ветил я, горячо пожимая ему руку.
     -- Надеюсь  также, -- продолжал Шерлок Холмс, усаживаясь в
качалку, -- занятия  медициной  еще  не  совсем  отбили  у  вас
интерес к нашим маленьким загадкам?
     -- Напротив!  --  воскликнул  я.  --  Не  далее, как вчера
вечером, я разбирал  свои  старые  заметки,  а  некоторые  даже
перечитал.
     -- Надеюсь, вы не считаете свою коллекцию завершенной?
     -- Разумеется, нет! Я бы очень хотел еще пополнить ее.
     -- Скажем, сегодня?
     -- Пусть даже сегодня.
     -- Даже если придется ехать в Бирмингем?
     -- Куда хотите.
     -- А практика?
     -- Что практика? Попрошу соседа, он примет моих пациентов.
Я ведь подменяю его, когда он уезжает.
     -- Ну  и  прекрасно, -- сказал Шерлок Холмс, откидываясь в
качалке  и  бросая  на  меня   проницательный   взгляд   из-под
полуопущенных век. -- Эге, да вы, я вижу, были больны. Простуда
летом -- вещь довольно противная.
     -- Вы  правы.  На  той неделе я сильно простудился и целых
три дня сидел дома. Но мне казалось, от болезни теперь  уже  не
осталось и следа.
     -- Это верно, вид у вас вполне здоровый.
     -- Как же вы догадались, что я болел?
     -- Мой дорогой Уотсон, вы же знаете мой метод.
     -- Метод логических умозаключений?
     -- Разумеется.
     -- С чего же вы начали?
     -- С ваших домашних туфель.
     Я  взглянул  на  новые кожаные туфли, которые были на моих
ногах.
     -- Но что по этим туфлям... --  начал  было  я,  но  Холмс
ответил на вопрос прежде, чем я успел его закончить.
     -- Туфли  ваши  новые, -- разъяснил он. -- Вы их носите не
больше двух недель, а  подошвы,  которые  вы  сейчас  выставили
напоказ, уже подгорели. Вначале я подумал, что вы их промочили,
а  затем,  когда  сушили,  сожгли.  Но  потом я заметил у самых
каблуков бумажные ярлычки  с  клеймом  магазина.  От  воды  они
наверняка бы отсырели. Значит, вы сидели у камина, вытянув ноги
к  самому огню, что вряд ли кто, будь он здоров, стал бы делать
даже в такое сырое и холодное лето, какое выдалось в этом году.
     Как всегда, после объяснений Шерлока Холмса, все оказалось
очень просто. Холмс, прочтя эту мысль  на  моем  лице,  грустно
улыбнулся.
     -- Боюсь,  что мои объяснения приносят мне только вред, --
заметил  он.  --  Одни  следствия  без  причины  действуют   на
воображении   гораздо  сильнее...  Ну,  вы  готовы  со  мной  в
Бирмингем?
     -- Конечно. А что там за дело?
     -- Все узнаете по дороге. Внизу нас ждет экипаж и  клиент.
Едемте.
     -- Одну минуту.
     Я  черкнул  записку  своему соседу, забежал наверх к жене,
чтобы предупредить ее об отъезде, и догнал Холмса на крыльце.
     -- Ваш сосед тоже врач? -- спросил он,  кивнув  на  медную
дощечку на соседней двери.
     -- Да, он купил практику одновременно со мной.
     -- И давно она существует?
     -- Столько  же,  сколько моя. С тех пор, как построили эти
дома.
     -- Вы купили лучшую.
     -- Да. Но как вы об этом узнали?
     -- По  ступенькам,  мой  дорогой  Уотсон.  Ваши  ступеньки
сильно стерты подошвами, так, что каждая на три дюйма ниже, чем
у  соседа.  А  вот и наш клиент. Мистер Холл Пикрофт, позвольте
мне представить вам моего друга,  доктора  Уотсона,  --  сказал
Холмс. -- Эй, кэбмен, -- добавил он, -- подстегните-ка лошадей,
мы опаздываем на поезд.
     Я уселся напротив Пикрофта.
     Это  был  высокий,  хорошо  сложенный  молодой  человек  с
открытым, добродушным лицом и светлыми закрученными усиками. На
нем был блестящий цилиндр и аккуратный черный костюм, придавший
ему вид щеголеватого клерка из Сити, как оно и  было  на  самом
деле. Он принадлежал к тому сорту людей, которых у нас называют
"кокни"1,    но    которые    дают   нам   столько   прекрасных
солдат-волонтеров, а также отличных спортсменов,  как  ни  одно
сословие английского королевства. Его круглое румяное лицо было
от  природы веселым, но сейчас уголки его губ опустились, и это
придало ему слегка комический вид. Какая  беда  привела  его  к
Шерлоку  Холмсу,  я  узнал,  только  когда  мы  уселись в вагон
первого класса и поезд тронулся.
     -- Итак, -- сказал Холмс, -- у  нас  впереди  больше  часа
свободного  времени.  Мистер  Пикрофт,  расскажите, пожалуйста,
моему другу о своем приключении, как вы его рассказывали мне, а
если можно, то и подробнее. Мне тоже будет  полезно  проследить
еще  раз ход событий. Дело, Уотсон, может оказаться пустяковым,
но в нем есть  некоторые  довольно  интересные  обстоятельства,
которые  вы,  как  и  я,  так  любите.  Итак,  мистер  Пикрофт,
начинайте. Я не буду прерывать вас больше.
     Наш спутник взглянул на меня, и глаза его загорелись.
     -- Самое неприятное в этой истории то, -- начал он, -- что
я в ней выгляжу  полнейшим  дураком.  Правда,  может,  все  еще
обойдется.  Да, признаться, я и не мог поступить иначе. Но если
я и этого места лишусь, не получив ничего взамен, то и  выйдет,
что  нет  на  свете  другого  такого дурака, как я. Хотя я и не
мастер рассказывать, но послушайте, что произошло.
     Служил  я  в  маклерской  фирме  "Коксон  и   Вудхаус"   в
Дрейпер-Гарденсе,  но  весной  этого  года  лопнул венесуэлский
займ,  --  вы,  конечно,  об   этом   слышали,   --   и   фирма
обанкротилась.    Всех   служащих,   двадцать   семь   человек,
разумеется, уволили.  Работал  я  у  них  пять  лет,  и,  когда
разразилась    гроза,   старик   Коксон   дал   мне   блестящую
характеристику. Я начал искать новое место, сунулся туда, сюда,
но таких горемык, как я, везде было полно.
     Положение было отчаянное. У Коксона я получал в неделю три
фунта стерлингов и за пять лет накопил семьдесят фунтов, но эти
деньги, как и все на свете, подошли к концу. И вот я  дошел  до
того,  что  не  осталось  денег даже на марки и конверты, чтобы
писать по объявлениям. Я  истрепал  всю  обувь,  обивая  пороги
различных фирм, но найти работы не мог.
     Когда я уже совсем потерял надежду, то услышал о вакантной
должности  в  большом  банкирском  доме  "Мейсон и Уильямсы" на
Ломбард-стрит. Смею предположить, что вы мало знакомы с деловой
частью Лондона, но можете мне поверить, что это один  из  самых
богатых  и  солидных  банков.  Обращаться  с предложением своих
услуг следовало только почтой. Я послал им заявление  вместе  с
характеристикой  безо всякой надежды на успех. И вдруг обратной
почтой  получаю  ответ,  что  в  ближайший   понедельник   могу
приступить  к  исполнению  своих  новых  обязанностей.  Как это
случилось, никто не мог объяснить. Говорят, что в таких случаях
управляющий просто сует руку в  кучу  заявлений  и  вытаскивает
наугад  первое  попавшееся,  вот  и все. Но, так или иначе, мне
повезло, и  я  никогда  так  не  радовался,  как  на  сей  раз.
Жалованье  у  них  в  неделю  было  даже больше на один фунт, а
обязанности мало чем  отличались  от  тех,  что  я  исполнял  у
Коксона.
     Теперь  я подхожу к самой удивительной части моей истории.
Надо  вам  сказать,  что  я  снимаю  квартиру  за   Хемпстедом:
Потерс-стрит,  17. В тот самый вечер, когда пришло это приятное
письмо, я сидел дома и курил трубку.  Вдруг  входит  квартирная
хозяйка  и  подает  визитную  карточку,  на которой напечатано:
"Артур Пиннер, финансовый агент". Я никогда прежде о  таком  не
слыхал  и  не  представлял,  зачем  я  ему  понадобился, однако
попросил хозяйку пригласить его наверх.  Вошел  среднего  роста
темноглазый  брюнет,  с  черной  бородой  и  лоснящимся  носом.
Походка у него была быстрая, речь отрывистая, как  у  человека,
привыкшего дорожить временем.
     -- Мистер Пикрофт, если не ошибаюсь? -- спросил он.
     -- Да, сэр, -- ответил я, предлагая стул.
     -- Раньше служили у Коксона?
     -- Да, сэр.
     -- А сейчас поступили в банкирский дом Мейсонов?
     -- Совершенно верно.
     -- Так-с,  --  произнес он. -- Видите ли, я слыхал, что вы
обладаете незаурядными деловыми способностями. Вас очень хвалил
мне Паркер, бывший управляющий у Коксона.
     Я, разумеется, был весьма польщен, услышав столь лестный о
себе отзыв. Я всегда хорошо справлялся со своими  обязанностями
у  Коксона, но мне и в голову не приходило, что в Сити идут обо
мне такие разговоры.
     -- У вас хорошая память? -- спросил затем Пиннер.
     -- Неплохая, -- ответил я скромно.
     -- Вы следили за курсом бумаг последнее время?
     -- Безусловно!  Я  каждой  утро   просматриваю   "Биржевые
ведомости".
     -- Удивительное  прилежание?  -- воскликнул он. -- Вот где
источник всякого успеха! Если  не  возражаете,  я  вас  немного
поэкзаменую. Скажите, каков курс Эйширских акций?
     -- От ста пяти до ста пяти с четвертью.
     -- А Объединенных новозеландских?
     -- Сто четыре.
     -- Хорошо, а Брокенхиллских английских?
     -- От ста семи до ста семи с половиной.
     -- Великолепно!  --  вскричал  он. -- Просто замечательно.
Таким я вас и представлял себе. Мальчик  мой,  вы  созданы  для
большего, чем быть простым клерком у Мейсонов!
     Его  восторг,  как  вы понимаете, меня, конечно, несколько
смутил.
     -- Так-то оно так, мистер Пиннер, -- сказал я,  --  но  не
все  обо  мне  такого  высокого мнения. Я не один день побегал,
пока нашел эту вакансию. И я очень рад ей.
     -- Ах, Господи, что это вы говорите! Разве ваше место там?
Вот послушайте, что я вам скажу. Правда, я не  могу  предложить
вам уже сейчас место, которое вы заслуживаете, но в сравнении с
Мейсонами  это  небо  и  земля.  Когда  вы начинаете работать у
Мейсонов?
     -- В понедельник.
     -- Хм-м, готов биться об заклад, что вы туда не пойдете.
     -- Что, не пойду к Мейсонам?!
     -- Вот именно, мой дорогой. К этому времени вы уже  будете
работать  коммерческим  директором  Франко-Мидланской  компании
скобяных изделий,  имеющей  сто  тридцать  четыре  отделения  в
различных  городах  и  селах  Франции,  не  считая  Брюсселя  и
Сан-Ремо.
     У меня даже дыхание перехватило.
     -- Но я никогда не слышал об этой компании, -- пробормотал
я.
     -- Очень может быть. Мы не кричим о себе на  каждом  углу,
капитал  фирмы  целиком  составляют частные вклады, а дела идут
так хорошо, что реклама просто ни к чему. Генеральный  директор
фирмы -- мой брат Гарри Пиннер, он же и основал ее. Зная, что я
еду  в  Лондон,  он  попросил  меня  подыскать ему расторопного
помощника  --  молодого  человека,  способного  и  делового,  с
хорошими  рекомендациями.  Паркер  рассказал мне о вас, и вот я
здесь. Для  начала  мы  можем  предложить  вам  всего  каких-то
пятьсот фунтов в год, но в дальнейшем...
     -- Пятьсот фунтов!? -- вскричал я, пораженный.
     -- Это  для  начала.  Кроме  того, вы будете получать один
процент комиссионных с  каждого  нового  контракта,  и,  можете
поверить мне, ваше жалованье удвоится.
     -- Но я ничего не смыслю в скобяных изделиях.
     -- Зато вы смыслите в бухгалтерии.
     Голова моя закружилась, и я едва усидел на месте. Но вдруг
в душу мою закралось сомнение.
     -- Я  буду откровенен с вами, сэр, -- сказал я. -- Мейсоны
положили мне двести фунтов в год, но фирма "Мейсон и  Уильямсы"
-- дело верное. А о вас я ровно ничего...
     -- Вы  просто  прелесть! -- вскричал мой гость в восторге.
-- Именно такой человек нам и нужен. Вас не  проведешь.  И  это
очень  хорошо.  Вот  вам  сто фунтов, и если считаете, что дело
сделано, смело кладите их в свой карман в качестве аванса.
     -- Это очень большая сумма, -- сказал я. -- Когда я должен
приступить к работе?
     -- Поезжайте завтра утром в Бирмингем, -- ответил он. -- И
в час приходите во временную контору фирмы на Корпорейшн-стрит,
дом 126. Я дам вам письмо моему брату. Нужно его согласие.  Но,
между нами говоря, я считаю ваше назначение решенным.
     -- Не  знаю,  как  и  благодарить  вас,  мистер Пиннер, --
сказал я.
     -- Пустое,  мой  мальчик.  Вы  должны  благодарить  только
самого  себя.  А  теперь  еще  один-два  пункта, -- так, чистая
формальность, но это необходимо уладить.  Есть  у  вас  бумага?
Будьте добры, напишите на ней: "Согласен поступить на должность
коммерческого директора во Франко-Мидландскую компанию скобяных
изделий с годовым жалованьем 500 фунтов".
     Я  написал  то,  что  мистер  Пиннер продиктовал мне, и он
положил бумагу в карман.
     -- И еще один вопрос, -- сказал  он.  --  Как  вы  думаете
поступить с Мейсонами?
     На радостях я совсем было о них забыл.
     -- Напишу им о своем отказе от места, -- ответил я.
     -- По-моему,  этого  делать  не  надо.  Я  был у Мейсона и
поссорился из-за вас с его управляющим. Я зашел к нему  навести
о  вас  справки,  а он стал кричать, что я сманиваю его людей и
тому подобное. Ну я и не  выдержал.  "Если  вы  хотите  держать
хороших  работников,  платите  им  как  следует", -- сказал я в
сердцах. А он мне ответил, что вы предпочитаете служить  у  них
на маленьком жалованье, чем у нас на большом.
     "Ставлю пять фунтов, -- сказал я, -- что, когда я предложу
ему место коммерческого директора у нас, он даже не напишет вам
о своем  отказе".  "Идет!  --  воскликнул  он. -- Мы его, можно
сказать, из петли вытащили, и он  от  нас  не  откажется!"  Это
точные его слова.
     -- Каков  нахал!  --  возмутился  я. -- Я его и в глаза не
видел, а он смеет говорить обо мне такие вещи... Да я теперь ни
за что не напишу им, хоть умоляйте меня!
     -- Ну и прекрасно. Так, значит, по рукам,  --  сказал  он,
поднимаясь  со  стула.  --  Я  рад,  что  нашел  брату хорошего
помощника. Вот вам сто фунтов, а вот и письмо. Запомните адрес:
Корпорейшн-стрит, 126; не забудьте:, завтра  в  час.  Спокойной
ночи,  и  пусть  счастье  всегда  сопутствует  вам. как вы того
заслужили.
     Вот, насколько я помню, какой у  нас  произошел  разговор.
Можете себе представить, доктор Уотсон, как я обрадовался этому
предложению.  Я  не  спал  до полуночи, взволнованный блестящей
перспективой, и на следующий  день  выехал  в  Бирмингем  самым
ранним  поездом.  По  приезде  я  оставил  вещи  в гостинице на
Нью-стрит, а сам отправился пешком по данному адресу.
     До назначенного срока оставалось около четверти часа, но я
подумал, что ничего не случится, если я приду раньше.  Дом  126
оказался  большим  пассажем,  в  конце  которого по обе стороны
располагались  два  больших  магазина,   за   одним   виднелась
лестница,  наподобие  винтовой,  куда  выходили двери различных
контор и отделений местных фирм.
     Внизу, в начале лестницы, висел на стене большой указатель
с названием фирм, но как я ни искал, а "Франко-Мидландской" там
не оказалось. Сердце мое упало, и я несколько минут стоял возле
указателя, тупо разглядывая его и спрашивая себя, кто  и  зачем
вздумал  разыграть меня таким нелепым образом, как вдруг ко мне
подошел незнакомец -- точная копия моего вчерашнего посетителя,
только этот был  чисто  выбрит,  и  волосы  у  него  были  чуть
посветлее.
     -- Мистер Пикрофт? -- спросил он меня.
     -- Да, -- ответил я.
     -- Я  ждал вас, но вы пришли немного раньше. Сегодня утром
мне передали письмо от моего брата. Он очень вас хвалит.
     -- Я искал  на  указателе  мою  будущую  фирму,  когда  вы
подошли.
     -- У нас пока еще нет вывески, мы только на прошлой неделе
сняли   это   помещение.  Ну  что  же,  идемте  наверх,  там  и
переговорим.
     Мы поднялись  по  лестнице  чуть  не  под  самую  крышу  и
очутились   в   пустой   и   грязной   комнатке,  ободранной  и
обшарпанной, из которой вела дверь в другую, такую же.  Надеясь
увидеть  большую  контору  с  рядами  сверкающих столов и кучей
клерков, я оторопело оглядел голое окно без штор или занавесок,
две сосновые табуретки и  маленький  стол,  которые  вместе  со
счетами и корзиной для бумаг составляли всю обстановку.
     -- Мистер  Пикрофт,  пусть  вас  не  смущает наше скромное
помещение, -- подбодрил меня мой новый начальник,  заметив  мое
вытянувшееся  лицо,  --  Рим  не  сразу  строился.  Наша  фирма
достаточно богата, но мы не швыряем деньги на ветер. Прошу вас,
садитесь и давайте ваше письмо.
     Я протянул ему письмо, которое он внимательно прочел.
     -- О, да вы произвели сильное впечатление на  моего  брата
Артура,   --   заметил   он.   --   А   брат  мой,  --  человек
проницательный. Правда, он меряет людей по лондонской мерке,  а
я  --  по  своей,  бирмингемской. Но на этот раз я последую его
совету. Считайте себя с сегодняшнего дня принятым на  службу  в
нашу контору.
     -- Каковы будут мои обязанности? -- спросил я.
     -- Вы  будете  скоро  заведовать  большим  филиалом  нашей
компании в Париже, который имеет во Франции сто тридцать четыре
отделения и будет распространять английскую  керамику  по  всей
стране.  Оформление  торговых заказов заканчивается в ближайшие
дни. А пока вы останетесь в Бирмингеме  и  будете  делать  свое
дело здесь.
     -- Что именно? -- спросил я.
     Вместо  ответа  он  достал  из ящика стола большую книгу в
красном переплете.
     -- Это справочник  города  Парижа,  --  сказал  он,  --  с
указанием  рода  занятий  его  жителей.  Возьмите  его  домой и
выпишите  всех  торговцев  железоскобяными   изделиями   с   их
адресами. Это нам крайне необходимо.
     -- Но  ведь,  наверное,  есть  специальные  справочники по
профессиям, -- заметил я.
     -- Они очень неудобны. Французская система  отличается  от
нашей. Словом, берите этот справочник и в следующий понедельник
к  двенадцати  часам принесите мне готовый список. До свидания,
мистер Пикрофт. Я уверен,  что  вам  понравится  у  нас,  если,
конечно, вы и впредь будете усердны и сообразительны.
     С  книгой  в  руках я вернулся в отель; душу мою обуревали
самые   противоречивые   чувства.   С   одной   стороны,   меня
окончательно  приняли  на  работу,  и в моем кармане лежало сто
фунтов. С другой -- жалкий вид конторы, отсутствие  вывески  на
стене  и  другие  мелочи,  сразу  бросающиеся в глаза человеку,
опытному в банковских делах, заставляли  меня  призадуматься  о
финансовом  положении  моих  новых хозяев. Но будь что будет --
аванс я получил, надо приниматься за работу. Все воскресенье  я
усердно  трудился, и тем не менее к понедельнику я дошел только
до буквы "Н". Я отправился к своему новому шефу  и  застал  его
все  в  той  же  ободранной  комнате;  он  велел мне продолжать
списывать парижских жестянщиков и прийти с  готовой  работой  в
среду.  Но  и в среду работа все еще не была окончена. Я корпел
над списком вплоть до пятницы, то есть до вчерашнего дня. Вчера
я наконец принес Пиннеру готовый список.
     -- Благодарю вас, -- сказал он. -- Боюсь, что я недооценил
трудностей задачи. Этот список мне будет очень полезен.
     -- Да, над этим пришлось изрядно попотеть, -- заметил я.
     -- А теперь, -- заявил он,  --  я  попрошу  вас  составить
список  мебельных  магазинов,  они  также  занимаются  продажей
керамики.
     -- Хорошо.
     -- Приходите в контору завтра к семи часам вечера, чтобы я
знал, как идут дела. Но не переутомляйтесь. Пойдите  вечером  в
мюзик-холл. Я думаю, это не повредит ни вам, ни вашей работе.
     Сказав  это,  он  рассмеялся,  и  я, к своему ужасу, вдруг
заметил на  его  нижнем  втором  слева  зубе  плохо  наложенную
золотую пломбу.
     Шерлок  Холмс даже руки потер от удовольствия, я же слушал
нашего клиента, недоумевая.
     -- Ваше  недоумение  понятно,  доктор  Уотсон,  --  сказал
Пикрофт.  --  Вы  просто  не  знаете  всех  обстоятельств дела.
Помните, в Лондоне я разговаривал с братом моего  хозяина?  Так
вот,  у  него  во  рту  была  точно  такая же золотая пломба. Я
обратил на нее внимание, когда он рассмеялся, рассказывая мне о
своем разговоре с управляющим Мейсонов.
     Тогда я сравнил мысленно обоих братьев и увидел, что голос
и фигура у них абсолютно одинаковы и что отличаются они  только
тем,  что  можно легко изменить с помощью бритвы или же парика.
Сомнений не было: передо мной был тот же самый человек, который