учае  запах  пороха  не
распространился  бы  с  такой  скоростью  по всему дому. Только
сквозняк мог занести запах так  далеко.  В  этой  комнате  были
открыты  и  дверь и окно, но на очень короткое время. -- Почему
на короткое время?
     -- Потому что -- взгляните сами --  эта  свеча  не  оплыла
стеарином.
     -- Верно, верно! -- вскричал инспектор. -- Убедившись, что
окно во  время трагедии было распахнуто, я пришел к выводу, что
в  этом  деле  был  третий   участник,   стоявший   снаружи   и
выстреливший  в  окно.  Любой  выстрел,  направленный  в  этого
третьего,  мог  попасть  в   оконную   раму.   Я   взглянул   и
действительно нашел след пули.
     -- Но  каким  же  образом  окно оказалось закрытым? -- Его
несомненно закрыла женщина, закрыла инстинктивно... Но что это?
А!
     На столе  кабинета  лежала  дамская  сумочка  --  нарядная
маленькая  сумочка  из  крокодиловой кожи, отделанная серебром.
Холме раскрыл сумочку и вытряхнул на стол ее содержимое. В  ней
оказалось   двадцать   пятидесятифунтовых   кредитных  билетов,
перевязанных тесемкой, и больше ничего.
     -- Возьмите, это будет фигурировать  на  суде,  --  сказал
Холме,  передавая инспектору сумочку с ее содержимым. -- Теперь
необходимо выяснить, кому предназначалась третья пуля. Судя  по
отверстию в оконной раме, стреляли из комнаты. Я хотел бы снова
поговорить  с миссис Кинг, кухаркой... Вы сказали, миссис Кинг,
что вас разбудил громкий выстрел. Вы хотели этим  сказать,  что
первый выстрел был громче второго?
     -- Я  спала,  сэр,  и  поэтому  мне трудно судить. Выстрел
показался мне очень громким, сэр.
     -- А  не  думаете  ли  вы,  что  это  были  два  выстрела,
грянувшие  почти  одновременно?  -- Не могу в этом разобраться,
сэр. -- Я уверен, что так и было. Я полагаю, инспектор  Мартин,
что в этой комнате мы больше ничего не узнаем. Если вы согласны
последовать  за  мной, отправимся в сад и посмотрим, нет ли там
чего-нибудь любопытного.
     Как раз под окном  кабинета  оказалась  цветочная  клумба.
Подойдя  к  ней, мы громко вскрикнули. Цветы были вытоптаны, на
мягкой земле отчетливо отпечатались следы ног; то были  крупные
мужские следы с очень длинными и острыми носками. Холме шарил в
траве  и  листьях,  как  охотничий  пес,  разыскивающий раненую
птицу. Вдруг он радостно вскрикнул, нагнулся и поднял  с  земли
маленький медный цилиндрик.
     -- Я  так и думал! -- сказал он. -- Вот третья гильза. Мне
кажется, инспектор Мартин, что следствие почти кончено.
     На   лице   провинциального   инспектора   было   написано
изумление:  он  явно  восхищался быстротой и мастерством работы
Холмса. Сперва он пробовал  было  отстаивать  свое  собственное
мнение,  но  скоро  пришел  от  Холмса  в  такой  восторг,  что
полностью подчинился ему. -- Кого вы подозреваете?  --  спросил
он.  -- Я скажу вам позже. В этом деле есть несколько ^пунктов,
которые я  еще  не  в  состоянии  вам  разъяснить.  Я  в  своих
открытиях зашел уже так далеко, что будет благоразумнее, если я
подожду еще немного, а потом объясню вам все сразу.
     -- Как вам угодно, мистер Холме, лишь бы убийца не ушел от
нас.
     -- У  меня нет ни малейшего намерения скрывать что-нибудь,
а просто невозможно в разгаре дела тратить время на  длинные  и
обстоятельные  объяснения. Все нити этого преступления у меня в
руках.  Если  даже  леди  никогда  не  очнется,   нам   удастся
восстановить  все происшествия этой ночи и добиться правосудия.
Прежде всего я хотел бы узнать, нет ли поблизости гостиницы под
названием "Элридж".
     Слуг подвергли перекрестному допросу, но никто из  них  не
слыхал  о  такой  гостинице.  Только  мальчишка,  работавший на
конюшне, внезапно вспомнил,  что  в  нескольких  милях  отсюда,
неподалеку  от  Ист-Рэстона, живет фермер по фамилии Элридж. --
Его ферма лежит в стороне от других? -- Далеко от других, сэр.
     -- И, вероятно, там еще не слыхали о  том,  что  произошло
здесь сегодня ночью? -- Вероятно, не слыхали, сэр.
     Холме  задумался, и вдруг лукавая усмешка появилась у него
на лице.
     -- Седлай коня, мой мальчик!  --  сказал  он.  --  Я  хочу
попросить тебя свезти записку на ферму Элриджа,
     Он   вынул   из  кармана  несколько  бумажек  с  пляшущими
человечками. Усевшись за стол в кабинете, он разложил их  перед
собой  и  погрузился  в  работу.  Наконец  он  вручил  мальчику
записку, приказал ему передать ее  непосредственно  тому  лицу,
которому  она  адресована,  и  при  этом  ни  в  коем случае не
отвечать ни на какие вопросы.  Адрес  на  записке  мне  удалось
разглядеть  --  он был написан неровным, неправильным почерком,
нисколько не похожим на обычный четкий почерк  Холмса.  Записка
было  адресована мистеру Аб Слени, на ферму Элриджа, Ист-Рэстон
в Норфолке.
     -- Мне кажется, инспектор, -- заметил Холме,  --  что  вам
следует   вызвать  по  телеграфу  конвой,  так  как,  если  мои
предположения оправдаются, вам предстоит препроводить в  тюрьму
графства  чрезвычайно опасного преступника. Мальчик, которого я
посылаю с запиской, может заодно отправить и  вашу  телеграмму.
Мы  вернемся  в  город  послеобеденным поездом, Уотсон, так как
сегодня  вечером  мне  необходимо  закончить  один   любопытный
химический  анализ.  А  дело,  которое привело нас сюда, быстро
приближается к развязке.
     Когда мальчик с  запиской  ускакал,  Шерлок  Холме  созвал
слуг.  Он  приказал  всякого  человека,  который явится в дом и
выразит желание  повидать  миссис  Хилтон  Кьюбитт,  немедленно
провести в гостиную, не сообщая ему о том, что здесь произошло.
Он   настойчиво  потребовал  самого  точного  исполнения  этого
приказания. Затем он отправился в гостиную и прибавил, что  все
теперь  сделается  без  нас,  а  нам  остается  только сидеть и
поджидать, какая дичь попадет в наши сети.  Доктор  удалился  к
своим пациентам. С Холмсом остались лишь инспектор и я.
     -- Я  помогу вам провести этот час интересно и полезно, --
сказал Холме, пододвинув свой стул к  столу  и  разложив  перед
собой   множество   разных  бумажек  с  изображением  танцующих
человечков.  --  Перед  вами,  друг  Уотсон,   мне   необходимо
загладить  свою вину: я так долго дразнил ваше любопытство. Для
вас  же,   инспектор,   все   это   дело   будет   великолепным
профессиональным уроком. Прежде всего я должен рассказать вам о
своих встречах с мистером Хилтоном Кьюбиттом на Бейкер-стрит.
     И   он  коротко  рассказал  инспектору  то,  что  нам  уже
известно.
     -- Вот передо мною эти забавные рисунки, которые могли  бы
вызвать  улыбку,  если бы они не оказались предвестниками столь
страшной  трагедии.  Я  превосходно  знаком  со  всеми   видами
тайнописи  и  сам  являюсь  автором  научного  труда, в котором
проанализировано сто  шестьдесят  различных  шифров,  однако  я
вынужден   признаться,  что  этот  шифр  для  меня  совершенная
новость. Цель-изобретателя этой системы заключалась,  очевидно,
в  том,  чтобы  скрыть,  что  эти значки являются письменами, и
выдать их за детские рисунки. Но всякий,  кто  догадается,  что
значки  эти  соответствуют  буквам, без особого труда разгадает
их, если воспользуется обычными правилами разгадывания  шифров.
Первая  записка  была  так  коротка,  что  дала мне возможность
^делать всего одно  правдоподобное  предположение,  оказавшееся
впоследствии   правильным.   Я   говорю  о  флагах.  Флаги  эти
употребляются лишь для того,  чтобы  отмечать  концы  отдельных
слов.  Больше ничего по первой записке я установить не мог. Мне
нужен был свежий материал. Посетив меня во второй  раз,  мистер
Хилтон  Кьюбитт  передал  мне  три  новые  записки,  из которых
последняя, по всей вероятности, содержала всего одно слово, так
как в ней  не  было  флагов.  Две  другие  записки  начинались,
несомненно,  с  одного и того же слова из четырех букв. Вот это
слово:
     Х^^
     Как  видите,  оно  кончается  той  же  буквой,   какой   и
начинается.  Тут  меня  осенила счастливая мысль. Письма обычно
начинаются с  имени  того,  кому  письмо  адресовано.  Человек,
писавший  миссис  Кьюбитт эти послания, был безусловно близко с
ней знаком. Вполне естественно, что он называет  ее  просто  по
имени.  А  имя  ее  состоит  из четырех букв и кончается той же
буквой, какой начинается:  зовут  ее  Илей.  Таким  образом,  я
оказался обладателем трех букв: И, Л и С.
     Итак,  в  двух  записках он обращается к миссис Кьюбитт по
имени и, видимо, чего-то требует от нее. Чего он может  от  нее
требовать? Не хочет ли он, чтобы она пришла куда-нибудь, где он
мог  с  ней  поговорить?  Я  обратился ко второму слову третьей
записки. Вот оно:
     ^^Т^^^
     В нем  семь  букв:  третья  буква  и  последняя  --  И.  Я
предположил,   что   слово  это  "ПРИХОДИ",  и  сразу  оказался
обладателем еще пяти букв: П, Р, X, О, Д. Тогда я  обратился  к
той  записке,  которая  состояла всего из одного слова. Как вам
известно, слово это появилось на двери сарая, на нижней панели,
в  стороне  от  предыдущей  надписи.  Я  предположил,  что  оно
является ответом и что написала его миссис Кьюбитт. Вот оно:
     ^А^Х^^
     Подставим  под  него  те  буквы, которые нам уже известны.
Получается:
     .и.о.д.
     Что же  могла  миссис  Кьюбитт  ответить  на  его  просьбу
прийти? Внезапно я догадался. Она ответила: "НИКОГДА".
     Теперь  я знал уже столько букв, что мог вернуться к самой
первой записке. Вот она:
     Если подставить под эту надпись уже известные  нам  буквы,
получается:
     . .Д.С. А. СЛНИ
     Предположим,  что  второе  слово  "ЗДЕСЬ", В таком случае,
последнее   слово    "С^ЕНИ".    Это    фамилия,    чрезвычайно
распространенная  в Америке. Коротенькое словечко из двух букв,
стоящее перед фамилией, по всей вероятности, имя. Какое же  имя
может  состоять  из  двух букв? В Америке весьма распространено
имя "Аб". Теперь остается установить только первое слово фразы;
оно состоит всего из одной буквы, и отгадать его нетрудно:  это
местоимение "я". Итак, в первом послании написано: "Я ЗДЕСЬ. АБ
СЛЕНИ". Ну, а теперь у меня уже столько букв, что я без всякого
труда  могу прочесть и вторую записку. В ней написано: "ИЛСИ, Я
ЖИВУ У ЭЛРИДЖА". Мне пришло в голову, что "Эл-ридж" -- название
дома  или  гостиницы,  и  которой  живет   человек,   все   это
написавший.
     Инспектор  Мартин  и  я  с  глубоким  вниманием  выслушали
подробный и ясный отчет  о  том,  каким  образом  мой  приятель
разгадывал тайну пляшущих человечков.
     -- Что же вы сделали дальше, сэр? -- спросил инспектор.
     -- Так  как  имя "Аб" употребляется только в Америке и так
как все дело началось с того, что из Америки пришло  письмо,  у
меня  были  все  основания  предположить,  что этот Аб Слени --
американец. Кроме того, я подозревал, что за всем этим  кроется
какое-то  преступление.  Мое  подозрение  было вызвано тем, что
миссис Кьюбитт с таким упорством скрывала от мужа свое прошлое.
Я  послал  телеграмму  в  нью-йоркское  полицейское  управление
мистеру  Уилсону  Харгриву,  который  не  раз  пользовался моим
знанием лондонского преступного мира. Я запросил его, кто такой
Аб Слени. Он мне ответил: "Самый опасный бандит  в  Чикаго".  В
тот  вечер,  когда я получил этот ответ, Хилтон Кьюбитт сообщил
мне последнее послание Слени. Подставив под него  уже  знакомые
буквы, я получил фразу:
     ИЛСИ ГО.ОВЬСЯ К СЈР.И
     Так  я  узнал  буквы  М  и  Т,  которые  до сих пор мне не
попадались. "ИЛСИ,  ГОТОВЬСЯ  К  СМЕРТИ"!  Мерзавец  от  просьб
перешел  к  угрозам,  а  мне известно, что у чикагских бандитов
слова не расходятся с делом. Я сразу же отправился в Норфолк со
своим другом и помощником, доктором Уотсоном, но, к  несчастью,
мы прибыли тогда, когда самое худшее уже произошло.
     -- Большая   честь   --   совместно   с   вами  раскрывать
преступление, -- сказал инспектор мягко. -- Однако, надеюсь, вы
позволите  мне  сказать  вам  несколько  откровенных  слов.  Вы
отвечаете   только   перед  собой,  а  я  отвечаю  перед  своим
начальством.  Если  этот   Аб   Слени,   живущий   у   Элриджа,
действительно  убийца и если он удерет, пока я сижу здесь, меня
ждут крупные неприятности.
     -- Вам нечего беспокоиться: он не  попытается  удрать.  --
Откуда вы знаете?
     -- Удрать -- это значит сознаться в своей вине. -- В таком
случае,  давайте  поедем  и  арестуем  его. -- Я жду его сюда с
минуты на минуту. -- Почему  вы  думаете,  что  он  придет?  --
Оттого, что я написал ему и попросил прийти. -- Все это слишком
опрометчиво,  мистер  Холме!  Неужели  он придет потому, что вы
попросили его?  Не  легче  ли  предположить,  что  ваше  письмо
возбудит в нем подозрения и он попытается скрыться?
     -- Все  зависит  от  того, как составить письмо, -- сказал
Шерлок Холме. -- Если не ошибаюсь, этот джентльмен уже  идет  к
нам собственной персоной вон по той дорожке.
     По  дорожке,  которая вела к дому, шагал какой-то человек.
Это был высокий, красивый, смуглый мужчина в  сером  костюме  и
широкополой  шляпе,  с  черной жесткой бородой и крупным хищным
носом. На ходу он помахивал тростью  и  шагал  с  таким  видом,
словно  все  кругом  принадлежит ему. Наконец раздался громкий,
уверенный звонок.
     -- Я полагаю, джентльмены, -- спокойно  сказал  Холме,  --
что  вам следует спрятаться за дверь. Когда имеешь дело с таким
человеком, нужно принять все меры предосторожности. Приготовьте
наручники, инспектор. А разговаривать с ним предоставьте мне.
     Целая минута прошла в тишине -- одна из тех минут, которых
не забудешь никогда. Затем дверь открылась и наш гость  вступил
в  комнату.  В  одно  мгновение Холме приставил револьвер к его
лбу, а Мартин надел наручники на его запястья.
     Все это было проделано так быстро и ловко, что наш пленник
оказался в неволе прежде, чем заметил нападающих. Он  переводил
с  одного  на другого взгляд своих блестящих черных глаз, потом
горько рассмеялся:
     -- Ну, джентльмены, на этот раз вы поймали меня! Теперь уж
мне от вас не уйти... Однако меня вызывала сюда письмом  миссис
Хилтон  Кьюбитт...  Нет,  не  говорите  мне,  что  она с вами в
заговоре. Неужели она помогла вам заманить меня в эту ловушку?
     -- Миссис Хилтон Кьюбитт тяжело  ранена  и  находятся  при
смерти.
     Он  громко вскрикнул, и крик его, полный горя, разнесся по
всему дому.
     -- Да вы с ума сошли! -- заорал он яростно. -- Он ранен, а
не она! Разве у кого-нибудь хватило бы  духу  ранить  маленькую
Илей? Я угрожал ей, да простит меня бог, но я не коснулся бы ни
одного  волоса  на  ее  прекрасной  голове. Возьмите свои слова
обратно -- эй, вы1 Скажите, что она не ранена!
     -- Она была найдена тяжело раненной возле своего  мертвого
мужа.
     С  глубоким  стоном  он  опустился  на диван и закрыл лицо
руками. Он  молчал  целых  пять  минут.  Затем  открыл  лицо  и
заговорил с холодным спокойствием отчаяния.
     -- Мне  нечего скрывать от вас, джентльмены, -- сказал он.
-- Я стрелял в него, но и он стрелял в меня, --  следовательно,
это  нельзя  назвать  убийством.  Если  же  вы думаете, что я в
состоянии ранить ту женщину, значит, вы не  знаете  ни  ее,  ни
меня.  Ни  один  мужчина никогда не любил ни одной женщины так,
как я любил  ее.  Я  имел  все  права  на  нее.  Она  была  мне
предназначена  уже  много  лет  назад.  На каком основании этот
англичанин встал между нами? Я первый получил на нее права, и я
требовал только того, что мне принадлежит.
     -- Она рассталась с вами, когда узнала, кто вы  такой,  --
сурово сказал Холме. -- Она бежала из Америки, чтобы спрятаться
от  вас,  и  вышла  замуж  в  Англии за почтенного человека. Вы
угрожали ей, вы преследовали  ее,  вы  старались  заставить  ее
бросить мужа, которого она любила и уважала, и бежать с вами...
А вас она боялась и ненавидела. Вы кончили тем, что убили этого
благородного  человека  и  довели его жену до самоубийства. Вот
ваши заслуги, мистер Аб Слени, за которые вам придется  держать
ответ.
     -- Если  Илей  умрет, мне все равно, что будет со мною, --
сказал американец.
     Он разжал кулак и глянул в записку,  лежавшую  у  него  на
ладони.
     -- Послушайте,   мистер,  --  вскричат  он,  и  глаза  его
недоверчиво блеснули, -- а не пытаетесь  ли  вы  меня  попросту
запугать?  Если  леди  ранена  так  тяжело,  кто же написал эту
записку? Он швырнул записку на стол.
     -- Ее написал я, чтобы заставить вас прийти  сюда.  --  Ее
написали  вы? На всем земном шаре нет ни одного человека, кроме
членов нашей шайки, который знал бы тайну пляшущих  человечков.
Как могли вы написать ее?
     -- То,  что  изобретено одним человеком, может быть понято
другим, -- сказал Холме. -- Вот приближается кэб, в котором вас
отправят в Норвич, мистер Слени. Но у вас есть еще  возможность
немного  исправить  причиненное  вами зло. Известно ли вам, что
миссис Хилтон Кьюбитт сама была заподозрена в  убийстве  своего
мужа и что только мое присутствие здесь и добытые мною сведения
спасли ее от этого обвинения ? Вы обязаны объявить на весь мир,
что  она  ни  прямо,  ни  косвенно  неповинна в его трагической
смерти.
     -- Так я и сделаю, -- сказал американец. --  Я  вижу,  что
для  меня  выгоднее  всего  говорить  чистую  правду. Вам нужно
знать, джентльмены, что я познакомился с этой леди,  когда  она
была ребенком. Наша чикагская шайка состояла из семи человек, и
отец Илей был нашим главарем. Умный он был старик, этот Патрик!
Это  он  изобрел  буквы,  которые  всеми принимались за детские
каракули, пока вам не посчастливилось  подобрать  к  ним  ключ.
Илей  знала  о  некоторых  наших делах, но она терпеть не могла
нашей профессии, а так как  у  нее  было  немного  собственных,
заработанных  честным  трудом  денег,  она ускользнула от нас и
уехала в Лондон. Она была помолвлена со мной и вышла бы за меня
замуж, если  бы  я  переменил  профессию,  но  с  людьми  нашей
профессии  она  не  желала  иметь  ничего  общего.  Мне удалось
напасть на ее след только после того, как она  вышла  за  этого
англичанина.  Я  написал  ей,  но  ответа  не  получит. Тогда я
приехал сюда и, так как она могла не  получить  моих  писем,  я
стал   писать  ей  на  таких  предметах,  которые  должны  были
попасться ей на глаза.
     Я живу здесь  уже  целый  месяц.  Я  поселился  на  ферме.
Комната,  которую  я снял, тем хороша, что расположена в нижнем
этаже, и я мог выходить из нее по ночам, не привлекая  внимания
хозяев. Я изо всех сил старался переманить Илей к себе. Я знал,
что  она  читает  мои каракули, потому что однажды под ними она
написала ответ. Наконец я потерял терпение и начал ей угрожать.
Тогда она прислала мне письмо, в котором умоляла  меня  уехать,
уверяя,  что  сердце  ее  будет  разбито, если ее муж попадет в
какую-нибудь скандальную историю. Она пообещала мне  поговорить
со  мной  через окно в три часа ночи, когда муж ее будет спать,
если я дам ей слово, что после этого уеду и оставлю ее в покое.
     Разговаривая со мной, она  стала  предлагать  мне  деньги,
чтобы  откупиться  от  меня.  Это  привело  меня в бешенство, я
схватил ее за  руку  и  пытался  вытащить  через  окно.  В  это
мгновение прибежал ее муж с револьвером в руке. Илей без чувств
опустилась  на  пол,  и  мы остались с ним одни лицом к лицу. Я
тоже был вооружен и поднял свой револьвер, чтобы испугать его и
получить  возможность  уйти.  Он  выстрелил  и  промахнулся.  Я
выстрелил  почти  одновременно  с  ним,  и  он рухнул на пол. Я
побежал прочь через сад и услышал, как сзади захлопнули окно...
Все это правда, джентльмены, и  больше  я  ничего  об  этом  не
слыхал, пока ко мне не прискакал мальчишка с запиской. Прочитав
записку, я побежал сюда и попал к вам в руки...
     Тем  временем  к  дому  подъехал  кэб;  в  нем  сидели два
полисмена.
     Инспектор Мартин встал и тронул арестованного за плечо:
     -- Пора ехать.
     -- Нельзя ли мне перед уходом повидаться