еня. Если б не  его  лживый
язык, способный все объяснить и всех успокоить, я бы ушла от него в  тот
же вечер, чертом клянусь! У него есть книга, мистер Холмс. В буром таком
кожаном переплете с замочком. Сверху - золотой баронский герб. Наверное,
он был немножко под хмельком, иначе ни за что не показал бы мне ее.
   - Что же это за книга?
   - Говорят же вам, мистер Холмс: этот человек  коллекционирует  женщин
так же, как иные собирают мотыльков и бабочек. И кичится своей коллекци-
ей. Вот что это за книга. Альбом с фотографиями, именами,  подробностями
и всем прочим. Это была чудовищная книга. Ни один мужчина, даже если  он
живет в придорожной канаве, ни за что не составил бы такую. И тем не ме-
нее это была книга Адальберта Грюнера. "Души, которые я погубил"  -  вот
что он мог бы написать на обложке, будь у него такое желание. Да  только
не будет вам проку с этой книги, а если и будет, ее ведь не достать.
   - Где она?
   - Откуда я знаю, где она теперь? Я бросила барона год с лишним назад.
Мне известно, в каком месте он хранил книгу в те времена. Кое в чем этот
кот аккуратен и дотошен до педантичности, так что, может статься,  книга
все еще лежит в тайнике старого бюро во внутреннем кабинете. Вы  знакомы
с его домом?
   - В кабинете я был, - ответил Холмс.
   - Вот как? Значит, вы времени даром не теряли, если взялись  за  дело
только нынче утром. Видать, на этот раз милашка Адальберт встретил  дос-
тойного противника. Во внешнем кабинете у него китайская  посуда  -  там
стоит большущий стеклянный шкаф промеж двух окон. А  позади  письменного
стола есть дверца, которая ведет во внутренний кабинет - маленькую  ком-
натушку, где он хранит бумаги и всякую всячину.
   - Он что же, не боится взломщика?
   - Адальберт не трус. Злейший враг не сможет сказать этого о  нем.  Он
умеет за себя постоять. По ночам дом охраняют от взломщиков. Да и  какой
прок взломщику забираться туда? Разве что утащит всю эту диковинную  по-
суду.
   - Бесполезное дело, - твердым тоном знатока заявил Шинвел Джонсон.  -
Ни один барыга не возьмет товар, который нельзя сплавить или загнать.
   - Совершенно верно, - согласился Холмс. - Хорошо, мисс Уинтер.  Может
быть, вы зайдете сюда завтра в пять часов вечера? А я тем  временем  по-
раскину мозгами и решу, можно ли воспользоваться  вашим  предложением  и
устроить личную встречу с этой дамой. Крайне признателен вам за  помощь.
Вряд ли стоит говорить, что мои клиенты не поскупятся...
   - Не надо об этом, мистер Холмс! - воскликнула молодая женщина. -  Не
в деньгах дело. Швырните этого человека в грязь и дайте мне втоптать ту-
да его проклятую физиономию - больше мне ничего не нужно. Такова моя це-
на. Я буду у вас завтра или в любой другой день, пока вы  идете  по  его
следу. Хрюша всегда скажет, где меня найти.
   Я вновь встретился с Холмсом лишь следующим вечером, когда  мы  опять
обедали в нашем ресторанчике на Стрэнде. На мой вопрос о том, удачно  ли
прошла встреча, Холмс только пожал плечами. Но потом  он  рассказал  мне
все, и я повторяю его рассказ в несколько измененном виде. Сухое и  точ-
ное сообщение Холмса надобно слегка подредактировать, смягчить  и  пере-
дать более простыми словами.
   - Встречу удалось устроить без каких-либо затруднений, - начал Холмс,
- поскольку девушка прямо-таки олицетворяет  собою  образец  безропотной
дочерней покорности, пытаясь вознаградить отца за свое вопиющее непослу-
шание в вопросе о женитьбе послушанием во всех остальных мелочах.  Гене-
рал сообщил мне по телефону, что все готово, мисс Уинтер явилась точно в
срок, и в половине шестого мы вылезли из кэба возле дома  номер  104  по
Беркли-скуэр, где живет старый генерал. Вы знаете эти безобразные  серые
лондонские замки, в сравнении с которыми церковь и та выглядит  кокетли-
во. Лакей провел нас в громадную гостиную, украшенную  желтой  драпиров-
кой. Здесь нас и ждала леди - бледная, притворно-застенчивая, замкнутая,
непреклонная и далекая, как снеговик на склоне горы. Даже и не знаю, как
описать ее вам, Уотсон. Возможно, вы еще встретитесь с ней по ходу  дела
и тогда сумеете использовать ваше писательское дарование. Она прекрасна,
но это какая-то неземная, потусторонняя красота фанатика, чьи мысли  па-
рят в заоблачных высях. Я видел такие  лица  на  средневековых  полотнах
старых мастеров. Ума не приложу, каким образом этому зверю в  человечес-
ком обличье удалось заграбастать своими мерзкими лапами  такое  небесное
создание. Вероятно, вы заметили, как стремятся друг к  другу  противопо-
ложности - духовное к плотскому, пещерный человек - к ангелу...  Тут  мы
имеем дело с самым вопиющим примером такого рода.
   Разумеется, она знала, зачем мы пришли, - негодяй уже успел  отравить
ее разум и настропалить против нас. Думается, появление мисс Уинтер нес-
колько удивило леди, но она жестом пригласила нас садиться в  отведенные
для нас кресла, словно какая-нибудь преподобная настоятельница, принима-
ющая двух прокаженных нищих. Если вы  склонны  к  возвышенным  помыслам,
Уотсон, берите пример с мисс Виолетты де Мервиль!
   "Мне знакомо ваше имя, сэр, - сказала она холодным, как дыхание  айс-
берга, голосом. - Как я понимаю, вы явились сюда с намерением оклеветать
моего жениха, барона Грюнера. Я согласилась принять вас  только  потому,
что об этом просил мой отец, и хочу заранее предупредить: что бы  вы  ни
говорили, ваши слова не окажут на меня никакого влияния".
   Мне стало жаль ее, Уотсон. На какое-то мгновение я  представил  себе,
что это моя родная дочь. Мне не так уж часто удавалось блеснуть  красно-
речием: я живу умом, а не сердцем. Но тут я буквально молил ее, я  гово-
рил с таким жаром, какой только доступен человеку моего склада. Я распи-
сал ей весь ужас положения женщины, которая узнает истинную цену мужчине
лишь после того, как становится его женой,  женщины,  которая  вынуждена
сносить ласки окровавленных рук и развратных губ.  Я  перечислил  все  -
стыд, страх, страдания, безысходность... Но жара моих  слов  не  хватило
даже на то, чтобы окрасить хотя бы едва заметным румянцем эти щеки цвета
слоновой кости или хоть раз зажечь огонек чувства в этих отрешенных гла-
зах. Я вспомнил слова этого негодяя о постгипнотическом  внушении.  Нет-
рудно поверить, что девушка живет в каком-то сонном исступлении.  И  при
всем том она отвечала мне вполне осмысленно.
   "Я терпеливо выслушала вас, мистер Холмс, - проговорила она, -  и  не
ошиблась в своем предположении касательно воздействия, которое окажет на
меня ваша речь. Мне известно, что Адальберт... что мой жених прожил бур-
ную жизнь, что он навлек на себя жгучую ненависть многих людей и не  раз
бывал ославлен злыми языками без всяких на то оснований.  Не  вы  первый
являетесь ко мне с этой клеветой. Возможно, вами движут добрые  побужде-
ния, хотя, как мне известно, вы - платный сыщик, в равной  мере  готовый
действовать как в интересах барона, так и против него. Как бы там ни бы-
ло, я прошу вас раз и навсегда уяснить, что я люблю его, а он -  меня  и
что мнение света значит для меня не больше, чем чириканье вон тех птичек
за окном. А если этот благороднейший человек однажды на  миг  оступился,
то вполне возможно, что именно мне назначено судьбой вознести его дух на
подобающую ему высоту. Мне не совсем понятно, - тут она перевела взор на
мою спутницу, - кто эта юная леди".
   Я уже открыл рот, чтобы ответить, но в этот миг девушка  сама  вихрем
ворвалась в разговор.
   "Я скажу вам, кто я! - закричала она, вскакивая со стула с перекошен-
ным от гнева ртом. - Я - его последняя любовница, одна  из  тех  женщин,
которых он соблазнил, довел до ручки, обесчестил и вышвырнул на  свалку,
как вскоре вышвырнет и вас! Только той свалкой, где  будете  лежать  вы,
вернее всего окажется могила. Может, оно и  к  лучшему.  Знайте,  глупая
женщина: выйдя замуж  за  барона,  вы  вступите  в  брак  с  собственной
смертью. Не ведаю, чем это кончится - разбитым сердцем или свернутой ше-
ей, но тем или иным способом он с вами расправится. Я говорю это  не  из
любви к вам: мне совершенно наплевать, умрете вы  или  нет.  Я  ненавижу
его, я желаю ему зла и хочу отомстить за то, что он со мной сделал.  Все
это правда, и нечего так на меня глазеть, моя прекрасная  леди,  ибо  вы
можете пасть еще ниже, чем я, пока пройдете этот путь до конца!"
   "Я бы предпочла не обсуждать этот вопрос, - холодно проговорила  мисс
де Мервиль. - Хочу сразу сказать, что в жизни моего жениха было три слу-
чая (и все они мне известны), когда коварным женщинам удавалось  опутать
его своими сетями, и что он от всего сердца раскаивается в том зле,  ко-
торое когда-то кому-то причинил".
   "Три случая! - возопила моя спутница. - Дура! Слов нет, какая вы  ду-
ра!"
   "Мистер Холмс, я нижайше прошу вас закончить нашу беседу,  -  ледяным
тоном проговорила мисс де Мервиль. - Я уступила желанию отца и  встрети-
лась с вами, но никто не заставит меня выслушивать оскорбления  от  этой
особы".
   Мисс Уинтер с проклятиями ринулась вперед и наверняка вцепилась бы  в
волосы этой дамы, не схвати я ее за руку. Я поволок ее к двери  и  сумел
водворить обратно в кэб, счастливо избежав свары при всем честном  наро-
де, ибо мисс Уинтер была вне себя от злости. Я и сам испытывал  какую-то
холодную ярость, Уотсон. В ее спокойной самодовольной отчужденности было
нечто такое, отчего я вдруг почувствовал невыразимую злость. А  ведь  мы
пришли туда, чтобы попытаться спасти эту женщину!
   Ну вот, вы опять в курсе дела. Теперь, разумеется, придется придумать
какой-нибудь новый ход, поскольку гамбит не удался. Буду держать с  вами
связь, Уотсон: я больше чем уверен, что вам еще предстоит  сыграть  свою
роль, хотя следующий ход, возможно, сделаем не мы, а наши противники.
   Так и случилось. Они нанесли свой удар. Вернее, он нанес  свой  удар,
ибо я никогда не поверю, что юная леди тоже была к этому причастна.  Ду-
мается, я смог бы показать вам даже ту каменную плиту в мостовой, на ко-
торой я стоял, когда мой взгляд натолкнулся на афишу  и  я  почувствовал
внезапный приступ ужаса. Это было между Гранд-отелем  и  Чаринг-кросским
вокзалом, рядом с тем местом, где стоит одноногий продавец вечерних  га-
зет. Афишу напечатали через два дня после моей последней беседы с  Холм-
сом. На желтом поле чернела ужасная надпись: "Покушение на убийство Шер-
лока Холмса".
   Несколько секунд я простоял, словно оглушенный. Смутно помню,  как  я
схватил газету, как запричитал продавец, которому я не заплатил, и,  на-
конец, как я стоял в дверях аптеки, листая газету в поисках роковой  за-
метки. Вот что в ней говорилось: "Редакция  с  прискорбием  узнала,  что
мистер Шерлок Холмс, широко известный частный сыщик,  нынче  утром  стал
жертвой кровавого избиения, и теперь жизнь мистера Холмса висит  на  во-
лоске. Мы не можем сообщить всех подробностей, но это событие, очевидно,
произошло около полудня на Риджент-стрит, перед "Кафе-Ройял". Двое напа-
давших были вооружены палками и нанесли мистеру Холмсу удары по голове и
туловищу, причинив ранения,  которые  врачи  считают  очень  серьезными.
Холмса доставили в Чаринг-кросскую лечебницу, но затем по его  настоянию
отвезли домой на Бейкер-стрит. Негодяи, напавшие на него, были  прилично
одеты. Они скрылись от собравшихся вокруг прохожих, пробежав через  "Ка-
фе-Ройял" на расположенную за ним Тепличную улицу".
   Излишне говорить, что я тут же ринулся на Бейкер-стрит, еще не  успев
дочитать заметку до конца. В прихожей я застал знаменитого хирурга  сэра
Лесли Окшотта, у тротуара стоял его кабриолет.
   - Непосредственной опасности нет, - сообщил он. - Две рваные раны  на
черепе и несколько изрядных синяков. Пришлось наложить пару швов и ввес-
ти морфий. Необходим покой, однако короткую беседу не запрещаю.
   Заручившись разрешением, я крадучись  вошел  в  затемненную  комнату.
Страдалец не спал, и я услышал свое имя, произнесенное хриплым  шепотом.
Штора была спущена на три четверти, но в комнату проникал солнечный  лу-
чик и падал на забинтованную голову раненого.  Кровь  багровой  полоской
просочилась сквозь белую полотняную повязку. Я присел рядом с Холмсом  и
понурил голову.
   - Все в порядке, Уотсон, к чему этот испуганный вид? - пробормотал он
слабым голосом. - Дела не так плохи, как кажется.
   - Слава Богу, коли так!
   - Я все-таки умею бороться один на один с человеком, вооруженным пал-
кой.
   - Чем я могу вам помочь, Холмс? Их, конечно же, подослал тот  прокля-
тый субъект. Одно ваше слово, Холмс, и я пойду и сдеру с него шкуру!
   - Добрый старый Уотсон! Нет, тут мы бессильны что-либо сделать, разве
что полиция сцапает этих парней; однако их отход был хорошо продуман,  в
этом можете не сомневаться. Погодите немного, у меня тоже есть кое-какие
замыслы. Первым делом необходимо преувеличить серьезность моих  ранений.
К вам явятся репортеры. Настращайте их, Уотсон. Дай Бог, чтобы я  протя-
нул неделю: сотрясение мозга, бред, все, что хотите!  Перестараться  тут
невозможно.
   - Но как же сэр Лесли Окшотт?
   - О нем не беспокойтесь, он будет видеть меня в наихудшем  состоянии.
Об этом я позабочусь.
   - Еще что-нибудь?
   - Да. Велите Шинвелу Джонсону удалить девушку. Эти милашки теперь бу-
дут охотиться за ней. Им, конечно же, известно, что  она  участвовала  в
деле вместе со мной. Если уж они дерзнули напасть на меня, то ею вряд ли
пренебрегут. Это срочно, удалите ее сегодня же вечером.
   - Отправляюсь немедленно. Что еще?
   - Положите на стол мою трубку и поставьте туфлю с табаком.  Вот  так!
Заходите каждое утро, мы продумаем нашу кампанию.
   Тем же вечером мы с Джонсоном сумели перевезти мисс  Уинтер  в  тихий
пригород и позаботились о том, чтобы она залегла на дно до тех пор, пока
не минует опасность.
   В течение шести дней публика пребывала в твердом убеждении, что  Шер-
лок Холмс стоит у врат смерти. Сводки были удручающие, в газетах появля-
лись зловещие заметки. Мои частые приходы к Холмсу убедили меня, что все
не так уж и плохо. Крепкий организм и твердая воля моего  друга  творили
чудеса. Он быстро шел на поправку - как  я  временами  подозревал,  даже
быстрее, чем хотел мне показать. Скрытность и таинственность, свойствен-
ные характеру этого человека, не раз приводили к театральным эффектам  и
в то же время заставляли даже ближайших друзей Холмса ломать голову, си-
лясь догадаться, что у него на уме. Он довел до крайности аксиому,  гла-
сящую, что строить поистине тайные планы можно только в одиночку. Я  был
самым близким ему человеком, но даже я неизменно ощущал разделявшую  нас
пропасть.
   На седьмой день швы сняли, но в вечерних газетах тем не менее  появи-
лось сообщение о рожистом воспалении. Те же  вечерние  газеты  поместили
объявление, которое я не мог не довести до сведения моего друга,  здоров
он или болен. В объявлении говорилось,  что  среди  пассажиров  парохода
"Руритания", отплывающего из Ливерпуля в ближайшую пятницу, будет  барон
Адальберт Грюнер, которому необходимо уладить  важные  денежные  дела  в
Штатах накануне бракосочетания с мисс Виолеттой де Мервиль, единственной
дочерью и проч. Холмс выслушал известие с холодным сосредоточенным выра-
жением лица, по которому я определил, что эта  новость  стала  для  него
серьезным ударом.
   - В пятницу! - воскликнул он. - Всего трое полных суток в нашем  рас-
поряжении. Похоже, негодяи решил обезопасить себя. Но ничего не  выйдет,
Уотсон! Клянусь Иисусом Христом, ничего не выйдет! Так, Уотсон, вы долж-
ны кое-что для меня сделать.
   - Я здесь специально для этого, Холмс.
   - В таком случае посвятите ближайшие  двадцать  четыре  часа  основа-
тельному изучению китайской керамики.
   Он не дал никаких пояснений, да я их и не спрашивал, зная по  долгому
опыту, что благоразумнее всего делать так, как он велит. Но когда я  вы-
шел от Холмса и зашагал по Бейкер-стрит, разум мой терзала  одна  мысль:
как же выполнить столь странное распоряжение? В конце концов я поехал  в
лондонскую библиотеку на Сент-Джеймс-скуэр, изложил дело своему приятелю
Ломаксу, младшему библиотекарю, и отправился домой с увесистым томом под
мышкой.
   На следующий вечер я явился к Холмсу и был с пристрастием  проэкзаме-
нован. Он уже встал с постели, хотя догадаться об этом по печатным отче-
там было нельзя, и сидел в глубинах своего любимого кресла, подперев ру-
кой обмотанную бинтами голову.
   - Право же, Холмс, - сказал я, - если верить газетам, вы при смерти.
   - Именно такое впечатление я и хотел создать, - отвечал он. - Ну как,
Уотсон, выучили уроки?
   - Во всяком случае, попытался.
   - Хорошо. Вы в состоянии вести умный разговор о предмете?
   - Думаю, что в состоянии.
   - Тогда передайте мне вон ту коробочку, что стоит на камине. Он отки-
нул крышку и извлек из коробки  маленькую  вещицу,  заботливо  обернутую
тонким восточным шелком. Развернув его, Холмс вытащил крохотное блюдечко
тонкой работы прекрасного темно-синего цвета.
   - Эта штуковина требует осторожного обращения, Уотсон. Настоящая  ке-
рамика времен династии Мин. Не толще яичной скорлупы. У  Кристи  никогда
не было таких искусно выполненных изделий. Целый сервиз стоит  громадных
денег, да и неизвестно, существует ли где-либо за пределами  императорс-
кого дворца в Пекине такой полный набор. При виде этой штуки любой  под-
линный ценитель потеряет голову.
   - Что я должен с ней сделать?
   Холмс вручил мне карточку, на которой было напечатано:  "Доктор  Хилл
Бартон, улица Хафмун-стрит, 369".
   - На сегодняшний вечер это ваше имя, Уотсон. Вы пойдете к барону Грю-
неру. Я немного знаком с его привычками. В половине девятого он, вероят-
но, будет свободен, О вашем приходе он узнает заранее из записки. Вы на-
пишете, что хотели бы принести ему  предмет  из  совершенно  уникального
фарфорового сервиза, изготовленного в эпоху династии Мин. Вы медик.  Эту
роль вам удастся сыграть без натяжек. Вы собиратель. Блюдечко  попало  к
вам в руки, и вы, зная о том, какой интерес питает барон к фарфору, были
бы не прочь продать сервиз за хорошую цену.
   - За какую цену?
   - Отличный вопрос, Уотсон! Разумеется, вы загремите, если  не  будете
знать стоимость своего товара. Это блюдечко мне достал сэр Джеймс,  взяв
его, насколько я понял, из коллекции своего клиента. Можно без преувели-
чения сказать, что второго такого в мире нет.
   - Я мог бы предложить оценить сервиз у какого-нибудь знатока.
   - Превосходно, Уотсон! Сегодня вы просто блистательны. Предложите об-
ратиться к Кристи или Сотби. Деликатность мешает  вам  самому  назначить
цену.
   - А если он не пожелает принять меня?
   - Еще как пожелает. Он одержим манией собирательства в  самой  острой
ее форме, особенно когда речь идет о предмете, в котором он слывет приз-
нанным авторитетом. Садитесь, Уотсон, я продиктую вам письмо. Ответа  не
нужно. Вы просто уведомите его, что придете, и сообщите, зачем.
   Это был восхитительный документ - краткий, изысканный, дразнящий  лю-
бопытство истинного ценителя. В  должное  время  районный  парнишка-рас-
сыльный понес его по назначению. Тем же вечером я  отправился  навстречу
своей судьбе, держа в руках драгоценное блюдечко и сунув в карман визит-
ную карточку доктора Хилла Бартона.
   Прекрасный дом и его окружение свидетельствовали  о  том,  что  барон
Грюнер, как и говорил сэр Джеймс, был обладателем значительного  состоя-
ния.
   Дворецкий, способный украсить собою  жилище  епископа,  впустил  меня
внутрь и передал облаченному в бархат лакею, который и привел меня к ба-
рону.
   Тот стоял у открытой дверцы громадного шкафа, помещавшегося меж  двух
окон и содержавшего часть его китайской коллекции. При моем появлении он
обернулся. В руках у барона была маленькая коричневая вазочка.
   - Садитесь, доктор, прошу вас, - сказал он. - Я как раз  делал  смотр
моим сокровищам и прикидывал, могу ли я  позволить  себе  пополнить  их.
Возможно, вас заинтересует это изделие