овлен специальный поезд для Верховного,
а также готовы четыре самолета Ставки, в том числе личный самолет Сталина
"Дуглас". Сталин промолчал. Он колебался. Но где-то в глубине души
чувствовал, что пока армия, народ знают, что Сталин в Москве, это придает
им дополнительную уверенность. После долгих размышлений решил оставаться в
Москве до последнего. Знал, что эвакуация столицы идет полным ходом,
минируются оборонные предприятия; Берия предлагает в случае отхода
взорвать и метро... Надо поговорить с Щербаковым... Сталин закрыл глаза,
сел в кресло: сразу куда-то уплыл Берия, пропал звук его голоса, и с
запахом полыни пришли видения - багровые сполохи. А он держит теплый
осколок зенитного снаряда, который подал ему Власик...
  И ведь выстояли! И второе генеральное наступление немцев на Москву
провалилось! Вскоре Сталин одобрил предложение командующего Западным
фронтом Г.К. Жукова развернуть контрнаступление. Суть плана заключалась в
том, чтобы мощными ударами Западного фронта, во взаимодействии с войсками
левого крыла Калининского, а также Юго-Западного фронтов уничтожить
основные группировки врага, нависшие над Москвой с севера и юга, окружить
и разгромить силы противника, противостоящие нашему Западному фронту787. В
конечном счете дело решили резервы. Как предсказывал командующий группой
"Центр" Ф. фон Бок, "исход сражения будет решен последним батальоном".
Советское командование распорядилось резервами на этот раз куда
расчетливее. Когда атаки вермахта заглохли буквально у самых подступов к
Москве и гитлеровцы валились с ног от усталости, был отдан приказ на
начало контрнаступления. Оно было на этот раз успешным. Гитлеровцы
потерпели первое крупное поражение во второй мировой войне. Это было
особенно важно, ибо немецкое командование уже разработало ритуал
"пленения" столицы, который должен был означать близкую капитуляцию
русских. Самое поразительное, что успеха советским войскам удалось
добиться в условиях, когда противник имел некоторое превосходство в
танках, артиллерии и т.д.
  Когда захватчиков погнали на запад, казалось, наступил перелом. Главное,
что удалось достичь этой победой, - вернуть людям веру в возможность
разгромить агрессора, разрядить атмосферу фатальной неудачливости,
развеять миф о "непобедимости" германской армии. Морально-политическое
значение победы в первой крупной стратегической наступательной операции
нельзя было переоценить. Пожалуй, с декабря 1941 года к Сталину начала
приходить внутренняя уверенность в общем благоприятном исходе войны. Свои
сомнения он всегда загонял глубоко внутрь. Теперь они исчезли. Даже в
минуты горечи от поражений под Харьковом, в Крыму, в районе Вязьмы Сталин
не сомневался в конечном успехе. И эти надежды не были беспочвенными.
  Битва под Москвой не только имела большое стратегическое значение (разгром
более трех десятков вражеских дивизий, освобождение тысяч населенных
пунктов от оккупантов), но и явилась для советского народа, его армии,
руководства первым крупным успехом в войне, получившим большой
международный резонанс. Сталин помнил, что, когда в конце ноября немцы
вышли к каналу Волга - Москва, форсировали реку Нара и подошли к Кашире с
юга, у него что-то дрогнуло внутри. Ставка готовила контрнаступление, а
Сталин вновь предложил перетасовку командующих фронтами. Еще раньше, в
октябре, командовать войсками Западного фронта вместо генерал-полковника
И.С. Конева он послал генерала армии Г.К. Жукова, на Брянском -
генерал-полковника А.И. Еременко заменил генерал-майором Г.ф. Захаровым, а
затем и генерал-полковником Я.Т. Черевиченко. На Юго-Западный фронт,
который участвовал в Московской битве правым крылом, вместо маршала С.К.
Тимошенко перебросил генерал-лейтенанта Ф.Я. Костенко. Лишь маршал С.М.
Буденный удержался на Резервном фронте. Сталину казалось, что эти
перестановки помогли под Москвой нащупать наиболее удачное сочетание
фронтового руководства. Но думается, что, кроме недоумения фон Бока,
командовавшего фашистской группой армий Центр, не успевавшего осмысливать
разведдонесения о рокировках советских генералов, и нервозности самих
командующих, которым приходилось без конца с ходу вписываться в новую
обстановку, эти шаги Верховного никакого другого эффекта не имели.
  Изощренный и социально циничный интеллект Сталина, пожалуй, постиг еще
одну истину: его надежды на конечный успех основываются не только на
первой крупной победе под Москвой, а прежде всего на способности
советского народа оправиться от таких катастроф, которые не пережил бы
никто другой. Катастрофы не убили надежды. Фронтовые, армейские,
корпусные, дивизионные катастрофы не превратились в непоправимую
национальную трагедию главным образом потому, что Гитлер не смог сломить
дух народа. Пока этот дух жив, пока воля к борьбе не утрачена, самые
крупные материальные потери и человеческие жертвы еще не означают
непоправимого конца. Катастрофы, которые остались позади, укрепили надежду
Сталина. Это парадоксально, но это так. Просчеты, которые Сталин допустил
накануне войны, дилетантское руководство вооруженной борьбой на ее первом
этапе, что повлекло за собой невообразимые материальные, людские,
технические, территориальные утраты, не простил бы своему руководителю ни
один народ. Но советский народ простил, потому что уже давно
функционировала большевистская система, в которой ему была уготована роль
не творца, а исполнителя воли "вождя". Для Сталина всегда был важен лишь
результат, а не его цена. Истории было угодно во главе гигантской страны
иметь "полководца-вождя", который мог позволить себе терять на фронтах по
сто, двести, триста, четыреста тысяч человек и не терять надежды на
конечную победу...
  Своеобразна реакция Сталина на сообщения о трагедии ленинградцев - смерти
сотен тысяч людей от голода. Генерал армии И.И. Федюнинский однажды
рассказал мне о состоявшейся беседе Сталина с группой ленинградских
руководителей уже после снятия блокады. Сталину говорили, что город зимой
1941 - 1942 годов стал городом-призраком. Лежавшие прямо на улицах трупы
некому было убирать. Вдоль домов медленно двигались тени. Люди падали и не
поднимались. Самое страшное, рассказывал Федюнинский, что до последнего
момента у человека, умирающего от голода, сохраняется ясное сознание.
Исчезает даже страх. Человек как бы видит приближение собственной смерти.
Застывший город стал молчаливым свидетелем одной из самых страшных
трагедий в человеческой истории.
  Сталин на этот рассказ ответил так: "Смерть косила тогда не только
ленинградцев. Гибли люди на фронтах, на оккупированных территориях.
Согласен, смерть страшна в условиях безысходности. А голод
безысходность. Мы больше тогда ничего предложить Ленинграду не могли.
Москва сама была на волоске. Смерть и война - понятия неразрывные. Этот
мерзавец с челкой принес беду не только Ленинграду..."
Когда Сталину докладывали о крупных потерях в результате того или иного
окружения, неудачного контрудара или операции, Верховный обычно не давал
волю чувствам. Мог сделать одно-два злых замечания в адрес военачальников,
что-то вроде: "Когда наконец научатся воевать?" Или: "Опять повторяется
старая история..." Но никогда не говорил о горечи безвозвратных потерь,
тысячах погибших сынов Отечества. Его эмоции либо застыли задолго до
войны, либо он умел их прятать очень глубоко, либо их просто не было.
  Сталин в некоторых случаях проявил себя неплохим психологом. Он понимал,
что ему нельзя покидать Москву, знал, что в сообщениях Информбюро не
должно быть панических ноток, не случайно требовал, чтобы в газетах больше
писали о подвигах, отважных, мужественных поступках советских воинов.
Накануне ноябрьских праздников, за несколько дней до 7 ноября 1941 года,
Сталин сказал Молотову и Берии:
  - Как будем проводить военный парад? Может быть, на час-два раньше
обычного?
  Собеседникам показалось, что они ослышались. Какой парад? Немцы буквально
под Москвой. Ударная группировка фашистов, состоящая из 51 дивизии, едва
не охватила столицу... Сталин, словно не замечая недоумения собеседников,
продолжал:
  - Войска противовоздушной обороны Москвы следует еще больше усилить.
Военачальники основные на фронтах. Принимать парад будет Буденный, а
командовать - генерал Артемьев. Если во время парада будет бомбежка,
прорвутся немецкие самолеты - убитых и раненых быстро убрать, но парад
завершить. Пусть кинохроника снимет документальные журналы, которые быстро
размножить и разослать по всей стране... Газеты должны отразить парад
шире. Я сделаю доклад на торжественном собрании и произнесу речь на
параде... Что скажете?
  - Но риск... Риск! Конечно, политический резонанс у нас и в других странах
будет огромным, - опомнился Молотов.
  - Значит, решено, - не стал больше распространяться Сталин. - Отдайте
необходимые распоряжения, - повернулся к Берии, - но до последнего
момента, кроме Артемьева, Буденного и еще нескольких особо доверенных лиц,
никто не должен знать о готовящемся параде.
  С высоты сегодняшних дней надо сказать, что решение провести парад было
смелым, дальновидным. Оно свидетельствовало о возрастающей уверенности
Сталина, его умении влиять на общественное мнение страны, управлять
духовным состоянием людей. Тем более что война у многих посеяла сомнения в
ее исходе. В оккупированных районах появились многочисленные пособники
гитлеровцев. Сталин понимал, что неудачи подтачивают веру. А ее нужно
всячески укреплять.
  Факты массовой сдачи в плен Сталин расценивал как проявление
предательства, измены, враждебных намерений. Без всяких исключений. При
этом Сталин никогда публично не признавал того бесспорного факта, что во
вражеском плену оказалось очень много советских военнослужащих.
Председатель ГКО, выступая 6 ноября 1941 года на торжeствeннoм зaceдании
Московского Совета депутатов трудящихся, проходившем на станции метро
"Маяковская", заявил, что за 4 месяца войны мы потеряли убитыми 350 тысяч
и пропавшими без вести 378 тысяч человек..."788. Сталин знал, что
пропавших без вести было в несколько раз больше. Верховный в скупых цифрах
сводок о потерях, где в графе "пропавшие без вести" (графа попавшие в плен
отсутствовала) были многозначные цифры, видел не результат
катастрофического начала воины, а политические изъяны в подготовке людей,
недоработку карательных органов, вражеское влияние, отрыжки классовой
борьбы прошлого. В оценке этих явлений Сталин не был ни тонким психологом,
ни трезвым политиком, ни "мудрым отцом нации". Здесь он был тем Сталиным,
каким во весь рост проявил себя в 1929 - 1933, 1937 - 1939 годах. Природа
человека, его внутренний стержень меняются медленно. У Сталина установка
на "вражеские происки" и "вражеское окружение" остались на всю жизнь.
Иначе он просто не был бы Сталиным.



  Плен и власовщина_____________________________________

  Фашистское нашествие принесло множество бед. Одна из них - плен. Человек,
поставленный перед выбором между жизнью и смертью, на войне часто выбирает
жизнь, хотя она сопровождается утратой свободы, многих ценностей
достойного человека социального статуса. В минувшей войне плен - это была
почти та же смерть, ибо подавляющее большинство военнопленных в немецких
концлагерях погибло. В мае 1918 года Советское правительство в обращении к
Международному комитету Красного Креста и правительствам мира подчеркнуло,
что конвенция о жертвах войны, как и "все другие международные конвенции и
соглашения, касающиеся Красного Креста, признанные Россией до октября 1917
года, признаются и будут соблюдаться Российским Советским правительством".
Однако новая Женевская конвенция 1929 года по проблеме военнопленных
Советским Союзом ратифицирована не была789. Времена и люди в Стране
Советов сильно изменились по сравнению с 1918 годом. А что касается
Гитлера, то для него международное право было еще одной "химерой".
  В первые полтора года войны в немецкий плен попали миллионы советских
воинов. До сих пор в СССР не опубликованы точные данные о потерях и
пленных. Остается лишь надеяться, что теперь, когда доступ к архивам
постепенно упрощается, эти данные будут уточнены, и обнародованы суммарные
цифры и погибших и пленных. В одной из следующих глав я приведу свои
подсчеты потерь Советского Союза в Великой Отечественной войне.
  Для советских людей это не только вопрос "соотношения сил", но и
политическая и нравственная проблема. В полной мере она не решена и
сегодня. Наряду с предателями было очень много и тех, кто попал в плен в
силу трагически сложившихся обстоятельств. Все это - страшные жертвы
войны...
  Величие Сталина, долго державшегося на пьедестале и после разоблачения его
культа, связано, между прочим, и с тем, что народ, общество до сих пор не
знают точной цены Победы. А она фантастически велика.
  В 1941-м, как и в 1942 году, в результате ряда неудачных оборонительных и
наступательных операций огромное количество советских военнослужащих
оказались в фашистском плену. Судьба этих людей безмерно горька. Горька
вдвойне, потому что плен, по нашим официальным взглядам, был позором,
почти синонимом предательства. Хотя советские военные уставы не
рассматривали политическую и нравственную сторону плена, однозначно
считалось, что плен - это не просто позор, а фактическая измена.
Существовала формула: лучше смерть, чем плен. Но обстоятельства войны
складывались таким образом, что многие предпочли жизнь смерти, в надежде
вырваться из плена, вернуться к родным очагам.
  Сталин уже в первые месяцы войны несколько раз интересовался масштабами
потерь. Генштаб, Главное управление кадров (ГУК) НКО докладывали, но,
похоже, тогда никто ничего толком не знал. Передо мной несколько
официальных сводок о потерях. Есть графы о том, сколько погибло, ранено,
сколько больных, сколько пропало без вести. Сколько выбыло из строя
лошадей, потеряно орудий, минометов, танков, самолетов... Но графы о том,
сколько попало в плен, - нет. В одной из сводок сообщается, что за июнь и
июль 1941 года пропало без вести на всех фронтах 72 776 человек...790 Если
приплюсовать к этому данные за август-сентябрь, то сумма удвоится. Но
мы-то знаем, что только в районе Киева было окружено 452 720 человек.
Большая их часть оказалась в плену. В частных, не обобщенных донесениях
число пропавших без вести определялось точнее. Например, Главный военный
прокурор Красной Армии диввоенюрист В. И. Носов докладывал 24 сентября
1941 года заместителю наркома обороны СССР Мехлису:
  "В 8-дневных боях в районе ст. Жуковка на шоссе Брянск - Рославль понесла
огромные потери 299-я стрелковая дивизия 50-й армии Брянского фронта. На
12 сентября с.г. дивизия насчитывала менее 500 штыков, причем из 7000 чел.
боевого расчета - убито около 500 человек, ранено 1500 человек и пропало
без вести 4000 человек..."791
Сам Сталин косвенно признавал наличие большого количества пропавших без
вести. В телеграмме Тимошенко, Хрущеву, Бодину он спрашивал:
  "Ставка считает нетерпимым и недопустимым, что Военный совет фронта вот
уже несколько дней не дает сведений о судьбе 28, 38 и 57-й армий и 22-го
танкового корпуса. Ставке известно из других источников, что штабы
указанных армий отошли за Дон, но ни эти штабы, ни Военный совет фронта не
сообщают Ставке, куда девались войска этих армий и какова их судьба,
продолжают ли они борьбу или взяты в плен. В этих армиях находилось,
кажется, 14 дивизий - Ставка хочет знать: куда девались эти дивизии?
  И. Сталин"792.
  В начале войны, как мы помним, немецким военачальникам удалось осуществить
немало маневров, связанных с окружением или полуокружением отдельных
частей и соединений Красной Армии. Стремительное вклинивание немецких
танковых группировок рассекало наши фронты, армии, корпуса, создавало
обстановку изоляции, оторванности, неизвестности, когда главная сила
коллектива - чувство локтя, сплоченности, монолитности - ослабевает.
Несмотря на мужество многих бойцов, командиров, политработников, тогда
были нередкими проявления паники, растерянности. Немало командиров, чтобы
избежать плена, стрелялись. Часто это делалось после того, как были
исчерпаны все возможности для сопротивления. Подчас главными мотивами
такого шага были боязнь позора плена или страх ответственности за
невыполненный приказ. Напомню, генерал-майор И.И. Конец, храбро
сражавшийся в небе Испании, ставший командующим ВВС Западного особого
военного округа, после ошеломительных неудач первых дней войны
застрелился. Так поступали и другие. Генерал-майор С.В. Берзин, находясь в
окружении в районе Умани, не видя иных возможностей для сопротивления,
тоже застрелился. Хотя долго в списках числился как "пропавший без вести"
со всеми вытекающими отсюда для родственников последствиями: недоверием и
двусмысленностью.
  Гитлер в ноябре 1941 года утверждал: "Если я хочу обрисовать в общих
чертах успех этой войны, то мне достаточно назвать число пленных, которое
менее чем за полгода достигло цифры 3,6 миллиона человек. И я запрещаю
всяким английским остолопам рассказывать, что, дескать, это не
подтверждено. Когда германское военное учреждение что-нибудь подсчитало -
то его счет всегда правильный"793. Захлебываясь от восторга, Гитлер
фактически объявил, что победа уже у его ног. Ему осталось нагнуться и
поднять ее. Но он еще не чувствовал, что призрак наполеоновского поражения
стоял у него за спиной. С самого начала войны.
  Сейчас на Западе в научном обиходе циркулируют различные данные о
советских военнопленных в минувшей войне. В некоторых изданиях приводятся
данные штабов вермахта: с июня 1941-го по апрель 1945 года немцами было
захвачено, по их сведениям, 5 160 000 человек794. По моим предварительным
подсчетам, эта цифра завышена примерно на один миллион.
  Повторюсь: видимо, в недалеком будущем будут названы более точные данные о
погибших, раненых, пленных с той и другой стороны. Но, зная численность
частей и соединений, попавших в окружение, количество потерь в операциях
первого периода войны, зарубежную статистику, можно дать предварительную
оценку количества советских военнослужащих, попавших в фашистский плен. За
первые полгода войны - около 3 миллионов, что составляет почти 75% всех
наших воинов, оказавшихся в плену в годы войны.
  Как Сталин относился к плену? Как реагировал на факты окружения и сдачи в
плен больших масс военнослужащих? Помимо официальной устной установки,
запрещающей плен как недопустимый для советского военнослужащего поступок,
у Сталина к этому примешивалось, главным образом, подозрение в измене,
предательстве, пособничестве врагу. Для Сталина любой человек, побывавший
в плену, не заслуживал доверия. Кроме заградотрядов, Сталин лично
санкционировал создание специальных лагерей НКВД для "проверки" личного
состава, выходящего из окружения. В первые годы войны их было создано
достаточно много. В архивах имеется немало резолюций Сталина, подобных
следующей:
  "Товарищу Берия Л.П.
  Против организации 3-х лагерей НКВД для проверки отходящих частей
возражений не имеется.
  И. Сталин.
  24.8.42 г. 3 часа 35 мин. Продиктовано тов. Сталиным по телефону.
Боков"795.
  Верховный очень внимательно следил за судьбой пропавших без вести крупных
военачальников. Например, им были даны специальные указания выяснить, что
случилось с командармами Качаловым, Понеделиным, Власовым, Ефремовым,
Потаповым, Ракутиным, Самохиным, Лукиным. О Качалове и Понеделине я
говорил уже ранее. После того как исчезли Власов и Ефремов, Верховный
отдал распоряжение Берии выяснить их судьбу и место пребывания. В архиве
Жданова сохранилась телеграмма генералу Сазонову:
  "По поручению Ставки Верховного Главнокомандования немедленно ответьте,
что вам известно о Власове, жив ли он, видели ли вы его и какие меры вы
приняли к его розыску. Жду немедленного ответа.
  Жданов"796.
  Власова не нашли, но он скоро сам заявил о себе. Об этом речь пойдет ниже.
А о генерал-лейтенанте М.Г. Ефремове узнали случайно. Одна жительница
деревни Слободка Темкинского района С