-- Но почему же?
     -- Сэр  Роберт  терпеть  не  может,  когда  кто-то  тайком
собирает  сведения о лошадях. И едва вы, двое незнакомых людей,
вдруг  окажетесь  рядом  с  его   конюшнями,   он   обязательно
набросится на вас. Сэр Роберт не хочет рисковать! Да, совсем не
хочет.
     -- Говорят,  у него есть конь, который заявлен для участия
в дерби?
     -- Да, славный жеребец. На него поставлены  наши  денежки,
да и сэра Роберта тоже. -- Тут Джозия Барнес испытующе взглянул
на нас. -- Надеюсь, вы сами не имеете отношения к скачкам?
     -- Абсолютно никакого! Мы всего лишь два усталых лондонца,
которым просто необходим ваш чудесный беркширский воздух.
     -- Ну  тогда  вы  правильно выбрали место. Свежего воздуха
здесь сколько угодно. Только помните, что я сказал  вам  насчет
сэра  Роберта.  Он не из тех, кто много разговаривает, он сразу
пускает в ход кулаки. Не подходите близко к парку.
     -- Хорошо, мистер Барнес. Мы внемлем вашему совету.  Между
прочим, спаниель, повизгивающий у вас в зале, очень красив.
     -- Это самый настоящий шоскомбский спаниель. Лучших нет во
всей Англии.
     -- Я  большой  любитель собак, -- продолжал Холмс. -- Хочу
задать вам не совсем деликатный вопрос.  Сколько  может  стоить
подобный пес?
     -- Намного больше, чем я в состоянии заплатить, сэр. Этого
красавца  мне недавно подарил сэр Роберт. Я постоянно держу его
на привязи, потому что он сбежит домой в  ту  же  секунду,  как
только я его отпущу.
     -- Итак,  мы  уже  получили  несколько козырей, Уотсон, --
сказал мне Холмс, когда владелец  гостиницы  ушел.  --  Правда,
даже с ними пока не так просто выиграть.
     -- У вас есть версия, Холмс?
     -- Я  знаю только то, что примерно неделю назад в Шоскомбе
произошло нечто, круто изменившее всю жизнь  поместья.  Что  же
именно?  Могу  лишь  предположить.  Обратимся  еще  раз к нашим
фактам. Брат  перестает  навещать  свою  дорогую  тяжелобольную
сестру. Он избавляется от ее любимой собаки. Ее собаки, Уотсон!
Это вам ни о чем не говорит?
     -- Нет. Разве что о его сильной злости.
     -- Ну   что  же,  это  вполне  вероятно.  Продолжим  обзор
событий, происшедших после ссоры, если она  вообще  была.  Леди
Беатрис  практически  все  время  проводит  у  себя  в комнате,
показывается на людях, только выезжая  на  прогулку  вместе  со
служанкой, больше не останавливается возле конюшни поглядеть на
своего  любимца  -- Принца Шоскомба и, вероятно, начинает пить.
Вот, пожалуй, и все. Не так ли?
     -- Да, за исключением того, что касается склепа.
     -- Это относится уже к другой цепи событий. Я попросил  бы
их  не  смешивать.  Цепь  "А",  касающаяся  леди Беатрис, имеет
довольно зловещий оттенок.
     -- Я не понимаю...
     -- Ладно. Перейдем тогда к цепи  "Б",  связанной  с  сэром
Робертом.  Он буквально помешан на выигрыше в дерби. Он попал в
лапы к ростовщикам, и в любой момент его имущество может  пойти
с  молотка,  включая лошадей и конюшни. Человек он решительный,
жить привык на деньги сестры.  Горничная  сестры  --  послушное
орудие  в  его руках. Ну что, доктор? Мне кажется, что пока все
идет как по маслу.
     -- Ну а склеп?
     -- Да... Склеп! Давайте-ка чисто теоретически предположим,
что сэр Роберт убил свою сестру.
     -- Но, Холмс! Друг мой, об этом не может быть и речи!
     -- Послушайте, Уотсон. По происхождению Норбертоны -- люди
почтенные. Но и в хорошее стадо может затесаться паршивая овца.
Так что не стоит отметать эту версию, не обсудив ее. Без  денег
Роберт  Норбертон  бежать  за  границу  не может, а обладателем
денег он может стать, только если удастся его затея  с  Принцем
Шоскомба.  Поэтому он вынужден пока оставаться в поместье. Роль
сестры будет пока исполнять  служанка  --  в  этом  нет  ничего
сложного,  а  тело  старой  леди  можно перенести в склеп, куда
вообще никто не заглядывает, или же тайно  уничтожить  ночью  в
печи.  Так  вот  и  могла  остаться улика, подобная имеющейся в
нашем распоряжении. Что вы на это скажете, доктор?
     -- Все довольно правдоподобно, если, конечно,  согласиться
с чудовищным исходным предположением.
     -- Кажется,  я  придумал небольшой эксперимент, Уотсон. Мы
поставим его завтра же, чтобы прояснить дело.  А  сейчас,  дабы
выглядеть  теми,  за  кого мы себя выдаем, предлагаю пригласить
хозяина гостиницы и повести светский разговор об угрях и плотве
за  стаканом  его  лучшего  вина.  Это  самый  краткий  путь  к
расположению  мистера  Барнеса.  А  уж  по ходу беседы мы можем
услышать полезную местную сплетню.
     ...На следующее утро Холмс обнаружил, что мы забыли  взять
с  собой  блесну  на  молодую  щуку, поэтому вместо рыбалки нам
пришлось  пойти  гулять.  Мы  вышли  около  одиннадцати.  Холмс
получил разрешение взять с собой прекрасного спаниеля.
     -- Вот  мы  и  пришли,  --  произнес  мой  друг,  когда мы
приблизились  к  высоким  воротам  парка,   которые   венчались
фигурами сказочных грифов родового герба. -- От мистера Барнеса
нам  известно,  что  старая  леди  выезжает  на  прогулку около
полудня. Ее экипаж должен здесь  остановиться  и  стоять,  пока
будут   открывать   ворота.   Вы,   Уотсон,   задержите  кучера
каким-нибудь  вопросом,   едва   он   окажется   за   воротами.
Действуйте, а я спрячусь за куст и стану наблюдать.
     Ждать  пришлось  недолго.  Четверть часа спустя мы увидели
большую  открытую  коляску  желтого  цвета,  направляющуюся  по
главной  аллее  в  нашу  сторону.  В  нее  были  запряжены  два
прекрасных серых рысака. Холмс вместе с  собакой  спрятался  за
своим  кустом,  а  я  встал  на  дороге,  безразлично помахивая
тростью. Охранник распахнул ворота.
     Коляска двигалась совсем  медленно,  и  я  мог  разглядеть
всех, кто в ней находился. Слева сидела румяная молодая женщина
с  золотистыми  волосами  и дерзким взглядом. По правую руку от
нее  --  сгорбленная  пожилая   дама,   плотно   закутанная   в
многочисленные  шали.  Как  только  лошади  вышли  из  ворот на
дорогу,  я  поднял  руку  и,  когда  кучер  остановил   экипаж,
осведомился, дома ли сейчас сэр Роберт.
     В  этот миг Холмс покинул свое укрытие и спустил с поводка
спаниеля. С радостным визгом пес бросился к коляске  и  вскочил
на  подножку.  Но  тут  же  его  радостный  лай  стал злобным и
яростным, и он вцепился зубами в черную юбку старой леди.
     -- Пшел! Пшел вон! -- услышали мы грубый голос.
     Кучер хлестнул лошадей, и мы остались на дороге одни.
     -- Теперь все ясно, -- сказал Холмс, пристегивая поводок к
ошейнику еще не успевшего успокоиться спаниеля.
     -- Но ведь голос был мужской! -- воскликнул я.
     -- Вот именно, Уотсон. У нас  появился  еще  один  козырь,
однако играть нужно все равно осторожно.
     У  Шерлока  Холмса  не  было  планов  на остаток дня, и мы
воспользовались своими рыболовными снастями. В результате имели
на ужин целое блюдо форели. После ужина мой  друг  начал  опять
проявлять признаки активности.
     Мы  вновь  оказались  на  той  же  дороге,  что и утром, и
подошли к воротам  парка.  Возле  них  стоял  высокий  человек,
оказавшийся  не  кем иным, как мистером Мейсоном -- тренером из
Шоскомба, приезжавшим к нам в Лондон.
     -- Добрый вечер, джентльмены, --  поздоровался  он.  --  Я
получил  вашу  записку,  мистер  Холмс. Роберт Норбертон еще не
вернулся, но его ожидают сегодня к ночи.
     -- А далеко ли склеп от дома? -- осведомился Холмс.
     -- Метрах в четырехстах.
     Ночь была не лунная и очень темная, но Мейсон уверенно вел
нас по  заросшим  травой  лужайкам,  пока  впереди  не   начали
вырисовываться  неясные  очертания  часовни. Когда мы подошли к
часовне, наш проводник, спотыкаясь  о  груды  камней,  нашел  в
полной тьме путь к тому месту, откуда лестница вела вниз, прямо
в  склеп.  Спустившись,  он  чиркнул спичкой, осветил мрачное и
зловещее помещение с замшелыми осыпающимися  стенами  и  рядами
гробниц,   свинцовых  и  каменных.  Холмс  зажег  свой  фонарь,
бросивший  сноп  ярко-желтого   цвета.   Лучи   отражались   от
металлических  пластинок  на гробницах, украшенных изображением
короны и грифона --  герба  древнего  рода,  сохранявшего  свое
величие до смертного порога.
     -- Вы  говорили  о  найденных  вами  здесь  костях, мистер
Мейсон. Покажите нам, где они, и можете возвращаться.
     -- Они здесь, вот в этом углу.
     Тренер прошел в противоположный угол склепа и  остановился
в  немом  удивлении,  когда луч нашего фонаря осветил указанное
место.
     -- Но они исчезли!.. -- с трудом вымолвил он.
     -- Я этого ожидал, -- сказал Холмс с  довольной  усмешкой.
-- Полагаю,  золу  от  них  можно  найти  в  печи,  которая уже
поглотила часть из них.
     -- Но зачем же сжигать  кости  человека,  умершего  десять
веков назад, -- изумился Джон Мейсон.
     -- Мы и пришли сюда, чтобы выяснить это, -- ответил Холмс.
-- Полагаю,  до  утра  нам удастся найти ответ. А вас не станем
больше задерживать.
     Мейсон удалился, и Холмс  принялся  тщательно  осматривать
все  гробницы, начиная с самых древних, относившихся, вероятно,
еще к саксонскому периоду, продвигаясь от центра  склепа  вдоль
длинного  ряда  захороненных  нормандских  Гуго  и Одо, пока не
достиг наконец Уильяма  и  Дениса  Фолдеров  из  восемнадцатого
столетия.  Прошел  час,  а  может,  и  больше, прежде чем Холмс
добрался до свинцового саркофага, стоявшего у  самого  входа  в
склеп.   Я   услышал   его  удовлетворенное  восклицание  и  по
торопливым, но целеустремленным и точным движениям  понял,  что
мой друг нашел то, что искал. При помощи увеличительного стекла
он  тщательно  осмотрел  края  тяжелой  крышки, затем достал из
кармана  небольшой  ломик,  какими  обычно   вскрывают   сейфы,
просунул его в щель и стал отжимать крышку, которая скреплялась
лишь  парой  скоб.  Та подалась со скрежетом рвущегося металла,
едва  приоткрыв  содержимое,  когда  наши  занятия   неожиданно
оказались прерваны.
     В часовне, прямо над нами, послышались шаги -- быстрые, но
твердые,  как у человека, идущего с определенной целью и хорошо
знающего  дорогу.  По  ступеням  лестницы  заструился  свет,  и
мгновение  спустя  в проеме готической арки показался мужчина с
фонарем  в  руках.  Выглядел  он  устрашающе:  крупная  фигура,
грозные манеры.
     Большой керосиновый фонарь, который он держал перед собой,
освещал  его  решительное лицо и страшные глаза. Он внимательно
осматривал каждый закуток склепа и наконец остановился на нас.
     -- Кто вы такие, черт бы вас побрал? -- взорвался он. -- И
что вам понадобилось в моей усадьбе?
     Холмс ничего ему не ответил. Тот сделал несколько шагов  в
нашу сторону и поднял вверх тяжелую палку.
     -- Вы меня слышите? -- крикнул он. -- Кто вы? Что делаете?
     Его  палица  подрагивала  в воздухе. Но, вместо того чтобы
отступить, Холмс двинулся ему навстречу.
     -- У нас  тоже  имеется  вопрос  к  нам,  сэр  Роберт,  --
произнес мой друг суровым тоном. -- Кто это?
     Повернувшись, Холмс сорвал с саркофага свинцовую крышку. В
свете фонаря я увидел тело и лицо злой колдуньи.
     Баронет  вскрикнул и, отшатнувшись, прислонился к каменной
гробнице.
     -- Ну что вы лезете не в свое дело?
     -- Я Шерлок Холмс, -- ответил мой друг. --  Возможно,  вам
знакомо  это  имя?  Моя обязанность и долг помогать правосудию.
Боюсь, что отвечать вам придется за многое.
     Сэр Роберт свирепо поглядел на нас, но спокойный  голос  и
уверенные манеры Холмса подействовали на него.
     -- Поверьте,  мистер  Холмс,  я не преступник, клянусь, --
сказал он. -- Это только кажется, что все факты против меня.  Я
просто не мог поступить иначе.
     -- Рад  был  бы  поверить  вам,  но, полагаю, объяснение с
полицией неизбежно.
     -- Ну что ж! Неизбежно так  неизбежно.  А  сейчас  давайте
пройдем в дом. Там вы сможете разобраться в происшедшем сами.
     Спустя четверть часа мы сидели в комнате, которая, судя по
рядам   ружей,   поблескивающих  за  стеклами  витрин,  служила
оружейной в старинном  здании.  Обставлена  она  была  довольно
уютно.  На  несколько минут сэр Роберт оставил нас одних. Когда
он вернулся, его сопровождали двое: цветущая  молодая  женщина,
которую  мы уже видели сегодня в коляске, и невысокий мужчина с
неприятной внешностью и раздражающе  осторожными  манерами.  На
лицах   --   полное  недоумение.  Очевидно,  баронет  не  успел
объяснить, какой оборот приняли события.
     -- Это мистер и миссис Норлетт, -- сказал сэр  Роберт.  --
Под  своей  девичьей  фамилией  -- Ивенс -- миссис Норлетт была
доверенной служанкой моей  сестры  вот  уже  несколько  лет.  Я
чувствую,  что  лучше  объяснить  вам истинное положение вещей,
потому и  привел  сюда  ее  с  мужем.  Это  единственные  люди,
способные подтвердить мои слова.
     -- А  нужно ли это, сэр Роберт? Вы хорошо все обдумали? --
воскликнула женщина.
     -- Что  касается  меня,  я   полностью   снимаю   с   себя
ответственность, -- добавил ее муж.
     Сэр Роберт бросил на него презрительный взгляд и сказал:
     -- Отвечать  за  все  буду  я!  А  теперь,  мистер  Холмс,
позвольте изложить вам основные факты. Вы, понятно,  достаточно
осведомлены  о моем положении, иначе не оказались бы там, где я
вас нашел. По всей вероятности, вы уже знаете и то, что я  хочу
выставить  на дерби свою лошадку и от результата будет зависеть
очень многое. Если я выиграю, проблемы решатся сами собой. Если
же проиграю... Но об этом лучше и не думать.
     -- Ситуация вполне понятна, -- перебил баронета Холмс.
     -- В  финансовом  отношении  я  в  полной  зависимости  от
сестры, леди Беатрис. А я крепко запутался в сетях ростовщиков.
И   вот  представьте  себе:  как  только  умирает  сестра,  мои
кредиторы тотчас набрасываются на наше имущество. Все  попадает
в  их  руки,  конюшни  и лошади -- тоже. Так вот, мистер Холмс,
леди Беатрис действительно скончалась неделю назад.
     -- И вы никому не сообщили?
     -- А что еще мог я придумать?  Иначе  мне  грозило  полное
разорение.  Если  же  отсрочить  развитие  событий всего на три
недели, дела, возможно, устроились бы  как  нельзя  лучше.  Вот
этот  человек,  муж горничной, -- актер по профессии. И нам, то
есть мне, пришло в голову, что он  может  это  время  исполнять
роль  моей  сестры.  Для этого следовало ежедневно появляться в
коляске во время прогулки. В комнату к сестре никто не  входил,
кроме  горничной.  Леди  Беатрис  умерла  от  водянки,  которой
страдала очень давно.
     -- Это решит коронер.
     -- Ее врач подтвердит, что в  течение  нескольких  месяцев
все симптомы предвещали скорый конец.
     -- Как дальше развивались события?
     -- В  первую  же  ночь мы с Норлеттом тайно перенесли тело
моей сестры в домик над старым колодцем, которым теперь  совсем
не пользуются. Однако ее любимый спаниель пришел туда следом за
нами   и  начал  выть  под  дверью.  Я  решил  подыскать  более
безопасное место. Избавившись от собаки, мы  перенесли  тело  в
склеп   под   древней   часовней.   Не   вижу  в  том  никакого
пренебрежения или непочтения,  мистер  Холмс.  Уверен,  что  не
оскорбил покойную.
     -- Все  равно  ваше  поведение  невозможно  оправдать, сэр
Роберт!
     Баронет раздраженно покачал головой.
     -- Вам легко проповедовать, а в моем положении вы,  верно,
думали  бы  иначе.  Видеть,  как все твои надежды и планы вдруг
рушатся  в  последний  момент,  и  не  пытаться  спасти  их  --
невозможно.  Я  не  усмотрел  ничего  недостойного в том, чтобы
поместить сестру на некоторое время  в  одну  из  гробниц,  где
захоронены предки ее мужа. Вот и вся история, мистер Холмс.
     -- В  вашем рассказе есть неясность, сэр Роберт! Даже если
бы кредиторы захватили все имущество, разве это могло  повлиять
на выигрыш в дерби и на ваши надежды, связанные с ним?
     -- Но   Принц   Шоскомба   тоже  часть  имущества.  Вполне
вероятно, его вообще не выставили бы на скачки. Какое  им  дело
до моих ставок! Все еще усугубляется тем, что главный кредитор,
к  несчастью,  мой  злейший  враг,  отпетый  негодяй Сэм Брюэр,
которого мне однажды пришлось ударить хлыстом. Вы полагаете, он
пошел бы мне навстречу?
     -- Видите ли, сэр Роберт, -- ответил  Холмс,  вставая,  --
вам  необходимо  обо  всем сообщить властям. Моя обязанность --
только установить истину. И  я  это  сделал.  Что  же  касается
моральной  стороны ваших поступков и соблюдений приличий, то не
мне судить вас. Уже почти полночь, Уотсон. Я  думаю,  нам  пора
возвращаться в наше скромное пристанище.

     * * *

     Сейчас   уже   известно,   что   эти  невероятные  события
закончились для Норбертона  даже  более  удачно,  чем  он  того
заслуживал.  Принц  Шоскомба  все-таки  выиграл  дерби,  а  его
владелец заработал на этом восемьдесят тысяч фунтов. Кредиторы,
в руках которых он находился до окончания заезда, получили  все
сполна, и у сэра Роберта осталась еще вполне достаточная сумма,
чтобы восстановить свое положение в высшем свете.
     И  полиция, и коронер снисходительно отнеслись к поступкам
Норбертона, так что он выпутался из  затруднительной  ситуации,
отделавшись   лишь   мягким   порицанием   за   несвоевременную
регистрацию кончины старой леди. Хотя все происшедшее и бросило
легкую тень на репутацию баронета, но нисколько не повлияло  на
его  карьеру,  которая  обещает  быть благополучной в почтенном
возрасте.


   Артур Конан Дойл

   Случай с переводчиком

   За все мое долгое и близкое знакомство с мистером Шерлоком Холмсом  я
не слышал от него ни слова о его родне и едва ли хоть что-нибудь  о  его
детских и отроческих годах. От такого умалчивания еще больше усиливалось
впечатление чего-то нечеловеческого, которое он на  меня  производил,  и
временами я ловил себя на том, что вижу в нем некое  обособленное  явле-
ние, мозг  без  сердца,  человека,  настолько  же  чуждого  человеческих
чувств, насколько он выделялся силой интеллекта. И нелюбовь его к женщи-
нам и несклонность завязывать новую дружбу  были  достаточно  характерны
для этой чуждой эмоциям натуры, но не в большей  мере,  чем  это  полное
забвение родственных связей. Я уже склонялся к мысли, что у моего  друга
не осталось в живых никого из родни, когда  однажды,  к  моему  большому
удивлению, он заговорил со мной о своем брате.
   Был летний вечер, мы пили чай, и разговор, беспорядочно  перескакивая
с гольфа на причины изменений в наклонности эклиптики к экватору, завер-
телся под конец вокруг вопросов атавизма и  наследственных  свойств.  Мы
заспорили, в какой мере человек обязан тем или  другим  своим  необычным
дарованием предкам, а в какой - самостоятельному упражнению с юных лет.
   - В вашем собственном случае, - сказал я, - из всего, что я слышал от
вас, по-видимому, явствует, что вашей  наблюдательностью  и  редким  ис-
кусством в построении выводов вы обязаны систематическому упражнению.
   - В какой-то степени, - ответил он задумчиво. - Мои предки были захо-
лустными помещиками и жили, наверно, точно такою жизнью,  какая  естест-
венна для их сословия. Тем не менее эта склонность у  меня  в  крови,  и
идет она, должно быть, от бабушки, которая была  сестрой  Верне1,  фран-
цузского художника. Артистичность, когда она в крови, закономерно прини-
мает самые удивительные формы.
   - Но почему вы считаете, что это свойство у вас наследственное?
   - Потому что мой брат Майкрофт наделен им в большей степени, чем я.
   Новость явилась для меня поистине неожиданной. Если  в  Англии  живет
еще один человек такого же редкостного дарования, как  могло  случиться,
что о нем до сих пор никто не слышал - ни публика, ни  полиция?  Задавая
свой вопрос, я выразил уверенность, что мой товарищ только из скромности
поставил брата выше себя самого. Холмс рассмеялся.
   - Мой дорогой Уотсон, - сказал он, - я не согласен с теми,  кто  при-
числяет скромность к добродетелям. Логик обязан видеть вещи  в  точно