овал за ней. Он дружески приветствовал мистера Эппли.
   - Кто из вас мистер Шерлок Холмс?! - вскричала молодая девушка. - Ах,
вы! Я полагаю, что у вас есть какие-то новые данные?
   - Я приехал сюда за ними,  мисс  Дейл.  Ведь  мне  известно  все,  за
исключением того, что в  действительности  произошло  ночью,  когда  ваш
дядя.., умер.
   - Вы подчеркнули слово "умер", мистер Холмс?
   - Но, черт возьми, Долорес, а что  еще  он  мог  сказать?  -  спросил
молодой Эйнсуорт, неловко улыбаясь. - Мне кажется, что твоя голова полна
всякой суеверной чепухи из-за этой грозы, которая так взволновала твоего
дядю во вторник ночью. Но ведь гроза окончилась до его смерти.
   - Откуда вы знаете?
   - Доктор Гриффин сказал, что сквайр умер не раньше трех  часов  утра.
Во всяком случае, до того времени он чувствовал себя вполне здоровым.
   - Вы уверены в этом?
   Молодой человек поглядел на Холмса с очевидным недоумением.
   - Конечно, уверен. Мистер  Лестрейд  может  подтвердить  вам,  что  я
заходил в комнату сквайра три раза в течение ночи.  Трелони  сам  просил
меня об этом.
   - Тогда я хотел бы познакомиться с фактами  с  самого  начала.  Может
быть, вы начнете, мисс Дейл?
   - Хорошо, мистер Холмс. Во вторник вечером мой дядя попросил  Джеффри
и доктора Гриффина пообедать с нами в Гудменс  Реете.  С  самого  начала
чувствовалось, что дядя был чем-то обеспокоен.  Я  приписала  тогда  это
доносившимся издалека раскатам грома: дядя не любил  и  даже  побаивался
грозы. Однако мне до сих пор не ясна истинная причина его  беспокойства.
Как бы то ни было, обстановка в течение вечера становилась все  более  и
более нервной.  Попытки  доктора  развеселить  нас  не  улучшили  нашего
настроения, особенно после того, как молния вдруг  ударила  в  дерево  в
роще. "Я должен теперь ехать домой, - заявил Гриффин, и надеюсь, что  со
мной ничего скверного не случится в эту грозу". - "Ну а я  доволен,  что
остаюсь, - засмеялся Джеффри. - Нам здесь будет достаточно уютно: ведь в
доме наверняка есть надежный громоотвод". Мой дядя подскочил  в  кресле.
"Вы молодой осел! - закричал он. - Разве вы не знаете,  что  у  нас  нет
громоотвода?" И он задрожал, как человек, сошедший с ума.
   - Я так и не понял,  почему  мои  слова  его  рассердили,  -  прервал
рассказ Эйнсуорт. - Затем  сквайр  стал  распространяться  насчет  своих
кошмаров...
   - Кошмаров?
   - спросил Холмс.
   - Да. Он кричал, что страдает от кошмаров и что в такую  ночь  старик
не должен оставаться в одиночестве...
   - Дядя немного успокоился, - продолжала мисс Дейл,  -  когда  Джеффри
обещал навещать его ночью. В самом деле, старика было очень жаль.  Когда
ты заходил к нему, Джеффри?
   - Первый раз в половине одиннадцатого, затем в полночь и, наконец,  в
час ночи.
   - А вы разговаривали с ним? - поинтересовался Холмс.
   - Нет, он спал.
   - Тогда как же вы узнали, что в то время он еще был жив?
   - Видите ли, как многие другие люди его возраста, сквайр  пользовался
лампой-ночником. Это был фонарь, горевший голубым светом в нише  камина.
Мне, конечно, не удалось увидеть много, но зато  я  явственно  слышал  в
перерывах между завываниями ветра тяжелое дыхание спящего.
   - Было только пять часов утра, - продолжала  мисс  Дейл,  -  когда...
Нет, я  не  могу  больше  говорить.  Не  могу...  -  И  она  разразилась
рыданиями.
   - Успокойся, успокойся, дорогая, - сказал Эйнсуорт, пристально  глядя
на девушку. - Мистер Холмс, для нее это такое тяжелое испытание...
   - Может быть, мне продолжить? -  спросил  викарий.  -  Только  начало
рассветать, когда я проснулся от сильного стука  в  дверь.  Мальчик-грум
принес нам ужасную  новость  из  дома  сквайра.  Оказывается,  горничная
утром, как обычно, принесла сквайру чай и, подняв шторы, увидела  своего
хозяина мертвым в постели. Она в ужасе подняла крик  на  весь  дом...  Я
набросил на себя плед и поспешил в Гудменс Реет. Когда я вошел в спальню
вместе с Долорес и Джеффри, доктор Гриффин, которого вызвали раньше, уже
заканчивал обследование покойного. "Он  мертв  уже  почти  два  часа,  -
сказал доктор. - Хоть убейте меня, но я никак не могу определить причину
его смерти". Я отошел от кровати,  мысленно  успокаивая  себя  молитвой,
когда  вдруг  заметил  золотые  часы  Трелони,  блестевшие  под   лучами
утреннего солнца.  Лежали  они  на  маленьком  мраморном  столике  среди
пузырьков с лекарствами и  банок  с  мазью,  испускавших  резкий  запах,
особенно ощущавшийся в непроветренной комнате.  Часто  говорят,  что  во
время сильного волнения мы  обращаем  внимание  на  всякие  мелочи.  Так
случилось и тогда. Мне почему-то показалось, что часы не ходят. Я поднес
их к уху -  часы  тикали.  Я  совершенно  машинально  повернул  заводную
головку на два оборота, до отказа. Раздался резкий  звук:  "Кр-р-ак!"  -
заставивший  Долорес  нервно  закричать.  Я  точно  запомнил  ее  слова:
"Викарий! Перестаньте же! Этот звук так напоминает предсмертный хрип..."
На миг все смолкли. Мисс Дейл печально опустила голову.
   - Мистер Холмс, - с настойчивостью в голосе сказал Эйнсуорт, - у  нее
еще совсем свежи воспоминания о смерти дяди. Я хотел  бы  попросить  вас
освободить на сегодня мисс  Дейл  от  дальнейших  расспросов.  -  Страхи
всегда беспочвенны, когда отсутствуют доказательства, - заметил Холмс и,
вынув свои часы, задумчиво поглядел на них. - Пора трогаться  в  Гудменс
Реет.
   После непродолжительной поездки в экипаже священника мы  очутились  у
дома сквайра, въехали в ворота и покатили по узкой дороге. Взошла  луна.
Перед нами  простиралась  длинная,  еле  освещенная  аллея,  испещренная
тенями больших вязов. Мы миновали последний поворот - и золотистые лучи,
отбрасываемые  фонарями  экипажа,  смутно   осветили   фасад   мрачного,
некрасивого особняка. Все его окна были закрыты ставнями, выкрашенными в
коричневый цвет, а парадная дверь завешена черной материей.
   - Это дом мрака, - заметил подавленным голосом Лестрейд,  позвонив  в
дверь. - Алло! Что такое? Что вы делаете здесь, доктор Гриффин?
   Дверь распахнулась, и  у  входа  появился  высокий  мужчина  с  рыжей
бородой, одетый в свободно сидящий норфолкский сюртук и широкие до колен
брюки. Он окинул нас свирепым взглядом. Сжатые кисти его  рук  и  тяжело
вздымавшаяся грудь говорили о душевном волнении.
   - Разве я  должен  просить  у  вас  разрешения  на  прогулку,  мистер
Лестрейд?! - закричал он. - Разве вам не достаточно, что ваши  проклятые
подозрения восстановили против меня всю округу?
   Гриффин протянул свою большую руку и схватил моего друга за плечо.
   - Так это вы, Холмс!
   - закричал он с горячностью. - Я получил вашу записку, и вот я здесь.
У вас, слава Богу, такая высокая репутация. Мне кажется, только вы могли
бы спасти меня от виселицы... Ну что за животное я? Ведь я  так  напугал
ее своими словами... Мисс Дейл со слабым стоном закрыла лицо руками.
   - Я столько перенесла за последние дни! - всхлипывала она. - О,  этот
невообразимый ужас!
   Я был очень раздосадован поведением Холмса: в то  время  как  мы  все
окружили плачущую девушку и утешали ее, он спокойно  заметил  Лестрейду,
что  тело  покойника  находится,   по-видимому,   в   дальней   комнате.
Повернувшись к нам спиной, он вошел в дом, на ходу  вынимая  из  кармана
лупу.
   Немного обождав, мы с Лестрейдом последовали за ним.  Через  дверь  в
левой части большого темного зала мы мельком разглядели тускло освещению
комнату, заставленную полуувядшими цветами. Длинная, худая фигура  моего
друга согнулась над открытым гробом так низко, что  его  лицо  очутилось
всего в нескольких дюймах от лица покойного. Стояла напряженная  тишина,
пока Холмс при помощи лупы внимательно изучал спокойные черты  умершего.
Затем он набросил простыню на  тело  и  направился  к  выходу.  Я  хотел
заговорить с ним, но он молча прошел мимо, отрывистым  жестом  указав  в
сторону  лестницы.  Мы  поднялись  на  верхнюю  лестничную  площадку,  и
Лестрейд провел нас в спальню с массивной темной мебелью, которая мрачно
и смутно вырисовывалась при свете затемненной абажуром  лампы,  горевшей
на столе, рядом с открытой Библией. Затхлый, тошнотворный аромат увядших
цветов и запах сырости преследовали меня повсюду.
   Холмс опустился на колени под  окнами,  исследуя  лупой  каждый  дюйм
пола. Брови его походили на две резкие черные линии.
   - Нет, Уотсон! Эти окна не открывались в тот день. Если бы  они  были
открыты во время сильной грозы, я бы, конечно, обнаружил  следы.  Но  не
было никакой необходимости открывать их...
   - Послушайте, Холмс! - сказал я. - Что это за странный звук?
   Я  посмотрел  в  сторону  кровати  с  высоким  темным  балдахином   и
занавесками. У  изголовья  стоял  мраморный  столик,  весь  заставленный
запыленными склянками.
   - Холмс, это часы покойного сквайра! Они лежат на  столе  и  все  еще
тикают.
   - Вас это удивляет?
   - Конечно, разве они не должны были остановиться по  прошествии  трех
дней?
   - Они и остановились. Но я снова их завел. Прежде чем посмотреть тело
покойного, я заходил в спальню.  Собственно  говоря,  я  предпринял  эту
поездку сюда, чтобы завести часы сквайра Трелони ровно  в  десять  часов
вечера!.. И обратите внимание - что за сокровище перед нами!  Поглядите,
Лестрейд! Поглядите!
   - Но, Холмс, ведь это самая обыкновенная  палочка  вазелина,  которую
можно купить в любой аптеке!
   - Напротив, это -  орудие  преступления!  И  все  же,  -  добавил  он
задумчиво, - все же остается  еще  один  вопрос,  который  не  перестает
мучить меня... Кстати, а как вам удалось  воспользоваться  помощью  сэра
Леопольда  Харпера?  -  неожиданно  спросил   Холмс,   поворачиваясь   к
Лестрейду. - Разве он живет поблизости?
   - Нет, он гостил по соседству, у  своих  друзей.  Когда  было  решено
произвести вскрытие трупа, местная полиция сочла за удачу, что под рукой
оказался  такой  известный  в  Англии  эксперт  по  судебной   медицине.
Немедленно послали за ним. И, надо сказать, выбрали подходящее время,  -
добавил Лестрейд с лукавой усмешкой.
   - Почему же?
   - Да потому что он лежал в это  время  в  постели  с  грелкой  и  пил
горячий пунш: у него был сильный насморк.
   Холмс возбужденно вскинул руки:
   - Это дело наконец завершено!
   Мы с Лестрейдом поглядели друг на друга с изумлением.
   - Мне остается дать только еще  одно  указание,  -  сказал  Холмс.  -
Лестрейд, никто не должен покидать этот дом сегодня ночью. Я поручаю вам
любыми дипломатическими средствами удержать всех здесь.  Мы  с  Уотсоном
тем временем отдохнем в этой комнате до пяти часов утра.
   Зная властную натуру  Холмса,  я  счел  бесполезным  расспрашивать  о
чем-либо.  Холмс  устроился  в  кресле-качалке.  В   моем   распоряжении
оставалась только  кровать  покойного.  Холмс  уговаривал  меня  удобнее
расположиться на  ней,  но  я  отказался,  опасаясь  задремать  в  таком
неуютном месте. Я отказывался некоторое время и все же...
   - Уотсон!
   Голос  Холмса  пробудил  меня  от  дремоты,  нарушив  сновидения.   Я
привскочил в постели, весь взъерошенный. Лучи утреннего  солнца  били  в
глаза, а часы покойного сквайра продолжали тикать... Шерлок  Холмс,  уже
успевший привести себя в порядок, стоял, поглядывая на меня.
   - Уже десять минут шестого, - заметил он, - я вынужден был  разбудить
вас. Ага, это Лестрейд, - продолжал он, прислушиваясь к стуку в дверь. -
Заходите, прошу вас!
   В комнату вошла мисс Дейл в сопровождении Гриффина,  Эйнсуорта  и,  к
моему удивлению, священника.
   - Послушайте, мистер Холмс! - закричала Долорес.  -  Это  невыносимо,
что из-за ваших капризов всем нам, даже бедному мистеру Эппли,  пришлось
остаться здесь на ночь.
   - Повейте мне, мисс Дейл, что это не были капризы. Я  хочу  объяснить
вам, каким образом так хладнокровно был убит сквайр Трелони!
   - Убит? Вот как! - выпалил доктор Гриффин. - Тогда я хотел бы  знать,
как же все-таки он был убит?
   - Дьявольски  просто!  Доктор  Уотсон  был  столь  проницателен,  что
обратил мое внимание на способ убийства. Нет, Уотсон, ни слова! А мистер
Эппли навел меня на правильный путь Он сказал, что если бы ему  пришлось
заниматься медициной, то он по рассеянное(tm) стал бы без всякого повода
удалять у своих пациентов желчные камни. Но это не все. Он еще  добавил,
что перед операцией усыпил бы пациента хлороформом. Так  вот  то  слово,
которое дало мне разгадку, - "хлороформ".
   - Хлороформ!
   - как эхо, отозвался Гриффин.
   - Да, именно так. Нашумевший в прошлом году судебный процесс Аделаиды
Бартлетт, которую обвиняли в том, что она отравила своего мужа, влив ему
в рот вовремя сна жидкий хлороформ, очевидно, навел  убийцу  сквайра  на
мысль применить это средство для своей гнусной цели.
   - Но, черт возьми! Ведь Трелони не глотал хлороформ!
   - Конечно, нет. Но предположим, доктор Гриффин, что я взял бы  ватную
подушечку, пропитанную хлороформом, и прижал ее минут на двадцать ко рту
и носу старого крепко спящего человека. Что произошло бы тогда?
   - Он, конечно, умер бы. Но это нельзя сделать, не оставив следов!
   - Так, превосходно! А каких следов?
   - Хлороформ обжигает кожу и  вызывает  появление  пузырьков  на  ней.
Поэтому на лице сквайра должны были остаться следы ожогов,  хотя,  может
быть, и очень незначительные.
   Холмс протянул руку к столику.
   -  Теперь  предположите,  доктор,  -  сказал  он,  поднимая  какую-то
баночку, - что я предварительно  смазал  бы  лицо  жертвы  тонким  слоем
вазелина. Остались бы следы ожогов?
   - Нет, разумеется!
   - Ваши медицинские познания помогли вам несколько забежать  вперед  и
обогнать ход моих рассуждений. Хлороформ - весьма летучее  вещество,  он
легко испаряется и быстро исчезает из  крови.  Стоило  только  отсрочить
вскрытие трупа на два дня, как это и было сделано, чтобы никаких  следов
отравления не осталось.
   - Не спешите, мистер Холмс! А запах?
   - Да, оставалась  незначительная,  очень  незначительная  вероятность
того, что запах хлороформа будет  обнаружен  в  комнате,  где  произошло
отравление, или при вскрытии трупа. Но в комнате  запах  хлороформа  был
почти неощутим из-за резкого и едкого запаха лекарств  и  мазей.  А  при
вскрытии сэр Леопольд Харпер не почувствовал запаха, так как в тот  день
страдал сильным насморком!
   Бледное лицо доктора Гриффина, казалось, побледнело еще больше.
   - Бог ты мой, ведь это правда...
   - Теперь зададим себе  вопрос:  Cui  bono?  <В  чьих  это  интересах?
(лат.).> Кому могло быть выгодно это преступление?
   Я заметил, что Лестрейд сделал шаг в сторону доктора.
   - Эй вы, осторожнее, черт бы вас побрал! - закричал Гриффин.
   Холмс поставил на стол баночку с вазелином  и  взял  в  руки  тяжелые
часы, которые, казалось, стали тикать еще громче.
   - Я хочу обратить ваше внимание на эти часы, известные под  названием
Золотой охотник <Охотничьи часы с крышкой, защищающей стекло.>. Вчера  в
десять часов вечера я завел их до отказа.  Сейчас  пять  часов  двадцать
минут утра.
   - Ну и что же из этого следует? - воскликнула мисс Дейл.
   - Если вы помните, как раз в это время  утром,  когда  ваш  дядя  был
найден мертвым,  викарий  завел  часы.  Хотя  звук,  который  вы  сейчас
услышите, может показаться вам неприятным, я просил  бы  прислушаться  к
нему.
   Холмс стал медленно заводить часы, и в комнате раздался резкий скрип:
"Кр-р-ак!"  Головка  часов  продолжала   поворачиваться,   и   звук   не
прекращался.
   - Подождите! - закричал Гриффин. - Здесь что-то не так!
   - Превосходно! А что же именно не так!
   - Черт возьми, ведь викарий, заводя утром  часы,  сделал  только  два
оборота головки, и они оказались заведенными до  отказа!  Вы  же  сейчас
сделали семь или восемь оборотов, а часы все еще полностью не заведены!
   - Совершенно верно, - ответил Холмс, - но это  не  является  какой-то
особенностью часов сквайра. Ведь любые часы, заведенные в  десять  часов
вечера, нельзя будет на следующее утро завести до  отказа  только  двумя
поворотами головки.
   - Боже мой! - прошептал доктор, не отрывая взгляда от Холмса.
   - Значит, покойный мистер Трелони не лег спать в десять часов вечера.
Если принять во внимание его возбужденное состояние  и  непрекращавшуюся
грозу, то можно будет сделать вывод, что он, вероятно, не ложась  спать,
сидел допоздна и читал Библию. Ведь викарий упоминал, что такое иногда с
ним случалось. Сквайр завел часы, как обычно, после окончания  чтения  и
лег в постель только около трех часов утра.  Убийца  застал  его  крепко
спящим.
   - И следовательно?.. - почти вскрикнула Долорес.
   - И следовательно, так как только один человек сообщил  нам,  что  он
видел сквайра спящим в десять тридцать, в двенадцать и в час ночи,  этот
человек сказал нам заведомую и явную ложь!
   - Холмс! -  вскричал  я.  -  Наконец-то  я  вижу,  куда  идут  улики!
Преступник не кто иной, как... Джеффри Эйнсуорт бросился к двери.
   - Ах, вот куда  вы!  -  закричал  Лестрейд.  Он  прыгнул  к  молодому
человеку, и спустя мгновение раздалось щелканье наручников. Мисс Долорес
Дейл, всхлипывая, кинулась вперед, но не к Эйнсуорту.  Она  бросилась  в
распростертые объятия доктора Пола Гриффина...

***

   - Вы видите, Уотсон, - заметил в заключение Шерлок  Холмс,  когда  мы
вечером снова сидели в квартире на Бейкер-стрит  и  потягивали  виски  с
содовой, - что вина Эйнсуорта, который так страстно  стремился  жениться
на молодой девушке ради ее денег, в конце концов могла быть  установлена
и без часов как главного доказательства преступления.
   - Не может быть! - возразил я.
   - Мой друг, примите во внимание завещание Трелони!
   - Тогда, значит, сквайр не изменил завещания в пользу Гриффина?
   - Нет, он изменил его, но не  успел  осуществить  свое  намерение  до
конца. И был только один человек, который знал истинное положение вещей,
а именно: что Трелони еще не подписал измененное завещание.
   - Вы имеете в виду самого сквайра?
   -  Нет,  я  имею  в  виду  Эйнсуорта,  стряпчего,  который   составил
завещание. Он признался во всем. Его коварный план и заключался  в  том,
что  Гриффин  после  смерти  сквайра  неизбежно  был  бы  арестован  как
единственное лицо, получающее выгоду от  смерти  Трелони.  А  Эйнсуорту,
женившемуся на Долорес, досталось бы, таким образом, наследство... Холмс
откинулся на спинку кресла и сомкнул кончики пальцев. - Хлороформ  легко
можно было добыть, это всем известно еще из  дела  Бартлетт.  Как  другу
семьи Эйнсуорту не  представило  особых  трудностей  получить  доступ  к
медицинским книгам в библиотеке викария. Он на  досуге  разработал  свой
хитроумный план. Я бы не был так твердо убежден в своих выводах, если бы
не исследовал с  помощью  лупы  лицо  покойного,  обнаружив  неоспоримые
доказательства в виде мельчайших ожогов и следов вазелина в порах кожи.
   - Но мисс Дейл и доктор Гриффин!..
   - Их поведение удивило вас?
   - Да, женщины так странны подчас...
   - Мой дорогой Уотсон,  у  меня  возникли  подозрения,  как  только  я
услышал о молодой девушке, темпераментной и пылкой, попавшей в  общество
мужчины с подобным же характером. Поведение  доктора  составляло  резкий
контраст  с  поведением  хладнокровного   стряпчего,   так   внимательно
следившего за  Долорес.  Вспомните,  что  она  проявила  свою  ничем  не
вызванную неприязнь к доктору в обществе.
   -  Тогда  почему  же  она  просто  не  разорвала  свою   помолвку   с
Эйнсуортом?
   -  Вы  забыли,  что  дядя  всегда  укорял  ее  за   непостоянство   и
легкомыслие.  Если  бы  она  нарушила  свое  обещание,  то  потеряла  бы
достоинство  в  своих  собственных  глазах...  Но  почему,  Уотсон,   вы
ухмыляетесь теперь?
   - Просто потому, что я подумал о названии этой деревушки в Сомерсете.
   - Деревня Кемберуэлл? - сказал Холмс, улыбаясь. - Да, в  самом  деле,
деревня носит название нашего лондонского  района  Кемберуэлл.  Поэ