е. Проверьте один-два журнала. Лучше всего
в Ленинграде.
  После принятия печально известного постановления ЦК ВКП(б) "О журналах
"Звезда" и "Ленинград" Жданов приехал в город на Неве. "Этот вопрос, -
заявил он, - на обсуждение Центрального Комитета поставлен по инициативе
товарища Сталина, который лично в курсе работы журналов... и предложил
обсудить вопрос о недостатках в руководстве этих журналов, причем сам
лично участвовал в этом заседании ЦК и дал руководящие указания, которые
легли в основу решения". Уже "личное участие" секретаря ЦК в заседании
Центрального Комитета - "историческое событие"... Назвав в постановлении
имена писателей, произведения которых "чужды советской литературе", Сталин
постарался вернуть послевоенное общество в атмосферу подозрительности,
страха, "охоты за ведьмами". Он знал, что там, где существует постоянная
опасность со стороны внутренних и внешних врагов, нужен сильный вождь,
"твердая рука", решительное руководство. Эту старую "тайну" всех
диктаторов Сталин открыл для себя давно. Если в обществе нет врагов и
инакомыслящих, нет борьбы, нужен ли диктатор?
  Сталин знал еще одну "тайну" управления общественным сознанием: важно
внедрять в него мифы, штампы, легенды, которые основываются не столько на
рациональном знании, сколько на вере. "Краткий курс" истории партии,
выступления "вождя" - в значительной мере пропаганда мифов и
идеологических штампов. Еще в начале века социолог Ж. Сорель выдвинул
теорию о том, что человеческая масса, не обладающая высоким
интеллектуальным уровнем, склонна доверять иррациональным мифам, не
требующим объяснения. Мифы, писал Сорель, дают "интуитивное" представление
о социализме как мечте, идеале, цели978. Мифы совсем не обязательно
понимать; в них нужно верить. Людей приучали верить в абсолютные ценности
диктатуры пролетариата, "нового человека", в высокие постановления.
Ритуальные собрания, манифестации, клятвы, приветственные письма освящали,
канонизировали политические мифы, делали их частью мировоззрения.
Уверенность, основанная на истине, подменялась верой. Здесь Сталин многого
добился. Люди верили в социализм, в него, "вождя", в то, что наше общество
- самое совершенное и передовое, в безгрешность власти. "Тайна" могущества
одного человека не могла существовать без системы мифов, которые постоянно
культивировались и насаждались.
  Разумеется, я далек от того, чтобы полностью отрицать позитивный смысл
веры в идеалы и социалистические ценности. Но я также далек и от того,
чтобы видеть их застывшими, вечными и единственными. Сознание, основанное
лишь на мифе, утрачивает нечто очень важное - способность к постоянному
социальному творчеству. Именно здесь коренится один из истоков (наряду с
причинами экономического и политического порядка) формирования такого
социального типа личности, которому наряду с позитивными чертами присущи
равнодушие и пассивность, устойчивая вера в указания, возможность и
необходимость разрешения всех проблем "сверху", иждивенчество и
безынициативность. Такое сознание, формируемое по сталинским рецептам,
видело многоцветный, многострунный мир лишь в черно-белых тонах. Для
такого сознания категория личной свободы имеет второстепенное значение.
Человек с таким сознанием ждет, чтобы его "вели", "направляли",
"вдохновляли". Все это стало результатом единовластия, тех сталинских
"тайн", при помощи которых "вождь" осуществлял свое правление.
  Не думаю, что Сталин когда-нибудь читал диалоги Платона. Во всяком случае,
мне не удалось обнаружить следов его знакомства со знаменитым
произведением греческого философа "Государство". Но не вызывает сомнения,
что в основе многих "тайн" единовластия Сталина лежат те общие правила,
которыми пользовались многие диктаторы с древнейших времен.
  Диктатор, или, как его определяет Платон, "тиран", вырастает обычно как
"ставленник народа". Для него характерно, что "в первые дни, вообще в
первое время он приветливо улыбается всем, кто бы ему ни встретился, а о
себе утверждает, что он вовсе не тиран; он дает много обещаний частным
лицам и обществу...". Тиран живет среди людей, и тайна его силы
заключается в умении делать врагов друзьями и наоборот. "Когда же он
примирится кое с кем из своих врагов, а иных уничтожит, так что они
перестанут его беспокоить, я думаю, первой его задачей будет постоянно
вовлекать граждан в какие-то войны, чтобы народ испытывал нужду в
предводителе..." Платон как будто смотрел сквозь века: "А если он
заподозрит кого-нибудь в вольных мыслях и в отрицании его правления, то
таких людей он уничтожит под предлогом, будто они предались неприятелю.
Ради всего этого тирану необходимо постоянно будоражить всех посредством
войны". Прежде всего "войны" внутренней. Ну а дальше, задаемся мы вопросом
и ищем ответ у Платона о вечных "тайнах" диктаторов: "Некоторые из
влиятельных лиц, способствовавших его возвышению, станут открыто, да и в
разговорах между собой выражать ему свое недовольство всем происходящим -
по крайней мере, те, что посмелее". Читая диалоги, порой забываешь, что
они написаны... в 60 - 40-е годы IV века до нашей эры... Разве не созвучны
слова Платона тому, что мы знаем о Сталине и сталинском окружении: "Чтобы
сохранить за собою власть, тирану придется их всех уничтожить, так что в
конце концов не останется никого ни из друзей, ни из врагов, кто бы на
что-то годился"979.
  Можно и дальше продолжать цитировать диалоги Платона о "тиранах" и
"тираническом человеке". Но и приведенного, видимо, достаточно, чтобы
утверждать, что наряду со специфическими особенностями диктаторского
правления в разные эпохи есть и нечто общее: "господствующая личность" не
может действовать иначе как от "имени народа". Диктаторы проводят жестокую
селекцию своих "соратников" и "друзей"; они не терпят инакомыслия,
стремятся поддерживать напряжение в народе, заостряя его внимание на
многочисленных врагах. Угроза войны и злых сил абсолютно необходима, чтобы
высветить мессианскую роль вождя... Сталин, не зная Платона, выведывал эти
же "тайны", читая жизнеописания русских царей.
  К 300-летию дома Романовых был выпущен роскошный фолиант наподобие тех
альбомов о "великих" руководителях, которые издавались в советское время
при Сталине и после него. Сталин, в душе презирая всех русских царей,
императоров и императриц, вышедших из рода бояр Романовых, нашел время,
чтобы перелистать толстенную книгу. Задержавшись на страницах, где
описывалась смерть Александра II после покушения, Сталин прочел: "... в 2
часа 35 минут император, возвращаясь из Михайловского дворца на
Екатерининском канале, был смертельно ранен брошенной в него бомбой...
Наклонясь к правому плечу Государя, Великий князь спросил, слышит ли его
Величество, на что Государь тихо ответил: "слышу"; на дальнейший вопрос о
том, как Государь себя чувствует, император сказал: "...скорее во
дворец... несите меня во дворец... там умереть". То были последние слова,
слышанные очевидцами злодейского преступления..."980 Сталин захлопнул
огромную книгу, может быть, подумав: был бы сильным - так не они тебя, а
ты их... Он понимал более чем кто-либо из его соратников: любая власть,
даже диаметрально противоположного социального и политического содержания,
имеет нечто общее. Она должна быть сильной. Особенно власть диктаторская.
Это Сталин хорошо усвоил.
  Так же хорошо Сталин усвоил идею, лежащую в основе всех его "тайн": в
обществе необходимо непрерывно поддерживать высокий накал борьбы. В этой
борьбе он чувствовал себя уверенно. Для него вся дореволюционная жизнь
была борьбой за выживание, за подрыв самодержавных устоев, 20-е годы
сложились так, что он смог перевести эту борьбу в плоскость идейного
шельмования и политического устранения почти всех, кто думал не так, как
он, кто мог хотя бы теоретически претендовать на первые роли. Борьбу за
выбор методов и путей развития страны Сталин превратил в борьбу за личное
самоутверждение. В 30-е годы борьба по его воле заключалась в физическом
уничтожении всех реальных, а главное - потенциально возможных противников.
Он так преуспел в этой борьбе, что, думаю, спустя и столетия земляне, если
они выживут, будут ассоциировать варварство не только с Тамерланом,
Чингисханом, Гитлером, но и с именем Сталина. Он не писал книги "Майн
кампф" ("Моя борьба"), как Гитлер. Но вся его жизнь и деяния - это
действительно его борьба с бесчисленным сонмом врагов: не столько
реальных, сколько мнимых, предполагаемых.
  Самыми реальными из всех его врагов были фашисты, с которыми он пытался,
скорее всего из-за тактических соображений, поддерживать отношения,
закамуфлированные под "дружбу". Но в конце концов схватка с гитлеризмом,
поставившая на грань краха не только его карьеру, но и всю страну, вновь
вынесла его на самую вершину власти и славы. Достигнув апогея своего
могущества, он не мог не понимать, что обязан не просто стечению
обстоятельств, бесспорности идеи, но прежде всего выбранной методологии.
Вся она - в вечной борьбе. Неважно, какая она: борьба с фракционерами, за
индустриализацию, коллективизацию, с "космополитами" и множеством других
"крепостей", которые должны "взять большевики". В конечном счете лично для
него, "вождя", такая борьба - это его самоутверждение, увековечение,
обожествление.
  Сталин всегда помнил, что для него идея классовой борьбы является
основополагающей. Когда были уничтожены помещики и капиталисты, он нашел
еще один класс, который нужно было ликвидировать, - кулаков. Наконец,
оставшись без явных классовых врагов, Сталин изобрел формулу, по которой
они будут всегда. Сидя глубокой ночью в своем кремлевском кабинете, за
неделю до зловещего февральско-мартовского Пленума 1937 года, Сталин
мучительно искал определение, вывод, в соответствии с которым можно было
бы борьбу внутри общества сделать "перманентной". Многократно зачеркнутые
и исправленные слова ключевой фразы его будущей речи свидетельствуют, что
Сталин долго вынашивал ее. Наконец, как это явствует из стенограммы
Пленума, диктатор сформулировал то, что было ему так необходимо. Напомню
еще раз: "Чем больше будем мы продвигаться вперед, чем больше будем иметь
успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских
классов, тем скорее они будут идти на острые формы борьбы, тем больше они
будут пакостить советскому обществу, тем больше они будут хвататься за
самые отчаянные средства борьбы, как последнее средство обреченных".
Дальше в речи еще одна знаменательная фраза: врагов "мы будем в будущем
разбивать так же, как разбиваем их в настоящем, как разбивали их в
прошлом"981.
  В ставке на бесконечную борьбу, понимаемую однозначно как
антагонистическую, жестокую, бескомпромиссную, кроется одна из главных
"тайн" сталинской методологии мышления и действия. Даже добившись
покорности великого народа, Сталин не успокоился. В январе 1948 года
"тиранический человек" (пользуясь определением Платона) вызвал к себе
министра внутренних дел СССР С.Н. Круглова и отдал распоряжение: продумать
"конкретные мероприятия" по созданию новых, дополнительных лагерей и тюрем
особого назначения. В едва слышных токах необъятного Отечества Сталин
уловил нечто тревожное. Участились случаи проявления недовольства людей,
появились попытки перехода за кордон, некоторые писатели замолчали, как бы
протестуя против безысходности сжимающегося обруча единовластия.
  - В феврале доложите проект решения, - подытожил Сталин. - Для троцкистов,
меньшевиков, эсеров, анархистов, белоэмигрантов нужно создать особые
условия...
  - Будет исполнено, товарищ Сталин, будет исполнено... - несколько раз
повторил послушный ставленник Берии.
  Пусть читатель не подумает, что я перепутал даты. Нет. В 1948 году Сталин
вновь заговорил о троцкистах, меньшевиках, эсерах, анархистах... Думаю,
что он искал "новых врагов" - неотроцкистов, неоменьшевиков, неоэсеров и
т.д. Круглов не заставил ждать. В середине февраля Поскребышев передал
Сталину документ:
  "Центральный Комитет ВКП(б)
товарищу Сталину И.В.
  В соответствии с Вашими указаниями, при этом представляем проект
постановления Совета Министров об организации лагерей и тюрем со строгим
режимом для содержания особо опасных государственных преступников и о
направлении их по отбытии наказания на поселение в отдаленные места СССР.
  Просим Вашего решения.
  В. Абакумов
С. Круглов"982.
  В проекте постановления говорилось, что "троцкисты, террористы, правые,
меньшевики, эсеры, анархисты, националисты, белоэмигранты" должны
направляться в десятки новых лагерей на Колыме, под Норильском, в Коми
АССР, Елабуге, Караганде и других местах. При этом с осужденными
предписывалось вести "чекистскую работу по выявлению оставшихся на воле".
В отношении заключенных, указывалось в проекте, должно быть "исключено
сокращение сроков изоляции и других льгот". Более того, МВД предлагалось
"в случае необходимости задерживать освобождение заключенных, с
последующим оформлением в установленном законом порядке". Звучит
многозначительно: отбывшею срок задерживать "в установленном законом
порядке"!
  Сталинское "согласен" является лишь еще одним штрихом к его портрету. Для
него борьба, насилие, несвобода стали инструментами "созидания"
по-сталински. Абсолютизация чего-либо всегда опасна. Абсолютизация
классовой борьбы привела Сталина к отрицанию многих подлинных
общечеловеческих ценностей. Важнейшие ценности - социальная
справедливость, гуманизм, свобода личности - были попраны. Сталинские
"тайны" единовластия - это тайны тирании. Если бы был жив Троцкий,
уничтоженный "вождем", он мог бы повторить свои слова: "Сталин ведет к
термидору".
  По мере того как мир постепенно узнавал Сталина не только с помощью
Фейхтвангера и Барбюса, находилось все больше людей, которые убеждались,
что главная сила Сталина, "тайна" его неуязвимости - в абсолютизации
феномена классовой борьбы. Многим даже начинало казаться, что Д.С.
Мережковский своим антибольшевистским памфлетом "Царство Антихриста"
раньше других увидел смертельную опасность этой абсолютизации. Напомню,
что он писал через три года после Октябрьской революции: "Хороша или дурна
идея классовой борьбы, благородна или презренна, - мы, живые люди,
участники борьбы, палачи или жертвы, кое-что знали о ней, чего Маркс не
знал, что и не снилось всем мудрецам социал-демократии. У них идея эта
была только в уме; у нас в крови и костях: кровь наша льется, кости трещат
от нее"983. Действительно, Сталин, как никто другой, сделал все, чтобы
идея, которая раньше "была только в уме", стала господствующей в политике,
экономике, идеологии, культуре, в повседневной жизни. Он не чувствовал
себя спокойным, если не слышал, не ощущал конвульсий жертв этой идеи.
  После войны, когда в Европе, да, пожалуй, и в мире, зримо наблюдался
всеобщий сдвиг влево, могло показаться, что история подтверждает правоту
Сталина. Многие стали считать, что железный плуг классовой борьбы скоро
вновь начнет вспарывать земную твердь. Тогда, похоже, никто не пытался
мыслить планетарно; дамоклов меч ядерного апокалипсиса был еще плохо
виден. Пока ветры "холодной войны" не заморозили социальную и общественную
активность антиимпериалистических сил, казалось, что дело не ограничится
крахом колониальной системы.
  Выступления Сталина послевоенного времени по-прежнему посвящены борьбе за
восстановление народного хозяйства, борьбе за приоритетное, как и раньше,
развитие тяжелой промышленности, борьбе за оживление сельского хозяйства.
А ситуация там сложилась крайне напряженная. Первый послевоенный год был
неурожайным. Прекращение поставок зерна из США наряду с крайне низким
урожаем в европейской части страны создали критическое положение. Но
Сталина эти коллизии не могли вывести из душевного равновесия. С отменой
карточек пришлось повременить до осени 1947 года. С голодом страна
сталкивалась не впервые. Чего стоит, например, сталинский голодный геноцид
1933 года! Сталин вспомнил, что в переломном 1943 году был тоже неурожай.
Но фронту помогли американцы, а мирное население вновь стоически, с
большими жертвами пережило беду. Однажды в апреле 1944 года Берия молча
положил перед Сталиным доклад наркома внутренних дел Казахской ССР
Богданова, адресованный Москве. Верховному было некогда читать, но вечером
он перелистал восемь страниц этого доклада. Богданов писал, что неурожай
1943 года вызвал большие трудности: тысячи людей пухли от голода, многие
умирали, особенно спецпереселенцы. Сталина больше волновали другие
проблемы, но взгляд его зацепился за конкретные факты, приводимые
Богдановым:
  "Колхозница Ковалева (Каменский район Западно-Казахстанской области), муж
которой погиб на фронте, имеет четырех детей, живет в исключительно
тяжелых условиях, собирает падаль и отбросы...
  Семья колхозницы Федосовой (колхоз имени Ворошилова Андреевского района
Алма-Атинской области), у которой 2 сына погибли на фронте, а муж после
трех ранений и сейчас находится на фронте, не получает никакой помощи,
употребляет в пищу собак и кошек...
  В 23-х колхозах Зыряновского района Восточно-Казахстанской области
большинство из обследованных 110 семей фронтовиков продолжительное время
не получали продуктов питания; в ряде колхозов среди детей поголовное
опухание, часть находится в безнадежном состоянии...
  В колхозе "5 декабря" Зеленовского района Западно-Казахстанской области
колхозники вырыли на скотомогильнике труп лошади и мясо разделили между
собой...
  В колхозе "15 лет РККА" Приуральского района Западно-Казахстанской области
покончила самоубийством колхозница Гастель, оставив записку: "Совершаю
самоубийство потому, что деться некуда, нет поддержки ниоткуда..."984
Тогда он просто отложил доклад в сторону - и без того много забот... А
сейчас? Мысль текла по привычному желобку: жертвы неизбежны. Разве не ясно
всем, что война продолжает собирать свой скорбный урожай? Среди множества
документов - телеграмм, докладов, рапортов о тяжелом положении с
продовольствием - я не обнаружил следов конструктивной реакции Сталина,
которая бы свидетельствовала о его стремлении как-то помочь.
  Я видел много документов с сообщениями о голоде, о котором никогда не
информировали ни печать, ни радио. В марте 1945 года, когда Сталину
доложили о тяжелом положении в Читинской области, реакции опять не
последовало. Правда, Молотов отдал распоряжение направить в Читу
дополнительно муку. А в тот год там собрали... по 1,3 центнера зерна с
гектара. Берия информировал, что, например, в селе Буторино Белейского
района дети крадут корм у свиней... А цензоры, вскрывая письма,
направленные на фронт из Читинской области, констатировали: в Моготуйском
районе едят дохлых кур; в Сковородино подобрали павших лошадей и съели их;
в Уле-товском районе съели всю лебеду, крапиву, хмель, корни пырея...
Сообщали и о страшном, чудовищном: доведенная до крайнего отчаяния мать
семерых опухших от голода детей А.В. Демиденко убила младшую
полуторагодовалую дочь и употребила ее в пищу, чтобы спасти остальных...985
Неимоверно тяжело писать об этом. Такой страшной была для народа война. И
эти дикие случаи, казалось, не могут быть прямо отнесены на счет Сталина.
Но всю жизнь он был бесчувственным. Для него люди - это "масса", огромная
и бесформенная. Страдания и горе "массы", по мысли "вождя", - суровая
необходимость, и только. Он считал естественным, что великие цели требуют
великих жертв. Сталин всегда думал - и здесь он был не одинок, что
верность революционному радикализму означает и беспощадность на пути к
намеченным вершинам. Ведь там будет властвовать он или, в крайнем случае
(если не доживет до коммунизма), там будут властвовать его идеи! Если
размениваться на мелочи бытия, то можно утонуть в суете повседневности.
Настоящий лидер, полагал Сталин, не должен быть сентиментальным. Но об
этом он публично говорить не будет. Это тоже его "тайна". Наоборот, пусть
все знают, что он "заботится" обо всех.
  Многие долгое время думали, что диктаторское правление Стал