му   удастся
заполучить  в  свой  ягдташ  и  меня.  Это  будет  достойным  и
блестящим завершением  его  спортивной  карьеры.  Он,  конечно,
чувствует, что я вот-вот его настигну,
     -- Пошлите за полицией.
     -- Вероятно,  я  так  и  сделаю,  но  не сейчас. Поглядите
хорошенько, Уотсон, нет ли кого на улице.
     Уотсон осторожно выглянул из-за шторы.
     -- Какой-то верзила стоит около двери.
     -- Ну так это Сэм Мертон, преданный, но не слишком далекий
Сэм. Где же этот джентльмен, Билли?
     -- В приемной, сэр.
     -- Когда я позвоню, впустите его.
     -- Слушаюсь, сэр.
     -- Если меня не будет в комнате, все равно впустите его.
     -- Слушаюсь, сэр.
     Уотсон  подождал,  когда  закроется  дверь,  и   затем   с
горячностью обратился к своему собеседнику:
     -- Послушайте,   Холмс,  это  просто  невозможно.  Это  же
отчаянный человек, он ни перед чем не остановится. Может  быть,
он пришел сюда, чтобы убить вас.
     -- Что же, я нисколько не удивлюсь.
     -- В таком случае, я останусь с вами.
     -- Ваше присутствие может очень помешать.
     -- Ему?
     -- Нет, мой дорогой, мне.
     -- И все-таки я не могу оставить вас одного.
     -- Нет,  Уотсон,  вы  можете  и должны это сделать, вы еще
никогда не выходили из игры. Я уверен, что и  на  этот  раз  вы
доведете  ее  до  конца.  Этот  человек  явился сюда ради своих
целей, но, возможно, он останется здесь  ради  моих.  --  Холмс
вытащил записную книжку и написал несколько строк. -- Поезжайте
в   Скотленд-Ярд  и  передайте  эту  записку  Югелу  из  отдела
уголовного розыска. Возвращайтесь обратно с полицией,  и  тогда
графа можно будет арестовать.
     -- Я охотно помогу вам в этом.
     -- Надеюсь,  до  вашего  возвращения у меня как раз хватит
времени, чтобы выяснить, где камень.
     Холмс позвонил.
     -- Пожалуй, нам лучше  выйти  через  спальню.  Чрезвычайно
удобно  иметь  второй  выход.  Я  предпочитаю поглядеть на свою
акулу так, чтобы она меня не видела, и,  вы  ведь  знаете,  для
таких случаев у меня кое-что придумано.
     Таким образом, когда через минуту Билли впустил Сильвиуса,
в комнате никого не было. Знаменитый стрелок, спортсмен и франт
был крупный смуглый мужчина, его огромные черные усы прикрывали
тонкий  жестокий  рот,  над которым нависал длинный крючковатый
нос, напоминавший орлиный клюв. Он  был  хорошо  одет,  но  его
яркий  галстук,  сверкающая  булавка и блестящие кольца слишком
резко бросались в глаза. Когда дверь  за  ним  затворилась,  он
свирепо  и  вместе  с тем испуганно огляделся, словно ожидая на
каждом шагу ловушки. Вдруг он резко вздрогнул, заметив  у  окна
безмятежно  склоненную  голову  и  воротник халата, видневшийся
из-за спинки кресла. Сначала на его лице  выразилось  полнейшее
изумление. Затем черные глаза убийцы радостно сверкнули. Он еще
раз осмотрелся кругом, чтобы убедиться, что его никто не видит,
и  затем, приподняв свою тяжелую палку, подкрался на цыпочках к
молчаливой фигуре.  Он  уже  присел,  чтобы  сделать  последний
прыжок  и  нанести удар, как вдруг из открывшейся двери спальни
его остановил спокойный и насмешливый голос Холмса:
     -- Смотрите, не разбейте ее, граф!
     Убийца отступил  назад,  его  перекошенное  лицо  выражало
изумление.  Он  снова  приподнял  опущенную было трость, словно
желая перенести свою ярость с изображения  на  оригинал,  но  в
твердом  взгляде  серых  глаз  и насмешливой улыбке Холмса было
что-то, заставившее его руку снова опуститься.
     -- Прелестная   вещица!   Работа   французского    мастера
Тавернье.  Он  так  же  ловко  делает  восковые фигуры, как ваш
приятель Штраубензе -- духовые ружья.
     -- Духовые ружья? Не понимаю,  сэр,  что  вы  хотите  этим
сказать.
     -- Положите  шляпу  и трость на столик. Вот так, благодарю
вас. И, пожалуйста, присядьте. Быть может, вы заодно вытащите и
свой пистолет? Впрочем, если вы предпочитаете сидеть на нем,  я
не  возражаю.  Вы  пришли  очень  кстати, мне необходимо с вами
поговорить.
     Граф угрожающе нахмурил свои густые брови.
     -- Я тоже хотел сказать вам пару слов, Холмс. Поэтому я  и
пришел.  Не стану отрицать -- я только что собирался размозжить
вам голову.
     Холмс присел на краешек стола.
     -- Я так и понял, что вам взбрело на ум нечто подобное. Но
почему я заслужил такое внимание с вашей стороны?
     -- А потому, что вы слишком много себе позволяете, мне это
начинает действовать на нервы. Потому что вы  рассылаете  своих
приспешников следить за мной.
     -- Я никого не посылал, даю вам честное слово.
     -- Не  говорите глупостей. Я видел, что за мной следят. Но
мы еще посмотрим, кто кого, Холмс.
     -- Разумеется, это мелочь, граф Сильвиус, но я попросил бы
вас обращаться  ко  мне,  соблюдая   правила   вежливости.   Вы
понимаете,  что по роду своей деятельности мне пришлось бы быть
на ты с доброй половиной преступников, и согласитесь, что я  не
могу  делать  ни для кого исключения, дабы не вводить в соблазн
других.
     -- Ладно, пусть будет мистер Холмс.
     -- Прекрасно!   Однако,   уверяю   вас,   вы   ошибаетесь,
утверждая, будто бы я пользуюсь агентами.
     Граф Сильвиус презрительно рассмеялся.
     -- Не думайте, что я глупее вас и ничего не замечаю. Вчера
это был  какой-то  спортсмен.  Сегодня  --  старуха.  Они ни на
минуту не выпускали меня из виду.
     -- Вы мне льстите, сэр. Старый барон  Даусон  за  день  до
того,  как  его повесили, сказал, что театр потерял в моем лице
ровно столько же, сколько выиграло  правосудие.  А  сегодня  вы
расхваливаете меня за мои маленькие перевоплощения.
     -- Так это... Так это были вы?
     Холмс пожал плечами.
     -- Вон  в  углу  стоит  зонтик,  который вы, еще ничего не
подозревая, так вежливо вручили мне.
     -- Если бы я знал, вы бы никогда...
     -- Я бы никогда не увидел этого скромного  жилища,  хотите
вы сказать? Я это хорошо понимал. Всем нам свойственны промахи,
о  которых  мы  потом  сожалеем.  Но  так  или иначе вы меня Не
узнали, и вот я сижу перед вами.
     Нахмуренные брови графа, из-под которых угрожающе блестели
глаза, сдвинулись еще плотнее.
     -- Что ж, тем хуже. Значит, это не ваши агенты, а вы  сами
скоморошничаете и суете нос не в свое дело. Вы сами сознаетесь,
что следили за мной. Зачем?
     -- Полноте,  граф,  вы  ведь когда-то охотились на львов в
Алжире.
     -- Ну так что?
     -- Позвольте вас спросить: зачем?
     -- Зачем? Ради спорта, ради сильных ощущений, ради риска.
     -- И, кроме того, вы хотели очистить страну от хищников?
     -- Совершенно верно.
     -- Теперь вам понятна моя цель?
     Граф вскочил, и его рука  невольно  потянулась  к  заднему
карману.
     -- Сядьте,  сядьте,  граф. У меня, кроме этого, есть еще и
другая, более конкретная цель. Мне нужен желтый бриллиант!
     3лов.еще улыбаясь, граф Сильвиус снова опустился на стул.
     -- Вот как, -- произнес он.
     -- Вы отлично знали, что ради этого я следил за вами, и вы
только затем и явились сюда сегодня, чтобы выяснить,  много  ли
мне  известно и насколько необходимо меня устранить. Можете мне
поверить, что с вашей точки зрения  это  абсолютно  необходимо,
так  как  я  знаю  все,  за  исключением  одного  факта,  но  я
рассчитываю узнать о нем от вас.
     -- Неужели? Интересно, что же это за факт, которого вы  не
знаете.
     -- Где находится бриллиант сейчас?
     Граф хитро взглянул на собеседника.
     -- И  только-то?  Но,  черт  возьми,  как  я  могу вам это
сказать?
     -- Можете, и вы это сделаете.
     -- Вы думаете?
     -- Граф Сильвиус, вам не удастся меня запугать.
     Глаза  Холмса,  устремленные  на  Сильвиуса,  сузились   и
угрожающе сверкнули, как стальные острия.
     -- Я вижу вас насквозь, как будто вы стеклянный.
     -- В таком случае, вы видите, где бриллиант.
     Холмс  радостно  хлопнул  в  ладоши  и  затем выразительно
поднял палец.
     -- Итак, вы знаете, где он, вы это сами признали.
     -- Ничего я не признавал.
     -- Послушайте,  граф,  если  вы  будете  благоразумны,  мы
сможем заключить сделку, а иначе вам не поздоровится.
     Граф Сильвиус вперил взор в потолок.
     -- Кто же кого запугивает -- вы меня или я вас?
     Холмс  посмотрел  на него в раздумье, словно гроссмейстер,
собирающийся сделать решающий ход. Затем он выдвинул ящик стола
и достал оттуда толстый блокнот.
     -- Знаете, что у меня в этой книжечке?
     -- Понятия не имею, сэр.
     -- Вы.
     -- Я?
     -- Да, сэр, вы! Вы тут весь -- каждый шаг вашей гнусной  и
преступной жизни.
     -- Подите  вы  к  черту,  Холмс! -- вскочил граф, сверкнув
глазами. -- Не выводите меня из терпения.
     -- Тут все записано, граф. Все, что касается смерти старой
миссис Гаролд, оставившей вам свое владение в Блимере,  которое
вы так поспешно проиграли.
     -- Что за чушь!
     -- И вся история мисс Минни Уоррендер.
     -- Бросьте! Вы ничего из этого не выжмете.
     -- И  много еще чего, граф. Ограбление в экспрессе по пути
на Ривьеру 13 февраля 1892  года.  И  подделка  чека  Лионского
банка в том же году.
     -- Ну уж тут вы ошиблись.
     -- Значит,  я  не  ошибся  во  всем остальном. Послушайте,
граф, вы ведь играете в карты.  Какой  смысл  продолжать  игру,
если вы знаете, что у противника все козыри?
     -- Какое  отношение  имеет вся эта болтовня к драгоценному
камню?
     -- Терпение,   граф.   Умерьте   свою    любознательность!
Позвольте уж мне изложить дело со свойственной мне дотошностью.
Все  это  улики  против  вас. Но, помимо этого, у меня есть еще
неоспоримые улики по делу о бриллианте и против  вас  и  против
вашего телохранителя.
     -- Какие же это улики?
     -- Во-первых,  показания  кэбмена,  с  которым вы ехали на
Уайт-холл, и  кэбмена,  который  вез  вас  обратно.  Во-вторых,
показания  швейцара, видевшего вас около витрины. И, наконец, у
меня есть показания Айки Сандерса, который отказался  распилить
вам камень. Айки донес на вас, так что игра сыграна.
     Вены  вздулись на лбу у графа. Стараясь подавить волнение,
он судорожно  сжимал  смуглые  волосатые  руки.  Он  попробовал
заговорить, но язык не слушался его.
     -- Вот  мои  карты.  Я все их выложил перед вами. Но одной
карты не хватает. Не хватает короля бриллиантов. Я не знаю, где
камень.
     -- И никогда не узнаете.
     -- Вы  так  думаете?  Ну  будьте  же  благоразумны,  граф.
Взвесьте  все  обстоятельства. Вас посадят на двадцать лет. Так
же, как  и  Сэма  Мертона.  Какой  вам  прок  от  камня?  Ровно
никакого.  Но  если  вы  его вернете, я вам обещаю, что дело не
дойдет до суда. Ни вы, ни Сэм нам не нужны. Нам  нужен  камень.
Отдайте  его, и, если вы будете хорошо себя веста, я гарантирую
вам свободу. Но если вы опять  попадетесь,  то  это  будет  уже
конец. А пока что мне поручено раздобыть камень, а не вас.
     -- А если я не согласен?
     -- Ну что ж, тогда придется взять вас, а не камень.
     Холмс позвонил, и вошел Билли.
     -- Я  полагаю, граф, что неплохо было бы пригласить на это
совещание  и  вашего   приятеля   Сэма.   Он   как-никак   тоже
заинтересованная  сторона.  Билли,  на  улице,  у  подъезда, вы
увидите  огромного  безобразного  джентльмена.  Попросите   его
подняться сюда.
     -- А если он откажется, сэр?
     -- Никакого  насилия,  Билли.  Не обращайтесь с ним грубо.
Если вы скажете, что его зовет  граф  Сильвиус,  он  непременно
придет.
     -- Что  вы собираетесь делать? -- спросил граф, как только
Билли вышел.
     -- Я только что говорил своему другу Уотсону,  что  в  мою
сеть  попались  акула и пескарь. Сейчас я тяну сеть, и обе рыбы
показались из воды.
     Граф поднялся  со  стула,  держа  руку  за  спиной.  Холмс
опустил руку в карман халата.
     -- Вам не суждено умереть в своей постели, Холмс.
     -- Да, я уже не однажды об этом думал. Но разве это так уж
важно?   Похоже,   что   и   вы,  граф,  примете  смерть  не  в
горизонтальном, а в вертикальном положении.  Впрочем,  все  эти
мрачные прогнозы только портят настроение. Не лучше ли беспечно
наслаждаться сегодняшним днем?
     Темные  враждебные  глаза короля преступного мира внезапно
вспыхнули, как у настоящего хищника. Вся фигура Холмса выражала
напряжение и готовность в любой момент отразить удар; казалось,
что от этого он сделался еще выше.
     -- Не стоит нащупывать револьвер, мой  друг,  --  спокойно
произнес  он.  --  Вы  очень  хорошо  знаете, что не осмелитесь
пустить его в ход, даже если бы я дал вам время его вытащить. С
этими револьверами не оберешься хлопот. От них так много  шума,
граф.  Лучше  уж  пользоваться духовыми ружьями. А, я, кажется,
слышу легкую поступь вашего достойного компаньона. Добрый день,
мистер Мертон! Скучновато дожидаться на улице, не правда ли?
     Премированный боксер, грузный молодой  человек  с  глупым,
упрямым  и грубо обтесанным лицом неловко остановился в дверях,
растерянно озираясь по сторонам. Любезный тон  Холмса  озадачил
его,  и, хотя Сэм смутно почувствовал в нем враждебность, он не
знал,  как  себя  вести.   Он   повернулся   к   своему   более
проницательному товарищу.
     -- Что тут происходит, граф? Чего ему надо? В чем дело? --
Голос его звучал глухо и хрипло.
      Граф пожал плечами. Вместо него Сэму ответил Холмс:
     -- Если   говорить   кратко,   мистер  Мертон,  ваше  дело
проиграно.
     Боксер продолжал обращаться к своему сообщнику:
     -- Шутит он, что ли? Так мне сейчас не до шуток.
     -- Это вполне понятно, -- сказал Холмс. -- И  уверяю  вас,
что через час-другой вы будете настроены еще менее шутливо. Вот
что, граф Сильвиус. Я человек занятой и не могу попусту тратить
время. Сейчас я пройду в спальню. Прошу вас не стесняться в мое
отсутствие.  Без меня вам будет удобнее объяснить своему другу,
как обстоит дело. Тем временем я сыграю на скрипке баркаролу из
"Сказок Гофмана". Через пять минут я вернусь  за  окончательным
ответом.   Надеюсь,  вы  достаточно  ясно  уразумели,  что  вам
приходится выбирать одно  из  двух:  или  мы  заберем  вас  или
камень.
     Холмс удалился, прихватив с собой стоявшую в углу скрипку.
Минуту   спустя   из-за   закрытой  двери  спальни  послышались
протяжные, жалобные звуки этой самой запоминающейся из мелодий.
     -- Так в чем дело? -- спросил Мертон, когда  его  приятель
повернулся к нему. -- Он что, знает про камень?
     -- Будь  он проклят, он знает слишком много, а может быть,
и все.
     -- Черт! -- Желтоватое лицо боксера слегка побледнело.
     -- Нас выдал Айки Сандерс.
     -- Айки? Ну, погоди, я ему сверну шею, хоть бы меня за это
повесили.
     -- Нам от этого легче не станет. Надо решить, что делать.
     -- Обожди, -- сказал боксер, подозрительно глядя на  дверь
спальни.  --  С этой хитрой лисицей надо держать ухо востро. Он
не подслушивает?
     -- Как он может подслушивать, когда он играет?
     -- Это верно. А нет ли  кого  за  занавеской?  Слишком  уж
много тут занавесок.
     Боксер  стал  осматриваться и вдруг в первый раз заметил у
окна манекен; в немом удивлении он  уставился  на  него,  не  в
силах произнести ни слова.
     -- Это восковая кукла, и больше ничего, -- объяснил граф.
     -- Подделка,  да?  А здорово, мадам Тюссо, небось, такое и
не снилось. Прямо как живой, и халат и все остальное.  Но  черт
бы побрал эти занавески, граф!
     -- Шут  с ними, с занавесками, мы только зря тратим время,
а у нас его не так уж много.  Он  может  арестовать  нас  из-за
этого камня.
     -- Черта с два!
     -- Но если мы скажем, где камень, он нас отпустит.
     -- Еще чего! Отказаться от камня в сто тысяч фунтов?
     -- Другого выхода нет.
     Мертон почесал коротко остриженную голову.
     -- Послушай,  он  ведь  тут  один. Пристукнуть его, и все.
Если мы его прикончим, нам нечего будет бояться.
     Граф покачал головой.
     -- У него есть оружие, и он начеку. Если мы его застрелим,
нам вряд ли удается отсюда выбраться. К тому  же  он  наверняка
успел сообщить свои сведения полиции. Постой-ка! Что это?
     Они  услышали слабый звук, который, казалось, доносился со
стороны окна. Оба вскочили, но все было тихо. Если  не  считать
странной фигуры в кресле, в комнате, кроме них, никого не было.
     -- Это  на улице, -- сказал Мертон. -- Ну так слушай, шеф,
у тебя есть голова на плечах. Надо что-то придумать. Раз нельзя
пустить в ход кулаки, тогда твое дело решать, как быть.
     -- Я еще  и  не  таких  обманывал,  --  отвечал  граф.  --
Камень-то у меня с собой. В потайном кармане. Я бы ни за что не
решился  оставить его где-нибудь. Сегодня ночью его можно будет
переправить в  Амстердам,  а  там  до  воскресенья  его  успеют
распилить на четыре части. Он ничего не знает о Ван Седдаре.
     -- Я думал, Ван Седдар поедет на той неделе.
     -- Он  должен  был  ехать  на  той  неделе,  но теперь ему
придется отправиться со следующим же пароходом. Кому-нибудь  из
нас  надо  проскользнуть  с камнем на Лайм-стрит и предупредить
его.
     -- Второе дно еще не готово.
     -- Ничего не поделаешь. Придется рискнуть  и  везти  прямо
так. Нельзя терять ни минуты.
     И   снова,  как  охотник,  привыкший  быть  настороже,  он
замолчал и пристально посмотрел на окно. Да, этот слабый  звук,
несомненно, донесся с улицы.
     -- А Холмса ничего не стоит провести. Этот идиот, чтоб ему
было неладно,  сказал,  что  он  нас  не  тронет,  если получит
камень. Ну, так мы пообещаем ему камень. Наведем его на  ложный
след,  а  пока  он  догадается,  в чем дело, камень будет уже в
Голландии, а мы сами -- за границей.
     -- Вот это здорово! -- довольно ухмыльнулся Сэм Мертон.
     -- Ты  пойдешь   к   голландцу   и   скажешь,   чтобы   он
поторапливался.  А я возьму на себя этого простака и постараюсь
заговорить ему зубы. Я скажу ему, что камень в Ливерпуле.  Черт
бы  побрал  эту  музыку, она мне действует на нервы! Пока Холмс
выяснит, что в Ливерпуле его  нет,  камушек  будет  поделен  на
четыре  часта, а мы будем в открытом море. Поди сюда, а то тебя
видно через замочную скважину. Вот он, камушек-то.
     -- Как ты не боишься носить его с собой?
     -- Это -- самое надежное. Если уж  мы  ухитрились  стащить
его с Уайтхолл, из моей квартиры его всякий унесет.
     -- Дай-ка поглядеть.
     Граф  Сильвиус,  не обращая внимания на протянутую грязную
руку,  бросил  не  слишком  одобрительный  взгляд   на   своего
сообщника.
     -- Уж не думаешь ли ты, что я собираюсь тебя охмурить? Так
вот, имейте в виду, граф, мне начинают надоедать ваши штучки.
     -- Ну  ладно,  ладно,  Сэм, не обижайся. Нам нельзя сейчас
ссориться. Если хочешь  как  следует  разглядеть  эту  красоту,
подойди сюда, к окну. На, держи поближе к свету.
     -- Благодарю вас.
     В мгновение ока Холмс спрыгнул с кресла, на котором раньше
сидел  манекен,  и  схватил  бриллиант.  В  одной руке он зажал
камень, а другой держал пистолет и целился в  голову  графа.  В
полном замешательстве оба мошенника отступили назад. Прежде чем
они   успели  опомниться,  Холмс  нажал  кнопку  электрического
звонка.
     -- Не вздумайте сопротивляться! Джентльмены,  умоляю  вас,
поберегите  мебель!  Вам  должно  быть ясно, что ваше положение
безнадежно. Полиция ждет внизу.
     Граф был так ошеломлен, что злоба и страх отступили в  эту
минуту на второй план.
     -- Но, черт возьми, каким образом? -- прохрипел он.
     -- Ваше удивление вполне естественно. Вы не знаете, что за
этой занавеской  есть  вторая дверь, ведущая в спальню. Если не
ошибаюсь, вы должны  были  слышать,  как  я  снимал  манекен  с
кресла.  Но  мне  повезло,  и  я  подслушал ваш милый разговор,
который мог бы оказаться куда менее откровенным, знай вы о моем
присутствии.
     Граф стоял с видом человека, сложившего оружие.
     -- Ваша взяла. Холмс. По-моему, вы сущий дьявол.
     -- Очень может быть, -- ответил Холмс, вежливо улыбаясь.
     Туго  соображающи