считать совершенно секретной
техникой Красной Армии...
  И. Сталин
1 октября 41 г. 4 ч. 00 мин. Б. Шапошников"869.
  Шапошников был ярко выраженным военспецом. Думаю, что он понимал
ущербность политической системы, но никогда не давал повода усомниться в
своей лояльности ей.
  Если Шапошников помог Сталину постичь суровую логику вооруженной борьбы,
значение эшелонирования при обороне и наступлении, роль и место
стратегических резервов в операциях, то Георгий Константинович Жуков,
самый прославленный полководец Великой Отечественной войны, оказал влияние
на Верховного в другом. Сталин видел в Жукове не только талантливого
полководца, волевого исполнителя решений Ставки, но и человека в чем-то,
как казалось Сталину, родственного себе в смысле решительности, силового
напора, бескомпромиссности. Именно такое предположение высказал однажды в
разговоре со мной А.А. Епишев.
  Еще со времен гражданской войны Сталин уверовал в институт представителей
высшей власти на фронтах. Именно поэтому он так часто направлял
представителей Ставки на фронты в годы Великой Отечественной войны. Сталин
считал своим главным представителем (а затем сделал и заместителем) Г.К.
Жукова. Почему? Да потому, что Жуков, по мнению Верховного, был способен,
невзирая ни на что, провести его, Сталина, решения в жизнь, способен на
жесткие, а иногда и жестокие шаги, волевую бескомпромиссность. Я бы
сказал, заключил Епишев, Жуков наиболее отвечал представлению Сталина о
современном полководце. Затем, помолчав, Епишев добавил: конечно; все это,
видимо, у Жукова было. Но Сталин в полной мере оценивал лишь волевую
сторону полководца, а его умственную силу - увы, недостаточно.
  Это замечание в прошлом члена Военного совета армии, прошедшего дорогами
войны от Сталинграда до Праги, представляется весьма удачным. Все мы
сегодня знаем огромную роль Жукова в разгроме немецких войск под Москвой,
спасении Ленинграда, в Сталинградской операции, десятках других "глав"
войны. Характерно, что Сталин по мере роста популярности и известности
Жукова, особенно в конце войны, все более сдержанно относился к нему. Не
случайно в самом конце войны, когда нужно было координировать действия
трех фронтов в битве за Берлин, Сталин формально не поручил это Жукову, а
оставил за собой. А маршала направил командовать 1-м Белорусским фронтом.
Верховный думал о будущем, об истории, и ему не хотелось ни с кем делить
заключительный, триумфальный аккорд войны, взлет на вершину Победы.
  Сталин понимал, что твердостью характера Жуков не уступает ему. Верховному
Главнокомандующему. Он особенно почувствовал этот несгибаемый характер в
начале войны, во множестве боевых фактов. В первых числах сентября 1941
года, например, командующий Ленинградским фронтом К.Е. Ворошилов и член
Военного совета фронта А.А. Жданов обратились к нему за разрешением
заминировать корабли Краснознаменного Балтийского флота (КБФ) и при угрозе
сдачи Ленинграда затопить их. Сталин разрешил. И уже 8 сентября Ворошилов
и Жданов подписали соответствующее постановление.
  К моменту, когда было принято решение Военного совета, из Москвы прилетел
Жуков с полномочиями Сталина. "Вот мой мандат, - сказал Жуков, новый
командующий фронтом, передавая записку Верховного. - Я запрещаю взрывать
корабли. На них сорок боекомплектов!"
Вспоминая этот эпизод в 1950 году, Жуков скажет: "Как вообще можно
минировать корабли? Да, возможно, они погибнут. Но если так, они должны
погибнуть только в бою, стреляя. И когда потом немцы пошли в наступление
на приморском участке фронта, моряки так дали по ним со своих кораблей,
что они просто-напросто бежали. Еще бы! Шестнадцатидюймовые орудия!
Представляете себе, какая это силища?"870
Сталин узнал об отмене Жуковым решения Военного совета фронта, а
фактически его, Верховного, распоряжения, от Жданова. Сталин не стал никак
комментировать сообщение Жданова: он не мог не оценить смелости и
дальновидности нового командующего фронтом и дал понять, что пусть все
останется так, как решил Жуков. Сталин знал, что в критические минуты
Жуков может быть безжалостным и бескомпромиссным. Верховному это
импонировало, это было в его духе. Жуков беспощадно боролся с трусами и
паникерами, был способен на самые крутые меры, если того требовала
обстановка. Например, в критический момент обороны Ленинграда в том же
сентябре 1941 года генерал армии Жуков продиктовал приказ ј 0064, где
говорилось: "Военный совет Ленинградского фронта приказывает объявить
всему командному, политическому и рядовому составу, обороняющему указанный
рубеж, что за оставление без письменного приказа Военного совета фронта и
армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат
немедленному расстрелу.
  Настоящий приказ командному и политическому составу объявить под расписку.
Рядовому составу широко разъяснить"871.
  Поставив свою подпись, Жуков дал расписаться и остальным членам Военного
совета фронта: Жданову, Кузнецову и Хозину. Чтобы добиться, казалось бы,
невозможного, он был готов прибегать и к подобным страшным мерам.
  Естественно, это не могло всем нравиться, особенно пострадавшим:
отстраненным от должностей, отданным под суд, пониженным в звании. К.
Симонов в своих воспоминаниях "Глазами человека моего поколения" пишет,
как во время обсуждения романа Казакевича "Весна на Одере", выдвинутого на
соискание Сталинской премии, Сталин заметил: "Не все там верно изображено:
показан Рокоссовский, показан Конев, но главным фронтом там, на Одере,
командовал Жуков. У Жукова есть недостатки, некоторые его свойства не
любили на фронте, но надо сказать, что он воевал лучше Конева и не хуже
Рокоссовского..."872
Сталин не раз был крут и несправедлив по отношению к Жукову не только
после войны, но и в ходе ее, особенно в начале. В июле 1941 года, когда
возникла критическая ситуация в районе Вязьмы, Жуков предложил нанести
контрудар в районе Ельни, с тем чтобы предотвратить выход немецких войск в
тыл Западного фронта. Сталин, не дослушав доклад, грубо оборвал Жукова:
  - Какие там контрудары, что вы мелете чепуху; наши войска не умеют даже
как следует организовать оборону, а вы предлагаете контрудар...
  - Если вы считаете, что я, как начальник Генштаба, годен только на то,
чтобы чепуху молоть, я прошу меня освободить от должности начальника
Генштаба и послать на фронт, где я буду полезнее, чем здесь... - ответил
Жуков.
  Присутствовавший при разговоре Мехлис вмешался:
  - Кто вам дал право так разговаривать с товарищем Сталиным?
  Результатом разговора явилось назначение Жукова командующим Резервным
фронтом. Однако Сталин не смог обойтись без этого выдающегося полководца,
хотя Берия и Мехлис всячески пытались скомпрометировать его в глазах
Верховного. В первый период войны Жуков стал для Сталина
"палочкой-выручалочкой". Когда в результате неумелых действий советского
командования группа армий "Центр" в начале октября 1941 года сумела,
прорвав оборону, окружить значительную часть войск Западного и Резервного
фронтов, Сталин послал Жукова выправлять катастрофическое положение.
Показав на карту, как вспоминал Жуков, Сталин с горечью бросил:
  - Смотрите, что Конев нам преподнес. Немцы через три-четыре дня могут
подойти к Москве. Хуже всего то, что ни Конев, ни Буденный не знают, где
их войска и что делает противник. Конева надо судить. Завтра я пошлю
специальную комиссию во главе с Молотовым...
  Жуков с помощью экстраординарных мер сумел стабилизировать обстановку.
Благодаря Жукову удалось отстоять и Конева от военного трибунала. Георгий
Константинович спас его тем, что взял к себе заместителем командующего
Западным фронтом. Сталин вскоре понял, что не только уверенность,
решительность, "твердая рука" Жукова способны вносить перелом в
организацию боевых действий, но и само присутствие полководца на фронтах
необъяснимым, казалось, образом быстро становилось известным войскам и
поднимало боевой дух личного состава. Вот что вспоминал бывший адъютант
Жукова генерал Л.Ф. Минюк о действиях Жукова под Белгородом, когда
командование Воронежского фронта (Голиков и Хрущев) выпустило нити
управления войсками: "В тревожно-критический час управление этими войсками
фактически взял в свои руки Георгий Константинович. И - удивительно! -
никто не увидел в Жукове растерянности. Наоборот, в минуты, когда,
казалось, все рушится, все валится и можно впасть в отчаяние, он
становился собранным, деятельным и решительным. Опасность не угнетала его,
а наполняла еще большей волей, и он казался туго натянутой пружиной или
суровой птицей, готовящейся встретить напор бури. В такие минуты я часто
замечал привычку Жукова сжимать кулаком подбородок..."
Верховный не мог не чувствовать, что Жуков стал олицетворять современный
тип полководца: гибкое, смелое мышление, огромная решительность, моральная
привлекательность для командиров, политработников и солдат.
  У Сталина не было "любимчиков". Просто он полагался на одних людей больше,
на других меньше. Принимая решение о судьбе того или иного военачальника,
он не брал в расчет какие-либо моральные соображения - близкое знакомство,
старые симпатии, былые заслуги. Для него не всегда имело значение, что
"нашептывало" окружение, за исключением, может быть, Берии. Известно,
например, что Берия и Абакумов уже после войны фабриковали дело против
Жукова. Использовали даже его фотоальбомы со снимками, где Георгий
Константинович был снят вместе с американскими, английскими, французскими
военачальниками и политиками, подслушивали телефонные разговоры, рылись в
личных архивах, почте. В приказе, подписанном генералиссимусом 9 июня 1946
года, есть ссылка на одного крупного военачальника, приславшего письмо
руководству страны, в котором сообщается "о фактах недостойного и вредного
поведения со стороны маршала Жукова по отношению к правительству и
Верховному Главнокомандующему". Мол, Жуков утратил скромность, "приписывал
себе заслуги в деле наибольшего достижения крупных побед", группировал
вокруг себя недовольных...873 Но расправиться с прославленным полководцем
единодержец не решился. У Сталина, при всей его подозрительности, хватило
здравого смысла, чтобы остановиться. А по всей вероятности, готовился
арест Жукова. На специальном заседании, которое провел Сталин и где кроме
группы высших военачальников были Берия, Каганович, другие государственные
деятели, на основе ряда показаний арестованных военачальников Жукову было
предъявлено обвинение в "приписывании себе лавров главного победителя".
Некоторые военачальники, например П.С. Рыбалко, заступились за Жукова, и
Сталин заколебался. Он решил заменить готовящийся арест отправкой в
периферийные округа - сначала в Одесский, а затем Уральский. Окончательное
решение тогда принял он сам, Сталин. И никто другой.
  Приходится порой слышать, что Сталин бывал крут, но справедлив. Один
защитник такой позиции в разговоре со мной сослался на судьбу младшего
сына Верховного Главнокомандующего; мол, не жалея, снимал с должности. Да,
снимал, но делал это потому, что Василий Сталин не столько дискредитировал
себя, сколько отца. Сталин снимал своего сына не только после, но и во
время войны. В мае 1943 года Берия сообщил Сталину о новых пьяных выходках
Василия, бывшего к этому времени командиром авиационного полка.
Рассвирепевший Сталин тут же продиктовал приказ:
  "Командующему ВВС Красной Армии
Маршалу авиации тов. Новикову
Приказываю:
  1. Немедленно снять с должности командира авиационного полка полковника
Сталина В.И. и не давать ему каких-либо командных постов впредь до моего
распоряжения.
  2. Полку и бывшему командиру полка полковнику Сталину объявить, что
полковник Сталин снимается с должности командира полка за пьянство и
разгул и за то, что он портит и развращает полк.
  3. Исполнение донести.
  Народный комиссар обороны И. Сталин
26 мая 1943 г."874.
  Сталин был в таком гневе, что, диктуя, не заметил: в одной фразе у него
оказалось четыре раза слово "полк" и плюс два раза - "полковник"... Однако
доброхоты после символического "снятия" вскоре доложили, что В.И. Сталин
"осознал" и готов "исполнять командную должность". Приступив через
некоторое время к командованию полком, сын Сталина в конце 1943 года
выдвигается уже на должность командира авиационной дивизии... Так что о
справедливости Верховного здесь едва ли стоит говорить: его больше
беспокоило собственное реноме.
  Сталин обычно бывал и беспощаден, и непреклонен в своих кадровых решениях.
Он мог их, правда, изменять, но обычно позже и без видимого влияния со
стороны. Как правило, он не объяснял причин тех или иных своих решений.
Думается, этим Сталин пытался дать понять окружению, членам ГКО и Ставки,
что в своих решениях о назначениях он руководствуется исключительно
интересами дела, учитывая при этом способности человека и его поступки.
Например, когда встал вопрос о том, кому поручить окончательную ликвидацию
окруженной группировки противника под Сталинградом, мнения разделились. А
в итоге все решил характер отношений к кандидату самого Сталина. Берия
предложил оставить командующего Сталинградским фронтом Еременко. Жуков
отдал предпочтение Рокоссовскому. Выслушав стороны, вспоминал Жуков,
Сталин резюмировал:
  - Еременко я расцениваю ниже, чем Рокоссовского. Войска не любят Еременко.
Рокоссовский пользуется большим авторитетом. Еременко очень плохо показал
себя в роли командующего Брянским фронтом. Он нескромен и хвастлив.
  - Но Еременко будет кровно обижен таким решением, - возразил Жуков.
  - Мы не институтки. Мы большевики и должны ставить во главе дела достойных
руководителей...875
Сталин смещал Жукова, Конева, Еременко, Тимошенко, Хозина, Козлова,
Ворошилова, Буденного, Баграмяна, Голикова, многих других военачальников.
Нельзя сказать, что без оснований. Смещение военачальников часто
диктовалось суровой необходимостью. Но иногда Верховный давал шанс
доказать на деле, что промашка, упущение, неудача были случайными. Давая
этот шанс, Сталин, однако, о старых грехах не забывал; говоря о делах
сталинградских, припомнил, например, Еременко его неудачи на Брянском
фронте.
  Сталин знал, что Жуков в стремлении выполнить приказ был способен
прибегать и к крайним мерам. По инициативе и предложению Сталина летом
1942 года было решено провести ряд наступательных операций на Западном и
Северо-Западном направлениях с целью упрочить положение советских войск
под Ленинградом и Ржевом. Операции начались. Западным фронтом тогда
командовал Жуков.
  Во время прорыва 31-й и 20-й армиями немецкой линии обороны он отдал
приказ, которым впоследствии не мог гордиться и даже вспоминать. Я приведу
один фрагмент из письменного доклада Сталину, в котором Жуков обстоятельно
сообщал о ходе операции и ее результате:
  "Для предупреждения отставании отдельных подразделений и для борьбы с
трусами и паникерами за каждым атакующим батальоном первого эшелона на
танке следовали особо назначенные Военными советами армий командиры.
  В итоге всех предпринятых мер войска 31-й и 20-й армий успешно прорвали
оборону противника.
  Жуков
Булганин
7 августа 1942 года"876.
  Жуков был главным действующим лицом в обороне Москвы и разгроме фашистских
войск на подступах к столице. Историческая справедливость требовала, чтобы
человек, защитивший столицу Отечества, принял непосредственное участие во
взятии столицы вражеской. Сталин пошел на рокировку, поменяв Жукова и
Рокоссовского местами: Жуков стал командующим 1-м Белорусским фронтом, а
Рокоссовский - 2-м Белорусским.
  Жуков почти на память помнил тот приказ, который он получил от Ставки, где
войскам 1-го Белорусского фронта предписывалось овладеть Берлином:
  "Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
  1. Подготовить и провести наступательную операцию с целью овладеть
столицей Германии городом Берлин и не позднее двенадцатого - пятнадцатого
дня операции выйти на р. Эльба.
  2. Главный удар нанести с плацдарма на р. Одер западнее Кюстрин силами
четырех общевойсковых армий и двух танковых армийю. На участок прорыва
привлечь пять-шесть артиллерийских дивизий прорыва, создав плотность не
менее 250 стволов от 76 мм и выше на один километр прорыва.
  3. Для обеспечения главной группировки фронта с севера и с юга нанести два
вспомогательных удара силами двух армий каждый...
  4. Начало операции согласно полученных Вами лично указаний.
  Ставка Верховного Главнокомандования.
  И. Сталин
Антонов
2 апреля 1945 г.
  ј 11059"877.
  Сталин пристально следил за операцией, после которой на него был возложен
венок триумфатора. Он почти не вмешивался в оперативные вопросы,
предоставив это Жукову и Антонову. Но утренние и вечерние доклады
начинались с сообщений о том, как идет подготовка, а затем и ход
Берлинской операции. Жуков сообщал, что гитлеровцы практически прекратили
сопротивление на западе и ожесточенно бьются за каждый дом на востоке.
Сталин прореагировал в свойственном ему духе, жестко, бескомпромиссно,
решительно телеграммой Жукову:
  "Командующему войсками 1-го Белорусского фронта
Получил Вашу шифровку с изложением показания немецкого пленного насчет
того, чтобы не уступать русским и биться до последнего человека, если даже
американские войска подойдут к ним в тыл. Не обращайте внимания на
показания пленного немца. Гитлер плетет паутину в районе Берлина, чтобы
вызвать разногласия между русскими и союзниками. Эту паутину нужно
разрубить путем взятия Берлина советскими войсками. Рубите немцев без
пощады и скоро будете в Берлине.
  И. Сталин
17 апр. 1945 г. 17 часов 50 мин."878.
  Сталин с напряжением следил за сражением в Берлине. Его крайне интересовал
вопрос о пленении Гитлера. Для полноты триумфа ему не хватало теперь лишь
одного - взять живым фашистского фюрера и судить международным трибуналом.
И хотя Жуков сообщал, что бои идут в рейхстаге, на подступах к имперской
канцелярии, желанного сообщения не было. Наконец 2 мая вечером пришла
шифровка:
  "Товарищу Сталину
Докладываю копию приказа командующего обороной Берлина генерала Вейдлинга
о прекращении сопротивления немецкими войсками в Берлине.
  2 мая 1945 г. Жуков
Приказ
30 апреля 1945 года фюрер покончил жизнь самоубийством. Мы, поклявшиеся
ему на верность, оставлены одни... По согласованию с Верховным
Командованием Советских войск требую немедленно прекратить борьбу.
  Вейдлинг,
генерал от артиллерии и командующий
обороной города Берлина"879.
  - Успел, мерзавец, - подумал Сталин, откладывая телеграмму. Ему почему-то
вспомнился довоенный рассказ Молотова о встрече с Гитлером, его фанатичная
уверенность в том, что он одолеет англичан... А ведь уже тогда фюрер думал
о смертельном ударе по Советскому Союзу. Возмездия избежал...
  В последние дни войны Сталин, давно уже уверенный в исходе битвы и больше
думавший о послевоенных делах, все чаще поручал Антонову подписывать от
его имени и от имени Ставки оперативные документы. Но когда наступили дни
незабываемого триумфа и на смену военным операциям все решительнее
выходила дипломатия, Сталин без раздумий решил уполномочить Жукова
подписать самый главный акт войны. Если многие документы в последнее время
он утверждал заочно, по телефону, то с этой телеграммой он велел Антонову
прийти к нему. Текст ее лаконичен, но, читая в архиве подлинник,
подсознательно чувствуешь, как много стоит за этими несколькими строчками.
В них - своего рода философия трагедии, обращенной назад, и триумфа,
который предстояло пережить:
  "Заместителю Верховного Главнокомандующего
Маршалу Советского Союза Жукову Г.К.
  Ставка Верховного Главнокомандования уполномочивает Вас ратифицировать
протокол о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил.
  Верховный Главнокомандующий
Маршал Советского Союза И. Сталин
Начальник Генерального штаба Красной Армии
Генерал армии Антонов
7 мая 1945 года
ј 11083"880.
  Сталин, поставив свою подпись, сделал это так, словно он, а не Жуков
спустя считанные часы подпишет этот долгожданный протокол. Подпи