стрелкового корпуса.
  - Директива Ставки ВГК ј 934 235 от 9.10.42 г. командующим всеми фронтами
и 7 ОА о введении в действующих армиях ординарцев для командного состава.
  - Директива Ставки ВГК ј 170 662 от 14.10.42 г. наркому Берия об
установлении прифронтовой полосы на глубину 25 км, отселении из нее
гражданского населения.
  Думаю, что утомил читателя. Но нельзя представить деятельность Сталина, не
зная, что в течение 14 - 16 часов он находился у себя в кабинете и ему
приходилось рассматривать ежедневно множество самых различных оперативных,
кадровых, технических, разведывательных, военно-экономических,
дипломатических, политических вопросов. Тысячи документов, на которых
стоит подпись Сталина, приводили в движение огромные массы людей. Он
привык манипулировать судьбами людей, часто не задумываясь над
последствиями своих решений. А если принимал эти решения задумываясь, они
еще больше подчеркивали его бездушный характер. Конкретных людей Сталин
видел только рядом и только по фронтовой и трофейной кинохронике мог
представлять массы отступающих бойцов, людей, гибнущих на переправах, плач
женщин и детей на пепелищах, горы незахороненных трупов, безумные глаза
матери возле мертвого ребенка... Сталин был бесчувственным к бесчисленным
трагедиям войны. Стремясь нанести максимальный урон противнику, никогда
особенно не задумывался, а какую цену заплатят за это советские люди?
Тысячи, миллионы жизней для него давно стали сухой, казенной
статистикой... Прочтите два страшных приказа Ставки, лично Сталиным
выношенные и продиктованные. Один из них - ј 0428 от 17 ноября 1941 года.
  "Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
  1. Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск
на расстоянии 40 - 60 км в глубину от переднего края и на 20 - 30 км
вправо и влево от дорог. Для уничтожения населенных пунктов в указанном
радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать
артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и
партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной
смесью...
  2. В каждом полку создать команды охотников по 20 - 30 человек для взрыва
и сжигания населенных пунктов. Выдающихся смельчаков за отважные действия
по уничтожению населенных пунктов представлять к правительственной
награде..."832
Факельщики работали. Зарево пожаров еще контрастнее оттеняло черноту
зимнего неба. Пылали потемневшие крестьянские избенки. Матери в ужасе
прижимали к себе плачущих детей. Стоял стон над многострадальными
деревнями Отечества. Немцы жгли села, чтобы наказать партизан. А теперь
жгли и свои... Списки для награждения... "Команды охотников"... Ведь
горели деревни и дома там, где немцев не было... Где были оккупанты,
поджечь было непросто. Трагедия в свете багровых факелов...
  Война беспощадна. Возможно, что такие действия могли создавать большие
неудобства оккупантам. Но для скольких советских людей их крыша была
последним хрупким прибежищем, где они надеялись пережить лихолетье,
дождаться своих, спасти детей! Кто скажет, чего было больше в этом
приказе: военной целесообразности или безумной жестокости? Это решение - в
духе Сталина. Он никогда не жалел людей. Никогда! Сотни, тысячи, миллионы
смертей сограждан давно стали для него привычными. Сейчас уже бесполезно
задним числом оспаривать решение Сталина о сжигании населенных пунктов в
прифронтовой полосе, но приказ этот - жуткий. Об одном эпизоде, связанном
с реализацией этого страшного приказа, рассказал мне генерал армии Н.Г.
Лященко. "В конце 1941 года, - вспоминал Николай Григорьевич, - командовал
я полком. Стояли в обороне. Перед нами виднелись два села, как сейчас
помню: Банновское и Пришиб. Из дивизии пришел приказ: сжечь села в
пределах досягаемости. Когда я в землянке уточнял детали, как выполнить
приказ, неожиданно, нарушив всякую субординацию, вмешался пожилой
боец-связист:
  - Товарищ майор! Это мое село... Там жена, дети, сестра с детьми... Как же
это - жечь?! Погибнут ведь все!
  - Ты чего не в свое дело лезешь? Разберемся.
  Отправив сержанта, мы с комбатами стали думать, что делать. Помню, приказ
я назвал "дурацким", за что едва не поплатился. Ведь приказ-то был
сталинский. Но спасли от особистов командующий армией Р.Я. Малиновский и
член Военного совета И.И. Ларин. А села эти мы на другое утро с разрешения
командира дивизии Заморцева взяли... Обошлось без пожарища", - заключил
Николай Григорьевич, как бы вернувшийся на несколько минут в то далекое и
жестокое время.
  Или вот еще один документ, продиктованный Сталиным:
  "Командующему Калининским фронтом
11 января 42 г. 1 ч. 50 мин. ј 170 007
...В течение 11 и ни в коем случае не позднее 12 января овладеть г.
Ржев... Ставка рекомендует для этой цели использовать имеющиеся в этом
районе артиллерийские, минометные, авиационные силы и громить вовсю город
Ржев, не останавливаясь перед серьезными разрушениями города.
  Получение подтвердить, исполнение донести.
  И. Сталин"833.
  Жаль, что Сталин не проявлял такой же решительности, когда накануне войны
разведка, военные, друзья страны сообщали: гитлеровская машина
изготовилась для страшного броска. А теперь нужно было "громить вовсю
город Ржев"... Читая бесчисленные документы Ставки, пронизанные одной
идеей - остановить, разгромить врага, изгнать его из Отечества, -
пронзительно чувствуешь, что таких масштабов бедствия можно было не
допустить. А теперь, демонстрируя свою волю, беспощадность, решимость,
полководческую непреклонность, Сталин, не колеблясь, готов сам спалить,
разрушить, уничтожить все созданное руками его соотечественников. Да,
часто это диктовалось, жестокой необходимостью: мосты, железнодорожные
станции, заводы при отступлении нужно было уничтожать. Но едва ли
крестьянский домишко в русском селе мог стать надежным прибежищем для
оккупанта.
  Думаю, что документы Ставки и ГКО нужно издать специальными сборниками. В
них - отражение невиданного подвижничества советских людей, горечь
катастроф, неугасших надежд, тысячи, миллионы человеческих драм и
несокрушимая вера народа в Победу. Даже когда наши войска оказались на
Волге и до Берлина было ой как далеко, к Сталину шли письма простых
советских людей с выражением поддержки, с патриотическим желанием отдать
фронту все до последнего, с мольбами совсем мальчишек послать их на фронт.
Подписи Сталина на тысячах документов Ставки - не свидетельство его
мессианской роли. Мессией был сам народ. А роспись синим карандашом на
документах - лишь свидетельство, что ее владелец всю войну должен, обязан
был свои волю и ум посвятить страшной борьбе с силами зла, с которыми он
опрометчиво пытался установить отношения "дружбы" накануне воины. Его ум и
воля едва ли составляли наполеоновский "квадрат". Он всегда более рельефно
проявлял свою волю: беспощадную, жестокую, злую. Догматический ум имеет
изъяны. Часто, очень часто, особенно в первый период войны, полководческий
жезл "вождя" указывал далеко не лучшие решения. Наверняка можно
утверждать, что не Сталин, а прежде всего его военное окружение сделало в
конце концов Ставку коллективным органом стратегического руководства.



  "Главы" войны__________________________________________

  Жернова войны перемалывали человеческие судьбы. Четыре долгих года она
требовала все новых и новых жертв. Сталин, взошедший вскоре после начала
войны на самые высшие командные посты, не стал от этого видеть дальше и
оценивать глубже. Арена войны вначале представлялась ему так: две армии,
которые сошлись "стенка на стенку" на гигантском пространстве от Баренцева
до Черного моря. Он плохо умел выделять главные звенья ситуаций, не мог
понять, например, почему Западный фронт под руководством Павлова быстро
развалился. Лишь позже, после войны, когда ему доложили некоторые
трофейные документы, он увидел, сколь огромна была концентрация немецких
войск на направлении главного удара. И в то же время - сколь равномерно
растянутым было оперативное построение советских войск.
  Стратегическое зрение к Сталину приходило постепенно. Например, первый
урок войны, который он усвоил, был преподан ему еще в июле 1941 года.
Когда немцы, захватив Минск, рвались к Смоленску и Москве, в какой-то
момент Сталин почувствовал, что у Ставки под рукой нет достаточных
стратегических резервов. За спиной у фронта оказались пустоты.
Последовательное привлечение подходивших из глубины страны отдельных
соединений с целью закрыть бреши в изгибающейся, часто рвущейся фронтовой
"диафрагме" давало противнику возможность бить их по частям. С тех
страшных июльских дней Сталин усвоил: для надежности и прочности обороны
(а затем и ударной силы наступления) постоянно нужны резервы, резервы,
резервы, без которых даже двухэшелонное построение не гарантирует
упругости и непробиваемости фронта.
  Долгое время, практически 1941-й и 1942-й годы, Сталин пытался только
отвечать на вызовы, угрозы, удары, исходившие от противника. Лишь после
Москвы и Сталинграда к нему пришла уверенность в возможности навязывать
свою волю противнику, диктовать ему свои условия. Уже к концу 1941 года
Верховный Главнокомандующий понял, что как книга состоит из отдельных
глав, связанных единым сюжетом, так и война вмещает в себя множество
конкретных операций. Поскребышев после войны вспоминал, что незадолго до
Победы, закончив рассмотрение с начальником Генштаба А.И. Антоновым
текущих дел, касавшихся заключительных операций - Берлинской и Пражской,
Сталин неожиданно спросил генерала армии:
  - Видимо, это будут последние наши наступательные операции на Западе...
Вот думаю сейчас: а сколько же было их всего за эту войну?
  - Затрудняюсь сразу сказать, - ответил Алексей Иннокентьевич Антонов, - но
думаю, что крупных стратегических операций, включая оборонительные, мы
провели более сорока...
  Антонов был близок к истине: за 1941 - 1945 годы вооруженные силы фронтов
под руководством Ставки провели около пятидесяти стратегических
(оборонительных и наступательных) операций. Если первые десять -
пятнадцать "глав" войны Верховный, штабы, сражающиеся войска "писали" под
диктовку врага, то остальные тридцать пять - сорок они создавали в том
месте и в то время, где и когда считали нужным. Главные герои великой
книги о войне - советские люди, солдаты, командиры, политработники. Ну а
сама летопись этого гигантского труда создавалась штабами фронтов, армий,
Генштабом, самой Ставкой. В начале войны было 5 фронтов, но затем
стратегическая обстановка заставила Ставку разукрупнить их (в июле 1943
г., например, было уже 12 фронтов); завершилась же беспримерная эпопея на
8 фронтах. После Сталинграда Сталин не скрывал уверенности в том, что он
постиг тайны стратегии, оперативного искусства, тактики. Если в отношении
стратегии он действительно заметно продвинулся вперед, то в оперативном
искусстве и тактике он до конца войны так и остался дилетантом. В одной из
своих телеграмм Александрову и Федорову Сталин укоряет командование
Воронежского фронта в неумении воевать.
  "Считаю позором для командования фронта, что оно допустило по своей
халатности и нераспорядительности окружение наших четырех стрелковых
полков вражескими войсками. Пора бы на третьем году войны научиться
правильному вождению войск"834.
  "Пора бы научиться" - так может говорить тот, кто, безусловно, уже давно
научился. У Сталина не вызывало сомнения, что он овладел искусством
вооруженной борьбы так же, как и политической. А указывал он не мифическим
"Александрову" и "Федорову", а вполне конкретным лицам. Сталин, как мы
знаем, очень любил секреты. Он внес свой вклад и в стратегическую
маскировку и дезинформацию противника. Под фамилией Александров с 15 мая
1943 года действовал А.М. Василевский, а Федоровым был Ф.П. Толбухин.
Представлю читателям оперативные псевдонимы некоторых полководцев. Срок их
действия был оговорен заранее и держался, естественно, в строгой тайне.
  Баграмян И.Х. - условная фамилия Христофоров
Буденный С.М. - Семенов
Булганин Н.А. - Николин
Василевский А.М. - Александров, Михайлов
Ватутин Н.Ф. - Федоров, Николаев
Воронов Н.Н. - Николаев
Ворошилов К.Е. - Ефремов, Климов
Жуков Г.К. - Константинов, Юрьев
Конев И.С. - Степанов, Степин
Рокоссовский К.К. - Костин, Донцов
Сталин И.В. - Васильев, Иванов...
  Нередко, читая зашифрованные таким образом подписи, не видишь в этом
особого смысла. Но Сталин настаивал на таком кодировании. Правда, и без
подлинных подписей можно понять, кто направлял подобные депеши. Сам текст
документа раскрывал "тайну". Вот, например, одна из многих, подобных:
  "Товарищу Константинову (Г.К. Жукову)
Передаются Вам соображения Михайлова (А.М. Василевского). Сообщите Ваши
мнения. Из телеграммы Михайлова не видна роль 57-й армии в общем
наступлении для ликвидации окруженного противника. После разговора с
Михайловым выяснилось, что 57-я армия будет действовать из района
Раки-тино, Кравцов и Цыбенко в общем направлении на совхоз Горная Поляна и
Балка Песчаная...
  Васильев (Сталин)"835.
  Если бы противнику удалось перехватить и расшифровать телеграмму, то едва
ли его ввели бы в заблуждение типично русские фамилии...
  Так уж сложилось, что Ставка "замкнула" на себе не только определение
общих и частных задач того или иного фронта, но и в значительной мере -
планирование операций. Созданные Главные командования войск направлений -
Северо-Западное, Западное и Юго-Западное - сразу же были поставлены в
бесправное положение. Ставка и после создания главкоматов продолжала через
их голову руководить фронтами, отдавать распоряжения, требовать реализации
тех или иных указаний Верховного. Часто складывалось впечатление, что
Сталину главкоматы нужны не для облегчения управления войсками, а для роли
дежурных "козлов отпущения", постоянных объектов для ядовитой критики.
Главкоматы, по существу, не могли распоряжаться находящимися в их полосе
резервами, авиационными соединениями, принять даже частное решение без
согласования со Ставкой. При переговорах с командующими фронтами Сталин не
только не учитывал планов и распоряжений главкоматов, но нередко походя
отметал их. Разговаривая, например, по прямому проводу с командующим
Крымским фронтом генералом Д.Т. Козловым, Сталин распорядился:
  "Всю 47-ю армию необходимо немедля начать отводить за Турецкий вал,
организовав арьергард и прикрыв авиацией... Все приказы главкома,
противоречащие только что переданным приказаниям, можете считать не
подлежащими исполнению..."836
Главкомы и их немногочисленный аппарат чаще использовались для реализации
не собственных замыслов и планов, а директив Ставки. Сталин до конца так и
не определил своей принципиальной линии по отношению к главкоматам. Через
несколько месяцев после их создания они были расформированы. Правда, через
некоторое время два главкомата были вновь восстановлены, но
просуществовали только до лета 1942 года... Сталин увидел в этом
оперативном звене руководства фронтами лишь промежуточное звено. При той
жесткой централизации, которую он всегда отстаивал, эти региональные
органы стратегического руководства и не могли проявить себя.
  Менее четверти всех операций, как я уже говорил, были, оборонительными.
Как Сталин, Ставка их готовили и вела? Скажу сразу, что большинство
стратегических оборонительных операций 1941 года (в Прибалтике в июне -
июле, в Белоруссии в эти же месяцы, в Западной Украине летом, в Заполярье
и Карелии осенью, Киевская в июле - августе, Смоленская в июле - сентябре
и некоторые другие) заранее не планировались. К их проведению нас вынудил
противник, он диктовал условия, и действия советских войск часто носили
спонтанный характер.
  В предвоенные годы вопросы организации и ведения длительной стратегической
обороны в масштабе страны должным образом не отрабатывались ни на учениях
и маневрах, ни в теории. Пожалуй, тот, кто предложил бы до войны
рассмотреть возможность организации обороны по Днепру, под Москвой,
Ленинградом, немедленно был бы обвинен в пораженчестве, измене,
предательстве. Но даже абстрактное в принципе изучение вопросов
организации стратегической обороны в крупных пространственных и временных
масштабах не проводилось. Вот здесь своей политикой и ошибочными
действиями Сталин в немалой степени "обеспечил" внезапность... противнику.
  Ставка и командование фронтами, отдавая директивы и приказы на ведение
стратегической обороны, преследовали главную цель: остановить и
обескровить противника, создать благоприятные условия для
контрнаступления. Это позже, с подачи самого Сталина, пропагандисты и
некоторые историки стали усматривать в катастрофическом отступлении
сокровенный замысел "измотать врага" активной обороной. К преднамеренной,
плановой стратегической обороне советские войска прибегли, пожалуй, лишь
раз - летом 1943 года. Сталин не любил оборону, нервничал, не проявлял
глубокого понимания ее сути. Он старался решать оборонительные задачи не
только оперативными средствами, но и чисто административно-карательными
методами, вроде уже упоминавшихся приказов ј 270 от 16 августа 1941 года и
ј 227 от 28 июля 1942 года, рядом дополнительных распоряжений об
активизации действий заградотрядов, частей НКВД в тылу фронтов на наиболее
опасных направлениях.
  Верховный не обладал опытом организации стратегической обороны. Но им не
обладала тогда и большая часть военачальников. Нужно учесть, что
большинство кадрового состава Красной Армии погибли, оказались в плену или
были ранены в 1941 году. И хотя летне-осенняя кампания 1942 года могла
сложиться более благоприятно (моральный "допинг" войскам дала битва под
Москвой, противник наступал уже не на всем протяжении фронта, а лишь на
Юго-Западном направлении и в значительной мере растерял первоначальную
новизну своих ударов), Сталин как Верховный Главнокомандующий был не в
состоянии глубоко понять особенности оборонительных сражений. Ему было
ясно, что размах оборонительных операций летом 1942 года не может уже быть
таким, как в 1941-м. Тогда глубина отхода наших войск составила от 850 до
1200 километров.
  Сталин полагал, что даже более или менее существенное отступление уже
маловероятно. В своем приказе по случаю 23 февраля 1942 года народный
комиссар обороны утверждал: "Ликвидировано то неравенство в условиях
войны, которое было создано внезапностью немецко-фашистского нападения...
Стоило исчезнуть в арсенале немцев моменту внезапности, чтобы
немецко-фашистская армия оказалась перед катастрофой"837. Но Сталин не
учел, что концентрация войск противника на более узких участках фронта,
сосредоточение их там, где не ждал Верховный Главнокомандующий, вновь
поставит Красную Армию в критическое положение, хотя и менее опасное, чем
в году предыдущем. Но и сейчас, прорвав фронт в нескольких местах,
противник смог продвинуться на 500 - 650 километров (почти в два раза
меньше, чем в 1941 г.). В следующем году пространственные успехи немцев
составят всего два-три десятка километров... Но наступательный порыв
немецких войск летом 1942 года нам не удалось заблаговременно погасить и
сдержать, ибо Сталин переоценил собственные силы и все время настаивал на
том, чтобы проводить одновременно хотя бы частные наступательные операции.
И только благодаря крупным стратегическим перемещениям войск удалось
остановить врага у Волги. Во второй половине 1942 года Ставке пришлось
направить на Юго-Западное направление свыше 100 стрелковых и танковых
соединений, около 15 танковых корпусов. Вот к чему привел тот факт, что
вновь точно и вовремя не были определены возможные направления основных
усилий противника.
  Сталин просчитался в 1941 году, решив, что главный удар немецкая армия
нанесет на юго-западе. Понадобились крупные перегруппировки войск, и к
началу нашего зимнего наступления на Западном направлении находилось более
половины всех советских дивизий. Сталин, как и Ставка в целом, считал, что
Западное направление останется главным и в 1942 году, хотя допускал
возможность мощн