозы.  Насколько  серьезна  угроза, можно судить по тому, что
приняты  строгие  меры  предосторожности.   Мужчина,   которому
необходимо  что-то  совершить,  желает  на это время обеспечить
женщине полную безопасность. Задача нелегкая, однако  он  решил
ее  весьма  своеобразно  и  настолько  успешно, что присутствие
женщины в доме неизвестно даже квартирной хозяйке,  которая  ей
носит  еду.  Теперь  ясно, зачем нужны печатные буквы: чтобы не
видно было, что пишет женщина. Встречаться  с  ней  мужчина  не
может  -- он навел бы врагов на ее след. А поскольку ему нельзя
с нею видеться, он сообщал ей о себе через газету. Пока что все
понятно.
     -- Но что за этим кроется?
     -- Ах, Уотсон, вы, как всегда, практичны донельзя! Что  за
всем  этим  кроется?  Забавная проблема миссис Уоррен несколько
усложнилась и принимает все более зловещий  характер.  Покамест
мы можем с уверенностью сказать одно: это не банальное любовное
приключение.  Вы  заметили  выражение  лица  женщины,  когда ей
почудилась опасность? Мы слышали также о нападении на  хозяина,
ведь  его,  несомненно,  приняли  за  жильца.  Все это, а также
крайняя необходимость сохранить тайну, говорит о том, что  речь
идет  о  жизни  и  смерти.  Далее, нападение на мистера Уоррена
показывает, что врагам, кто бы они ни были, неизвестно о замене
квартиранта-мужчины женщиной. Это весьма любопытно и запутанно,
Уотсон.
     -- А почему бы вам не отстраниться от этого дела?  Никакой
выгоды оно вам не сулит.
     -- Правда,  не  сулит. Искусство для искусства, Уотсон. Вы
ведь тоже,  когда  занимались  врачебной  практикой,  наверное,
лечили не только за плату.
     -- Чтобы пополнять свое образование. Холмс.
     -- Учиться  никогда  не поздно, Уотсон. Образование -- это
цепь уроков, и самый серьезный приходит род конец.  Наш  случай
поучительный.  Он  не  принесет  ни  денег,  ни славы, и все же
хочется загадку распутать. С наступлением  темноты  мы  сделаем
шаг вперед в наших изысканиях.
     Когда  мы  снова  пришли  в квартиру миссис Уоррен, сумрак
лондонского вечера сгустился; унылую, однообразно серую  пелену
разрывали  только  резко  очерченные  желтые  квадраты  окон  и
расплывчатые круги газовых  фонарей.  Выглянув  из  затемненной
гостиной,  мы  увидели  еще одно тусклое пятно света, мерцавшее
высоко во мраке.
     -- В  той  комнате  кто-то  ходит,  --  прошептал   Холмс,
приблизив свое длинное напряженное лицо к стеклу. -- Да, я вижу
его  тень. Вот он опять. У него в руке свеча. Теперь он смотрит
в нашу сторону. Хочет убедиться,  что  она  наблюдает  за  ним.
Начинает  подавать  сигналы.  Принимайте и вы, Уотсон, чтобы мы
могли сверить наши данные. Одна вспышка, -- разумеется, А.  Ну,
сколько  вы  насчитали? Двадцать? Я тоже. Должно означать Т. AT
-- вполне  вразумительно!  Снова  Т.  Это,  разумеется,  начало
второго   слова.  Получается  TENTA.  Кончилось.  Неужели  все,
Уотсон? ATTENTA -- бессмысленно. Нет смысла ив том случае, если
считать за три слова -- AT, TEN, ТА. Началось опять! Что же это
такое? АТТЕ  --  как,  то  же  самое?  Странно,  Уотсон,  очень
странно!  И опять все сначала! AT -- да ведь он повторяет уже в
третий раз. Три раза -- ATTENTA. Сколько  же  будет  еще?  Нет,
кажется,  кончил.  Он  отошел  от  окна.  Как вы это объясните,
Уотсон?
     -- Зашифрованное сообщение.
     Неожиданно Холмс хмыкнул, будто что-то сообразив.
     -- И шифр не такой уж головоломный, Уотсон.  Ведь  это  на
итальянском! "А" в конце -- обозначает, что адресовано женщине.
"Берегись! Берегись! Берегись!" Что скажете, Уотсон?
     -- Полагаю, что вы попали в точку.
     -- Несомненно.  Предупреждение необычайно важное, потому и
повторено трижды. Но беречься чего? Погодите, он снова  подошел
к окну.
     Мы  опять  увидели  смутный силуэт согнувшегося человека и
мелькание огонька в окне, когда сигналы  возобновились.  Теперь
их  передавали  намного  быстрее,  так  быстро, что трудно было
уследить.
     -- PERICOLO -- pericolo -- а  это  что  означает,  Уотсон?
Опасность?  Боже  милостивый!  Да  это  сигнал опасности. Опять
начал! PERI... Вот те на, что же...
     Свет вдруг погас, скрылся мерцающий квадрат,  и  четвертый
этаж   черной  лентой  опоясал  высокое  здание  с  его  рядами
светящихся окон.  Последний  предостерегающий  сигнал  внезапно
оборван.   Почему?  Кем?  Такая  мысль  возникла  у  нас  обоих
одновременно. Холмс отскочил от окна.
     -- Это не шутки, Уотсон! -- крикнул он. -- Там  происходит
какая-то  дьявольщина! Почему сигналы так странно прекратились?
Надо связаться со Скотленд-Ярдом, а с другой  стороны,  уходить
нам нельзя -- время не терпит.
     -- Может, мне сбегать за полицией?
     -- Необходимо поточнее узнать, в чем там дело. Может быть,
причина  совсем  безобидная.  Скорее туда, Уотсон, и попытаемся
разобраться сами.

     II

     Когда мы быстро шли по Хау-стрит, я  оглянулся  на  только
что  покинутый  нами  дом. В окошке верхнего этажа маячила тень
головы -- тень женщины,  которая  напряженно,  затаив  дыхание,
смотрела в ночь, ожидая возобновления сигналов.
     Перед  зданием  на  Хау-стрит,  склонившись над перилами и
уткнув  лицо  в  шарф,  стоял  человек  в  длинном  пальто.  Он
вздрогнул, когда свет фонаря в подъезде упал на наши лица.
     -- Холмс! -- вскричал он.
     -- Да,   это   я,   Грегсон!  --  отозвался  мой  спутник,
здороваясь  с   сыщиком   из   Скотленд-Ярда.   --   Влюбленные
встретились вновь. Что вас привело сюда?
     -- Очевидно,  то  же,  что и вас, -- сказал Грегсон, -- но
каким образом вы узнали об этом деле, ума не приложу.
     -- Меня и  вас  привели  разные  нити  одного  и  того  же
запутанного клубка. Я принимал сигналы.
     -- Сигналы?
     -- Да,  из  этого  окна.  Они  оборвались  на середине. Мы
пришли выяснить, почему. Но так как дело сейчас в верных руках,
у меня нет оснований заниматься им дальше.
     -- Погодите! -- с жаром крикнул Грегсон. -- Скажу  вам  по
чести, мистер Холмс, с вашей поддержкой я в любом деле чувствую
себя увереннее. Этот подъезд единственный в доме. Ему от нас не
уйти.
     -- Кому? Кто он такой?
     -- Наконец-то  перевес  на  нашей  стороне,  мистер Холмс.
Придется вам с этим согласиться.  --  Он  сильно  ударил  своей
тростью  по  тротуару,  после  чего  кучер  извозчичьей кареты,
стоявшей в конце улицы, не спеша направился к нам  с  кнутом  в
руке.  --  Позвольте  представить вам мистера Холмса, -- сказал
ему  Грегсон.  --  А  это  мистер  Ливертон  из   американского
агентства Пинкертона.
     -- Герой   тайны  Лонг-Айлендской  пещеры!  --  воскликнул
Холмс. -- Рад познакомиться с вами, сэр.
     Американец, деловитый молодой человек  с  острыми  чертами
продолговатого, гладко выбритого лица, покраснел, услышав такую
похвалу.
     -- То,  что нам предстоит сейчас, -- дело всей моей жизни,
мистер Холмс. Если мне удастся схватить Джорджано...
     -- Что? Джорджано из лиги "Алое кольцо"?
     -- О, у него уже европейская слава? Что ж, в  Америке  нам
все  о  нем  известно.  Мы  знаем, что на его совести пятьдесят
убийств, но пока что у нас нет неопровержимых  улик,  и  мы  не
можем  его  арестовать. Я гнался за ним по пятам из Нью-Йорка и
неделю слежу за ним в Лондоне, выжидая случая схватить  его  за
шиворот.  Мы  с  мистером  Грегсоном выследили его -- он в этом
большом доме,  где  только  один  подъезд,  и  ему  от  нас  не
скрыться. С тех пор, как он там, вышли трое, но, клянусь, его в
их числе не было.
     -- Мистер Холмс говорил о сигналах, -- вставил Грегсон. --
Я уверен, ему, как всегда, известны такие подробности, каких мы
не знаем.
     Холмс   в   коротких   словах   разъяснил,   как  мы  себе
представляем положение дел. Американец с досадой стиснул руки.
     -- Он узнал, что мы здесь!
     -- Почему вы так думаете?
     -- А разве не ясно? Он  скрылся  в  доме  и  подает  знаки
соучастнику -- в Лондоне несколько человек из его банды. Потом,
как   вы   изволили  заметить,  когда  он  сообщал  о  грозящей
опасности, сигналы вдруг оборвались. Что же это означает,  если
не  то,  что  он  увидел  нас  из окна или почему-то догадался,
насколько близка опасность, и решил действовать немедля,  чтобы
ее избежать? Что вы предлагаете, мистер Холмс?
     -- Подняться   наверх   и   выяснить  на  месте,  что  там
произошло.
     -- Но у нас нет ордера на его арест.
     -- Этот  человек   находится   в   пустой   квартире   при
подозрительных  обстоятельствах,  --  сказал  Грегсон.  --  Для
начала достаточно. Когда мы посадим его за  решетку,  Нью-Йорк,
наверное,  поможет  нам  удержать  его  там.  Я  беру  на  себя
ответственность за арест.
     Наши сыщики-профессионалы, может быть,  не  всегда  быстро
шевелят  мозгами,  но  в  храбрости им нельзя отказать. Грегсон
поднимался  по  ступенькам,  чтобы  арестовать  этого  матерого
преступника,  столь  же деловито и спокойно, как если бы шел по
парадной   лестнице   Скотленд-Ярда.   Пинкертоновский    агент
попытался  было  обогнать  его,  но  Грегсон  весьма решительно
оттеснил  его  назад.  Лондонские   опасности   --   привилегия
лондонской полиции.
     Дверь  квартиры  слева на четвертом этаже была приоткрыта.
Грегсон отворил ее. Внутри было темно и очень тихо.  Я  чиркнул
спичкой  и  зажег фонарь сыщика. Когда огонь разгорелся, все мы
ахнули в изумлении. На сосновых досках  голого  пола  виднелись
свежие следы крови. Красные отпечатки сапог вели в нашу сторону
из  внутренней  комнаты,  дверь в которую была закрыта. Грегсон
широко распахнул ее и  поднял  фонарь,  горевший  теперь  ярким
пламенем, а мы нетерпеливо глядели из-за его спины.
     На  полу  посредине  пустой  комнаты  распростерся человек
геркулесовского сложения. Черты его смуглого, гладко  выбритого
лица были страшно искажены, голова с жутким венчиком алой крови
лежала  на  светлом паркете в растекшейся кровяной луже. Колени
его были подняты, руки раскинуты, а в  могучей  коричневой  шее
торчала  рукоятка  ножа. Хоть он и был гигантом, сокрушительный
удар, видимо, свалил его, как  мясник  валит  быка.  Возле  его
правой  руки  на  полу лежал внушительный обоюдоострый кинжал с
роговой рукоятью, а рядом черная лайковая перчатка.
     -- Боже мой! Ведь это и есть Черный Джорджано! -- вскричал
американский сыщик. -- На этот раз кто-то нас опередил.
     -- А вот и  свеча  на  окошке,  мистер  Холмс,  --  сказал
Грегсон. -- Но что это вы делаете?
     Холмс  подошел  к окну, зажег свечу и принялся размахивать
ею перед оконным переплетом. Потом вгляделся в темноту, погасил
свечу и бросил на пол.
     -- Пожалуй, это нам поможет.
     Он вернулся к обоим профессионалам, осматривавшим тело,  и
в глубокой задумчивости стал рядом.
     -- Вы  говорите, что пока ждали внизу, из дома вышли трое,
-- произнес он наконец. -- Вы разглядели их?
     -- Да, разглядел.
     -- Был  ли  среди  них  человек  лет  тридцати,   смуглый,
чернобородый, среднего роста?
     -- Да, он прошел мимо меня последним.
     -- Думаю,  что  это тот, кто вам нужен. Я могу его описать
вам, и у нас есть великолепный отпечаток  его  ноги.  По-моему,
этого вам хватит.
     -- Не  очень-то много, мистер Холмс, чтобы найти его среди
миллионов лондонцев.
     -- Возможно. Потому я и подумал, что нелишне  призвать  на
помощь даму.
     При  этих словах мы все обернулись. В прямоугольнике двери
стояла высокая красивая женщина  --  таинственная  квартирантка
миссис  Уоррен. Она медленно приблизилась, ее бледное лицо было
полно тревоги, напряженный, испуганный взгляд прикован к темной
фигуре, лежавшей на полу.
     -- Вы убили его! -- пробормотала она. -- О, Dio  mio1,  вы
убили  его!  Потом  она  глубоко перевела дыхание и с радостным
криком подпрыгнула. Она кружилась по комнате, хлопала в ладоши,
ее карие глаза горели восторгом и изумлением, с  губ  срывались
тысячи  прелестных  итальянских возгласов. Ужасно и удивительно
было смотреть на эту  женщину,  охваченную  радостью  при  виде
такого  зрелища.  Вдруг она остановилась и вопрошающе взглянула
на нас.
-- Но вы! Ведь вы полиция? Вы убили Джузеппе Джорджано? Правда?
     -- Мы полиция, сударыня.
     Она вгляделась в темные углы комнаты.
     -- А где же Дженнаро? Дженнаро Лукка, мой  муж?  Я  Эмилия
Лукка,  мы  оба изНью-Йорка. Где Дженнаро? Он только что позвал
меня из этого окна, и я помчалась со всех ног.
     -- Это я позвал, -- сказал Холмc.
     -- Вы! Но как вы узнали?
     -- Ваш шифр несложен, сударыня. Вы нужны нам здесь. Я  был
уверен,  что  стоит  мне  подать  знак  Vieni2, ивы обязательно
придете.   Прекрасная   итальянка   взглянула   на   Холмса   с
благоговейным страхом.
     -- Не  понимаю,  откуда  вам  все это известно, -- сказала
она. -- Джузеппе Джорджано... как он...  --  Она  замолчала,  и
вдруг  ее  лицо  осветилось  радостью  и гордостью. -- Теперь я
поняла! Мой  Дженнаро!  Это  сделал  мой  прекрасный,  чудесный
Дженнаро,  который  охранял  меня от всех бед, он убил чудовище
собственной сильной рукой! О Дженнаро, какой ты  замечательный!
Есть ли на свете женщина, достойная такого мужчины!
     -- Так  вот,  миссис  Лукка, -- сказал прозаичный Грегсон,
положив руку на локоть синьоры так же бесстрастно, как если  бы
она  была хулиганом из Ноттинг-Хилла. -- Пока мне еще не совсем
ясно, кто вы такая и  зачем  вы  здесь,  но  из  того,  что  вы
сказали,   мне   вполне   ясно,   что   вами  заинтересуются  в
Скотленд-Ярде.
     -- Одну минуту, Грегсон, -- вмешался Холмс, -- я  полагаю,
эта  леди  и  сама  не  прочь  дать нам кое-какие сведения. Вам
понятно, сударыня, что вашего мужа арестуют и будут  судить  за
убийство  человека,  который лежит перед нами? Ваши слова могут
быть использованы как доказательство его виновности. Но если вы
полагаете, что ваш муж действовал не в преступных целях и желал
бы сам, чтобы о них узнали, то, рассказав нам все, вы очень ему
поможете.
     -- Теперь, когда Джорджано мертв, нам ничего  не  страшно,
-- ответила  итальянка.  -- Это был дьявол, чудовище, и ни один
судья в мире не накажет моего мужа за то, что он убил его.
     -- В  таком  случае,  --  сказал  Холмс,  --  я  предлагаю
запереть дверь, оставив все, как есть, пойти вместе с этой леди
к  ней  На  квартиру  и  принять  решение  после  того, как она
расскажет нам век историю.
     Через полчаса мы все четверо сидели в  маленькой  гостиной
синьоры  Лукки,  слушая  ее  удивительный  рассказ  о  зловещих
событиях, развязки которых нам довелось быть  свидетелями.  Она
говорила,   по-английски   быстро   и   бегло,   однако  весьма
неправильно, и для большей ясности я  несколько  упорядочил  ее
речь.
     -- Родилась  я  в  Посилипло,  неподалеку  от  Неаполя, --
начала она, -- я дочь Аугусто Барелли, который был там  главным
юристом,  а  одно  время  и депутатом от этого округа. Дженнаро
служил у моего отца, и я влюбилась в него, ибо в него нельзя не
влюбиться. Он был беден и не