ех скрытых
пружин войны, особенностей организации оперативно-стратегической
деятельности, конкретного содержания работы командиров и штабов, Сталин в
первый период войны "нажимал" (и это, видимо, было вызвано обстановкой) на
моральный фактор. Прочитав то или иное донесение о неудаче, критическом
положении, Сталин прежде всего обращался к морально-политическому
состоянию войск, а затем уже к оперативной обстановке. В то же время, как
показывает опыт войн, эти два компонента боевой мощи не должны
рассматриваться изолированно, один в ущерб другому. Когда, например,
обстановка под Киевом стала критической, начштаба фронта Тупиков доложил о
ней без прикрас. Тупиков сообщал: "Положение войск фронта осложняется
нарастающими темпами... Начало понятной Вам катастрофы - дело пары
дней"758.
  Не надо было быть провидцем, чтобы оценить обстановку так, как это сделал
начальник штаба. Вопрос в другом: все ли было сделано, чтобы избежать или,
по крайней мере, уменьшить масштаб катастрофы?! Из телеграммы Туликова
этого не следовало. Сталин, почувствовав трагический надрыв в штабе
Юго-Западного фронта, тут же продиктовал ответную телеграмму.
  "Прилуки. Командующему Юго-Западным фронтом
Копия: Главкому Юго-Западного направления
Генерал-майор Тупиков номером 15 614 представил в Генштаб паническое
донесение. Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного
хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, не
поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое
положение и особенно прочно удерживать фланги. Надо заставить Кузнецова и
Потапова прекратить отход. Надо внушить всему составу фронта необходимость
упорно драться, не оглядываясь назад.
  Необходимо неуклонно выполнять указания т. Сталина, данные Вам 11.9.
..."759
Воевать еще не умели. Часто боялись докладывать наверх правду, если она
была горькой: не были приучены к этому. Характерен в этом отношении,
например, разговор Г.К. Жукова с командующим 24-й армией генерал-майором
К.И. Ракутиным 4 сентября 1941 года. Жуков отчитал Ракутина за то, что
поступившие в распоряжение армии танки были сразу же бездумно брошены в
бой и потеряны, а также за ложные донесения.
  "Ракутин. Сегодня утром выеду расследовать это дело, а донесение получил
только сейчас...
  Жуков. Вы не следователь, а командующий. Представьте мне письменное
донесение для доклада правительству. Занималось ли Шепелево, или это тоже
очковтирательство?
  Ракутин. Шепелево не занималось... Разберусь завтра сам и доложу. Врать не
буду.
  Жуков. Самое главное, прекратите вранье вашего штаба и разберитесь с
обстановкой хорошенько, а то вы все выглядите в неприглядном виде..."760
Ракутина подвели подчиненные. Такое бывало: доложили о несостоявшемся
успехе... Но лгать заставляла часто боязнь расправы. Ракутин действительно
разобрался, но жить ему оставалось месяц: в октябре он геройски падет на
поле боя.
  Сталин отчаянно искал способы, как остановить отступление, как заставить
подавленных, деморализованных людей сражаться, как помочь им поверить в
свои силы? Анализ документов Ставки, личных распоряжений Сталина
показывает: Верховный Главнокомандующий в решении этой исключительно
важной задачи отдавал приоритет угрозе беспощадной кары. Может быть, прав
был Троцкий, утверждавший, что в критические моменты сражений надо ставить
солдат перед выбором "между возможной смертью впереди и неизбежной смертью
позади"? Эта мысль могла прийти в голову Сталину. Вечером он лично
подготовил директиву всем фронтам о борьбе с паникерством. Процитирую ее:
  "Опыт борьбы с немецким фашизмом показал, что в наших стрелковых дивизиях
имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом
же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать: "Нас
окружили!" - и увлекают за собой остальных бойцов. В результате подобных
действий этих элементов дивизия обращается в бегство, бросает материальную
часть и потом одиночками начинает выходить из леса. Подобные явления имеют
место на всех фронтах... Беда в том, что твердых и устойчивых командиров и
комиссаров у нас не так много...
  1. В каждой стрелковой дивизии иметь заградительный отряд из надежных
бойцов, численностью не более батальона.
  2. Задачами заградительного отряда считать прямую помощь комсоставу в
установлении твердой дисциплины в дивизии, приостановку бегства одержимых
паникой военнослужащих, не останавливаясь перед применением оружия...
  4. Создание заградительных отрядов закончить в пятидневный срок со дня
получения настоящего приказа.
  И. Сталин.
  Продиктовано лично тов. Сталиным. Б. Шапошников
12 сентября 1941 г. 23.50."761.
  Заградотряды, штрафные роты и батальоны, угроза расстрела - шаги тогда,
видимо, вынужденные. Но вынужденные в значительной мере в результате
ошибок и просчетов самого Сталина. "...Твердых и устойчивых командиров и
комиссаров у нас не так много..." - благодаря прежде всего самому
Верховному.
  Или вот еще телеграмма Сталина, призванная морально воздействовать на
войска:
  "Командарму 51 тов. Кузнецову
Командующему ЧФ тов. Октябрьскому
Копия: НКВМФ тов. Кузнецову
Передайте просьбу Ставки Верховного Главнокомандования бойцам и
командирам, защищающим Одессу, продержаться 6-7 дней, в течение которых
они получат подмогу в виде авиации и вооруженного пополнения.
  Получение подтвердить.
  15 сентября 41 г. И. Сталин"762.
  Такие телеграммы нередко оказывали мобилизующее воздействие. Но в данном
случае, несмотря на мужество защитников Одессы, в середине октября
оборонявшие город части пришлось эвакуировать в Крым, где также
складывалась критическая ситуация.
  Сталин искал пути подъема морального духа войск. В середине сентября 1941
года Шапошников при очередном докладе Верховному Главнокомандующему
подчеркнул, что, если бы все дивизии сражались как лучшие соединения, враг
был бы давно остановлен. Сталин промолчал, а затем приказал Генштабу и
ГлавПУРу подумать, как отметить лучшие части, как создать моральные
стимулы для мужественного поведения в бою. Вскоре появился известный
Приказ Народного Комиссара Обороны Союза ССР ј 308 от 18 сентября 1941
года, который провозгласил рождение Советской гвардии. В приказе, в
частности, говорилось:
  "В многочисленных боях за нашу Советскую Родину против гитлеровских орд
фашистской Германий 100, 127, 153 и 161-я стрелковые дивизии показали
образцы мужества, отваги, дисциплины и организованности. В трудных
условиях борьбы эти дивизии неоднократно наносили жестокие поражения
немецко-фашистским войскам, обращали их в бегство, наводили на них ужас...
  За боевые подвиги, за организованность, дисциплину и примерный порядок
указанные дивизии Переименовать в гвардейские дивизии. Всему
начальствующему составу дивизии с сентября с.г. установить полуторный, а
бойцам двойной оклад содержания..."763
В первые месяцы войны не все было благополучно и в тылу, особенно в
прифронтовой полосе. В секретариате М.И. Калинина сохранилось письмо Е.В.
Луговой, копии которого были им переданы в несколько адресов. Она, в
частности, писала:
  "Я коротко постараюсь описать тыл, где живу я. Местность Мелитополь
Бердянск - Осипенко. Тысячи мобилизованных из разных мест, уже занятых, и
из прифронтовой полосы ходят с места на место. Цели не знают. Порядка не
чувствуют. Без обмундирования, 20% босых. Без оружия. Дисциплина плохая...
Кое-кто из мобилизованных подходит к нашим женщинам и сообщает скверные
вести: "У нас нет оружия, обмундирования, немецкая техника непобедима;
разбирайте зерно, все равно ему тут пропадать, разбирайте скот..." Народ
волнуется сильно. Руководители уезжают, спасаются их жены, которые не
работали, а нас бросают на гибель; руководить были охотники, а защищать
нет никого... Газеты наши не освещают недостатков, замалчивают их, а это
рождает неверие..."764
Простая женщина верно подметила: катастрофическое начало войны больше
всего сказалось на моральном духе. Нужны были победы, военные успехи,
которые могли бы вернуть мужество тем, кто его утратил.
  Полынный запах неудач первых месяцев войны преследовал Сталина непрерывно.
В то же время он делал лихорадочные попытки вырвать стратегическую
инициативу у агрессора. Противник последовательно концентрировал усилия то
на одном, то на другом участке и добивался успеха. Верховный
Главнокомандующий, стремясь переломить крайне неудачно складывающийся ход
событий, решил тоже прибегнуть к такому методу, но, увы, войска были к
этому не готовы. Например, в середине сентября Сталин, придавая особое
значение Ленинграду, решил его деблокировать. Для этого он пошел на
необычный шаг: командующим крупной 54-й армией, состоявшей из 8 дивизий,
был назначен маршал Г.И. Кулик. Это, видимо, единственный случай в нашей
истории, когда армией командовал Маршал Советского Союза. Сталин очень
надеялся и ждал успеха операции. Однако удары в направлении Мги из Волхова
и Ленинграда не дали желаемого результата. Войска едва-едва продвинулись
вперед. Но и это ободрило Верховного. В разговоре 16 сентября 1941 года по
прямому проводу с Куликом, после того как Шапошников дал командарму
конкретные указания оперативного порядка, принял участие Верховный. Он
решил пообещать "премию".
  "Сталин. Мы очень рады, что у Вас имеются успехи. Но имейте в виду, что
если Вы завтра ударите как следует на Мгу, с тем чтобы прорвать или обойти
оборону Мги, то получите от нас две хорошие кадровые дивизии и, может
быть, новую танковую бригаду. Но если отложите завтрашний удар, даю Вам
слово, что Вы не получите ни двух дивизий, ни танковой бригады.
  Кулик. Постараемся выполнить Ваши указания и обязательно получить Вами
обещанное..."765
20 сентября Сталин вновь приглашает к прямому проводу Кулика, он все более
разочаровывался в способностях маршала добиться серьезного успеха.
  "...Сталин. Вы очень запоздали. Надо наверстать потерянное время. В
противном случае, если Вы еще будете запаздывать, немцы успеют превратить
каждую деревню в крепость, и Вам никогда уже не придется соединиться с
ленинградцами.
  Кулик. Только вернулся из боя. Целый день шел сильный бой за взятие
Синявино и за взятие Вороново. Противник переходил несколько раз в
контратаки, несмотря на губительный огонь с нашей стороны (я применял
сегодня оба PC, ввел все резервы), но успеха не имел.
  Сталин. Новые дивизии и бригада даются Вам не для взятия станции Мга, а
для развития успеха после взятия станции Мга. Наличных сил вполне
достаточно, чтобы станцию Мга взять не один раз, а дважды.
  Кулик. Докладываю, что наличными силами без ввода новых частей станции Мга
не взять..."766
Сталин прекратил разговор, но про себя вновь подумал: зачем в сороковом
году я увенчал его Золотой Звездой Героя и маршальским званием? Что ни
поручишь, одни провалы и неуспехи... Но Сталин еще раз в критический
момент вернется к Кулику. Он пошлет его в эпицентр зреющей крупной
катастрофы в Крыму, когда, пожалуй, уже помочь никто и ничем не смог бы.
Но к этому я еще вернусь.
  События лета и осени 1941 года, телеграммы, распоряжения, директивы,
которые исходили в этот период лично от Сталина, подтверждают вывод, к
которому приходил позже и Жуков: Сталин в начале войны не был полководцем.
Отсутствие специальных знаний, опыта руководства боевыми действиями такого
масштаба Верховный Главнокомандующий пытался компенсировать силовым
напором, угрозами, репрессивными мерами, декларативными призывами.
Оперативное, а тем более стратегическое мышление в первый период войны у
него еще не вышло за рамки здравого смысла, эмпирического опыта, прежних
схем гражданской войны.
  При этом нужно признать, что Сталин был терпеливым учеником. А война была
страшным учителем.



  Катастрофы и... надежды________________________________

  В 1941-м и отчасти 1942 году на советско-германском фронте произошло
немало катастрофических событии. Не думаю, чтобы какое-либо государство
могло выдержать такие тяжелейшие удары, связанные с окружением основных
сил - сначала Западного фронта под Минском, затем Юго-Западного - подле
Киева. Страшной была катастрофа под Вязьмой... Более полумиллиона в
окружении... Впереди назревали еще две катастрофы: в Крыму и Ленинграде.
Одна из них "состоится", а другая ценой немыслимых жертв и нечеловеческой
стойкости советских людей будет в конце концов отведена. Если, конечно, не
считать катастрофой гибель сотен тысяч ленинградцев...
  Гитлер после крупного успеха на Украине уверовал в то, что он может
продолжать наступательные операции на нескольких стратегических
направлениях. В конце сентября Шапошников доложил Сталину: под угрозой
Крым; передовые части немецкой ударной группировки ворвались на Турецкий
вал. Посоветовавшись, решили немедленно направить две директивы Ставки. На
первой из них настоял Сталин, на второй - Шапошников. Хотя Верховный
помнил, что он еще в августе, назначая генерал-полковника Ф.И. Кузнецова
командующим 51-й армией, в специальном приказе подчеркнул: "Удерживать
Крымский полуостров в наших руках до последнего бойца..."
Новые оперативные документы были направлены. Сталин, видя в авиации
панацею от многих бед (на протяжении всей воины), отдал приказ:
  "Командующему Южным фронтом
Члену Военсовета ВВС КА т. Степанову
Командующему 51-й отдельной армией
Противник силою до трех пехотных дивизий атаковал укрепления Перекопского
перешейка и ворвался на Турецкий вал.
  Верховный Главнокомандующий приказал: пятой резервной авиагруппе в полном
составе в течение всего дня 26.9.41 уничтожать штурмующие Перекоп войска
немцев...
  26.9.41 г. 4.20
По поручению Ставки Б. Шапошников"767.
  Сталин наивно надеялся при помощи авиации остановить вторжение немецких
войск в Крым... Другая директива касалась эвакуации войск из Одессы в Крым
и подчинения частей Одесского оборонительного района командующему 51-й
отдельной армией. После подписания директив Сталин спросил Шапошникова:
  - Сколько человек будут защищать Крым, какие у нас возможности его
удержать?
  - С переводом одесских частей число защитников Крыма возрастет до 100
тысяч; около 100 танков, более 1000 орудий и 50 самолетов. С этими силами
удержать Крым можно.
  Но Сталин не знал, что командование 51-й отдельной армии, опасаясь высадки
вражеского десанта, раздробит свои силы по всему полуострову, а наиболее
опасный, северный, участок укрепит явно недостаточно. Воевать, повторюсь,
еще не умели...
  Для обороны перешейка фактически использовались лишь части четырех
стрелковых дивизий, да и те - неполного состава. После десяти дней
кровопролитных боев немцы ворвались в Крым. Войска Приморской армии с
жестокими боями отходили к Севастополю, а 51-я армия (к этому времени ее
командующего Ф.И. Кузнецова Сталин сменил на П.И. Батова) отступала к
Керченскому полуострову.
  Командующий войсками Крыма вице-адмирал Г.И. Левченко, которому в конце
октября Ставка подчинила и все сухопутные силы, докладывал 6 ноября 1941
года шифротелеграммой Сталину, что положение в Крыму исключительно
тяжелое, особенно на Керченском полуострове. В его донесении, в частности,
сообщалось: "Резервы исчерпаны, винтовок и пулеметов нет, маршевые роты
прибыли без вооружения, дивизии, отходившие на керченском направлении,
имели по 200 - 350 человек. Ввиду малочисленного состава 271, 276 и 156-я
стрелковые дивизии слиты в одну, 156-ю дивизию". Левченко просил или
"срочно усилить керченское направление дополнительно двумя дивизиями, или
решить вопрос об эвакуации войск из Керчи"768.
  Сталин, слушая доклады Генштаба о продолжающемся отступлении 51-й армии,
все время гневно требовал:
  - Чего они пятятся? Ведь там у немцев даже танков нет! Примерное равенство
в силах! Прикажите Левченко лично вылететь в Керчь и прекратить
отступление. Передайте: прекратить отступление!
  9 ноября Левченко из Севастополя прибыл в Керчь. Обстановка не улучшилась.
Сталин приказал соединить его по телефону с маршалом Куликом, которого к
тому времени сняли с должности командующего 54-й армией. Хмуро,
неприветливо поздоровавшись, без всяких предисловий и объяснений Верховный
приказал Кулику:
  - Немедленно вылетайте в Керчь. Помогите Левченко разобраться в ситуации.
Керчь нужно держать, иначе немцы могут оказаться и на Таманском
полуострове. Вы поняли?
  - Все будет исполнено. Вылетаю немедленно.
  - Хорошо, действуйте, - сухо попрощался Сталин.
  Прибыв 11 ноября в Керчь, Кулик застал в районе сильно дезорганизованное
военное хозяйство, части которого вели разрозненные арьергардные бои без
четкого плана и руководства. В городе уже были проявления паники,
неразберихи и растерянности. Кулик пытался навести элементарный порядок в
обороне, но этого сделать ему не удалось. Все требования Кулика -
"зарыться в землю, ни шагу назад!" - падали в пустоту. Лишь отдельные
подразделения стояли насмерть. Два полка, которые он еще мог перебросить с
Таманского полуострова в Керчь, по его мнению, уже были не в состоянии
спасти положение. Он приказал этим полкам не переправляться в Керчь, а
усилить оборону побережья Тамани. Скоро это обстоятельство будет едва ли
не главным обвинением Кулику, пока еще Маршалу Советского Союза.
  15-го, за сутки до окончательной катастрофы, Кулик получил еще одно
распоряжение Сталина, переданное Шапошниковым: "Керчь не сдавать!" Кулик,
разговаривая по прямому проводу с генерал-майором П.П. Вечным из
Генерального штаба, так охарактеризовал обстановку и свои намерения:
  "Состояние 51-й армии настолько тяжелое, что можно считать максимум на 40%
боеспособной одну 106 сд, остальные дивизии имеют в своем составе по 300
штыков, не более... Сейчас идут бои на южной окраине города, противник
вклинился в район Митридат. Сегодня поставил задачу удерживать еще одни
сутки, до темноты вывести основную массу артиллерии, а в ночь на 16-е
отвести остальные части... Мною на месте оценена обстановка и принято
решение согласно личного указания тов. Сталина по телефону при отъезде в
51-ю армию не дать противнику переправиться на Северный Кавказ (выделено
мной. - Прим. Д. В.)...
  Сделаю отступление. Когда Кулика после катастрофы вызвали для объяснений в
Москву, его утверждение об указании Сталина "не дать противнику
переправиться на Северный Кавказ" вызвало гневную тираду Верховного:
  - Не допустить на Кавказ - путем удержания Керчи! А не с помощью ее сдачи!
  - Далее последовала площадная брань.
  Но продолжу изложение сообщения Кулика в Генеральный штаб:
  "Сейчас 12-я стрелковая бригада, вооруженная мною за счет разоружения в
районе Краснодара крымских вузов (военных учебных заведений. - Прим. Д.В.)
и запасных частей, выброшена на северный отрог Таманского полуострова и
занимает оборону по западному склону этого отрога. Два полка 302 сд
занимают оборону на южном отроге Таманского полуострова..."
 
Все действия Кулика по обороне Керчи будут квалифицированы как преступные.
Сталин не простит Кулику сдачи Керчи, поскольку, по его мнению, он не
использовал все имеющиеся возможности для удержания города.
  Еще раз вернусь к сообщению Кулика, где говорилось:
  "Сейчас есть только одна пристань у завода Войкова, которая позволяет
грузить артиллерию, а на пристани Еникале можно грузить только живую силу,
вот вкратце обстановка и состояние армии. Еще одна деталь. Сейчас ловим в
Анапе, Новороссийске, Крымской и Краснодаре дезертиров 51-й армии, которые
исчисляются тысячами..."769
Конечно, трудно рассчитывать на успех, если в дивизиях "по 300 штыков, не
более", а "дезертиры исчисляются тысячами". В архивных документах нет
следов официального разрешения Ставки оставить Керченский полуостров. В
Москве, правда, понимали, что в создавшихся условиях организованная
эвакуация - единственный оставшийся шанс. Сдача Керчи была логическим
концом неудачного ведения боевых действий в Крыму. Опыт героической
обороны Севастополя руководство 51-й армии использовало плохо. После сдачи
Керчи положение Севастопольского района обороны стало еще более трудным.