улья, камин, труп и веревка -- все  было
по  очереди  осмотрено,  пока,  наконец,  Холмс  не заявил, что
удовлетворен,  после  чего  он,  призвав  на  помощь   меня   и
инспектора,  отрезал веревку, на которой висел труп несчастного
Блессингтона, и почтительно прикрыл его простыней.
     -- Откуда взялась веревка? -- спросил я.
     -- Ее  отрезали  отсюда,  --  сказал   доктор   Тревельян,
вытягивая  из-под кровати веревку, уложенную в большой круг. --
Он ужасно боялся пожаров и всегда держал ее  поблизости,  чтобы
бежать через окно, если лестница загорится.
     -- Это,  должно  быть, избавило убийц от лишних хлопот, --
задумчиво сказал Холмс. -- Да, все свершилось очень просто, и я
сам  буду  удивлен,  если  к  полудню  не  сообщу  вам  причины
преступления.  Я  возьму  фотографию  Блессингтона,  ту, что на
камине. Она может помочь мне в моем расследовании.
     -- Но, ради Бога, объясните нам, что же  здесь  произошло,
-- взмолился доктор.
     -- Последовательность  событий  ясна для меня, как будто я
сам здесь присутствовал, -- сказал Холмс. -- Преступников  было
трое: один -- молодой, другой -- пожилой, а каков был третий, я
пока  определить не могу. Вряд ли надо говорить, что первые два
-- те самые, что выдавали себя  за  русского  дворянина  и  его
сына, и, следовательно, у нас есть их полный словесный портрет.
Они  были  впущены сообщником, находившимся в доме. Примите мой
совет, инспектор, и  арестуйте  слугу-мальчишку,  который,  как
помнится, поступил к вам, доктор, на службу совсем недавно.
     -- Этого  постреленка  нигде  не  могут  найти,  -- сказал
доктор Тревельян. -- Горничная и кухарка только что искали его.
     Холмс пожал плечами.
     -- Он сыграл в этой драме немаловажную роль, -- сказал он.
-- Три преступника поднялись по лестнице на цыпочках -- пожилой
шел первым, молодой -- вторым, а неизвестный замыкал шествие...
     -- Это уж слишком, дорогой Холмс! -- воскликнул я.
     -- Судя по тому, как накладываются друг  на  друга  следы,
сомнений  быть не может. Я имел возможность изучить, кому какие
принадлежат следы, когда побывал здесь вчера вечером. Затем все
трое подошли к комнате мистера Блессингтона,  дверь  в  которую
была  заперта.  Ключ  они  повернули с помощью куска проволоки.
Даже  без  лупы  видно  по  царапинам  на  бородке,   что   они
действовали   отмычкой.  Войдя  в  комнату,  они  первым  делом
вставили мистеру Блессингтону кляп. Он, наверно, спал  или  был
так  парализован  страхом,  что  не  мог  кричать.  Стены здесь
толстые, и понятно, что крик его, если даже он успел  крикнуть,
никто   не   слышал.  Затем  --  это  мне  совершенно  ясно  --
злоумышленники устроили совет, что-то вроде суда. Тогда-то  они
и  выкурили  эти сигары. Пожилой сидел на том плетеном стуле --
это он курил через мундштук. Молодой сидел там -- он  стряхивал
пепел на комод. Третий ходил по комнате. Блессингтон, по-моему,
сидел  на  постели,  но  в  этом  я не совсем уверен. Ну, и все
кончилось тем, что они повесили Блессингтона.  Они  так  хорошо
подготовились   к   этому,   что,  наверно,  принесли  с  собой
какой-нибудь блок или шкив, который мог бы  служить  виселицей.
Эта  отвертка  и  винты  были  нужны  им,  как  я  полагаю, для
закрепления  блока.  Но,   увидев   крюк,   они,   естественно,
воспользовались  им.  Покончив с Блессингтоном, они вышли, а их
сообщник запер за ними дверь.
     Все мы с глубоким интересом слушали этот рассказ о  ночных
событиях,   которые   Холмс   восстановил   по  приметам  столь
незаметным и малозначительным, что, даже  видя  их  воочию,  мы
едва  могли  следить за ходом его рассуждений. Инспектор тотчас
вышел, чтобы принять меры по розыску  слуги,  а  мы  с  Холмсом
вернулись завтракать на Бейкер-стрит.
     -- Я  вернусь  к трем, -- сказал он, кончив завтракать. --
Инспектор с доктором уже будут  здесь  к  этому  времени,  и  я
надеюсь окончательно прояснить для них это дело.
     Наши гости пришли в назначенный срок, но мой друг появился
только   без  четверти  четыре.  Однако,  когда  он  вошел,  по
выражению его лица я увидел, что ему сопутствовал полный успех.
     -- Какие новости, инспектор?
     -- Мы нашли мальчишку, сэр.
     -- Превосходно, а я нашел взрослых.
     -- Вы нашли их! -- воскликнули мы в один голос.
     -- Ну, по крайней мере, я узнал, кто они. Ваш Блессингтон,
как я и ожидал, хорошо известен в полицейском управлении. Да  и
его убийцы тоже. Это Биддл, Хэйуорд и Моффат.
     -- Банда,  ограбившая  Уортингдонский  банк! -- воскликнул
инспектор.
     -- Совершенно верно, -- сказал Холмс.
     -- Значит, Блессингтон, должно быть, Сатон?
     -- Да, -- сказал Холмс.
     -- Ну,  тогда  все  встает  на  свои  места,   --   сказал
инспектор.
     Но  мы  с  Тревельяном  смотрели  друг на друга, ничего не
понимая.
     -- Вы,    наверно,    помните    знаменитое     ограбление
Уордингдонского  банка,  --  сказал Холмс. -- В банде было пять
человек -- четверо нам знакомы, а пятого  звали  Картрайт.  Был
убит сторож Тобин, и воры скрылись с семью тысячами фунтов. Это
было в тысяча восемьсот пятом году. Все пятеро были арестованы,
но  убедительных  улик  против них не имелось. Блессингтон, или
Сатон,  самый  гнусный  тип  в  этой  пятерке  бандитов,   стал
доносчиком.  Картрайта  повесили,  а  трем  остальным  дали  по
пятнадцать лет. Не отсидев нескольких лет до полного срока, они
вышли на свободу  на  днях  и  решили,  как  вы  догадываетесь,
выследить  предателя и отомстить ему за смерть товарища. Дважды
они пытались добраться до него и  терпели  неудачу;  на  третий
раз,  как  видите,  получилось.  Теперь  вам  все  ясно, доктор
Тревельян?
     -- Мне кажется, что лучше уж объяснить нельзя,  --  сказал
доктор.  --  И,  конечно, в первый раз он был сильно встревожен
именно в тот день, когда прочел в газетах, что их выпускают  на
свободу.
     -- Совершенно  верно.  А  все  его  страхи,  что его могут
ограбить, для отвода глаз.
     -- Но почему он не сказал всей правды вам?
     -- Ну, видите  ли,  уважаемый  сэр,  он  знал  мстительный
характер  своих  бывших  сообщников  и пытался как можно дольше
скрывать ото всех, кто он на самом  деле.  Это  была  постыдная
тайна, и он не мог заставить себя признаться мне. Однако, каким
бы  негодяем  он  ни  был, он все же жил под защитой английских
законов,  и  я  не  сомневаюсь,  что  вы,  инспектор,   примете
надлежащие  меры.  Щит  правосудия на этот раз не помог, но меч
его по-прежнему обязан карать.
     Таковы были странные  обстоятельства,  связанные  с  делом
постоянного пациента и его врача с Брук-стрит. Полиция так и не
нашла убийц, и в Скотленд-Ярде решили, что они уплыли из Англии
на злополучном пароходе "Норма Крейна", который исчез несколько
лет  назад  со всей командой у берегов Португалии, в нескольких
лигах2 севернее Опорто.  Судебное  дело  против  мальчика-слуги
было   прекращено   за   недостатком  улик.  В  газетах  "тайна
Брук-стрит" до настоящего времени полностью не освещалась.

     Перевод Д. Жукова

     Примечания

     1 подвиг (фр.).
     2 Лига -- мера длины. Морская лига равна 5,56 км.




     Артур Конан-Дойль. Собака Баскервилей

     Повесть

     Глава I. МИСТЕР ШЕРЛОК ХОЛМС

     Мистер Шерлок Холмс сидел за столом и завтракал. Обычно он
вставал довольно поздно, если не считать тех нередких  случаев,
когда  ему  вовсе не приходилось ложиться. Я стоял на коврике у
камина  и  вертел  в  руках  палку,  забытую  нашим   вчерашним
посетителем,  хорошую  толстую палку с набалдашником -- из тех,
что именуются "веским доказательством". Чуть ниже  набалдашника
было  врезано  серебряное кольцо шириной около дюйма. На кольце
было начертано: "Джеймсу Мортимеру, Ч. К. X. О., от его  друзей
по  ЧКЛ"  и дата: "1884". В прежние времена с такими палками --
солидными, увесистыми, надежными -- ходили  почтенные  домашние
врачи.
     -- Ну-с, Уотсон, какого вы мнения о ней?
     Холмс  сидел спиной ко мне, и я думал, что мои манипуляции
остаются для него незаметными.
     -- Откуда вы знаете, чем я занят? Можно  подумать,  что  у
вас глаза на затылке!
     -- Чего  нет,  того нет, зато передо мной стоит начищенный
до блеска серебряный кофейник, -- ответил он. -- Нет,  в  самом
деле,  Уотсон,  что  вы скажете о палке нашего посетителя? Мы с
вами прозевали его и не знаем, зачем он приходил. А раз уж  нам
так  не  повезло,  придется  обратить  особое  внимание на этот
случайный сувенир. Обследуйте палку и попробуйте воссоздать  по
ней образ ее владельца, а я вас послушаю.
     -- По-моему,  --  начал  я, стараясь по мере сил следовать
методу моего приятеля, -- этот доктор Мортимер -- преуспевающий
медик средних лет, к тому же всеми уважаемый, поскольку  друзья
наделяют его такими знаками внимания.
     -- Хорошо! -- сказал Холмс. -- Превосходно!
     -- Кроме  того,  я склонен думать, что он сельский врач, а
следовательно, ему приходится делать большие концы пешком.
     -- А это почему?
     -- Потому что его палка, в прошлом  весьма  недурная,  так
сбита,  что  я не представляю себе ее в руках городского врача.
Толстый железный наконечник совсем  стерся  --  видимо,  доктор
Мортимер исходил с ней немало миль.
     -- Весьма здравое рассуждение, -- сказал Холмс.
     -- Опять  же  надпись:  "От друзей по ЧКЛ". Я полагаю, что
буквы  "КЛ"  означают  клуб,  вернее  всего  охотничий,  членам
которого   он   оказывал  медицинскую  помощь,  за  что  ему  и
преподнесли этот небольшой подарок.
     -- Уотсон, вы превзошли  самого  себя!  --  сказал  Холмс,
откидываясь  на спинку стула и закуривая папиросу. -- Я не могу
не отметить, что, описывая со свойственной вам любезностью  мои
скромные  заслуги,  вы  обычно  преуменьшаете  свои собственные
возможности. Если от вас самого не исходит яркое сияние, то вы,
во всяком случае, являетесь проводником света.  Мало  ли  таких
людей, которые, не блистая талантом, все же обладают недюжинной
способностью зажигать его в других! Я у вас в неоплатном долгу,
друг мой.
     Я  впервые  услышал  от  Холмса  такое  признание и должен
сказать, что его слова доставили мне огромное удовольствие, ибо
равнодушие этого человека к моему восхищению им и ко всем  моим
попыткам предать гласности метод его работы не раз ущемляло мое
самолюбие.  Кроме  того,  я  был  горд  тем, что мне удалось не
только овладеть методом Холмса, но и применить его  на  деле  и
заслужить этим похвалу моего друга.
     Холмс   взял  палку  у  меня  из  рук  и  несколько  минут
разглядывал    ее    невооруженным    глазом.    Потом,    явно
заинтересовавшись чем-то, отложил папиросу в сторону, подошел к
окну   и   снова   стал   осматривать   палку,   но  уже  через
увеличительное стекло.
     -- Не бог весть что, но все же любопытно,  --  сказал  он,
возвращаясь  на  свое  излюбленное  место  в  углу  дивана.  --
Кое-какие данные здесь, безусловно, есть, они  и  послужат  нам
основой для некоторых умозаключений.
     -- Неужели от меня что-нибудь ускользнуло? -- спросил я не
без чувства  самодовольства. -- Надеюсь, я ничего серьезного не
упустил?
     -- Увы, дорогой мой Уотсон, большая  часть  ваших  выводов
ошибочна.  Когда  я  сказал,  что  вы  служите для меня хорошим
стимулом, это, откровенно говоря, следовало понимать так:  ваши
промахи иногда помогают мне выйти на правильный путь. Но сейчас
вы   не   так   уж  заблуждаетесь.  Этот  человек,  безусловно,
практикует не в городе,  и  ему  приходится  совершать  большие
концы пешком.
     -- Значит, я был прав.
     -- В этом отношении -- да.
     -- Но ведь это всё?
     -- Нет,  нет,  дорогой  мой Уотсон, не всё, далеко не всё.
Так, например, я бы сказал, что подобное подношение врач скорее
всего  может  получить  от  какой-нибудь  лечебницы,  а  не  от
охотничьего  клуба,  а когда перед лечебницей стоят буквы "ЧК",
название "Черингкросская" напрашивается само собой.
     -- Возможно, что вы правы.
     -- Все наводит на такое толкование. И если мы  примем  мою
догадку  за  рабочую  гипотезу,  то  у нас будут дополнительные
данные для воссоздания личности нашего неизвестного посетителя.
     -- Хорошо.   Предположим,   что   буквы   "ЧКЛ"   означают
"Черингкросская  лечебница".  Какие  же  дальнейшие  заключения
можно отсюда вывести?
     -- А вам ничего не приходит в голову? Вы же знакомы с моим
методом. Попробуйте применить его.
     -- Вывод очевиден:  прежде  чем  уехать  в  деревню,  этот
человек практиковал в Лондоне.
     -- А что, если мы пойдем немного дальше? Посмотрите на это
вот под  каким  углом  зрения:  почему  ему был сделан подарок?
Когда его друзья сочли нужным преподнести ему сообща эту  палку
в  знак своего расположения? Очевидно, в то время, когда доктор
Мортимер ушел из лечебницы, решив заняться  частной  практикой.
Ему  поднесли  подарок,  это  нам известно. Предполагается, что
работу в лечебнице он сменил на  сельскую  практику.  Будут  ли
наши  выводы  слишком  смелыми, если мы скажем, что подарок был
сделан именно в связи с его уходом?
     -- Это весьма вероятно.
     -- Теперь  отметьте,  что  он  не  мог  состоять  в  штате
консультантов  лечебницы,  ибо  это  допустимо  только  врачу с
солидной лондонской практикой, а такой врач вряд ли уехал бы из
города. Тогда кем же он был? Если он  работал  там,  не  будучи
штатным  консультантом,  значит,  ему  отводилась скромная роль
куратора1, живущего при лечебнице, то  есть  немногим  большая,
чем  роль  практиканта.  И  он  ушел  оттуда  пять лет назад --
смотрите дату на палке. Таким образом, дорогой мой Уотсон,  ваш
солидный  пожилой  домашний врач испарился, а вместо него перед
нами вырос  весьма  симпатичный  человек  около  тридцати  лет,
нечестолюбивый,   рассеянный   и  нежно  любящий  свою  собаку,
которая, как я приблизительно прикидываю,  больше  терьера,  но
меньше мастифа.
     Я  недоверчиво  рассмеялся,  а  Шерлок  Холмс откинулся на
спинку дивана и пустил в потолок маленькие, плавно колеблющиеся
в воздухе кольца дыма.
     -- Что касается последнего пункта, то  тут  вас  никак  не
проверишь,  --  сказал  я,  -- но кое-какие сведения о возрасте
этого человека и его карьере мы сейчас отыщем.
     Я  снял  со  своей  маленькой  книжной  полки  медицинский
справочник  и  нашел  нужную  фамилий). Там оказалось несколько
Мортимеров, но я сразу же отыскал нашего  посетителя  и  прочел
вслух все, что к нему относилось:
     -- "Мортимер   Джеймс,   с  1882  года  член  Королевского
хирургического общества. Гримпен, Дартмур, графство Девоншир. С
1882 по 1884 год -- куратор Черингкросской лечебницы.  Удостоен
премии  Джексона  по  разделу сравнительной патологии за работу
"Не  следует  ли  считать  болезни   явлением   атавистического
порядка?".    Член-корреспондент    Шведского   патологического
общества. Автор статей "Аномальные явления атавизма" ("Ланцет",
1882),  "Прогрессируем  ли  мы?"  ("Вестник  психологии",  март
1883). Сельский врач приходов Гримпен, Торсли и Хай-Бэрроу".
     -- Ни  слова  об  охотничьем  клубе,  Уотсон, -- с лукавой
улыбкой сказал Холмс, -- зато действительно сельский врач,  как
вы   тонко  подметили.  Мои  умозаключения  правильны.  Что  же
касается прилагательных, то,  если  не  ошибаюсь,  я  употребил
следующие:  симпатичный,  нечестолюбивый и рассеянный. Уж это я
знаю по опыту -- только симпатичные  люди  получают  прощальные
подарки, только самые нечестолюбивые меняют лондонскую практику
на  сельскую  и  только рассеянные способны оставить свою палку
вместо визитной карточки, прождав больше часа в вашей гостиной.
     -- А собака?
     -- Была приучена носить поноску за хозяином. Эта палка  не
из  легких, собака брала ее посередине и крепко сжимала зубами,
следы которых видны совершенно отчетливо.  Судя  по  расстоянию
между  отметинами,  для терьера такие челюсти слишком широки, а
для мастифа узки.  Возможно,  что...  Боже  мой!  Ну,  конечно,
курчавый спаниель!
     Говоря  это,  Холмс  сначала  расхаживал по комнате, потом
остановился у оконной ниши. В его последних  словах  прозвучало
такое твердое убеждение, что я недоуменно взглянул на него:
     -- Послушайте, друг мой, почему вы в этом уверены?
     -- По  той  простой  причине,  что  я  вижу собаку у наших
дверей, а вот и звонок ее хозяина. Не  уходите,  Уотсон,  прошу
вас.  Вы  же с ним коллеги, и ваше присутствие поможет мне. Вот
она, роковая минута, Уотсон! Вы слышите шаги на  лестнице,  эти
шаги  врываются в вашу жизнь, но что они несут с собой -- добро
или зло, неизвестно. Что понадобилось человеку  науки,  доктору
Джеймсу Мортимеру, от сыщика Шерлока Холмса?.. Войдите.
     Наружность  нашего  гостя  удивила меня, ибо я рассчитывал
увидеть типичного сельского  врача.  Доктор  Мортимер  оказался
очень  высоким,  худым  человеком  с  длинным  носом, торчащим,
словно клюв, между серыми, близко посаженными глазами,  которые
ярко  поблескивали за золотой оправой очков. Одет он был, как и
подобает человеку его профессии, но с некоторой  неряшливостью:
сильно  поношенный пиджак, обтрепанные брюки. Он уже сутулился,
несмотря  на   молодые   годы,   и   странно   вытягивал   шею,
благожелательно приглядываясь к нам. Как только наш гость вошел
в комнату, его взгляд тотчас же упал на палку в руках Холмса, и
он с радостным криком потянулся за ней.
     -- Какое  счастье!  А  я  никак не мог вспомнить, где я ее
оставил, здесь или в пароходной компании. Потерять такую  вещь!
Это было бы просто ужасно!
     Подарок? -- спросил Холмс.
     Да, сэр.
     От Черингкросской лечебницы?
     Да, от тамошних друзей ко дню моей свадьбы.
     Ай-ай,   как  это  скверно!  --  сказал  Холмс,  покачивая
головой.
     Доктор Мортимер изумленно заморгал глазами:
     -- А что же тут скверного?
     -- Только то, что вы  нарушили  ход  наших  умозаключений.
Значит, подарок был свадебный?
     -- Да,  сэр. Я женился и оставил лечебницу, а вместе с ней
и все надежды на должность консультанта. Надо было обзаводиться
собственным домом.
     -- Ну, вот видите, мы не так уж сильно ошиблись, -- сказал
Холмс.-- А теперь, доктор Джеймс Мортимер...
     -- Что вы, что вы! У меня нет докторской степени, я  всего
лишь скромный член Королевского хирургического общества.
     И, по-видимому, человек научного склада ума?
     Я  имею  только некоторое отношение к науке, мистер Холмс:
так сказать, собираю  раковины  на  берегу  необъятного  океана
познания.  Если  не  ошибаюсь, я имею честь говорить с мистером
Шерлоком Холмсом, а не с...
     -- Нет, доктор Уотсон вот -- перед вами.
     -- Очень  рад   познакомиться,   сэр.   Ваше   имя   часто
упоминается  рядом  с  именем вашего друга. Вы меня чрезвычайно
интересуете, мистер Холмс. Я никак не ожидал, что у  вас  такой
удлиненный   череп   и  так  сильно  развиты  надбровные  дуги.
Разрешите мне прощупать  ваш  теменной  шов.  Слепок  с  вашего
черепа,    сэр,    мог    бы    служить    украшением    любого
антропологического музея до тех пор, пока не  удастся  получить
самый  оригинал.  Не  сочтите это за лесть, но я просто завидую
такому черепу.
     Шерлок Холмс усадил нашего странного гостя в кресло.
     -- Мы с вами, по-видимому,  оба  энтузиасты  своего  дела,
сэр,  --  сказал он. -- Судя по вашему указательному пальцу, вы
предпочитаете   сами   набивать   папиросы.   Не   стесняйтесь,
закуривайте.
     Доктор  Мортимер  вынул из кармана табак и с поразительной
ловкостью набил папиросу. Его  длинные,  чуть  дрожащие  пальцы
двигались проворно и беспокойно, как щупальца у насекомого.
     Холмс сидел молча, но быстрые, мимолетные взгляды, которые
он бросал на нашего занятного собеседника, ясно говорили о том,
что этот человек сильно интересует его.
     -- Я  полагаю, сэр, -- начал он наконец, -- что вы оказали
мне честь своим вчерашним и сегодняшним  посещением  не  только
ради обследования