но было, например, поддерживать миф об
"абсолютном обнищании" пролетариата на Западе без изоляции советских людей
от правды? Сталину была нужна лишь революционная фразеология. Для
диктатора сама революция становилась теперь подозрительной, если она не
была "санкционирована" им.
  Каким был Сталин как государственный деятель? Высший государственный пост
Сталин занял лишь 6 мая 1941 года, став Председателем Совета Народных
Комиссаров. Правда, в начале своей головокружительной карьеры он занимал
сразу два ответственных поста - народного комиссара по делам
национальностей и наркома рабоче-крестьянской инспекции. Сталин не тратил
времени на утопические, по его мнению, рассуждения об отмирании
государства. Он если и говорил об этом, как, например, на XVIII съезде
партии, то только в одном ключе: будущее отмирание государства произойдет
через его всемерное укрепление и усиление. Для "революций сверху" - а
после Октября он признавал только такие - нужна сильная, "железная"
власть, не обремененная демократическими атрибутами. Ему никогда не
приходило в голову, что народ путем свободного волеизъявления, при наличии
обязательных альтернатив может и должен давать мандат на правление вновь
избранным представителям народа. Придя к власти, Сталин тотчас решил, что
это пожизненно. В государстве он превыше всего ставил аппарат, больше
других ценил ведомство внутренних дел. Даже партию за очень короткое время
он смог превратить в разновидность специфического аппарата или, может
быть, государственного идеологического ордена.
  В государстве Сталин сразу увидел инструмент власти, позволяющей ей быть
всегда правой. Он не опустился до тривиального: "Государство - это я", но,
даже не являясь до 1941 года главой правительства, обладал абсолютными
прерогативами законодательной и исполнительной власти.
Партийно-государственная машина стала для Сталина средством обеспечения
безраздельного единовластия. Этот человек никогда не был знаком с
"Государством" Платона. Но если бы читал это произведение, то мог бы
страшно удивиться: по каким же старым рецептам он действовал! Платон
писал: "Установив законы, объявляют их справедливыми для подвластных... а
преступающего их карают как нарушителя законов и справедливости... Во всех
государствах справедливостью считается одно и то же, а именно то, что
пригодно существующей власти. А ведь она - сила, вот и выходит, если кто
правильно рассуждает, что справедливость - везде одно и то же: то, что
пригодно для сильнейшего"1174.
  А чтобы народ отдавал себе отчет в том, что только государство может
определять, что справедливо, а что нет, нужно быть беспощадным к тем, кто
в этом сомневается. По старой привычке из гигантского потока писем Сталину
выбирали ежедневно несколько характерных. Тут много зависело от
Поскребышева и его аппарата. Но почти никогда Сталин не давал повода
подумать, что государство ошиблось. Вот и на этот раз его помощник вложил
в папку письмо от родственников правнука декабриста Юрия Анатольевича
Пестеля о том, что, мол, сидит он уже десять лет, у него нет кисти руки,
сжальтесь... Ведь фамилия Пестеля для России так много значит... Но Сталин
просто отложил письмо в сторону. А вот еще:
  "... Мои четыре сына, бывшие орденоносцы и заслуженные мастера спорта
братья Николай, Александр, Андрей и Петр были арестованы 21 марта 1939
года и приговором военной коллегии Верховного суда СССР осуждены по ст.
58-10 УК к 10 годам лишения свободы каждый.
  Разрешите оказать милость моим сыновьям сражаться на фронте.
  12 марта 1944 года
Старостина Александра Степановна"1175.
  Сталин и это письмо отложил в сторону: пусть разбирается Берия. Он знает
его, "вождя", установку: государство зря не карает.
  Почему в годы единовластия Сталина произошло укрепление тотальной
бюрократии? Дело в том, что во время правления единодержца наше общество,
вопреки заявлениям Сталина, не построило никакого "полного социализма", а
продолжало создавать казарменно-тоталитарный режим. А бюрократия как раз
способна лишь загонять противоречия, проблемы вглубь, а не решать их.
Проблемы власти, культуры, общественной мысли, прав человека благодаря
бюрократии долгие годы казались решенными. Во внутреннем плане государство
всячески стимулировало рост бюрократии: все больше была нужда в
надсмотрщиках, понукателях, контролерах, цензорах, планировщиках,
нормировщиках, инспекторах. Внешнеполитическая ситуация также
способствовала цементированию бюрократии: чем больше поражений терпело
революционное движение, чем больше усиливалась угроза войны, тем более
обоснованными выглядели шаги по "закручиванию гаек". В конце концов в
стране появился главный победитель - бюрократия, надолго одержавшая верх
над идеей, партией, народом. В храме бюрократии находился ее главный жрец
- "великий Сталин". По существу, "вождь народов" стал персональным
олицетворением тотальной бюрократии коммунистической Системы.
Революционную лаву, извергшуюся из февральского и октябрьского кратеров,
остудили холод и равнодушие сталинской бюрократии. Пройдут долгие годы,
прежде чем история предъявит свои векселя к оплате.
  Свобода и диктатура личности несовместимы. А Сталин добился их синтеза.
Сам этот факт уже дает материал для исторического вердикта; диктатор - это
несвобода миллионов и свобода лишь одного деспота. Нужно признать, что
недруги Сталина и сталинизма заметили и сказали об этом раньше, чем
большевики. Еще в 1932 году в Париже вышла книжка Александрова "Диктатор
ли Сталин?", в которой делалась попытка ответить на вопрос о природе
сталинизма и характере государственной власти деспота. Сталин, писал
автор, "не захватил в свои руки власть, а корону - лидерство - преподнес
ему созданный им железный, преданный ему аппарат во главе группы видных
новых вождей партии, во всем согласных с ним"1176. В этой связи подчеркну:
партия не может снять с себя ответственности за прошлое, связанное со
Сталиным. Догматизм и бюрократию породили не только государство и
общество, но и их институты, важнейшим из которых была коммунистическая
партия.
  Сталин всегда верил в силу государственной машины и подозрительно взирал
на малейшие проявления общественной самостоятельности. Любая попытка
создания самой безобидной самодеятельной общественной организации, не
предусмотренной инструкциями аппарата, расценивалась им как враждебное
деяние. Сталин смог соединить единовластие и социализм. Правда, от этого
социализм стал по сути абсолютистским.
  Был ли Сталин подлинным партийным лидером? И этот вопрос ставит не автор,
а время. Я бы сказал так: Сталин не мог быть лидером прогрессивной партии.
Еще до революции он - под влиянием Ленина - быстро отрешился от
социал-демократических "заблуждений". Отринув меньшевиков, Ленин и его
соратники обрекли себя на тоталитарное мышление. Вот почему Сталин сразу
начал процесс изменений в самой партии, и, по сути, к концу 20-х годов это
была уже партия, утратившая демократические начала. Сталин стал лидером
другой партии. В чем выразились эти изменения? Прежде всего в составе
партии. Если бросить глубокий ретроспективный взгляд на историю партии, то
она предстает как история борьбы различных групп, как тогда говорили,
"фракций", "уклонов", "оппозиций". Думаю, что разномыслие и раньше и потом
излишне драматизировалось. Борьба за единство в значительной мере была
борьбой за однодумство. Для этого в партии были нужны чиновники духа,
ранжированные функционеры. Невозможность свободно высказать свое мнение и
одновременно готовность бороться за исполнение принятого решения поставили
революционную партию перед угрозой перерождения. Отказавшись от
социал-демократических идеалов, партия переродилась в тоталитарное орудие
диктатора. Возникла номенклатура, утвердилось абсолютное право ЦК (так
прикрывалась часто воля Сталина); демократический централизм переродился в
централизм бюрократический. В этих условиях партия действительно
превращалась в монолит. Но что это означало? Огромный социальный,
политический вес, с одной стороны, и минимальный творческий потенциал - с
другой. Даже Ленина, создавшего такую партию, тревожил ее быстрый рост.
Ленин в своих письмах Молотову в марте 1922 года выражал беспокойство в
связи с разбуханием партии, настаивал на ужесточении приема в члены
партии: "Если у нас имеется в партии 300 - 400 тысяч членов, то и это
количество чрезмерно, ибо решительно все данные указывают на недостаточно
подготовленный уровень теперешних членов партии"1177.
  Однако стараниями Сталина и Зиновьева условия приема в партию еще более
облегчались, она стремительно росла и, как докладывал генсек на XIV съезде
в 1925 году, ее численность перевалила рубеж одного миллиона1178.
  В партию пришло немало людей без должной политической закалки, враждебно
относящихся к тому, что называлось социал-демократией, с низкой культурой
и образованием, людей, которые увидели в партийности способ поднять свой
социальный статус. Одновременно был ужесточен подход к приему "спецов" -
бывших инженеров, учителей, военных. Компетентность партийцев, их
социальная и политическая зрелость заметно снизились. У новых членов
партии особенно ценилась готовность исполнять "директивы" Центра, одобрять
"установки" ЦК и его Генерального секретаря. Достаточно скоро после
революции партия по своему составу существенно изменилась, превратилась в
послушную организацию, начала приобретать черты огромного специфического
аппарата, похожего, как я уже отмечал, на идеологический орден. Сталин
стал еще больше подходить на роль лидера этой сильно изменившейся партии.
  Кроме того, к началу 30-х годов значительная часть из руководящего звена
партии, знающая о ее социал-демократических истоках, по выражению Сталина
и с его помощью, успела "выпасть из тележки". Новый партийный лидер, об
этом мы как-то мало говорим, не мог стать единодержцем, цезарем,
диктатором в государстве и партии без глубокого изменения состава,
структуры и функций партийных органов и организаций. И это ему удалось.
Когда последние представители дореволюционного периода наконец
забеспокоились, спохватились, все было кончено. Практически на всех постах
стояли личные выдвиженцы генсека. Поэтому на вопрос: "Был ли Сталин
подлинным партийным лидером?" - отвечу однозначно: он был вождем
сталинизированной партии, почти все утратившей из старого
социал-демократического арсенала. Остался централизм без демократии,
дисциплина без творчества, нетерпимость к инакомыслию, недопустимость
свободы мнений.
  Центральный партийный аппарат уже в середине 20-х годов полностью
контролировал назначения партийцев на самые различные должности. Сталин
держал под особым контролем эту сферу деятельности. Так, например, в 40-е
годы Маленков, ведая кадрами, предрешая выдвижения, назначения, смещения
партийных функционеров, регулярно докладывал "вождю" об изменениях в
среднем и высшем слое "сталинской гвардии". Ознакомление с фондом
Маленкова, его перепиской, донесениями Сталину показывает, что через этот
канал непрерывно поступал материал для цементирования огромной
бюрократической системы, синтезировавшей в одно целое партию,
государственные органы, Советы, органы безопасности, другие организации. В
фонде Маленкова бесконечные списки выдвиженцев: Н.В. Штанько, И.Л.
Мазурин, П.И. Панфилов, А.И. Иванов, В.А. Парфенов, И.И. Олюнин, Л.С.
Буянов, Н.М. Иванов, множество других фамилий1179. Отныне эти люди
осчастливлены выдвижением благодаря воле "вождя".
  Сталин мог стать "вождем" партии, потому что сделал общество одномерным.
Это давно заметили наши недруги. Так, небезызвестный Р.Н.
Куденхове-Калерги в книжке "Большевизм и Европа" отмечал в 1932 году, что
Сталин создал свой порядок: "...там господствует одна воля, одно
миросозерцание, одна партия, одна система. Весь Советский Союз - это
одна-единственная плантация, все население - единственная рабочая
армия"1180. Сказано зло, так говорят обычно побежденные; но подмеченная
одномерность общества, которая выглядела в те годы как олицетворение силы,
позднее подверглась эрозии. История, вынося свой вердикт, сегодня это
подтверждает. Многообразие и плюрализм более способствуют социальному,
интеллектуальному и нравственному творчеству, нежели унылое и холодное
однообразие, которое так любил Сталин.
  Сталин никогда не был пророком, хотя верил в утопию. Он смотрел только
прямо перед собой, как через амбразуру дота. Одна из тайн его триумфа (как
и трагедии народа) заключается в том, что он смог постепенно создать
огромную армию чиновников. Неверно говорить, что только Сталин создавал
бюрократию. Они были нужны друг другу. Тотальная бюрократия не могла бы
процветать без такого лидера, каким был Сталин. Он односторонне понимал и
прошлое, иначе бы ему стала ясна еще одна тайна его вознесения. Любая
революция рождает контрреволюцию. Сильную или слабую. Октябрьская
революция, отвергнув революцию февральскую, тоже родила контрреволюционную
реакцию. Для ее гашения понадобилась ответная, вторая волна революции. Она
была затяжной и подняла на свой гребень много новых людей. Выше всех эта
волна вознесла Сталина. Генсек смог удержаться на этом гребне,
одновременно подталкивая в бездну одного за другим своих потенциальных
соперников. Когда наконец революционный отлив произошел, выше других на
берегу оказался Сталин в окружении сонма бюрократов, прочно занявших все
ключевые узлы создающейся порочной Системы. Как заметил Троцкий,
"свинцовый зад бюрократии перевесил голову революции"1181. Отныне
строительство социализма стало рассматриваться не как социальная, а как
административная задача.
  Я еще раз привлек внимание читателя к чертам Сталина как революционера,
государственного деятеля, партийного лидера. Ранее я пытался высветить
грани этого человека как теоретика, полководца, дипломата. Все в
совокупности они помогают, как я надеюсь, набросать хотя бы эскиз портрета
личности, о которой не утихают споры, сопровождаемые яростным осуждением,
горестным недоумением, порой попытками спасти хотя бы осколки величия
бывшего кумира. Придет время, и в соответствии с вердиктом истории
политический портрет этого человека будет написан общими усилиями.
  В результате проведенного анализа сегодня можно сделать вывод, что Сталин
насквозь политическая фигура. Этот человек на весь окружающий мир смотрел
через призму своих политических интересов, политических приоритетов,
политических заблуждений. Сталин считал возможным достижение утопического
"земного рая" ценой неимоверных страданий и жертв миллионов людей. По
сути, политика Сталина исходила из того, что вся предыдущая история - лишь
подготовка к "подлинной" истории. Мол, блаженство тех далеких, будущих
поколений, которые достигнут земли обетованной, оправдывает муки и горечь
бытия всех людей, прошедших по Земле ранее и живущих сегодня. Сталин готов
был жертвовать прошлым и настоящим народа во имя эфемерного будущего. Но,
как справедливо говорил Бердяев, прошлое призрачно потому, что его уже
нет, а будущее призрачно потому, что его еще нет. Сталин никогда не мог
преодолеть в политике разрыв между прошлым и будущим, полагая, что сегодня
- это только "предыстория".
  Сталин, безрассудно торопя время ("мы отстали на сто лет, должны их
пробежать за десять лет"), был готов уничтожать миллионы людей, чтобы
"выполнить досрочно" план коллективизации, считал естественным повергнуть
в небытие тысячи своих товарищей-партийцев, чтобы достигнуть в "кратчайшие
сроки" полного единодушия. Сталин, похоже, верил в абсолюты, в свою
способность "осчастливить" миллионы будущих сограждан путем бесчисленных
преступлений сегодня. Его политика "творения будущего", какими бы благими
намерениями она ни камуфлировалась, просто преступна. Для ее реализации
Сталин считал допустимым уже сегодня распоряжаться будущим миллионов своих
сограждан. Вот выдержки из одного документа, посвященного реализации
решений, принятых Сталиным ранее.
  "МВД докладывает, что по состоянию на 1 января 1950 года на учете состоит
2 572 829 выселенцев и спецпереселенцев (вместе с членами семей). В
Казахстане 894 432 человека, остальные, примерно поровну, распределены и
размещены в Средней Азии, на Урале и в Сибири. 278 636 семей имеют
собственные дома; 625 407 семей имеют свои огороды и домашний скот. В 1949
году 1932 выселенца осуждены Особым Совещанием за побеги с мест размещения
на 20 лет каторги каждый. В соответствии с Указом Президиума Верховного
Совета от 26 ноября 1948 года все эти люди расселены в местах поселения
навечно..."1182 Расселены "навечно"... Такая фатальная обреченность и...
социализм? Словно в далекие царские времена: ссылка, каторга, безвестье.
Правда, масштабы несравнимы. Видимо, прав Бердяев (вернусь еще раз к
нему), заявивший в своей работе "Духи русской революции", что "нет народа,
в котором соединялись бы столь разные возрасты, который совмещал бы XX век
с XIV веком, как русский народ"1183. Но средневековую жестокость привнес в
XX век не народ, а Сталин. Печальному опыту истории, который мы
олицетворяем со Сталиным, противостоят деяния и дух народа, пытавшегося
отторгнуть сталинизм. Более всего эта тенденция просматривается при
внимательном анализе жизни всех слоев советского общества.
  И сейчас есть люди, которые продолжают говорить: "Мы шли в бой со словами:
"За Родину, за Сталина!", "Разве можно отрицать, что люди его любили?".
Нет, отрицать нельзя. Люди действительно его любили. Но он не любил их!
Более того, он коварно обманул миллионы, отождествив себя с социализмом.
Он не понимал, что тем самым подписал исторический приговор тому, что у
нас называлось "социализмом"! Вера в утопию была автоматически перенесена
и на него. Думаю, это самый парадоксальный случай "затмения" целого
народа. Точнее, утонченного использования колоссальной тяги миллионов
людей к социальной справедливости, счастью, процветанию в самых циничных
целях. Массовый энтузиазм, героизм, подвижничество служили Сталину для
создания порочной Системы, пульт управления которой был только в его
руках. Единодержец превратил государство в "сталинскую державу", в которой
"историческое значение" имели лишь его идеи, указания и воля.
  Мы будем еще долго оглядываться назад в поисках глубинных причин
утверждения вождизма, а затем и цезаризма, как специфической формы власти,
которую Сталину удалось выдать за социалистическую. Отсутствие, а точнее,
уничтожение всех разумных альтернатив сделало шансы Сталина столь
чудовищно большими. Нельзя сомневаться в том, что Сталин раньше других
соратников познал "тайны власти" в руках единственной личности. Читая
книгу С. Г. Лозинского "История Древнего мира", он еще в конце 20-х годов
подчеркнул несколько красноречивых фраз (я давно убедился, что единодержец
подчеркивал только то, что имело значение лично для него). В главе об
Августе Октавиане он выделил карандашом слова: "первый гражданин...
верховный правитель". Изучая текст о Цезаре, Сталин отметил выражение:
"вождь-победитель". В книге "Курс русской истории" Сталин подчеркнул
фразу: "Чингисхан перебил много людей, говоря: "Смерть побежденных нужна
для спокойствия победителей". Да, он был победитель, который, как это
станет ясно много позже, исторически "промахнулся". Но для его
"спокойствия" понадобится столько смертей, сколько не могло бы присниться
даже самому кровавому диктатору. Эти дополнительные штрихи еще и еще раз
убеждают: Сталин хорошо знал, чего хотел. Его оппоненты знали это хуже.
Почему вождизм не встретил достойного отпора? Дело не только в целом
комплексе причин, о которых я говорил еще в первой книге. Дело и в
отсутствии подлинной плюралистической демократии. Только она смогла бы,
вероятно, не допустить сталинского деспотизма.
  Конечно, пирамида из человеческих черепов с вороном наверху, изображенная
Верещагиным в его "Апофеозе войны", могла бы стать символом сталинского
личного единовластия. Но этот символ был бы слишком упрощенным; пирамида
скрывает выживший народ, обманутый в с