какого следа в силу полной
некомпетентности в военной области. Молотов с 30 июня 1941 года и до конца
войны был заместителем Председателя ГКО, решая в основном международные
вопросы. В ведении Берии находились "очистка" наших тылов, лагеря для
немецких военнопленных и советских военнослужащих, попавших в плен или
окружение, тюремная промышленность, работавшая на войну. Дважды по заданию
Сталина он выезжал на Северо-Кавкаэский фронт. Андреев курировал сельское
хозяйство, снабжение фронта. Фигура Сталина в условиях его абсолютного
единовластия как-то вытеснила из жизни партии в годы войны Центральный
Комитет, в то же время роль низовых партийных организаций на фронте и в
тылу была велика. Работу ЦК олицетворял его аппарат. Пленумы ЦК в годы
войны почти не собирались. Хотя в октябре 1941 года члены ЦК были вызваны
в Москву, два дня ждали открытия Пленума, но Сталину и Маленкову было
некогда. Пленум не состоялся. Прошел лишь один Пленум в январе 1944 года.
Сталин не придавал значения разграничению функций высших партийных,
государственных и военных органов. Да это и не имело особого смысла: все
равно во главе всех их стоял он сам - секретарь ЦК, Председатель
Совнаркома, Верховный Главнокомандующий, Председатель ГКО, Председатель
Ставки, нарком обороны. Документы он подписывал тоже по-разному: от имени
ЦК, Ставки, ГКО или Наркомата обороны.
  Необходимость централизации государственной, политической и военной власти
в военное время едва ли можно поставить под сомнение. Но однозначно
следует сказать, что такая концентрация власти должна иметь пределы прежде
всего в политической жизни, не отводить окружению роли статистов и
поддакивателей. Сталин все замкнул на себе. Поэтому каким бы ни было наше
отношение к Сталину сегодня, нельзя не признать нечеловеческого по
масштабам и ответственности объема работы, которая легла на его плечи.
Если хозяйственные, политические, дипломатические вопросы во многом взяли
на себя члены Политбюро и ГКО, то военные и военно-политические проблемы
приходилось решать в основном ему, Верховному Главнокомандующему, что
привело, кстати сказать, к многочисленным просчетам. К счастью, в составе
Генерального штаба, высшего военного руководства быстро выдвинулась и
проявила себя целая плеяда выдающихся военачальников. Но нельзя не сказать
еще раз и о том, что огромные бреши в кадровом составе армии,
образовавшиеся по вине Сталина накануне войны, очень долго давали себя
знать, особенно во фронтовом, армейском, корпусном и дивизионном звене.
  Лето сорок первого было особенно жестоким. В наших книгах и учебниках
долгое время писали об этом периоде лишь как о "крахе блицкрига", "провале
гитлеровских планов", "планомерном отступлении", "временных неудачах наших
войск" и т.д. Но на историю незачем наводить глянец. У истории есть одна,
возможно, коренная особенность: она признает только истину, которая рано
или поздно займет свое место в ее анналах. Часто она там оказывалась
лишней. В монографиях и многотомниках долгое время нельзя было встретить
слова "поражение", "катастрофа", "окружение", "паника", относящиеся к
действиям наших войск. А это было. Крупные, катастрофические поражения
целых фронтов. Было, прежде чем пришли выстраданные, такие желанные,
добытые огромной кровью победы.
  Сталин, став во главе Вооруженных Сил, мучительно пытался разобраться: что
же происходит на фронтах? Где линия фронта сегодня? Что нас ждет завтра?
Где удастся наконец остановить немецкие войска? Как быстрее компенсировать
громадные потери в людях и технике? Сталин подолгу заслушивал Жукова,
Ватутина, Василевского, других генштабистов, молча стоял над картой,
разложенной на его большом столе. Ему, сугубо кабинетному руководителю,
было трудно, глядя на карту, читая донесения, уловить, услышать,
почувствовать лихорадочное биение пульса истекающей кровью армии, грохот
канонады сражений, стальной лязг гусениц прорвавшихся немецких танков, гул
городских пожаров, предсмертные хрипы умирающих бойцов... Тень сабельной
гражданской войны как-то сразу отодвинулась далеко в прошлое. Это была
совсем другая война.
  До Сталинградской битвы многие решения Сталина были импульсивными,
поверхностными, противоречивыми, некомпетентными. Хотя и позже он нередко
задавал окружению и штабам ребусы. Вот один из документов, написанных
лично Сталиным в 1942 году. Он не имеет названия и, пожалуй, смысла.
Видимо, Сталин, отдавая указания и одновременно размышляя вслух, набросал
этот документ, который даже посвященному понять непросто:
  "1) 40-я армия - 7 с.д. + 2 танк. бр.
  2) Катукова - в спину 48 армии.
  3) Мишулин - остается на месте.
  4) Мостовенко - в район 61 ар.
  5) Лизюков - в р-е западнее Ельца.
  6) Главная задача на севере.
  7) 40-я тоже наступает.
  Документ написан лично тов. Сталиным.
  Генерал-майор Штеменко"723.
  Иногда, после докладов об очередной неудаче или отходе войск, Сталин
диктовал не оперативные, а "карательные" распоряжения. Даже тогда, когда
они были подписаны Жуковым, Василевским, Шапошниковым, Ватутиным, можно
безошибочно узнать их автора. 10 июля, например, когда стало ясно, что
войска Северо-Западного фронта вновь не смогли удержаться на выгодном
рубеже, а в донесении штаба фронта ссылались в том числе и на действия
диверсионных групп в тылу, Сталин тут же отреагировал:
  "Ставка Верховного Командования и Государственный Комитет Обороны
абсолютно не удовлетворены работой командования и штаба Северо-западного
фронта.
  Во-первых, до сих пор не наказаны командиры, не выполняющие Ваши приказы
и, как предатели, бросающие позиции и без приказа отходящие с
оборонительных рубежей. При таком либеральном отношении к трусам ничего с
обороной у Вас не получится.
  Истребительные отряды у Вас до сих пор не работают, плодов их работы не
видно, а как следствие бездеятельности командиров дивизий, корпусов, армий
и фронта части Северо-западного фронта все время катятся назад. Пора это
позорное дело прекратить... Командующему и члену Военного совета,
прокурору и начальнику 3-го управления - немедленно выехать в передовые
части и на месте расправиться с трусами и предателями..."724
Перед войной не подготовили специально оборудованного места для работы
Ставки - высшего стратегического органа управления войсками. Ни в Кремле,
ни на дачах Сталина защищенных от налетов вражеской авиации пунктов
управления не было. Хотя в свое время и Тимошенко и Жуков настаивали на их
создании. Поэтому в первые месяцы войны Сталин часто бывал в особняке на
улице Кирова, рядом со зданием, где находились некоторые управления
Генштаба. Станция метро "Кировская", отключенная от транспортной сети,
была хорошим бомбоубежищем. Там всегда были оперативные карты с
обстановкой на фронтах, так же как и в кремлевском кабинете Сталина. А
позже, когда к зиме 1941 года подготовили небольшое убежище на ближней
даче, там же оборудовали для него и пункт связи, с которого он мог
говорить с фронтами.
  Глядя на оперативную карту, подготовленную в Генштабе, Сталин отчетливо
видел три основных направления, по которым противник стремительно развивал
наступление: на северо-западе в сторону Ленинграда, на западе в
направлении Москвы и на юго-западе - на Киев. Возможно, именно сейчас
Сталин принял первое крупное стратегическое решение в этой войне:
предложил создать три Главных командования (главкоматы) на каждом из этих
направлений. Генштаб, естественно, поддержал. Уже 10 июля решением Ставки
были образованы: Северо-Западное командование с главнокомандующим К.Е.
Ворошиловым и членом Военного совета А.А. Ждановым; Западное - с
главнокомандующим С.К. Тимошенко и членом Военного совета Н.А. Булганиным;
Юго-Западное - с главнокомандующим С.М. Буденным и членом Военного совета
Н.С. Хрущевым. Видимо, решение в принципе было правильным, но главкоматы
по-настоящему себя проявить так и не сумели. Главная причина кроется опять
в Сталине: создав эти органы стратегического управления, Верховный
Главнокомандующий не наделил их должными правами. Через их голову шли
распоряжения в войска, с действиями штабов главкоматов наверху не
считались. К тому же, поскольку создание этих органов управления прежде не
планировалось, для них не оказалось ни соответствующих кадров, ни
элементарного технического обеспечения. Скоро главкоматы стали объектами
сталинских разносов и упреков в "пассивности и безволии".
  С высоты сегодняшнего дня видно, что одной из причин крупных поражений,
катастрофических неудач, кроме тех, что я назвал в предыдущей главе,
является тогдашнее стратегическое построение войск. Не секрет, что первый
стратегический эшелон состоял главным образом из наступательных
группировок, которым сразу же пришлось обороняться. Фактически лишь 27 -
30 июня фронтам была поставлена задача перейти к стратегической обороне.
  В результате того, что накануне войны было ошибочно определено направление
главного удара вермахта, вскоре после ее начала потребовались крупные
стратегические перегруппировки. В первый период войны по вине прежде всего
Сталина значительная часть наших войск не столько воевала, сколько
перемещалась, что часто давало противнику возможность бить отдельные
соединения и объединения по частям. Сталин был вынужден чуть ли не все
наличные резервы стягивать на Западное направление. Стратегическая ошибка
предвоенного времени потребовала огромной кровавой платы.
  ...Ожидая около трех часов ночи руководство Генштаба для очередного
доклада о положении, сложившемся на фронтах за истекшие сутки, Сталин
медленно прохаживался вдоль длинного стола, на котором лежала оперативная
карта. Северный фронт его не беспокоил; здесь активные боевые действия
начались лишь в конце июня. Значительно хуже обстояли дела на
Северо-Западном фронте: за две с небольшим недели войска отступили почти
на 450 километров, оставив Прибалтику, не использовав выгодные рубежи для
обороны на реках Неман и Западная Двина. Новый командующий П.П.
Собенников, размышлял Сталин, не оправдал его надежд. Через полтора месяца
после назначения он будет Сталиным смещен.
  Особую тревогу вызывало положение Западного фронта. Сталин пристально
смотрел на причудливую конфигурацию фронта, который к 10 июля отошел от
границы (подумать страшно!) уже на 450 - 500 километров... Горечь унижения
и бессильной ярости подкатывала к горлу Председателя ГКО; фронт, имевший в
своем распоряжении 44 дивизии, даже не приостановил наступление врага! Как
он передоверился Павлову! Как Павлов его подвел! Нужно сегодня же
распорядиться об ускорении следствия и суда над командованием Западного
фронта. Размышляя над картой, Сталин едва ли знал, что почти половина
дивизий фронта к началу войны не была в состоянии боеготовности: 12 из них
только начали отмобилизование, а два формируемых корпуса совсем не имели
танков.
  Накануне войны Сталин, анализируя соотношение сил, очень увлекался
подсчетом количества дивизий, других военных сил и средств. Но при этом
упускал качественную сторону процесса: укомплектованность боевой техникой
войск, их сплоченность, обученность личного состава. До начала войны
Сталин все время требовал формирования новых соединений, хотя их уже и так
было свыше двухсот. Качественное состояние советских войск к началу войны
явно уступало вермахту.
  К исходу первых суток боев вся система управления Западною фронта была
парализована. На карте две жирные синие стрелы сошлись 29 июня восточнее
Минска, а это значило, что главные силы фронта оказались в окружении.
Сегодня Сталину докладывали, что из окружения продолжают выходить группами
и поодиночке... А ведь 3, 4 и 10-я армии фронта считались особо
боеспособными. Здесь же Сталин отметил про себя, что надо подписать
бумагу, которая пришла сегодня от Берии, о создании 15 новых специальных
лагерей для проверки вышедших из окружения...
  Цепкая память Сталина запечатлела цифровые выкладки утреннего доклада
одною из первых дней июля: из 44 дивизии фронта 24 полностью разгромлены,
а остальные 20 дивизии утратили от 30 до 90% сил и средств725. Не нужно
искать выражений: налицо поражение главного фронта, предопределившее
неудачи и других. Правы Тимошенко и Жуков, размышлял Сталин, предлагая из
13, 19, 20, 21 и 22-й армий, включенных в состав фронта, создать новый
рубеж обороны по Западной Двине и Днепру. Сталин, и это нельзя отрицать, в
трагической круговерти военных будней начал постепенно постигать основы
стратегии. В будущем он никогда и никому не скажет, что тайны стратегии,
диалектику формирования решений и замыслов тех или иных операций ему
помогли постичь Жуков, Шапошников, Василевский, Антонов, Ватутин, другие
выдающиеся военачальники. Но придет время, и как само собой разумеющиеся
будут восприниматься ложные утверждения о том, что именно он, Сталин, внес
принципиально новое в военную науку. Например, идею артиллерийского
наступления, новых способов окружения противника, путей завоевания
господства в воздухе, создания многоэшелонной гибкой обороны и т.д. Он и
сам поверит в свой военный талант. Пройдет не очень мною времени, и он
забудет о своем поражении, поражении политического и военного стратега в
первые недели войны.
  А пока шли жестокие будни войны, и все висело на волоске. Ясно, что после
Минска немцы нацелились на Смоленск и Москву. Продолжая читать оперативную
карту, Сталин, видимо, с горечью еще раз подумал, что не на юго-западе,
как он предполагал, немцы нанесли свой главный удар. А ведь там было
размещено 58 дивизий, из них 16 танковых и 8 моторизованных! Но и здесь
главные силы фронта оказались как бы в стороне от направления основного
удара врага и не смогли отразить наступление, что было вполне реально.
Неудачное построение войск на Юго-Западном направлении привело к тому, что
танковый кулак немцев устремился в слабо защищенный стык между Луцком и
Дубно. Сталин помнил, что еще 30 июня Ставка разрешила отвести войска
фронта к рубежу укрепрайонов старой границы, что означало отступление на
300-350 километров. В общем, полагал Сталин, фронт несколько приостановил
наступление врага, но остановить его не сумел. На Южном фронте - положение
не лучше.
  Потери были огромны: около 30 дивизий фактически перестали существовать и
около 70 потеряли более 50% личною состава, уничтожено около трех с
половиной тысяч самолетов, более половины складов горючего и боеприпасов.
И это лишь за три недели войны! Конечно, немцам этот успех дался недешево.
За три недели благодаря героизму советских солдат, командиров,
политработников на советско-германском фронте удалось уничтожить около 150
тысяч солдат и офицеров вермахта, более 950 самолетов, несколько сот
танков. Но, как станет ясно много позднее, поступавшие в центр данные о
наших потерях были занижены, а о потерях противника - сильно завышены. Вот
что докладывали после двух недель боев Сталину (сохраняю стилистику
справки):
  "Потери самолетов: противник минимум - 1664
наши потери - 889
танков: противник - 2625
наши - 901.
  Потери в людском составе у противника: убитых - 1 млн. 312 тыс. Кроме
того, в ожесточенных боях на разных участках противник нес огромнейшие
потери, но так как наши части отходили - учесть потери невозможно. Много
уничтожено и еще не учтено диверсантов-парашютистов.
  Пленных 30 тыс. 004 человека, кроме того, много взято в плен парашютистов,
но не учтены. Наши потери пропавших без вести и пленных до 29.06. около 15
000 человек.
  Уничтожено в Балтийском море 5 пл (подводных лодок. - Прим. Д. В.) и 1 в
Черном море. Уничтожено два монитора..."726
Такие путаные и искаженные донесения. Судя по ним, трудно иметь реальное
представление о положении дел на фронтах, соотношении сил, точном
количестве самолетов, танков. Однако такая статистика - не случайность.
Все это - плоды единовластия, когда не всякая правда была нужна. Развал
управления фронтов, армий, окружение десятков соединений - все это
сопровождалось составлением сводок, не имеющих ничего общего с
действительностью. Но ведь Сталин руководствовался ими! Он не допускал и
мысли, что его обманывали. Поэтому часто решения, принимаемые в то время
Ставкой, исходили из желаемого, предполагаемого, вероятного, а не строго
реального.
  Но как бы там ни было, первоначальная мощь удара фашистов была заметно
ослаблена. А главное, немецкому командованию не удалось добиться
поставленной Гитлером цели - уничтожить основные силы Красной Армии.
  Армия сражается. Отступает, но сражается. Видя на карте панораму жестоких
боев, Сталин исподволь приходил к выводу: война будет долгой. Если устоим
в ближайшее время, есть шанс, что ветер победы будет дуть и в наши паруса.
Забегая вперед, скажу, что после первых крупных успехов, до которых еще
далеко, у Сталина появятся признаки переоценки наших возможностей, что
приведет к крупным и непростительным ошибкам в 1942 году.
  ...Выслушав молча очередной доклад Жукова о положении дел на фронтах,
Сталин переспросил:
  - Повторите, какова укомплектованность личным составом и техникой войск
Западного фронта?
  - В среднем десять - тридцать процентов. Лишь отдельные части имеют людей,
артиллерию и танки до пятидесяти и более процентов. Отдельные, - снова
повторил Жуков. - Фактически такая же картина на Северо-Западном фронте.
Несколько лучше положение на юго-западе. Особенно тяжело, что потеряли
большую часть противотанковой артиллерии. Нужно что-то делать для
усиления, наращивания противотанковых возможностей.
  Обсудив необходимые меры по ускорению выпуска противотанковой артиллерии,
позвонив при этом Вознесенскому, Сталин, в упор глядя на Жукова, спросил:
  - А что можно сделать непосредственно сейчас, сегодня, для усиления наших
возможностей борьбы с танками? Что, военные не видят больше иных средств,
кроме артиллерии?
  - Почему же, товарищ Сталин. Многое может сделать и авиация.
  Жуков объяснил технические и боевые возможности авиации в борьбе с
танками. Сталин как-то ожил и приказал немедленно подготовить директиву
Ставки. Жуков вышел и через полчаса принес документ:
  "Командующим фронтами: Северным, Северо-Западным,
Западным, Юго-Западным и Южным
Командующему ВВС Красной Армии
Истекшие 20 дней войны наша авиация действовала главным образом по
механизированным и танковым войскам немцев. В бой с танками вступали сотни
самолетов, но должного эффекта достигнуто не было, потому что борьба
авиации против танков была плохо организована. При правильно
организованном ударе авиацией танковые части могут быть не только
остановлены, но и разгромлены.
  1. Атаку танковых войск (колонн) возглавлять пушечными истребителями и
пушечными штурмовиками с одновременным сбрасыванием зажигательных средств.
Атаку проводить широким фронтом, несколькими заходами, перпендикулярно
колонне танков.
  2. Вслед за пушечными истребителями и штурмовиками атакуют бомбардировщики
всех типов, сбрасывая фугасные и зажигательные бомбы. Атаки производить
эшелонами девяток с индивидуальным прицеливанием..."727
Что еще можно сделать, чтобы как-то переломить катастрофическое развитие
событий? Сталин мучительно думал, постепенно оправляясь от потрясения,
какого он никогда до этого не испытывал.
  Вспомним, что еще 5 июля 1941 года он распорядился направить в войска
телеграмму:
  "Командующим фронтами
(за исключением Закавказского и ДВФ)
В боях за социалистическое Отечество против войск немецкого фашизма ряд
лиц командного, начальствующего, младшего начальствующею и рядового
состава - танкистов, артиллеристов, летчиков и других проявили
исключительное мужество и отвагу. Срочно сделайте представление к
награждению правительственной наградой в Ставку Главного Командования на
лиц, проявивших особые подвиги"728.
  После публикации в газетах Указа Президиума Верховного Совета СССР о
присвоении (первом в Отечественной воине) звания Героя Советского Союза
М.П. Жукову, С.И. Здоровцеву, П.Т. Харитонову за воздушные тараны
вражеских бомбардировщиков Сталин позвонил в агитпроп ЦК:
  - Шире пропагандируйте героиз