тупить друг с
другом в новые отношения, целесообразно не терять времени. Поэтому я еще
раз предлагаю Вам принять моего министра иностранных дел во вторник, 22
августа, а самое позднее - в среду, 23 августа...
  Адольф Гитлер"566.
  Фюрер взял инициативу в свои руки. Ультимативный тон телеграммы очевиден.
Сталин прочел ее несколько раз, подчеркнув своим синим карандашом:
"...кризис может разразиться в любой день" и последнюю фразу телеграммы:
"Я был бы рад получить Ваш незамедлительный ответ".



  Драматический поворот__________________________________


  Сталин с Молотовым долго сидели над посланием, еще раз выслушали
соображения Ворошилова о ходе переговоров с англичанами и французами,
пытались выяснить достоверность сообщения о контактах Берлина с Парижем и
Лондоном, угрожавших, по их мнению, широким антисоветским альянсом. После
окончательного взвешивания всех "за" и "против" решение наконец было
принято. В большой политической игре нужно было сделать ответственный шаг.
И он был сделан. Протянутой руке Гитлера Сталин подал свою...
  Сталин поднялся, прошел несколько раз по своему кабинету, взглянул на
Молотова, остановился и продиктовал:
  "Рейхсканцлеру Германии А. Гитлеру
21 августа 1939 г.
  Благодарю за письмо. Надеюсь, что германо-советское соглашение о
ненападении создаст поворот к серьезному улучшению политических отношений
между нашими странами.
  Народы наших стран нуждаются в мирных отношениях между собой. Согласие
германского правительства на заключение пакта о ненападении создает базу
для ликвидации политической напряженности и установления мира и
сотрудничества между нашими странами.
  Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на
приезд в Москву г. Риббентропа 23 августа.
  И. Сталин"567.
  Решение заключить союз большевизма и фашизма созрело, ибо родственного
между ними было много. В последующем Сталин почти никогда не будет
вспоминать этот день - 23 августа. Он в какой-то момент поддался нажиму
фюрера, утратил инициативу, не оценил всех грядущих последствий. В немалой
степени на Сталина повлияло состояние армии после погрома 1937 - 1938
годов, которое одновременно стимулировало наглость Гитлера. Но каждая из
сторон считала, что она выиграла.
  23 августа 1939 года Риббентроп прилетел в Москву, и в тот же день Пакт о
ненападении между Советским Союзом и Германией был подписан. Он был
заключен сроком на 10 лет (хотя Шуленбург еще 19 августа предлагал
25-летний срок). В ходе обсуждения проекта соглашения Риббентроп настаивал
включить в преамбулу тезис "о дружественном характере советско-германских
отношений". Когда Молотов доложил об этом Сталину, тот отклонил
предложение министра иностранных дел Германии: "Советское правительство не
могло бы честно заверить советский народ в том, что с Германией существуют
дружеские отношения, если в течение шести лет нацистское правительство
выливало ушаты помоев на Советское правительство"568. Увы, в этом Сталин
оказался непоследовательным. Через месяц он одобрит тезис о дружбе,
предложенный Риббентропом. Одновременно англо-франко-советские переговоры
прекратились. Глава советской делегации К.Е. Ворошилов в своем интервью
для печати заявил:
  "Не потому прервались переговоры с Англией и Францией, что СССР заключил
пакт о ненападении с Германией, а, наоборот, СССР заключил пакт о
ненападении с Германией в результате, между прочим, того обстоятельства,
что военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик..."569 21
августа, в те же часы, когда Сталин изучал телеграмму Гитлера (Шуленбург
вручил ее Молотову в 15.00 21 августа), состоялось последнее заседание
делегаций на трехсторонних переговорах. Глава французской миссии генерал
Ж. Думенк сообщал в Париж Э. Даладье:
  "Назначенное на сегодня заседание состоялось утром. Во второй половине
последовало второе заседание. В ходе этих двух заседаний мы обменялись
вежливыми замечаниями по поводу задержки из-за политической проблемы
прохода (через Польшу. - Прим. Д.В.). Новое заседание, дата которого не
установлена, состоится только тогда, когда мы будем в состоянии ответить
положительно..."570 Однако и в этой ситуации польское правительство не
дало согласия на проход советских войск через Польшу в случае войны.
Впрочем, это решение уже ничего не могло изменить, стрелки часов мировой
политики резко сместились. Сталин получил как будто выигрыш во времени
около двух лет. Гитлер приступил к поэтапной реализации своих планов. На
Западе известие о прилете Риббентропа в Москву, как сообщал из Лондона
И.М. Майский, "вызвало... величайшее волнение в политических и
правительственных кругах. Чувства было два: удивление, растерянность,
раздражение, страх (так в тексте. - Прим. Д.В.). Сегодня утром настроение
было близко к панике..."571. Это был восточный Мюнхен...
  Сталин, согласившись на договор с Германией, пошел еще дальше. Он
согласился на ряд дополнительных соглашений, известных как "секретные
протоколы", которые придали крайне негативный характер этому сговору двух
диктаторов. Особенно циничными выглядят договоренности Сталина с фюрером о
судьбе польских земель, равносильные соглашению с Гитлером о ликвидации
независимого государства. Подлинники этих "протоколов" не обнаружены ни в
советских, ни в зарубежных архивах. Вероятно, по рукам уже много лет ходят
копии тех документов, которые привез Риббентроп в Москву. Однако
графологическая, фототехническая и лексическая экспертизы копий, карт и
других документов, соответствие последующих событий содержанию
"протоколов" подтверждают факт их подписания и существования. Поэтому у
меня нет сомнений в том, что если не "протоколы", то дополнительные тайные
договоренности, касающиеся линий границ "государственных интересов" СССР и
Германии, существовали. Думаю, что, по "джентльменскому" соглашению, этими
"протоколами" с приложенной картой обе стороны руководствовались в
сентябре 1939 года. В разделе о дипломатии Сталина я еще к этому вернусь и
приведу подтверждающие мою версию неоспоримые документы.
  Конечно, с вершины сегодняшних дней пакт о ненападении выглядит весьма
тускло, с точки зрения морали союз с западными демократиями был бы
неизмеримо привлекательнее. Но и Англия и Франция не оказались готовыми к
такому союзу, а Сталин не проявил терпения и выдержки. С точки зрения
государственных интересов и реального расклада сил у СССР в тот момент
удовлетворительного выбора не было. Отказ от каких-либо шагов едва ли
остановил бы Германию. Вермахт и страна в целом были доведены до такой
степени готовности, что нападение на Польшу было предопределено. Помощь
Польше затруднялась не только позицией Варшавы, но и неготовностью СССР к
войне. Отказ от пакта, полагал Сталин, мог привести к созданию
антисоветского альянса, в результате которого была бы поставлена на карту
судьба страны. М.С. Горбачев в ноябре 1987 года оценил ситуацию того
времени так: "Вопрос стоял примерно так же, как во время Брестского мира:
быть или не быть нашей стране независимой, быть или не быть социализму на
Земле"572. Сталин в той обстановке, видимо, думал так же. Советские
инициативы по созданию системы коллективной безопасности не нашли
позитивного отклика у западных политиков. Но понимая известную
вынужденность пакта, нужно со всей определенностью сказать, что ничто не
может оправдать Сталина, который в сближении с Гитлером пошел значительно
дальше допустимого. Пакт не остановил войну, а подтолкнул ее.
  К слову сказать, похожие пакты Англия и Франция заключили с Германией еще
раньше, в 1938 году. А летом 1939 года года тоже вели тайные переговоры с
Гитлером с целью создания единого антисоветского блока. Все были хороши...
  Сегодня пытаются доказать, что старт второй мировой войне, мол, дал
советско-германский пакт о ненападении от 23 августа 1939 года. При этом
забывают, что к тому времени западными державами уже были отданы на
заклание Гитлеру Австрия, Чехословакия, Клайпеда, что Англия и Франция
мало что сделали, чтобы спасти Испанскую республику. Цинизм господствовал
повсюду. Сталин внес сюда свой "вклад".
  Обычно не упоминают и того, что и Польша, очередная жертва фашистской
Германии, тоже имела пакт о ненападении с ней. А само нападение на Польшу
Гитлер спланировал еще 11 апреля 1939 года (план "Вайс"), задолго до того,
как Молотов и Риббентроп скрепили своими подписями советско-германский
пакт. Вопрос о захвате Польши рассматривался на совещании у Гитлера еще
раньше - 22 января 1939 года. Требования о возвращении Данцига (Гданьска)
были лишь предлогом для крупномасштабной агрессии. Планы Гитлера в
отношении Польши ни для кого не были секретом. Руководству СССР, и прежде
всего Сталину, было известно, что окончательное решение о нападении на
Польшу Гитлер принял уже в начале 1939 года. В июне 1939 года один из
советских разведчиков встречался с доктором Клейстом, заведующим восточным
отделом ведомства Риббентропа. Клейст сообщил, что "фюрер не позволит,
чтобы исход англо-франко-русских" переговоров о пакте оказал влияние на
его волю в деле радикального разрешения польского вопроса.
Германо-польский конфликт будет разрешен Берлином при условии как
успешного, так и безуспешного исхода переговоров... Военные действия
Германии против Польши намечены на конец августа - начало сентября..."573.
О сроках нападения знали и Вашингтон, и Лондон, и Париж, но там надеялись,
что захват Германией Польши лишь ускорит нападение Гитлера на СССР. Таким
образом, анализ сложившейся на конец лета 1939 года ситуации подтверждает:
для Советского Союза заключение пакта было в немалой мере вынужденным
шагом, попыткой оттянуть начало войны. А она для СССР грозила быть войной
на два фронта. В это же самое время, год спустя после событий у озера
Хасан, японская военщина устроила кровавую пробу сил у реки Халхин-Гол.
  Сталин не мог забыть, что когда в сентябре 1938 года в Мюнхене собрались
представители Англии, Франции, Германии и Италии, то никто не вспомнил о
Советском Союзе. Прагматическая сделка с Гитлером в Мюнхене, означала не
просто предательство по отношению к Чехословакии. Через несколько дней
после постыдного сговора, 4 октября, французский посол в Москве Р. Кулондр
откровенно оценил суть соглашения: "После нейтрализации Чехословакии
Германии открыт путь на восток". В тот же день, 30 сентября, когда было
подписано мюнхенское соглашение, Чемберлен и Гитлер подписали Декларацию о
ненападении и консультациях.
  Его, Сталина, уличали в непоследовательности и заигрывании с Гитлером, но
ведь он же сделал шаг к пакту с Берлином на год позже англичан и
французов... Сталин только усмехнулся, когда ему доложили сразу же после
Мюнхена, что Риббентроп в своем кругу заявил: английский премьер Н.
Чемберлен "сегодня подписал смертный приговор Британской империи и
предоставил нам возможность проставить дату приведения этого приговора в
исполнение". Для полноты оценки приведу мнение польского посла в Лондоне.
Э. Рачиньский писал, что в Англии все считают по-футбольному: Чемберлен
защитил английские ворота и перевел игру на восток Европы574. В этих
условиях Сталину приходилось рассчитывать только на себя. Для него было
ясно, что, жертвуя Чехословакией, Англия и Франция одновременно поставили
жирный знак вопроса на возможности своего союза с СССР.
  Сталин, возможно, чувствовал, что соглашение с Лондоном и Парижем,
направленное на пресечение фашистской агрессии, было неизмеримо
привлекательнее для всех прогрессивных сил, нежели пакт с Гитлером,
который в узком кругу так оценил его: "Это договор с сатаной, которого мы
должны удушить". Советский диктатор был готов сделать то же самое. Сталин,
видимо, понимал, сколь значительными будут моральные и идеологические
издержки пакта. Троцкий, например, резюмировал в Мексике: "Сталин и Гитлер
протянули друг другу руки. Маски сброшены. Сталинизм и фашизм в альянсе".
Во многих компартиях решение о пакте вызвало замешательство; было трудно
представить, что возможно какое-либо соглашение с фашистами. Советским
людям совсем была не ясна стратегия политического руководства страны,
направленная как будто на выигрыш времени, недопущение вероятного
антисоветского военного союза, создание более выгодных условий для
подготовки отпора грядущей (несмотря ни на что!) фашистской агрессии. И
Сталин, и западные демократии оказались не на высоте подлинно
государственной мудрости. Классовые предубеждения, ошибочный политический
анализ, взаимное недоверие, попытки перехитрить другую сторону оставили
всех в огромном историческом проигрыше.
  Повторюсь, ни для кого не было секретом, что Германия вот-вот нападет на
Польшу. Машина вермахта была уже заведена несколько месяцев назад. Нужно
было только передвинуть рычаг. Об этом даже писали многие европейские и
американские газеты. 24 августа президент США Ф. Рузвельт обратился с
воззванием к Гитлеру и президенту Польши Мостицкому с призывом сесть за
стол переговоров. Днем раньше бельгийский король Леопольд III обратился с
аналогичным посланием по радио. 26 августа французский премьер Э. Даладье
призвал Берлин к благоразумию и переговорам с Варшавой. Дважды выступил с
призывом к миру папа римский. Сталин молчал... Он был уже пленником
большой игры, в которой поставил (в условиях дефицита политического
доверия) на Гитлера. Выбор был невелик, а затем его и вообще не стало.
Сталину оставалось готовиться к действиям в соответствии с заключенным
пактом и секретными договоренностями.
  Сталин еще не уехал на дачу, когда в два часа ночи 1 сентября ему принесли
шифровку из Берлина, в которой сообщалось, что вечером 31 августа якобы
польские военнослужащие ворвались на радиостанцию немецкого городка
Глейвиц, убили несколько немецких служащих и зачитали на польском языке
текст, содержащий призыв к войне. Сталин сразу понял: Гитлер состряпал
повод для нападения. Тем более неделю назад, как сообщили Сталину, фюрер
заявил своим генералам: "Я дам пропагандистский повод для развязывания
войны, а будет ли он правдоподобен - значения не имеет. Победителя потом
не спросят, говорил он правду или нет"575. По требованию Сталина запросили
Берлин, советское посольство: как развиваются события дальше? Оттуда
ответили, что берлинское радио передает марши. Никаких официальных
сообщений пока нет. Сталин понимал: удара немцев следует ожидать в любую
минуту.
  Рано утром Сталина разбудил звонок Поскребышева: "Войска вермахта
вторглись в Польшу". Почему-то Сталину сразу вспомнилась беседа Молотова с
послом Польши в СССР В. Гжибовским, о которой нарком недавно ему
рассказал. Посол заявил, что "Польша не считает возможным заключение пакта
о взаимопомощи с СССР ввиду практической невозможности оказания помощи
Советскому Союзу со стороны Польши..."576. Польское правительство,
расценили Сталин с Молотовым, просто не хочет связывать себя каким-либо
соглашением с СССР или гарантиями безопасности Польши... Польское
руководство, как и Сталин, тоже не умело смотреть далеко вперед. Еще одна
жертва фашизма... Уже позже, днем, Поскребышев молча положил перед
Сталиным шифровку. "Вождь", не глядя на верного исполнителя своей воли,
быстро прочел донесение военного атташе в Варшаве П.С. Рыбалко и полпреда
Н.И. Шаронова:
  "Вне всякой очереди.
  Первого сентября немецкая бомбардировочная авиация произвела налеты на
Гдыню, Катовице, Краков, Варшаву. Налет на Варшаву был отбит. Второй налет
на Варшаву в 8.50 был отбит. Третий налет в 10.00 - результаты неизвестны.
Данциг занят немецкими войсками. На Вестерплятте идут бои. Сухопутные
части немецкой армии перешли границу в направлениях Млавы, Крыница,
Дзялдово и Верхней Силезии. Идут бои. Подробную ситуацию на фронте Второй
отдел не может сообщить.
  Рыбалко, Шаронов"577.
  Просматривая поздно ночью, через несколько дней после нападения Германии
на Польшу, последние донесения, которые принес ему Поскребышев (и когда он
спит? "Хозяин" уезжает, лысеющая голова помощника склонена над бумагами,
когда приезжает, он всегда на месте, всегда готов, всегда все знает),
остановился на нескольких строчках шифровки из Берлина: "Сегодня, 4
сентября, утром Гитлер выехал на Восточный фронт. Он пересек бывшую
границу польского коридора и остановился около Кульма".
  Мысль зацепилась за это название: Кульм, Кульм... Быстро вспомнил. В 1813
году, в августе, генерал М.Б. Барклай-де-Толли разгромил французский
корпус генерала Д. Вандама под Кульмом. Что-то похожее на удовлетворение
коснулось сознания. Не осилив глубин философии, слабо постигнув
политэкономию, Сталин любил и неплохо знал историю. Ведь то страшное
нашествие Наполеона на Россию началось тоже через Польшу. Через
неделю-другую солдаты в форме мышиного цвета могут выйти к советским
границам. Возникает новая стратегическая ситуация. Войскам пограничных
округов еще раньше были отданы распоряжения о повышении боевой готовности.
В соответствии с ранее разработанным планом и советско-германской
договоренностью, советские войска должны быть готовы к вступлению в
Восточную Польшу. Нужно утром с Молотовым еще раз вернуться к анализу
складывающейся обстановки.
  Несмотря на мужество и героизм поляков, борьба была слишком неравной.
Гитлер бросил против Польши 62 дивизии, в том числе 11 танковых и
моторизованных, насчитывающих около 3 тысяч танков и 2 тысячи самолетов.
Механизированная лавина прокатилась по польской земле. Сентябрьская
катастрофа Польши была не случайной. Перед лицом фашизма СССР оставался
для руководителей Польши по-прежнему особо опасным врагом. Отвергнув
предлагаемую ранее помощь, Польша на несколько лет утратила
государственную самостоятельность.
  С нападением Германии на Польшу стало ясно, что для Гитлера эта кампания
продлится не более двух-трех недель. Англия и Франция помочь не в
состоянии. 17 сентября 1939 года Председатель Совнаркома Молотов выступил
по радио:
  "Никто не знает о местопребывании польского правительства578. Население
Польши брошено его незадачливыми руководителями на произвол судьбы...
Советское правительство считает своей священной обязанностью подать руку
помощи своим братьям-украинцам и братьям-белорусам, населяющим Польшу...
Советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной
Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и
имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии"579.
  Сталин распорядился, чтобы в тот же час нота подобного содержания была
вручена польскому послу в Москве. Глядя в зеркало истории спустя
десятилетия, можно увидеть, что с государственной точки зрения шаг СССР
был продиктован политикой того времени, тем более, что в районах, куда
вошли советские войска, жили преимущественно украинцы и белорусы.
  Соединения Белорусского особого военного округа, Киевского особого
военного округа, не встречая сопротивления, перешли границу. Сталин,
рассматривая донесения Тимошенко, Ватутина, Пуркаева, Гордова, Хрущева и
других, особенно внимательно читал донесения Мехлиса. Тот сообщал:
  "Украинское население встречает нашу армию как подлинных освободителей...
Население приветствует наших бойцов и командиров, выносит и старается
обязательно всучить нашим красноармейцам яблоки, пироги, питьевую воду и
т.п. Как правило, даже передовые части встречаются всем населением,
выходящим на улицу. Многие плачут от радости..."
Тимошенко и Борисов сообщали, что соприкосновение с немецкими войсками не
всегда было гладким. Под Львовом "наши танки были встречены немецкими
орудиями в упор. В результате два броневика загорелись, третий подбит,
погибло трое, пять человек ранено. Нашими броневиками уничтожено два
немецких орудия, убит один офицер и три солдата..."580.
  Через два дня после гитлеровского нападения на Польшу полпред СССР в
Германии А. Шкварцев вручил свои верительные грамоты Гитлеру. В своем
донесении в Москву Шкварцев сообщал: "Я прочитал свою речь, составленную в
Москве и утвержденную Вами. Гитлер ответил: "Немецкий народ счаст