е были укомплектованы. Долговременные сооружения не были готовы. Уже
утром почти вся авиация Прибалтийского военного округа была сожжена на
аэродромах. Например, из смешанной авиадивизии, которая должна была
поддерживать 8-ю армию, к 15 часам 22 июня осталось 5-6 самолетов...".
Далее Петр Петрович Собенников, которому посчастливилось пройти всю войну
(командарм, командующий фронтом, снова командарм, заместитель командующего
армией), с горечью отмечает, что с началом боевых действий "на командный
пункт стали поступать по телефону и телеграфу весьма противоречивые
указания об устройстве засек, минировании и т.п., причем одними
распоряжениями эти мероприятия приказывалось производить немедленно,
другими они в последующем отменялись, затем опять подтверждались... В ночь
на 22 июня я лично получил приказание от начальника штаба округа
генерал-лейтенанта Клепова П.С. в весьма категоричной форме - к рассвету
22 июня отвести войска от границы... Вообще чувствовалась большая
нервозность, несогласованность, неясность, боязнь спровоцировать войну...
Как войска, так и штаб армии не были укомплектованы. Не было в должном
количестве средств связи, транспорта. Таким образом, штаб армии не был
боеспособен"707. Это констатировал командующий армией, встретивший войну с
ее первых часов. И в таком положении был не только один командарм.
  А Сталин все ждал победных или, по крайней мере, обнадеживающих донесений.
Их не было. Как только открывалась дверь его кабинета, он быстро вскидывал
голову, вглядываясь в лицо входящего. Успокаивающих реляций не было.
"Вождь" нервничал. За весь первый день войны Сталин выпил лишь стакан чая.
Ему казалось, что военачальники медлят, проявляют нерешительность,
недостаточно поняли смысл директивы, направленной утром в приграничные
округа. В гражданской войне его часто использовали как уполномоченного
партии на различных фронтах. Он уверовал в эффективность энергичного
нажима на штабы и руководителей с помощью жестких требований, угроз,
различных мер административного характера. Неясная обстановка действовала
на него угнетающе. Ждать больше Сталин не мог. Не закончив обсуждения с
Молотовым, Ждановым, Маленковым документа о создании Ставки Главного
Командования, который привез Тимошенко, Сталин вдруг поднялся, походил по
кабинету и приказал:
  - Срочно направить авторитетных представителей Ставки на Юго-Западный и
Западный фронты. К Павлову поедут Шапошников и Кулик, к Кирпоносу - Жуков.
Вылететь сегодня же. Немедленно.
  Подойдя к столу и оглядев всех присутствующих, вновь жестко и как бы с
угрозой сказал:
  - Немедленно!
  Все согласно закивали. Сталину казалось, что необходимы все новые и новые
энергичные импульсы из центра, которые побудят к более решительным
действиям штабы и войска. По его инициативе и требованию Ватутин к исходу
дня подготовил еще одну директиву Главного Военного Совета. (Ставка под
председательством Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко была создана на
следующий день.) Ее первоначальный вариант был сильно отредактирован
Сталиным. Этот документ, известный как Директива ј 3, достаточно
пространный, поэтому приведу лишь некоторые выдержки:
  "Военным советам Северо-Западного, Западного,
Юго-Западного и Южного фронтов
1. Противник, нанося главные удары из Сувалковского выступа на Олита и из
района Замостье на Владимир-Волынский, Радзехов, вспомогательные удары в
направлениях Тильзит, Шяуляй, Седлец, Волковыск, в течение 22.6, понеся
большие потери, достиг небольших успехов на указанных направлениях. На
остальных участках госграницы с Германией и на всей госгранице с Румынией
атаки противника отбиты с большими для него потерями.
  2. Ближайшей задачей войск на 23 - 24.6. ставлю:
  а) концентрическими (так в тексте. - Прим. Д.В.) сосредоточенными ударами
войск Северо-западного и Западного фронтов окружить и уничтожить
Сувалковскую группировку противника и к исходу 24.6. овладеть районом
Сувалки;
б) мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей
авиации Юго-Западного фронта и друг их войск 5 и 6 А (армий. - Прим. Д.В.)
окружить и уничтожить группировку противника, наступающую в направлении
Владимир-Волынский, Броды. К исходу 24.6. овладеть районом Люблин..."
Далее в директиве конкретизировались совершенно нереальные наступательные
задачи. Пункт четвертый, продиктованный самим Сталиным, гласил:
  "На фронте от Балтийского моря до госграницы с Венгрией разрешаю переход
госграницы и действия, не считаясь с границей"708.
  Само построение фразы с троекратным повтором слова "граница"
свидетельствует о том, что Сталин был не в своей тарелке. Директиву
подписали Тимошенко, Маленков и Жуков. Хотя Жуков уже улетел в Киев,
Сталин приказал поставить и его подпись.
  Кончались первые сутки войны. У Сталина еще была надежда, что
выдвигающиеся из глубины соединения задержат, а затем и опрокинут
вторгшиеся немецкие войска. Тем более что в десять часов вечера Ватутин
принес оперативную сводку Генерального штаба, в которой обнадеживающе
резюмировалось: "С подходом передовых частей полевых войск Красной Армии
атаки немецких войск на преобладающем протяжении нашей границы отбиты с
потерями для противника"709. Все как-то ожили, даже повеселели. Сталин и
все находившиеся в его кабинете еще не знали, что немецкие войска во
многих местах за сутки прорвались на десятки километров в глубь советской
территории.
  Начиная с утра 23-ю иллюзии, которые еще питал Сталин, начали быстро
испаряться. Дважды он пытался связаться лично с Д.Г. Павловым, но оба раза
из штаба Западного фронта односложно отвечали, что "командующий находится
в войсках". Ничего определенного не удалось добиться и от генерал-майора
В.Е. Климовских, начальника штаба фронта. Появилась страшная догадка: штаб
потерял управление войсками и не контролировал катастрофическое развитие
событий.
  А штаб Западного фронта действительно через сутки утратил управление
войсками. Приведу два документа, написанных и подписанных Павловым в те
трагические дни (с сохранением стиля и орфографии):
  "Шифротелеграмма ј 5352
от 23 июня, 20.05.
  Командующему 10 А
Почему мех.корпус не наступал, кто виноват. Немедля активизируйте действия
и не паникуйте, а управляйте. Надо бить врага организованно, а не бежать
без управления. Каждую дивизию вы знать должны, где она, когда, что делает
и какие результаты...
  Павлов, Фоминых"710.
  Командующий фронтом, которому оставалось пробыть на этом посту всего
неделю, из отрывочных сведений, поступавших в штаб, на четвертый день
войны понял, что подвижные группы войск противника через два-три дня могут
выйти к Минску с северо-запада и юго-запада. Войска 3-й и 10-й армий
фронта, действовавшие в белостокском выступе, оказались в тяжелейшем
положении. Их обошли с флангов, а частично и с тыла. В этих условиях
Павлов принял, видимо, верное решение на отход, т.к. видел, что в
направлении Минска еще оставался коридор шириной 50 - 60 километров. Но
осуществить это решение было крайне трудно. Эта директива - одна из
немногих, которые генерал армии Дмитрий Григорьевич Павлов успеет
подписать в этой войне, продолжавшейся для него чуть больше недели. Да и
жить ему останется меньше месяца. Вот эта директива:
  "Командармам 13, 10, 3 и 4
Сегодня в ночь с 25 на 26 июня не позднее 21.00 начать отход, приготовить
части. Танки в авангарде, конница и сильная ПТО (противотанковая оборона.
  - Прим. Д.В.) в арьергарде...
  Предстоящий марш совершать стремительно днем и ночью под прикрытием
стойких арьергардов. Отрыв произвести на широком фронте... Первый скачок
60 км в сутки и больше... Разрешить войскам полностью довольствоваться
местных средств и брать любое количество подвод...
  Командующий Зап.фронта Член Военсовета Зап.фронта
Генерал армии Павлов Пономаренко
Начальник штаба Зап.фронта
Климовских"711.
  Указывая конечную линию отхода, Павлов не знал, что в войсках уже не было
горючего и транспортных средств, захваченных или уничтоженных в первые дни
боев противником. Беспорядочный отход соединений проходил в тяжелейших
условиях господства немецкой авиации в воздухе, стремительных обходных
маневров подвижных групп противника. У Сталина не было оснований ждать
утешительных вестей. Катастрофическое развитие событий грозно нарастало.
  В последующие дни, особенно к исходу месяца, Сталин, осознав наконец
масштабы смертельной угрозы, на какое-то время просто потерял
самообладание и оказался в глубоком психологическом шоке. Документы,
свидетельства лиц, видевших в то время "вождя", говорят, что с 28 по 30
июня Сталин был так подавлен и потрясен, что не мог проявить себя как
серьезный руководитель. Психологический кризис был глубоким, хотя и не
очень продолжительным. Но до его наступления он пытался что-то
предпринять, отдавал какие-то распоряжения, пробовал вдохнуть энергию в
высшие органы управления. Когда 23-го утром принималось решение о создании
Ставки Главного Командования Вооруженных Сил, он неожиданно для всех,
прервав обсуждение, предложил создать при Ставке институт постоянных
советников. Маленков и Тимошенко, готовившие документ, переглянулись, но,
естественно, не возразили. Сталин быстро продиктовал состав. Приведу его
точно таким и в той же редакции, как предложил Сталин:
  "При Ставке организовать институт постоянных советников Ставки в составе
тт. маршала Кулика, маршала Шапошникова, Мерецкова, начальника
Военно-Воздушных Сил Жигарева, Ватутина, начальника ПВО Воронова, Микояна,
Кагановича, Вознесенского, Жданова, Маленкова, Мехлиса"712.
  Решение, оформленное как постановление правительства, передал телеграммой
в округа и на фронты за своей подписью Поскребышев. Правда, этот институт
просуществовал лишь две недели и тихо умер, так и не начав функционировать.
  Думаю, к предвоенным просчетам Сталина и Генштаба следует отнести и то,
что заблаговременно не был детально проработан вопрос о создании
чрезвычайного органа руководства страной в военное время -
Государственного Комитета Обороны (ГКО) и высшего органа стратегического
руководства Вооруженными Силами - Ставки Верховного Главнокомандования
(СВГК). Они создавались уже после начала боевых действий. Кроме того, был
ослаблен Генштаб, в котором, напомню, сменились один за другим три
начальника. Эти и другие многочисленные недоработки сразу же остро дали
себя знать.
  Отрывочные сведения, поступающие из штабов фронтов, данные авиаразведки,
сообщения уполномоченных Ставки повергли Сталина в состояние глубокой
растерянности. Он сам почувствовал едва ли не парализующее замешательство,
слушая очередной доклад Ватутина. Тот негромко, тщательно подбирая слова,
информировал о том, что Западный и Северо-Западный фронты пытались нанести
контрудары, но слабое авиационное прикрытие, несогласованность действий,
плохое артиллерийское обеспечение не дали желаемого результата. Войска
понесли большие потери и продолжают отступать. Причем часто -
беспорядочно. В особо тяжелом положении оказались соединения и части 3-й и
10-й армии, добавил Ватутин. Они практически окружены. Танковые колонны
немцев уже недалеко от Минска...
  - Что вы говорите, как у Минска?! Вы что-то путаете?! Откуда у вас эти
сведения?
  - Нет не путаю, товарищ Сталин, - так же негромко, извиняющимся голосом
ответил Ватутин. - Данные представителей Генштаба, посланных в войска, и
авиаразведки совпадают. Сегодня можно сказать, что войска первого эшелона
не смогли остановить противника у границы и обеспечить развертывание
подходящих войск. Фактически Западный фронт прорван... Основные силы
окружены...
  Сталин уже 23, 24, 25-го, а тем более 26 июня догадывался, что
приграничные сражения проиграны, но чтобы за пять-шесть дней пропустить
немецкие войска на 150 - 200 километров в глубь территории страны?! Это
непостижимо! Что делают Павлов, Кулик, Шапошников? Почему Генштаб не
руководит войсками? Неужели это катастрофа? Военные молча выслушивали
оскорбительные, злые тирады Сталина и, получив в конце концов разрешение,
быстро уезжали к себе, в Генштаб.
  Сталин еще не знал, что на фронтах в эти первые дни войны царили полная
неразбериха, а порой и хаос. Штабы передавали все новые и новые приказы и
распоряжения, которые отставали от стремительно меняющейся обстановки. Так
было не только на Западном фронте, где ситуация сложилась просто
катастрофическая, но и на других фронтах. Командир 8-го механизированного
корпуса Д.И. Рябышев вспоминал позже о первых днях войны (в специальной
записке, направленной в Генеральный штаб): "Только в 10.00 22-го мной был
получен приказ командующею 26-й армией о сосредоточении корпуса западнее
г. Самбор. Совершив 80-километровый марш к 23.00, войска корпуса
сосредоточились в указанном районе. В 22.30 получен новый приказ - к 12.00
23-го корпус должен выдвинуться на 25 км восточнее Львова. Во второй
половине дня корпус, переданный уже 6-й армии, получил указание выйти в
р-н Яворов... Вышли. В 23.00 командующий Юго-Западным фронтом своим
приказом поставил новую задачу: выйти в р-н Броды и с утра 26-го нанести
удар по противнику в направлении Берестечко. А перед этим за полутора
суток корпус совершил 300-километровый марш... В районе Броды 8-й
механизированный корпус сосредоточился 25 июня. С утра перешли в
наступление, достигнув частичного успеха, но в целом корпус задачу не
выполнил. Горючего не было. В воздухе - только немецкая авиация. В 4.00
27-го получили новый приказ: корпус отводился в резерв фронта. Начали
отвод. В 6.40 - новый приказ: нанести удар по противнику в направлении
Броды - Дубно. Но войска уже начали отход. В 10.00 на КП корпуса прибыл
член Военного совета Юго-Западного фронта корпусной комиссар Н.Н. Вашугин,
который, угрожая мне расстрелом, требовал выполнения приказа... Позже было
установлено, что намечаемое ранее штабом фронта наступление было
отменено... Лишь 2 июля, занимая оборону в составе двух дивизий, узнали,
что приказ о наступлении давно отменен... Выходили из окружения по частям.
По приказу командующего фронтом отошли в район Проскуров. Послали
донесение в штаб фронта в Житомир, но город был уже взят противником..." В
результате боев и бесконечных маневров, по свидетельству Д.И. Рябышева,
"на левый берег Днепра было выведено не больше 10% танков и 21%
бронемашин. В дальнейшем корпус был расформирован..."713.
  Я кратко пересказал горестный рассказ генерала Рябышева, которому не
откажешь в мужестве. Но в первые дни и недели войны высшее и фронтовое
руководство, ошеломленное непредвиденным развитием событий, вносило своими
неадекватными обстановке действиями еще больше путаницы. Бесконечные
перемещения, отсутствие гибкого взаимодействия, утрата управления
соединениями и объединениями, незнание истинной обстановки лишь усугубляли
и без того крайне тяжелое положение войск. Расплата за то, что в
предвоенные годы армия была обезглавлена, оказалась жестокой. Одного
жертвенного мужества и стойкости советских солдат, щедро поливших своей
кровью отданные врагу земли, было недостаточно.
  Довоенные просчеты, нераспорядительность, боязнь провокаций, слабая
подготовка многих вновь выдвинутых командиров и командующих сделали армию
и оборону рыхлой, трудноуправляемой, быстро теряющей веру в себя. Газеты
писали о героизме пограничников, о подвигах летчиков и танкистов, о том,
что страна поднимается на отпор врагу... Все это было так. Но на фронте, и
это уже нельзя было скрыть от народа, надвигалась катастрофа. Сталин
чувствовал, что страна смотрит на него, вождя, столько раз вместе с
Ворошиловым заверявшего советских людей, что Красная Армия способна
сокрушить любого врага. В эти дни его "стальная" воля была сильно
деформирована и никак не могла распрямиться. Временами ему казалось, что
положение просто безвыходное. Когда при очередном докладе Ватутин показал
на карте отход 8-й и 11-й армий по расходящимся направлениям, Сталин ясно
увидел колоссальную брешь между Западным и Северо-Западным фронтами,
достигавшую 130 километров! Главные силы Западного фронта были или
окружены, или разбиты. А Юго-Западный фронт пока держался более достойно.
Как мог он, Сталин, не послушать специалистов и отмести идею о наиболее
вероятном направлении главного удара на Западном фронте? Какое затмение
нашло на него? Почему его не убедили? Во всех кампаниях в Европе Гитлер
рвался прямиком к столицам, чтобы быстрее вынудить противника к
капитуляции. Почему военные не обратили его внимание на эту особенность
стратегии немцев? Ведь теперь потребуется колоссальная перегруппировка
войск. А время не ждет!
  Сталин нервничал, требовал, кого-то вызывал, а временами уединялся на даче
или в кабинете и часами не давал о себе знать. Нарком Тимошенко,
назначенный одновременно и главой Ставки, чувствовал себя крайне неуютно в
этой должности. Окружающие понимали, что фактическое главенство и полнота
власти все равно остаются за Сталиным. А он вел себя как-то непривычно
импульсивно; все видели его подавленность, крайнюю угнетенность. Состояние
Сталина в определенной мере передалось и руководству Генштаба. В
результате в первые три-четыре дня не была по-настоящему оценена
складывающаяся обстановка. (Лишь 25-26 июня во весь голос заговорили об
обороне, подготовке оборонительных рубежей, выдвижении резервов.) Ставка в
ряде случаев направляла в войска директивы, которые можно расценить лишь
как жесты отчаяния, незнания обстановки, стремления хоть как-то и хоть
где-то добиться частного успеха. Приведу несколько документов Ставки,
свидетельствующих, в частности, о ее вмешательстве в вопросы тактического,
а не стратегического характера.
  "Командующему Зап. фронтом
тов. Павлову
Танки противника в районе Ракув стоят без бензина. Ставка приказала
немедленно организовать и провести окружение и уничтожение танков
противника. Для этой операции привлечь 21 ск (стрелковый корпус. - Прим.
Д.В.) и частично 2 и 44 ск. Захват и разгром противника провести немедля.
Удар подготовить налетом авиации.
  28.06.41 г."714.
  Для решения тактической задачи рекомендовалось привлечь силы трех
стрелковых корпусов?! Если учесть, в каком состоянии находился в эти дни
фронт, нетрудно видеть, что эта директива, как и многие подобные, не могла
быть выполнена.
  Еще один документ Ставки:
  "Комвойсками Сев.-Зап. фронта
Нарком приказал под Вашу ответственность не позднее сегодняшнего вечера
выбить противника из Двинска, уничтожить мосты и прочно занять оборону, не
допустив переправы противника на северный берег р. Зап. Двина в районе
Двинска. Для усиления атакующих частей использовать усиленный стрелковый
полк, прибывший из 112 стр. дивизии. Если прибыли танки KB, использовать
не менее взвода для усиления штурма и расстрела огневых очагов противника.
Исполнение донести в 21.00 28.06.
  28.06.41 г."715.
  Как видим. Ставка определяла использование даже взвода танков...
  Уехав ночью на ближнюю дачу, Сталин прошел к себе в кабинет и не
раздеваясь лег на диван. Но уснуть не мог. Поднялся, прошел в зал,
столовую. Над портретом Ленина по-прежнему горела электрическая лампочка.
Отделанные под дуб темные стены как нельзя лучше соответствовали мрачному
настроению Сталина. Походил бесцельно по комнатам, косясь на телефон (на
даче были три кремлевские "вертушки", установленные в разных местах),
словно ожидая и боясь новых страшных вестей. Открыл дверь в комнату
дежурного помощника: там сидел генерал-майор В.А. Румянцев. Тот суетливо
вскочил из-за стола, вопросительно уставившись на Сталина. Хозяин дачи
невидящими глазами скользнул по фигуре генерала, тихо закрыл дверь и пошел
к себе.
  Сталин постоял у щели задрапированного окна, вглядываясь в ночные силуэты
парка. Почему-то вспомнилось место из давнего письма Тухачевского:
"Будущая война будет войной моторов. Концентрация бронетанковых войск
позволит создавать такие ударные кулаки, противостоять которым будет
чрезвычайно сложно". Неглупый был человек, но хотел совершить дворцовый
переворот... Пожалуй, будь Тухачевский н