который они вместе испекли. Он не ошибался: военные проблемы (за
исключением азиатских) отошли в прошлое. На первый план выступила политика
- весьма лицемерная и безжалостная особа. На поприще политики у партнеров
были слишком разные позиции, чтобы можно было ждать таких же, допустим,
результатов, как в Ялте. Война, общая опасность, общие стратегические цели
сближали. Как только эти цели были достигнуты, на первый план выдвинулся,
как всегда, политический, классовый эгоизм. Превосходные переводчики были
не в состоянии заставить лидеров антигитлеровской коалиции говорить на
едином политическом языке - языке союзников.
  Но в целом Сталин был доволен итогами конференции, как, впрочем, и
англичане, и американцы. Летом 1945 года удалось добиться того, что спустя
год-два было бы просто невозможно. Сумели договориться о демилитаризации
Германии, найти взаимоприемлемые решения по некоторым другим основным
вопросам. Трумэн особенно настаивал на публичном подтверждении
обязательств СССР выступить против Японии. И руководитель советской
делегации не ушел от союзнических обязательств:
  - Советский Союз будет готов вступить в действие к середине августа, и он
сдержит свое слово.
  Сталин не хотел тянуть с открытием своего "второго фронта" так же долго,
как Англия и США. При этом он старался не ущемить в чем-либо союзников.
Например, накануне начала войны с Японией Сталин поставил перед
Главнокомандующим советскими войсками на Дальнем Востоке А.М. Василевским
задачу не только освободить южную часть острова Сахалин в Курильские
острова, но и оккупировать половину острова Хоккайдо к северу от линии,
идущей от города Кусиро до города Румои. Для этого предполагалось
перебросить на остров две стрелковые, одну истребительную и одну
бомбардировочную дивизии. Когда советские войска были уже в южной части
Сахалина, Сталин 23 августа 1945 года распорядился подготовить к погрузке
87-й стрелковый корпус для осуществления десантной операции на
Хоккайдо963. Однако и 25 августа, когда освобождение Южного Сахалина
завершилось, приказа на погрузку соединений не поступало. Сталин
размышлял: что ему может дать этот шаг? Генералиссимусу показалось, и не
без основании, что этот "десантный выпад" может привести к обострению и
без тою уже заметно испортившихся отношений с союзниками. Наконец он
распорядился: войска на Хоккайдо не посылать. Начальник штаба Главного
командования советских войск на Дальнем Востоке генерал С.П. Иванов
передал приказ главкома: "Во избежание создания конфликтов и недоразумений
по отношению союзников категорически запретить посылать какие бы то ни
было корабли и самолеты в сторону о. Хоккайдо"964. Но все это будет
несколькими неделями позже.
  На заключительном заседании глав делегаций, которое состоялось в ночь с 1
на 2 августа, последними словами Сталина были: "Конференцию можно,
пожалуй, назвать удачной". Несколькими минутами ранее три лидера подписали
приветственную телеграмму Черчиллю и Идену, а затем Трумэн, открывший и
закрывающий конференцию, провозгласил:
  - Объявляю Берлинскую конференцию закрытой. До следующей встречи, которая,
я надеюсь, будет скоро.
  - Дай Бог, - отозвался Сталин965.
  Генералиссимус еще не мог знать, что Акт о капитуляции Японии, который по
его поручению подпишет на борту американского линкора "Миссури" генерал
К.Н. Деревянко, станет на долгие годы последним документом судьбоносного
значения, согласованным между бывшими союзниками. Он еще не догадывался,
что скоро в Пентагоне появятся планы ядерных бомбардировок территории
Советского Союза "Дропшот", "Чариотир", а журнал "Кольерс" изложит
подробный сценарий "предстоящей войны с Красной Россией" с последующей
оккупацией СССР. Но это все в будущем. А пока, хотели того или нет лидеры
союзных стран, в Потсдаме был сделан не только важный шаг к политическому
завершению войны в Европе, но и ее дальнейшему расколу, жесткому разделу
на разные миры. Антигитлеровская коалиция доживала последние часы.
Западные лидеры торопились. Черчилль уже видел, по его словам, как
"железный занавес", опустившись от Любека до Триеста, разделил Европу966.
Ни Сталин, ни Трумэн, ни Черчилль и Эттли еще не знали, что тропа взаимной
ненависти, на которую они вскоре все вступят, приведет их будущих
преемников к историческому ядерному тупику, в котором политики, ощутив
наконец угрозу реального уничтожения жизни на планете, должны будут
возвыситься над своими классовыми, идеологическими интересами и вновь
обратиться к общечеловеческим ценностям, как в годы ушедшей войны.
  Великая Победа над фашизмом, главными творцами которой были народы
Советского Союза и других стран антигитлеровской коалиции, для советских
людей имела и горький плод. Победа еще больше утвердила Сталина в своей
непогрешимости и мессианской роли в решении судеб советского народа и
социализма. Великая Победа окончательно превратила Сталина в земного бога.
  Советские люди отстояли свободу в борьбе с фашизмом. Но до свободы от
сталинизма было еще страшно далеко. Еще несколько десятилетий. Граждане
Отечества, возвращаясь к своим разрушенным очагам, как и их далекие предки
после Отечественной войны 1812 года, надеялись на благие перемены. Ветер
свободы, народного торжества, Победы, доставшейся ценой миллионных жертв,
рождал смутную надежду. Люди хотели жить лучше. Без страха и понуканий.
Нет, Сталина по-прежнему чтили, славили, преклонялись, возносили, но в то
же время верили, что не будет больше насилия, бесконечных кампаний,
постоянных жестких нехваток самого необходимого, ставших одной из черт
советского образа жизни.
  Сталина же, наоборот. Победа убедила в незыблемости всех созданных
государственных и общественных институтов, глубокой жизнеспособности
системы, верности внутри- и внешнеполитического курса. Он дал вскоре
понять, что во внутреннем плане в стране все останется без изменений.
Нужно работать, восстанавливать разрушенное народное хозяйство на основе
тех указаний, которые даст он, Сталин. В "Обращении ЦК ВКП(б) ко всем
избирателям в связи с выборами в Верховный Совет СССР", которые состоялись
10 февраля 1946 года, не было сказано ни слова о демократии,
народовластии, участии простых людей труда в управлении государством. Все
те же привычные слова о "блоке коммунистов и беспартийных", о том, что
советские люди могли на многолетнем опыте убедиться в правильности
политики партии, отвечающей коренным интересам народа", что "не должно
быть ни одного избирателя, который не использует своего почетного
права"...967 Последнее выражение звучит уже как предупреждение. Уж это-то
советские люди знали!
  "Обращение" одобрил, как всегда, сам Сталин. Шестеренки созданной Сталиным
бюрократической системы неумолимо вращались с заданной "вождем"
скоростью... Вновь, как с конвейера, пошли одно за другим партийные
постановления: об изучении "Краткого курса" истории партии; о слабой
работе газет "Молот" (Ростов-на-Дону), "Волжская коммуна" (Куйбышев),
"Курская правда"; о прекращении "разбазаривания колхозных земель"
(запрещение создавать подсобные хозяйства и индивидуальные огороды рабочих
и служащих); о слабой работе ОГИЗа (Объединения государственных
издательств); об обеспечении сохранности государственного хлеба и т.д. и
т.п.
  На многих документах виза Сталина. Он, как и прежде, безгранично верил в
магическую силу указаний, директив, распоряжений. Если до войны сталинская
командно-бюрократическая система еще только подгонялась, отлаживалась, то
после Победы стала не только быстро восстанавливаться, но и набирать силу.
Фактически курс, взятый Сталиным после войны, - это курс на тотальную
бюрократию. Многие ведомства стали носить погоны (железнодорожники - в
числе первых). Создавались все новые организации, едва ли не главной
задачей которых был "контроль за исполнением указаний и решений". Чтобы
намертво закрепить колхозника на селе, его лишили паспорта. Ссылки и
высылки продолжались до конца 40-х годов, и ведомство Берии не оставалось
без работы.
  Всех обществоведов окончательно превратили в бездумных комментаторов
"великих" догм. В обиход вновь вошли утомительные и отупляющие ритуалы
славословия "вождя". По-прежнему крайне опасной была откровенность даже с
близкими людьми. Интеллектуальные надсмотрщики "от культуры" под
руководством Жданова убивали свободу мысли. Усилившийся бюрократизм вновь
стал быстро взращивать самый опасный для общества плод: безразличие и
равнодушие труженика, готовность только к исполнению; усиливалась
нравственная деградация многих людей, выражающаяся в дуализме личности
(одно на словах, другое - на деле). Партия все больше становилась тенью
государства. Или наоборот: государство становилось тенью партии. Никто не
мог иметь своего мнения, отличною от официальною. Слова Пушкина, сказанные
так давно, вновь как будто стали актуальны: "...отсутствие общественного
мнения, это равнодушие ко всякому долгу, справедливости, праву и истине...
Это циничное презрение к мысли и к достоинству человека"968. Уравнительный
социализм вопреки лозунгам стал рождать, хотя это и выглядело
парадоксально, бюрократическую элиту.
  Так Сталин использовал плоды Победы "для внутреннего пользования";
сознательно и решительно консервировал Систему. На подлинное социальное
творчество он был так же не способен, как и в 20-е годы. Чтобы
поддерживать и поднимать свои и без того беспредельно высокий статус
"гениального вождя", он эпизодически, но достаточно регулярно снимал,
убирал, смещал то секретаря обкома, то министра, то маршала, то иного
деятеля, обвиняя их либо в аполитичности, либо в злоупотреблении властью,
либо в пренебрежении высокими указаниями, либо в слабой заботе о людях.
Сталин и так был в глазах народа "добрым царем", а подобные шаги поднимали
его авторитет еще выше. Даже сегодня такой стиль многим нравится: уж
Сталин-то, мол, не допустил бы рашидовщины и чурбановщины! Однако если
вдуматься, то при всей внешней парадоксальности, самые глубокие корни
бюрократического перерождения многих руководителей "послесталинского"
времени возникли именно тогда. Попав в среду, где не было страха и
"твердой руки", эмбрионы регионального, номенклатурного, ведомственного
всевластия и вождизма тут же пошли в рост. Система бесконечных
административных запретов при бездействии подлинно социалистических
экономических рычагов, при низкой нравственной культуре, при полном
отсутствии гласности оказалась неэффективной. Стоило физически, а затем в
определенной мере и политически уйти Сталину, как стало ясно: консервация
Системы лишь углубила кризисные явления в настоящем и будущем. Люди смогут
спустя годы сказать: абсолютная власть развращает абсолютно.
  Победа над фашизмом значительно укрепила единовластие и культовое
поклонение единодержцу. Для народа он стал Мессией, творцом Великой
Победы, непревзойденным полководцем. Но эта слепая вера одновременно
обессиливала народ, надолго лишенный истины и справедливости.
  Я довольно долго говорил об одном из чрезвычайно отрицательных деяний
Сталина после войны - о его стремлении законсервировать политическую
систему, оставить ее неизменной. Сталин никогда не мог сказать: "Нам нужны
перемены в политическом строе". Его догматический ум, оценивая сложившуюся
Систему, в центре которой находился он сам, был не в состоянии понять, что
этой попыткой консервации он подвергал еще более глубокой эрозии ценности
и идеалы, в которые продолжали верить миллионы людей.
  Наряду с этими негативными процессами жила, пульсировала, боролась
надежда, воля, энергия народа. Победа над фашизмом пока убелила советских
людей в стойкости Отечества, в жизненности исторического пути, на который
Россию заставили перейти большевики. Несмотря на множество препон,
трудностей, извращений и преступлений, народ остался главным хранителем
своей духовности, своей веры в лучшее будущее. За невиданно короткие сроки
ему удалось поднять из руин и восстановить экономический потенциал страны.
Когда Сталину в конце 1945 года доложили обобщенные данные об
экономическом ущербе, причиненном стране войной, он, знавший, может быть,
больше других о ранах и шрамах на теле Отечества, переспросил
Вознесенского:
  - Преувеличений нет?
  - Могут быть лишь преуменьшения. За короткий срок оценить глубину и
масштабы всех утрат невозможно...
  Он помнил совещание командующих фронтами и командующих родами войск по
вопросу о демобилизации и реорганизации Красной Армии, состоявшееся 21 -
22 мая 1945 года. Тогда Верховный сказал маршалам и генералам: без армии,
а точнее тех, кто сегодня находится в армии, мы ран своих не залечим...
Сталин, держа в руках листки бумаги и изредка в них заглядывая, медленно и
глухо бросал в зал: "...демобилизация должна коснуться в первую очередь
частей ПВО и кавалерии. Она не должна коснуться танковых частей и ВМФ. По
части пехоты демобилизация охватит 40 - 60% ее состава, не касаясь войск
Дальнего Востока, Забайкалья и Закавказья... Каждому увольняемому бойцу
продать по дешевой цене трофейные товары и дать жалованье за столько лет,
сколько он прослужил в армии..."969 Сталин говорил о демобилизации армии и
думал, как быстрее включить эту силу в процесс, о котором ему настойчиво
говорил Вознесенский: страну нужно поднимать. Все на пределе - силы,
возможности, терпение. Народ страшно бедствует. Берия докладывал о голоде
в Читинской области, в Таджикистане, Татарии, других местах. Сталин взял в
руки сводку, перевернул страницу: нарком внутренних дел Таджикской ССР
Харченко сообщал:
  "В Ленинабадской области... выявлено 20 человек, умерших от истощения, и
500 человек, опухших от недоедания. В Сталинабадской области - Рамитском,
Пахтаабадском, Оби-Гармском и других районах - умерли от истощения свыше
70 человек. Имеются также истощенные и опухшие. Такие факты имеют место и
в Курган-Тюбинской, Кулябской, Гармской областях. Оказанная помощь этим
районам на месте является незначительной..."970
В Читинской области есть факты "употребления павших животных, деревьев,
коры". Сообщалось о страшном факте, когда одна крестьянка с сыновьями
убили маленькую дочь и употребили ее в пищу... Вот еще такой же
случай..."971 Сталин не стал читать дальше горестную сводку. Берия
торопливо сказал, увидев недовольство "вождя":
  - Выделили некоторое количество муки до нового урожая. Придется терпеть!
  Впереди была война с Японией, а доклады Вознесенского свидетельствовали:
предстоит колоссальная работа. Кандидат в члены Политбюро глубже других из
окружения "вождя" разбирался в масштабных, глубинных экономических
процессах, которые шли в стране. Сталин давно к нему приглядывался и
испытывал противоречивые чувства. Да, это, скорее всего, самый умный
руководитель в его окружении, но ему не нравилась его независимость,
иногда резкость суждений. Но, пожалуй, размышлял Сталин, без его головы
трудно будет поднять экономику из руин. В феврале 1947 года на Пленуме ЦК
Сталин неожиданно для многих предложил избрать Вознесенского членом
Политбюро.
  Читая справку Вознесенского о масштабах разрушений и первый вариант
доклада Чрезвычайной Государственной комиссии о злодеяниях немецких
захватчиков, Сталин подолгу задерживался на некоторых цифрах: разрушено
1710 городов и поселков городского типа, сожжено более 70 тысяч сел и
деревень ("вождь" даже не подумал, что многие тысячи из этих деревень - на
его совести), взорваны, приведены в негодность 32 тысячи промышленных
предприятий, 65 тысяч километров железнодорожных путей, опустошено около
100 тысяч колхозов и совхозов, тысячи МТС... Задумавшись над этими
страшными цифрами, Сталин вспоминал, как по дороге в Берлин, через окно с
пуленепробиваемым стеклом, он вглядывался в просторы русской равнины,
изборожденные шрамами окопов, блиндажей, пожарищ. Поезд не останавливался
ни на крупных станциях, ни в городах; мимо проносились изуродованные
остовы зданий с множеством пустых глазниц окон, взорванные заводы,
обугленные бараки. Среди уцелевших деревень чаще встречались дотла
сожженные дома, где трубы русских печей тянули к небу свои холодные руки.
Даже буйная июльская зелень не могла спрятать следов страшного бедствия.
  По словам Вознесенского, 25 миллионов человек в стране не имеют крова,
ютятся в землянках, сараях, подвалах. И так слабое еще с начала 30-х годов
животноводство полностью подорвано: десятки миллионов голов скота угнано
или уничтожено. По предварительным подсчетам, пишет Вознесенский, прямой
ущерб, нанесенный нашествием, исчисляется суммой около 700 миллиардов
рублей (в довоенных ценах). Иначе говоря, страна потеряла 30%
национального богатства972. Жизненный уровень народа находится на самом
(мыслимо возможном) низком уровне...
  Эти сентенции Сталина интересовали уже меньше: он всегда считал, что без
огромных жертв невозможно построить социализм, разгромить фашизм, а теперь
и восстановить державу. Без поддержания общественного сознания в состоянии
постоянного напряжения, мобилизации, своеобразной "гражданской войны",
борьбы с трудностями и внутренними врагами нельзя, в этом Сталин был
уверен, решать сверхзадачи. О том, что он прав, свидетельствует, например,
и докладная Хрущева, которую недавно положил в папку Поскребышев. 31
декабря 1945 года Хрущев сообщал об активизации украинских националистов в
западных районах УССР в связи с приближением дня выборов в Верховный Совет
СССР. В конце докладной просьба: помочь дополнительными силами
Прикарпатскому и Львовскому военным округам. А разве только здесь враги?
Сколько было в оккупации, плену, неволе? Сталин был убежден, что с фронта
вернулось немало "декабристов".
  Сталин на докладной Хрущева начертал резолюцию Булганину и Генеральному
штабу выделить дополнительные войска в западные области Украины973. А вот
аналогичный доклад "О создании истребительных батальонов для борьбы с
бандитизмом в Латвии", подписанный Булганиным, который, кстати, предлагал
содержать эти батальоны за счет местного бюджета974. И там - жертвы. Война
кончилась, а число жертв бесконечно. Вот Меркулов и Круглов сообщают, что
в Литве накануне выборов "усилилась активность антисоветского
националистического подполья". Длинный список:
  - 15 декабря 1945 года в Шяуляйском уезде уведен в лес и расстрелян член
окружной избирательной комиссии Ю. Митузас;
- 16 декабря 1945 года в Вейсеяйской волости Ладзияйского уезда
бандгруппой убит председатель избирательной комиссии В. Левулис;
- 17 декабря 1945 года в Рокишском уезде группа бандитов убила
председателя избирательной комиссии М. Гикелиса;
- 20 декабря 1945 года в Тауянской волости Укмергского уезда бандитами
убит член участковой избирательной комиссии, председатель сельсовета Ю.
Габрилавичюс975.
  Перечень новых жертв долог. Пройдет еще несколько лет, прежде чем в
Прибалтике прекратит литься кровь. Но по сравнению с тем, что потеряно в
войне, это доли процента. Сталин не раз задумывался о человеческой цене
Победы, но, прикинув так и эдак, считал, видимо, что это тоже "вопрос
политический".
  Какова же цена Победы? Сколько погибло людей? Скоро Сталину выступать на
предвыборном собрании, нужно бы сказать народу о человеческой цене Победы.
Во время войны Верховный не задумывался о ней; человеческие ресурсы страны
казались неисчерпаемыми. Но когда отступили к Сталинграду, прикинул: на
оккупированной территории осталось 70 - 80 миллионов человек.
  Из справки, которую подготовили для Сталина в январе 1946 года военные и
Вознесенский, выходило, что о наших потерях можно говорить лишь
приблизительно. Эта кровавая статистика, особенно в начале войны, велась
крайне плохо. Вознесенский сообщил при личном докладе: более или менее
точно потери можно будет оценить лишь через несколько месяцев, но по
имеющимся наметкам, всего погибло более 15 миллионов человек. Сталин
промолчал: по донесению Генштаба, убитых, умерших от ран и пропавших без
вести на поле боя - 7,5 миллиона человек. В 1946 году Сталин остановился
именно на этой цифре. Ему не хотелось говорить