сидел,
откинувшись на спинку сиденья, скрестив руки на груди и надвинув шляпу  на
лоб. Я с интересом прислушивался  к  разговору  двух  детективов:  версию,
которую излагал сейчас Грегори, я уже слышал от Холмса в поезде.
     - Петля вот-вот затянется вокруг  шеи  Фицроя  Симпсона,  -  заключил
Грегори. - Я лично считаю, что преступник он. С другой стороны, нельзя  не
признать, что все улики против него косвенные  и  что  новые  факты  могут
опровергнуть наши выводы.
     - А нож Стрэкера?
     - Мы склонились к выводу, что Стрэкер сам себя ранил, падая.
     - Мой друг Уотсон высказал такое же предположение по пути сюда.  Если
так, это обстоятельство оборачивается против Симпсона.
     - Разумеется. У него не нашли ни ножа, ни хотя  бы  самой  пустяковой
царапины на теле. Но улики против него, конечно, очень сильные. Он  был  в
высшей степени заинтересован в исчезновении фаворита; никто,  кроме  него,
не мог отравить конюха, ночью он попал где-то под сильный  дождь,  он  был
вооружен тяжелой тростью,  и,  наконец,  его  галстук  был  зажат  в  руке
покойного. Улик, по-моему, достаточно, чтобы начать процесс.
     Холмс покачал головой.
     - Неглупый защитник не оставит от доводов обвинения камня на камне, -
заметил он. - Зачем Симпсону нужно было выводить лошадь из  конюшни?  Если
он хотел что-то с ней сделать, почему не сделал этого там? А ключ -  разве
у него нашли ключ? В какой аптеке продали ему порошок опиума?  И  наконец,
где Симпсон, человек, впервые попавший в Дартмур, мог спрятать лошадь,  да
еще такую, как Серебряный? Кстати,  что  он  говорит  о  бумажке,  которую
просил служанку передать конюху?
     - Говорит,  это  была  банкнота  в  десять  фунтов.  В  его  кошельке
действительно такую банкноту нашли.  Что  касается  всех  остальных  ваших
вопросов, ответить на них вовсе не так сложно, как вам кажется. Симпсон  в
этих краях не впервые, - летом он дважды приезжал  в  Тависток.  Опиум  он
скорее всего привез из Лондона. Ключ, отперев конюшню, выкинул. А  лошадь,
возможно, лежит мертвая в одной из заброшенных шахт.
     - Что он сказал о галстуке?
     - Признался, что галстук его, но твердит, что потерял  его  где-то  в
тот вечер. Но тут выяснилось еще одно обстоятельство, которое  как  раз  и
может объяснить, почему он увел лошадь из конюшни.
     Холмс насторожился.
     - Мы установили, что примерно в миле от места убийства ночевал в ночь
с понедельника на вторник табор цыган. Утром они снялись и ушли. Так  вот,
если предположить, что у Симпсона с цыганами был сговор, то  напрашивается
вывод, что именно к ним он и вел коня, когда его повстречал тренер, и  что
сейчас Серебряный у них, не так ли?
     - Вполне вероятно.
     - Плоскогорье сейчас прочесывается в поисках этих цыган. Кроме  того,
я осмотрел все конюшни и сараи в радиусе десяти миль от Тавистока.
     - Тут ведь поблизости есть еще одна конюшня,  где  содержат  скаковых
лошадей?
     - Совершенно верно, и это обстоятельство ни в коем случае не  следует
упускать из виду. Поскольку их жеребец Беспечный -  второй  претендент  на
кубок Уэссекса,  исчезновение  фаворита  было  его  владельцу  тоже  очень
выгодно.  Известно,  что,  во-первых,  кейплтонский  тренер  Сайлес  Браун
заключил несколько крупных пари на этот забег и что, во-вторых,  дружбы  с
беднягой Стрэкером  он  никогда  не  водил.  Мы,  конечно,  осмотрели  его
конюшню,  но  не   обнаружили   ничего,   указывающего   на   причастность
кейплтонского тренера к преступлению.
     - И ничего, указывающего на связь Симпсона с кейплтонской конюшней?
     - Абсолютно ничего.
     Холмс уселся поглубже, и разговор прервался.  Через  несколько  минут
экипаж наш остановился возле стоящего  у  дороги  хорошенького  домика  из
красного кирпича, с широким выступающим карнизом. За ним,  по  ту  сторону
загона, виднелось строение под серой черепичной крышей. Вокруг  до  самого
горизонта  тянулась  волнистая   равнина,   буро-золотая   от   желтеющего
папоротника, только далеко на юге подымались островерхие  крыши  Тавистока
да к западу от нас стояло рядом несколько домиков кейплтонской конюшни. Мы
все выпрыгнули из коляски, а Холмс так и остался сидеть, глядя прямо перед
собой, поглощенный какими-то своими мыслями. Только когда я тронул его  за
локоть, он вздрогнул и стал вылезать.
     - Простите меня, - обратился он к полковнику Россу, который глядел на
моего друга с недоумением, - простите меня, я задумался.
     По блеску  его  глаз  и  волнению,  которое  он  старался  скрыть,  я
догадался, что он близок к разгадке, хотя и не представлял себе  хода  его
мыслей.
     - Вы, наверное, хотите первым  делом  осмотреть  место  происшествия,
мистер Холмс? - предположил Грегори.
     - Мне хочется побыть сначала  здесь  и  уточнить  несколько  деталей.
Стрэкера потом принесли сюда, не так ли?
     - Да, он лежит сейчас наверху.
     - Он служил у вас несколько лет, полковник?
     - Я всегда был им очень доволен.
     - Карманы убитого, вероятно, осмотрели, инспектор?
     - Все вещи в гостиной. Если хотите, можете взглянуть.
     - Да, благодарю вас.
     В гостиной мы сели вокруг стоящего посреди комнаты  стола.  Инспектор
отпер сейф и разложил перед нами его содержимое: коробка восковых  спичек,
огарок свечи длиной в два дюйма, трубка из корня вереска, кожаный кисет  и
в нем полунции плиточного табаку, серебряные часы на золотой цепочке, пять
золотых соверенов, алюминиевый наконечник для карандаша, какие-то  бумаги,
нож с ручкой из слоновой кости  и  очень  тонким  негнущимся  лезвием,  на
котором стояла марка "Вайс и Кь, Лондон".
     - Очень интересный нож, - сказал Холмс, внимательно разглядывая  его.
- Судя по засохшей крови, это и есть тот самый нож, который нашли  в  руке
убитого. Что вы о нем скажете, Уотсон? Такие ножи по вашей части.
     - Это хирургический инструмент, так называемый катарактальный нож.
     - Так я и думал.  Тончайшее  лезвие,  предназначенное  для  тончайших
операций. Не странно ли, что человек, отправляющийся защищаться от  воров,
захватил его с собой, - особенно если учесть, что нож не складывается?
     - На кончик был надет кусочек пробки, мы его  нашли  возле  трупа,  -
объяснил инспектор. - Жена Огрэкера говорит, нож  лежал  у  них  несколько
дней на комоде, и, уходя ночью, Стрэкер взял его с собой. Оружие  не  ахти
какое, но, вероятно, ничего другого у него под рукой в тот момент не было.
     - Вполне возможно. Что это за бумаги?
     -  Три  оплаченных  счета  за  сено.  Письмо   полковника   Росса   с
распоряжениями. А это счет на тридцать семь фунтов пятнадцать шиллингов от
портнихи, мадам Лезерье с Бондстрит,  на  имя  Уильяма  Дербишира.  Миссис
Стрэкер говорит, что Дербишир - приятель ее мужа и что  время  от  времени
письма для него приходили на их адрес.
     -  У  миссис  Дербишир  весьма  дорогие  вкусы,  -   заметил   Холмс,
просматривая счет. - Двадцать две гинеи за один туалет многовато.  Ну  что
ж, тут как будто все, теперь отправимся на место преступления.
     Мы вышли из гостиной, и в этот  момент  стоящая  в  коридоре  женщина
шагнула вперед и тронула инспектора за рукав. На ее  бледном,  худом  лице
лежал отпечаток пережитого ужаса.
     - Нашли вы их? Поймали? - Голос ее сорвался.
     - Пока нет, миссис Стрэкер. Но вот  только  что  из  Лондона  приехал
мистер Холмс, и мы надеемся с его помощью найти преступников.
     - По-моему, мы с вами не так давно  встречались,  миссис  Стрэкер,  -
помните, в Плимуте, на банкете? - спросил Холмс.
     - Нет, сэр, вы ошибаетесь.
     - В самом деле? А мне показалось, это были вы. На вас было  стального
цвета шелковое платье, отделанное страусовыми перьями.
     - У меня никогда не было такого платья, сэр!
     - А-а, значит, я обознался. - И,  извинившись,  Холмс  последовал  за
инспектором во двор.
     Несколько минут ходьбы по тропинке среди кустов привели нас к оврагу,
в котором нашли труп. У края его рос куст дрока,  на  котором  в  то  утро
миссис Стрэкер и служанка заметили плащ убитого.
     - Ветра в понедельник ночью не было, - сказал Холмс.
     - Ветра - нет, но шел сильный дождь.
     - В таком случае плащ не был заброшен  ветром  на  куст,  его  кто-то
положил туда.
     - Да, он был аккуратно сложен.
     - А знаете, это очень интересно! На земле много  следов.  Я  вижу,  в
понедельник здесь побывало немало народу.
     - Мы вставали только на рогожу. Она лежала вот здесь, сбоку.
     - Превосходно.
     - В этой сумке ботинок, который был в ту ночь  на  Стрэкере,  ботинок
Фицроя Симпсона и подкова Серебряного.
     - Дорогой мой инспектор, вы превзошли самого себя!
     Холмс взял сумку, спустился в яму и подвинул рогожу ближе к середине.
Потом улегся на нее и, подперев руками  подбородок,  принялся  внимательно
изучать истоптанную глину.
     - Ага? - вдруг воскликнул он. - Это что?
     Холмс держал в руках восковую спичку, покрытую таким слоем грязи, что
с первого взгляда ее можно было принять за сучок.
     - Не представляю, как я проглядел ее, - с досадой сказал инспектор.
     - Ничего удивительного! Спичка была втоптана в землю.  Я  заметил  ее
только потому, что искал.
     - Я не исключал такой возможности.
     Холмс вытащил ботинки из сумки и стал сравнивать подошвы  со  следами
на земле. Потом он выбрался из ямы и пополз, раздвигая кусты.
     - Боюсь, больше никаких следов нет, - сказал инспектор. - Я все здесь
осмотрел самым тщательным образом. В радиусе ста ярдов.
     - Ну что ж, - сказал Холмс, - я не хочу быть невежливым  и  не  стану
еще раз все осматривать. Но мне бы хотелось, пока не  стемнело,  побродить
немного по долине, чтобы лучше ориентироваться  здесь  завтра.  Подкову  я
возьму себе в карман на счастье.
     Полковник Росс, с некоторым нетерпением  следивший  за  спокойными  и
методичными действиями Холмса, взглянул на часы.
     - А вы, инспектор, пожалуйста,  пойдемте  со  мной.  Я  хочу  с  вами
посоветоваться. Меня сейчас  волнует,  как  быть  со  списками  участников
забега.  По-моему,  наш  долг  перед  публикой  -  вычеркнуть  оттуда  имя
Серебряного.
     - Ни в коем случае! - решительно возразил Холмс. - Пусть остается.
     Полковник поклонился.
     - Я чрезвычайно благодарен вам за совет, сэр.  Когда  закончите  свою
прогулку, найдете нас в домике несчастного Стрэкера, и мы вместе  вернемся
в Тависток.
     Они направились к дому, а мы с Холмсом медленно пошли вперед.  Солнце
стояло  над  самыми  крышами  кейплтонской  конюшни;  перед  нами   полого
спускалась к западу равнина, то золотистая, то красновато-бурая от осенней
ежевики и папоротника. Но Холмс, погруженный в глубокую  задумчивость,  не
замечал прелести пейзажа.
     - Вот что, Уотсон, - промолвил он наконец, - мы пока оставим  вопрос,
кто убил Стрэкера, и будем думать, что произошло с  лошадью.  Предположим,
Серебряный в момент преступления  или  немного  позже  ускакал.  Но  куда?
Лошадь очень привязана к человеку. Предоставленный самому себе. Серебряный
мог вернуться в Кингс-Пайленд или  убежать  в  Кейплтон.  Что  ему  делать
одному в поле? И уж, конечно, кто-нибудь да  увидел  бы  его  там.  Теперь
цыгане,- зачем им было  красть  его?  Они  чуть  что  прослышат  -  спешат
улизнуть: полиции они боятся хуже чумы. Надежды продать такую лошадь,  как
Серебряный, у них нет. Украсть ее - большой риск, а выгоды - никакой.  Это
вне всякого сомнения.
     - Где же тогда Серебряный?
     - Я уже сказал, что он или вернулся в Кингс-Пайленд, или  поскакал  в
Кейплтон. В Кингс-Пайленде его нет. Значит, он в Кейплтоне. Примем это  за
рабочую гипотезу и посмотрим, куда она  нас  приведет.  Земля  здесь,  как
заметил инспектор, высохла и  стала  тверже  камня,  но  местность  слегка
понижается к Кейплтону, и в той лощине ночью в понедельник, наверное, было
очень сыро. Если наше предположение правильно. Серебряный  скакал  в  этом
направлении, и нам нужно искать его следы.
     Беседуя, мы быстро" шли вперед и через несколько минут  спустились  в
лощину. Холмс попросил меня обойти ее справа, а  сам  взял  левее,  но  не
успел я сделать и пятидесяти шагов, как он закричал мне и  замахал  рукой.
На мягкой глине у его ног виднелся отчетливый конский след. Холмс вынул из
кармана подкову, которая как раз пришлась к отпечатку.
     - Вот что значит  воображение,  -  улыбнулся  Холмс.  -  Единственное
качество, которого недостает Грегори. Мы представили себе,  что  могло  бы
произойти,  стали  проверять  предположение,  и  оно  подтвердилось.  Идем
дальше.
     Мы перешли хлюпающее под ногами дно лощинки и с четверть мили  шагали
по сухому жесткому дерну.  Снова  начался  небольшой  уклон,  и  снова  мы
увидели следы, потом они исчезли и появились только через полмили,  совсем
близко от  Кейплтона.  Увидел  их  первым  Холмс  -  он  остановился  и  с
торжеством указал на  них  рукой.  Рядом  с  отпечатками  копыт  на  земле
виднелись следы человека.
     - Сначала лошадь была одна! - вырвалось у меня.
     - Совершенно верно, сначала лошадь была одна. Стойте! А это что?
     Двойные  следы  человека  и  лошади   резко   повернули   в   сторону
Кингс-Пайленда. Холмс свистнул. Мы пошли по следам. Он не поднимал глаз от
земли, но я повернул голову вправо и с изумлением увидел, что эти же следы
шли в обратном направлении.
     - Один ноль в вашу пользу, Уотсон, - сказал Холмс, когда я указал ему
на них, - теперь нам не придется делать крюк, который привел бы нас  туда,
где мы стоим. Пойдемте по обратному следу.
     Нам не пришлось идти долго. Следы кончились  у  асфальтовой  дорожки,
ведущей к воротам Кейплтона. Когда мы подошли к ним, нам навстречу выбежал
конюх.
     - Идите отсюда! - закричал он. - Нечего вам тут делать.
     - Позвольте только задать вам один вопрос, - сказал Холмс,  засовывая
указательный и большой пальцы в карман жилета. - Если  я  приду  завтра  в
пять часов утра повидать вашего хозяина мистера Сайлеса Брауна, это  будет
не слишком рано?
     - Скажете тоже "рано", сэр. Мой хозяин подымается ни свет ни заря. Да
вот и он сам, поговорите с ним.  Нет-нет,  сэр,  он  прогонит  меня,  если
увидит, что я беру у вас деньги. Лучше потом.
     Только Шерлок  Холмс  опустил  в  карман  полкроны,  как  из  калитки
выскочил немолодой мужчина свирепого вида с хлыстом в руке и закричал:
     - Это что такое, Даусон? Сплетничаете, да? У вас дела, что ли нет?  А
вы какого черта здесь шляетесь?
     - Чтобы побеседовать с вами, дорогой мой сэр. Всего десять  минут,  -
наинежнейшим голосом проговорил Холмс.
     - Некогда мне беседовать со  всякими  проходимцами!  Здесь  не  место
посторонним? Убирайтесь, а то я сейчас спущу на вас собаку.
     Холмс нагнулся к его уху и что-то прошептал. Мистер Браун вздрогнул и
покраснел до корней волос.
     - Ложь! - закричал он. - Гнусная, наглая ложь!
     - Отлично! Ну что же, будем обсуждать это прямо здесь, при всех,  или
вы предпочитаете пройти в дом?
     - Ладно, идемте, если хотите.
     Холмс улыбнулся.
     - Я вернусь через пять минут, Уотсон. К вашим услугам, мистер Браун.
     Вернулся он, положим, через двадцать пять минут, и, пока я его  ждал,
теплые краски вечера погасли. Тренер тоже вышел с Холмсом, и меня поразила
происшедшая с ним перемена: лицо у него стало пепельно-серым, лоб покрылся
каплями пота, хлыст  прыгал  в  трясущихся  руках.  Куда  девалась  наглая
самоуверенность этого человека! Он семенил за Холмсом, как побитая собака.
     - Я все  сделаю,  как  вы  сказали,  сэр.  Все  ваши  указания  будут
выполнены, - повторял он.
     - Вы знаете, чем грозит ослушание. - Холмс повернул к нему голову,  и
тот съежился под его взглядом.
     - Что вы, что вы, сэр!  Доставлю  к  сроку.  Сделать  все,  как  было
раньше?
     Холмс на минуту задумался, потом рассмеялся:
     - Не надо,  оставьте,  как  есть.  Я  вам  напишу.  И  смотрите,  без
плутовства, иначе...
     - О, верьте мне, сэр, верьте!
     - Берегите как зеницу ока.
     - Да, сэр, можете на меня положиться, сэр.
     - Думаю, что могу. Завтра получите от меня указания.
     И Холмс отвернулся, не  замечая  протянутой  ему  дрожащей  руки.  Мы
зашагали к Кингс-Пайденду.
     - Такой великолепной смеси  наглости,  трусости  и  подлости,  как  у
мистера Сайлеса Брайна, я давно не встречал, - сказал Холмс, устало  шагая
рядом со мной по склону.
     - Значит, лошадь у него?
     - Он сначала на дыбы взвился, отрицая все. Но я так  подробно  описал
ему утро вторника, шаг за  шагом,  что  он  поверил,  будто  я  все  видел
собственными глазами. Вы, конечно, обратили  внимание  на  необычные,  как
будто обрубленные носки у следов и на то, что на  нем  были  именно  такие
ботинки. Кроме того,  для  простого  слуги  это  был  бы  слишком  дерзкий
поступок... Я рассказал ему, как он, встав по обыкновению первым и войдя в
загон, увидел в подее незнакомую лошадь, как он подошел к ней и,  не  веря
собственным глазам, увидел у нее на лбу белую отметину, из-за которой  она
и получила свою кличку - Серебряный, и как сообразил, что судьба отдает  в
его руки единственного  соперника  той  лошади,  на  которую  он  поставил
большую сумму. Потом я рассказал ему,  что  первым  его  побуждением  было
отвести Серебряного в Кингс-Пайленд, но тут дьявол стал  нашептывать  ему,
что так легко увести лошадь и спрятать, пока не кончатся скачки,  и  тогда
он повернул к Кейплтону и укрыл ее там. Когда он все это услышал, он  стал
думать только о том, как спасти собственную шкуру.
     - Да ведь конюшню осматривали!
     - Ну, этот старый барышник обведет вокруг пальца кого угодно.
     - А вы не боитесь оставлять лошадь в его руках? Он  же  с  ней  может
что-нибудь сделать, ведь это в его интересах.
     - Нет, мой друг, он в самом деле будет беречь ее как  зеницу  ока.  В
его интересах вернуть ее целой и  невредимой.  Это  единственное,  чем  он
может заслужить прощение.
     - Полковник Росс не произвел на меня впечатления человека,  склонного
прощать врагам!
     - Дело не в полковнике Россе. У меня свои  методы,  и  я  рассказываю
ровно  столько,  сколько  считаю  нужным,  -  в  этом  преимущество  моего
неофициального положения. Не знаю, заметили ли  вы  или  нет,  Уотсон,  но
полковник  держался  со  мной  немного  свысока,  и  мне  хочется   слегка
позабавиться. Не говорите ему ничего о Серебряном.
     - Конечно, не скажу, раз вы не хотите.
     - Но все  это  пустяки  по  сравнению  с  вопросом,  кто  убил  Джона
Стрэкера.
     - Вы сейчас им займетесь?
     - Напротив, мой друг, мы с вами вернемся  сегодня  ночным  поездом  в
Лондон.
     Слова Холмса удивили меня. Мы  пробыли  в  Дартмуре  всего  несколько
часов, он так успешно начал распутывать клубок и вдруг хочет все  бросить.
Я ничего не понимал. До самого дома тренера мне  не  удалось  вытянуть  из
Холмса ни слова. Полковник с инспектором дожидались нас в гостиной.
     - Мой друг и я возвращаемся ночным поездом в Лондон, - заявил  Холмс.
- Приятно было подышать прекрасным воздухом Дартмура.
     Инспектор  широко  раскрыл  глаза,  а  полковник   скривил   губы   в
презрительной усмешке
     -  Значит,  вы  сложили  оружие.  Считаете,  что  убийцу  несчастного
Стрэкера арестовать невозможно,- сказал он.
     - Боюсь, что это сопряжено с  очень  большими  трудностями.  -  Холмс
пожал плечами. - Но я совершенно убежден, что во вторник ваша лошадь будет
бежать, и прошу вас  предупредить  жокея,  чтобы  он  был  готов.  Могу  я
взглянуть на фотографию мистера Джона Стрэкера?
     Инспектор извлек из кармана конверт и вынул оттуда фотографию.
     - Дорогой Грегори, вы предупреждаете все мои желания! Если позволите,
господа, я оставлю  вас  на  минуту,  мне  нужно  задать  вопрос  служанке
Стрэкеров.
     - Должен признаться, ваш лондонский советчик меня  разочаровал,  -  с
прямолинейной резкостью сказал полковник Росс, как только