ию Чичерина, "приставив ко лбу революционной России
пистолет", оформила грабительский мир. От страны отторгались Польша,
Литва, Эстония, Курляндия, Каре, Батуми, острова на Балтике... Но партии
предстояло еще отстоять этот мир на своем VII экстренном съезде и IV
Чрезвычайном Всероссийском съезде Советов, состоявшихся с недельным
интервалом в марте.
  Скажу сразу, роль Сталина на этом фоне по большей части была пассивной. Не
столько из-за несогласия с той или иной позицией, а просто в силу
недостаточной ясности для него всей этой сложной и динамичной проблемы. 23
февраля, например, на заседании ЦК, когда Ленин, чтобы оказать давление на
своих товарищей, пошел (в критической ситуации!) на угрозу выхода из
правительства и ЦК в случае отклонения его предложения подписать мир,
Сталин дрогнул и заколебался, успев, правда, задать вопрос: "Означает ли
уход с постов фактический уход из партии", на что Ленин ответил
отрицательно.
  Растерянность, которая нечасто посещала Сталина, особенно проявилась
тогда, когда раздались голоса о том, что "честь революции превыше ее
гибели". Ломов, тот прямо заявлял: "Не пугайтесь отставки Ленина.
Революция дороже". Урицкий говорил, что этим "позорным миром мы не спасем
Советскую власть". Сталин под влиянием этих разноречивых мнений, суждений,
как уже говорилось, неожиданно занял неопределенную, выжидательную
позицию: "Мира можно не подписывать". Ленин на это ответил: "Сталин
неправ, когда он говорит, что можно не подписать. Эти условия надо
подписать. Если вы их не подпишете, то вы подпишете смертный приговор
Советской власти через три недели. Эти условия Советской власти не
трогают. У меня нет ни малейшей тени колебания. Я ставлю ультиматум не для
того, чтобы его снимать. Я не хочу революционной фразы"70.
  В своем страстном содокладе на съезде Бухарин решительно атаковал позиции
Ленина, не останавливаясь перед такими оценками: вождь "спекулирует" на
фразах, дает "неточные характеристики", "дело обстоит не так, как рисует
т. Ленин", "иллюзиями живет т. Ленин, а не мы". Свое несогласие с ним
Бухарин изложил прямо: "... та перспектива, которую предлагает т. Ленин,
для нас неприемлема... Но мне кажется, мы полагаем, по крайней мере, что у
нас есть выход. Этот выход, который отвергается т. Лениным и который с
нашей точки зрения необходим, - этот выход есть революционная война против
германского империализма"71. Но революционный пафос левых разбился о
трезвый прагматизм Ленина.
  Троцкий до конца остался на своих позициях. В своей речи на VII съезде
партии он заявил: "Я воздержался от голосования в Центральном Комитете при
решении этого важнейшего вопроса по двум причинам: во-первых, потому, что
я не считаю решающим для судеб нашей революции то или другое наше
отношение к этому вопросу... По вопросу о том, где больше шансов: там или
здесь, - я думаю, что больше шансов не на той стороне, на которой стоит
тов. Ленин... И только один голос в Центральном Комитете раздавался за то,
чтобы немедленно подписать мир: это голос Зиновьева". Говоря о тех, кто
настоял на подписании мира, Троцкий заявил, что этот путь имеет "некоторые
реальные шансы. Однако это есть опасный путь, который может привести к
тому, что спасают жизнь, отказываясь от ее смысла72".
  Хотя десятилетиями в советской историографии этот факт замалчивался, Ленин
дал дифференцированную оценку позиции Троцкого. Выступая с заключительным
словом по Политическому отчету ЦК, он заявил 8 марта 1918 года:
  "Дальше я должен коснуться позиции тов. Троцкого. В его деятельности нужно
различать две стороны: когда он начал переговоры в Бресте, великолепно
использовав их для агитации, мы все были согласны с тов. Троцким. Он
цитировал часть разговора со мной, но я добавлю, что между нами было
условлено, что мы держимся до ультиматума немцев, после ультиматума мы
сдаем... Тактика Троцкого, поскольку она шла на затягивание, была верна:
неверной она стала, когда было объявлено состояние войны прекращенным и
мир не был подписан"73.
  Страна, народ так устали от войны, что любая возможность передышки
воспринималась большинством людей как спасительный шанс. Этот шанс Ленин и
его наиболее близкие соратники смогли не просто уловить, но и
использовать. В истории есть мало подобных прецедентов прозорливости и
смелости в решении столь сложных вопросов, какими являются война и мир.
Ленин не побоялся обвинений в "капитулянтстве", "отступлении", "сдаче на
милость империализма", которыми осыпали его левые эсеры, "левые"
коммунисты, люди фразы, прямолинейно, примитивно понимавшие суть
революционной чести. Оставались с ним в эти драматические дни Зиновьев,
Стасова, Свердлов, Сокольников, Смилга и Каменев. В решающие минуты и
Сталин голосовал за Ленина.



  Российская Вандея _____________________________________


  Вожди Октября в своих речах часто искали аналогии и примеры из истории
Великой французской революции. В начале 1918 года, менее чем через полгода
после победоносного Октябрьского восстания, у них появился повод вспомнить
Вандею - обширную область в Западной Франции, между Бретанью и Луарой. В
июне 1793 года Вандея восстала. Новое никогда не принимается всеми сразу.
Для неграмотных мужиков, подстрекаемых загнанными в угол богатыми
собственниками и фанатичным духовенством, революция представала в виде
загадочного чудовища, пожирающего без разбора все устоявшееся и привычное.
Кровавая междоусобица охватила Бретань, Нормандию, Пуату, Бордо, Лимож.
Вандея стала эпицентром провинциальной контрреволюции. "Вандея обратилась,
- отмечал П.А. Кропоткин, - в гнойную рану республики"74, став символом
жестокой гражданской войны, усугубляемой иностранным вмешательством. В
Советской России зрела собственная Вандея.
  Передышка была недолгой. Уже в марте-апреле 1918 года началась иностранная
военная интервенция, возродившая у буржуазии и помещиков надежду на
реванш. Повсюду мятежи, контрреволюционные выступления белого офицерства,
казаков, кулаков, националистов. Большевики на белый террор ответили не
менее жестоким красным террором. Страна, разрушенная четырехлетней войной,
оказалась не просто в огненном кольце - она была сама вся в пламени войны.
У Республики не было границ. Были одни фронты.
  В Париже, Лондоне, Берлине, Токио, Вашингтоне, десятках других столиц мира
были уверены: Россия в агонии. На это время приходится одна из самых
крупных волн эмиграции. Буржуа, помещики, промышленники, профессура,
значительная часть творческой интеллигенции, крупные чиновники покидали
Россию. В своих статьях, заявлениях, обращениях многие из них живописали
не только ужас, который пришел в страну после захвата власти
"торжествующим хамом", но и предрекали скорый конец Советов. М.И. Калинин,
выступая несколько лет спустя по поводу публикаций в белогвардейских
"Днях", писал в "Известиях": "Сейчас вы - жертвы, несущие невзгоды
гражданской войны, но и ваши невзгоды, как бы они ни казались вам велики,
являются каплей в море народного страдания от 1914 до 1917 года. Вы не
видели народных мук, вы их заглушали патриотическим воем..."75
Конец Советской власти казался недалеким. Тем более что началась настоящая
охота на комиссаров. В Петрограде эсер Леонид Каннегисер выстрелом сражает
Моисея Урицкого; в июле убит белогвардейцами Семен Нахимсон, известный
комиссар латышских стрелков. Комиссар продовольствия Туркестанской
республики Александр Першин погиб от рук мятежников в Ташкенте. В мае
18-го Федор Подт„лков и Михаил Кривошлыков, известные большевики Дона,
гибнут на белоказачьей виселице. Бывший генерал-лейтенант царской армии
Александр Таубе, перешедший на сторону революции и ставший начальником
Сибирского штаба, попал в руки белогвардейцев и был замучен. Но самый
сильный удар в 1918 году контрреволюция нанесла в Москве. После
выступления Ленина перед рабочими зарода Михельсона в него стреляла эсерка
Фанни Каплан.
  Кровавая межа раскалывает Россию. Вандея гражданской войны, когда брат мог
идти на брата, отец сражаться со своими сыновьями, захлестнула
многострадальную Россию. Слова Жана Жореса, обращенные к Вандее 1793 года,
словно были написаны и для характеристики гражданской войны в России:
"Сколько неистовых страстей загорается в этих городах, ощутивших почти у
самого сердца острие ножа! Какая ненависть вспыхнет завтра! Сколько
репрессий и против врага, и против тех, кого заподозрят в том, что они
были его сообщниками, помогавшими ему активными действиями или своей
инертностью!"76 По своей ожесточенности и непримиримости гражданская война
в России сродни той глубокой классовой ненависти, которая разделила народ
на два враждующих лагеря. Обычно пленных не берут. Белые поднимают на
штыки раненых красноармейцев в лазаретах. Сполна проявится и жестокость
красных. В схватках нет милосердия. По фронтам гуляет тиф. В оврагах
расстреливают заложников. Жизнь падает в цене. Классовый зов сильнее
сострадания, жалости, мудрости, рассудительности. Страна залита кровью
соотечественников. Войну эту вели не только вооруженные силы соперничающих
классов, в ней фактически участвовала и большая часть населения. Главным
катализатором и вдохновителем этой войны была иностранная военная
интервенция. "Всемирный империализм, - отмечал В.И. Ленин, - который
вызвал у нас, в сущности говоря, гражданскую войну и виновен в ее
затягивании..."77 ВЦИК объявляет Советскую Республику военным лагерем,
создает Реввоенсовет Республики во главе с Троцким. Главнокомандующим
вооруженными силами назначается И.И. Вацетис, его сменяет С.С. Каменев. В
ответ на белый террор начинается террор красный.
  В гражданской войне Сталин более заметен. Он выполняет поручения
Центрального Комитета партии, они сложны и ответственны. На правом фланге
Восточного фронта к середине 1918 года важную роль стал играть Царицын. Не
столько из-за военных соображений, сколько из-за продовольственных
трудностей Сталина посылают на юг, в Царицын, как чрезвычайного
уполномоченного по продовольственному снабжению. 31 мая В.И. Ленин
подписывает постановления СНК от 29 и 30 мая 1918 года о назначении И.В.
Сталина и А.Г. Шляпникова общими руководителями продовольственного дела на
юге России, облеченными чрезвычайными правами78. Иссушающая петля голода
все туже затягивалась на жизненных артериях политических и промышленных
центров России. У Ленина, по-видимому, уже сложилось мнение об одном из
наркомов Советского правительства как надежном исполнителе. Начиная с
момента приезда Ленина в Петроград, ему довольно часто приходилось
встречаться с немногословным кавказцем. Он редко задавал вопросы, публично
не подвергал сомнению принимаемые ЦК решения, брался за любое поручение.
Казалось, что он был доволен уготованной ему ролью незаметного, но
надежного функционера. Так же спокойно Сталин воспринял свое направление в
Царицын. Перед отъездом на юг ему сообщили, что Ленин в добавление к
постановлению СНК отдал распоряжение ответственному работнику Наркомвоена
С.И. Аралову выделить отряд в 400 человек (в том числе обязательно 100
латышских стрелков) для отправки его вместе со Сталиным79.
  Сразу же Сталину пришлось решать военные задачи: Царицын оказался в
плотном кольце казачьего окружения. Он входит в Военный совет округа. За
короткое время Военному совету округа удалось объединить разрозненные
части, провести мобилизацию, сформировать несколько новых дивизий, ряд
специальных частей, колонну бронепоездов, создать рабочие отряды
ополчения. По просьбе Сталина Ленин направляет срочную телеграмму Главному
управлению водного транспорта с предписанием немедленно и беспрекословно
исполнять все приказы и распоряжения чрезвычайного уполномоченного наркома
И.В. Сталина80.
  Положение Царицына стало более прочным, когда сюда пробились из Донбасса
части бывшей 5-й армии под командованием Ворошилова. Интересно отметить,
что свои донесения Сталин не направлял Троцкому, хотя оперативно находился
в его подчинении, а через голову главкома. Председателя Реввоенсовета
Республики, часто напрямую обращался прямо к Ленину с мелкими вопросами.
Для большинства телеграмм Сталина характерно отсутствие глубоких
обобщений, политических оценок, прогнозов. Они, если так можно сказать,
сугубо эмпиричны. В результате принятых Центром и Военным советом мер
Царицын за короткий срок подготовился к осаде. Несмотря на помощь Деникину
со стороны предателя, бывшего царского полковника военспеца Носовича,
штурм Царицына не принес успеха белогвардейцам. В последующем Царицын, как
и другие места, где бывал во время гражданской войны Сталин, приобрели не
просто легендарное, а прямо-таки мистическое значение в нашей истории.
  Сталин, не обладая оперативными, тактическими познаниями, в критические
моменты битвы за Царицын проявил диктаторские замашки, "твердую руку". В
записке в Центр Сталин пишет: "Гоню и ругаю всех, кого нужно, надеюсь,
скоро восстановим положение. Можете быть уверены, что не пощадим никого,
ни себя, ни других, а хлеб все же дадим. Если бы наши военные
"специалисты" (сапожники!) не спали и не бездельничали, линия не была бы
прервана, и если линия будет восстановлена, то не благодаря военным, а
вопреки им"81. Измена Носовича, ряда других бывших офицеров царской армии
усилила и без того подозрительное отношение Сталина к военспецам. Нарком,
облеченный чрезвычайными полномочиями по вопросам продовольственного дела,
не скрывал своего недоверия к специалистам. По инициативе Сталина большая
группа военспецов была арестована. На барже создали плавучую тюрьму.
Многие были расстреляны. У него были последователи. Не случайно В.И. Ленин
в своей речи по военному вопросу на VIII съезде партии осудил партизанщину
и однозначно сказал, что "на первом плане должна быть регулярная армия,
надо перейти к регулярной армии с военными специалистами"82. Сталин
публично не возражал Ленину, но даже в конце 30-х годов корпоративная
принадлежность красного командира к царскому офицерству в прошлом являлась
отягчающим обстоятельством.
  Реввоенсовет Южного фронта в составе И.В. Сталина, К.Е Ворошилова,
председателя Царицынского Совета С.К. Минина и командующего фронтом П.П.
Сытина работал недружно. Сталин считал, что решения, даже незначительные,
должны приниматься только коллегиально, а Сытин, как командующий, пытался
в соответствии с военной логикой избегать бесконечных "согласовании" и
"уточнений" при принятии решений. Сталин дает понять Москве, что Сытин не
заслуживает доверия. Сытин отвечает докладной запиской в Реввоенсовет
Республики. В ней он утверждает, что Минин, Сталин и Ворошилов
ограничивают его деятельность как командующего фронтом, требуя
согласования всех, даже мелких, вопросов с Военным советом, что резко
осложняет оперативное управление83. Сталин одержал верх: в начале ноября
1918 года Сытин был отозван с поста командующего.
  Сталин в конце концов поставил военспецов в положение постоянно
контролируемых. Он знал, что Троцкий держал сторону военспецов. Уже тогда
между Сталиным и Троцким вспыхивали не раз телеграфные стычки, которые
положили начало глубокой неприязни друг к другу, перешедшей во
враждебность, а в итоге и в ненависть.
  Сталин не утруждал себя посещением окопов, лазаретов, сборных мест и
наблюдательных пунктов. Он был постоянно в штабе, без конца слал депеши,
вызывал комиссаров, командиров, требовал донесений, сводок, угрожал
трибуналом, посылал людей для контроля. Уже в годы гражданской войны
Сталин не раз прибегал к крайним мерам - распоряжениям о расстреле
саботажников, подозрительных военспецов, лиц, которые, по его мнению,
вредили делу. Так было в Царицыне, Перми, Петрограде. Ленин в своей речи
на VIII съезде партии прямо говорит о расстрелах во время пребывания
Сталина в Царицыне, о разногласиях между ними по этому вопросу84. Военные
обстоятельства таковы, что задним числом не всегда можно верно оценить
необходимость тех или иных мер. Вандея была кровавой. Такой же была и
гражданская война. Сталин в этой войне чувствовал себя более уверенно, чем
в октябре 17-го. Он был похож на комиссара Конвента Каррье, описанного Ж.
Мишле, который считал естественным безудержное выплескивание жестоких
страстей и насилия во имя достижения цели. В годы гражданской войны Сталин
поверил во всемогущество насилия, которое, по его мнению, всегда
оправданно в отношении врагов.
  Стиль его работы многим не нравился. Наиболее проницательные командиры не
могли не почувствовать уже тогда, что у этого человека железная хватка,
его трудно "столкнуть" на случайное решение, повлиять на его замысел.
Интересно в этом отношении письмо Антонова-Овсеенко от 19 мая 1919 года в
Центральный Комитет РКП(б), в котором он жалуется на "несправедливое
отношение к нему как командующему Украинской армией". Отмечая слабую
поддержку Центра в его деятельности, он тем не менее пишет, что "Лев
Давидович это понимает" (речь идет о Троцком), но что "стоило тов. Сталину
цыкнуть, как украинские товарищи перешли от интриг к делу".
Антонов-Овсеенко этим косвенно подтверждает способность Сталина влиять на
положение дел на фронте.
  Не зная тонкостей оперативного искусства, Сталин напирал главным образом
на дисциплину, пролетарский долг, революционную сознательность и часто
грозил "революционной карой". После Царицына Сталин почувствовал себя
значительно увереннее среди своих сотоварищей по Центральному Комитету и
Совнаркому. К этому времени в кругу партийных руководителей, членов ЦК,
военруков Сталин был уже достаточно известным человеком. Правда, бывая на
фронтах, выполняя задания Ленина, он каких-то особых "военных талантов" не
проявил. Нет никаких достоверных объективных свидетельств, подтверждающих,
что Сталин мог правильно оценить оперативную обстановку, сделать выводы о
соотношении сил, выдвинуть оригинальную стратегическую идею. "Нажимной"
стиль, впоследствии укоренившийся как командно-бюрократический, может
считать своим автором прежде всего его, Сталина. Оперативные установки
Сталина весьма упрощенны, если не сказать - примитивны. Вот пример его
обычных фронтовых указаний. Во время разговора по прямому проводу члена
Реввоенсовета Южного фронта И.В. Сталина с членом Реввоенсовета 14-й армии
Г.К. Орджоникидзе в октябре 1919 года Орджоникидзе доложил, что армия
готовится отбить обратно город Кромы. Нужны подкрепления. Сталин отвечает:
  "Смысл нашей последней директивы в том, чтобы дать вам возможность вновь
собрать эти полки в одну группу и истребить лучшие полки Деникина.
Повторяю - истребить, ибо речь идет об истреблении. Взятие Кром
противником - эпизод, который всегда можно исправить, основная же задача -
не пускать полков ударной группы поодиночке, а бить противника единой
массивной группой в одном определенном направлении"85.
  Силовой напор в указаниях члена Реввоенсовета Южного фронта всегда
ощущается, чего нельзя сказать о военном искусстве руководителя. Хотя
именно о полководческом искусстве Сталина в 30-е годы и позже написало
немало книг и защищено диссертаций. Особенно апологетичны работы К.Е.
Ворошилова о Сталине как "величайшем полководце всех времен". А ведь он
был не военный руководитель, а политический представитель Центра,
уполномоченный, в ряде случаев член Реввоенсовета. Для победы в
гражданской войне многие члены и кандидаты в члены ЦК сделали не меньше, а
больше, чем Сталин. Это прежде всего Л.Д. Троцкий, С.И. Гусев, И.Н.
Смирнов, И.Т. Смилга, Г.Я. Сокольников, М.М. Лашевич, Л.П. Серебряков,
А.С. Бубнов, К.Х. Данишевский...
  Как бы там ни было, личное участие Сталина в гражданской войне отмечено не
только исполнением им своих обязанностей комиссара двух наркоматов - по
делам национальностей и государственного контроля. Оно заметно и в
политическом, пропагандистском, и, собственно, в военном отношениях. В
ходе гражданской войны Ленин часто использовал Сталина как чрезвычайного
уполномоченного, направляемого для инспекции, проверки, выправления дела,
получения подробной информации. Так, в июне 1918 года В.И. Ленин
телегр