ческом начале войны, проявил
исключительную жестокость по отношению к тем, кто стал жертвой его
просчетов. Их собственной вины, а она, видимо, есть, никто не снимает. Но
эта вина в значительной мере обусловлена сложившимися обстоятельствами,
скороспелым выдвижением и, как следствие, недостаточной компетентностью. В
своей книге "Судьба России" Н. Бердяев писал: "Жестокость войны,
жестокость нашей эпохи не есть просто жестокость, злоба, бессердечие
людей, личностей, хотя все это и может быть явлениями сопутствующими. Это
жестокость исторической судьбы, жестокость исторического движения,
исторического испытания. Жестокость человека - отвратительна"735. Война
сама по себе жестока. Но Сталин часто делал ее еще более жестокой. И это
действительно отвратительно. Судите сами.
  Жданов и Жуков, докладывая из Ленинграда о положении дел, привели факты,
когда немецкие войска, атакуя наши позиции, гнали перед собой женщин,
детей, стариков, ставя тем самым в исключительно трудное положение
обороняющихся. Дети и женщины кричали: "Не стреляйте!", "Мы - свои!", "Мы
- свои!". Советские солдаты и офицеры были в замешательстве: что делать?
Нетрудно представить, что могли испытывать и несчастные люди, когда в их
спины упирались стволы немецких автоматов и впереди тоже могла ждать
смерть. Сталин среагировал немедленно. Среагировал в духе своей натуры -
предельно жестоко:
  "Говорят, что немецкие мерзавцы, идя на Ленинград, посылают впереди своих
войск стариков, старух, женщин, детей... Говорят, что среди ленинградских
большевиков нашлись люди, которые не считают возможным применить оружие к
такого рода делегатам. Я считаю, что если такие люди имеются среди
большевиков, то их надо уничтожать в первую очередь, ибо они опаснее
немецких фашистов. Мой совет: не сентиментальничать, а бить врага и его
пособников, вольных или невольных, по зубам... Бейте вовсю по немцам и по
их делегатам, кто бы они ни были, косите врагов, все равно, являются ли
они вольными или невольными врагами... Продиктовано 04 часа 21.09.41 года
тов. Сталиным. Б. Шапошников"736.
  Война жестока по своей сути, но здесь жестокость особого рода - жестокость
не только к врагу, это еще можно понять, но и к своим соотечественникам.
"...Косите врагов, все равно, являются ли они вольными или невольными
врагами..." Жуков и Жданов сообщали, что это женщины, старики, дети, а он:
"...не сентиментальничать, а бить врага и его пособников... по зубам..."
Детей, своих детей - "по зубам" ...из автомата?! Это никогда ни понять, ни
объяснить, ни тем более оправдать невозможно... Воистину: "Жестокость
человека - отвратительна!" Жестокость по отношению к своим согражданам, к
тем, кого гонят впереди себя нравственные ублюдки, как и к тем, кому он
доверил высокие посты, - фактическое признание своей вины. Но в этом
случае нужно быть жестоким к самому себе. А этого Сталин не мог.
  Для того чтобы полнее почувствовать, что и в условиях кошмара тех дней
расправа Сталина с генералами не была простым эмоциональным всплеском, а
являлась продолжением его произвола конца 30-х годов, приведу лишь два
свидетельства. Расстрелянные генералы предстают в этих свидетельствах
совсем в ином свете. После войны генерал-майор Б.А. Фомин, бывший работник
штаба Западного фронта, писал:
  "С августа 1940 года Павловым было проведено пять армейских полевых
поездок, одна армейская командно-штабная военная игра на местности, пять
корпусных военных игр, одна фронтовая военная игра, одно радиоучение с
двумя танковыми корпусами, два дивизионных и одно корпусное учение.
Павлов, тщательно следя за дислокацией войск противника, неоднократно
возбуждал вопрос перед наркомом обороны о перемещении войск округа из
глубины в приграничный район. К началу войны войска округа находились в
стадии оргмероприятий. Формировалось пять танковых корпусов
воздушно-десантный корпус, три противотанковые бригады и т.д. Все
перечисленные соединения не были полностью сформированы и не были
обеспечены материальной частью.
  О подготовке немцами внезапного нападения Павлов знал и просил разрешения
занять полевые укрепления вдоль госграницы. 20 июня шифротелеграммой за
подписью заместителя начальника оперуправления Генштаба Василевского
Павлову было сообщено, что просьба его была доложена наркому и последний
не разрешил занимать полевых укреплений, так как это может вызвать
провокацию со стороны немцев.
  В действиях и поступках Павлова как в предвоенный период так и во время
ведения тяжелой оборонительной операции лично я не усматриваю
вредительства, а тем более предательства. Фронт постигла неудача не из-за
нераспорядительности Павлова, а из-за ряда причин, важнейшими из которых
были: численное превосходство противника, внезапность удара противника,
запоздание с занятием рубежей УРов, безграмотное вмешательство
Кулика..."737
Вот сообщение генерал-полковника Л.М. Сандалова генералу армии В.В.
Курасову. "Что касается командующего 4-й армией генерала Коробкова, то в
отношении этого способного командира, отличившегося в боях в Финляндии,
где он храбро воевал во главе своей дивизии, совершена вопиющая
несправедливость. Генерал Коробков по окончании войны в Финляндии был
назначен командиром корпуса и затем, за несколько месяцев до войны,
вступил в командование 4-й армией, показал себя храбрым и энергичным
командующим армией. Недостаток его заключался в стремлении безоговорочно
выполнять любое распоряжение командования войсками округа, в том числе и
явно не соответствующее складывающейся обстановке.
  Почему был арестован и предан суду именно командующий 4А Коробков, армия
которого хотя и понесла громадные потери, но все же продолжала
существовать и не теряла связи с штабом фронта? К концу июня 1941 года был
предназначен по разверстке (заметьте, "по разверстке"! - Прим. Д.В.) для
придания суду от Западного фронта один командарм а налицо был только
командарм 4-й армией. Командующие 1-й и 10-й армиями находились в эти дни
неизвестно где, и с ними связи не было. Это и определило судьбу Коробкова.
В лице генерала Коробкова мы потеряли тогда хорошего командарма, который,
я полагаю, стал бы впоследствии в шеренгу лучших командармов Красной
Армии..."738
Таких, кто мог стать, но не стал, было немало. Очень многие погибли на
поле брани. Немало было и таких генералов, которые, исчерпав все
возможности борьбы и не желая попасть в плен или на сталинскую расправу,
кончали с собой. Архивы сохранили немало донесений о подобных случаях. Вот
командир 17-го мотомехкорпуса генерал-майор М.П. Петров сообщает маршалу
Тимошенко о том, что 23 июня покончил с собой его заместитель Кожохин
Николай Викторович... Кончил жизнь самоубийством командующий ВВС Западного
особого военного округа Копец Иван Иванович... Начальник Управления
политической пропаганды ЗапОВО Д.А. Лестев в донесении объясняет
самоубийство Копеца "малодушием вследствие частных неудач и сравнительно
больших потерь авиации..."739. Тогда представлялось (а может быть, просто
боязнь прослыть паникером?), что неудачи "частные", а потери -
"сравнительно большие"...
  У некоторых генералов, попавших в водоворот трагических событий, судьба
сложилась еще горше.
  В августе 1941 года органы госбезопасности доложили Сталину, что два
генерала сдались добровольно в плен немцам и работают на них. Один -
бывший командующий 28-й армией генерал-лейтенант В.Я. Качалов, другой -
командующий 12-й армией генерал-майор П.Г. Понеделин. Сталин наложил
резолюцию: "Судить". Не все приказы, далеко не все, касающиеся фронтовых
дел, особенно в первый период войны, пунктуально выполнялись. Если бы
выполнялись, не оказались бы немцы осенью у стен Москвы. А вот такие
приказы, как "судить", исполнялись непременно. Два генерала в октябре 1941
года были заочно осуждены по ст. 265 УПК РСФСР и приговорены к расстрелу
"с конфискацией лично им принадлежащего имущества и ходатайством о лишении
наград - орденов Советского Союза"740.
  Незадачливым и циничным осведомителям было невдомек, что Владимир
Яковлевич Качалов погиб 4 августа 1941 года от прямого попадания снаряда.
Но до 1956 года члены его семьи, кто остался жив, носили клеймо
родственников "предателя Родины". Еще более драматична судьба Павла
Григорьевича Понеделина. В августе 1941 года, уже будучи в окружении, он
был тяжело ранен и в бессознательном состоянии попал в плен. Долгие четыре
года гитлеровских лагерей не сломили генерала, он достойно нес свой крест.
Поддерживал павших духом, категорически отказался от сотрудничества с
фашистами. После освобождения и репатриации в 1945 году Понеделин был
арестован и пробыл теперь уже в советском лагере пять лет, хотя еще в 1941
году был приговорен заочно к смерти. После ходатайства Понеделина,
направленного лично Сталину, его вторично судили 25 августа 1950 года и
еще раз приговорили к расстрелу. Дважды приговоренный к смерти, перенесший
ужас гитлеровских и сталинских лагерей, генерал-майор Понеделин был
расстрелян только потому, что имел несчастье в бессознательном состоянии
попасть в плен...
  Жестокое время, жестокие люди... Сталин с началом войны, едва придя в себя
от парализующего психологического шока, для выправления положения прибег к
своему испытанному средству репрессиям и нагнетанию страха. Тысячи, сотни
тысяч людей гибли на фронте, еще больше - попадали в плен. Вышедшие из
окружения, вырвавшиеся из плена оказывались в "спецлагерях по проверке".
Есть целый ряд донесений Берии о функционировании этих лагерей. Часть
военнослужащих после проверки направлялась в формируемые новые
подразделения, других расстреливали на месте, высылали на долгие годы в
лагеря741. Их доля была особенно горька: позор, бесчестие им и их семьям.
Конечно, были среди них и те, кто сознательно изменил Родине или, проявив
малодушие, не исполнил свой воинский долг. Не о них речь. Жестокость
Сталина, проявленную в начале войны по отношению к советским людям мы
связывали обычно лишь с именами Павлова и генералов его штаба. Но мало кто
знает, что в это же время Сталин санкционировал арест большой группы
командиров. Среди них:
  генерал-майор Алексеев И.И. - командир 6-го стрелкового корпуса;
генерал-майор Арушанян Б.И. - начальник штаба 56-й армии;
генерал-майор Гопич Н.И. - начальник Управления связи РККА;
генерал-майор Голушкевич В.С. - заместитель начальника штаба Западного
фронта;
генерал-лейтенант Иванов Ф.С. - из резерва Главного управления кадров
Наркомата обороны (ГУК НКО);
генерал-майор Кузьмин Ф.К. - начальник кафедры тактики академии им. Фрунзе;
генерал-майор Леонович И.Л. - начальник штаба 18-й армии;
генерал-майор Меликов В.А. - начальник факультета академии Генштаба;
генерал-майор Потатурчев А.Г. - командир 4-й танковой дивизии;
генерал-майор Романов Ф.Н. - начальник штаба 27-й армии;
генерал-лейтенант Селиванов И. В. - командир 30-го стрелкового корпуса;
генерал-майор Семашко В.В. - заместитель начальника штаба Ленинградского
фронта;
генерал-лейтенант Трубецкой Н.И. - начальник Управления военных сообщений
(ВОСО) Красной Армии;
генерал-майор Цырульников П.Г. - командир 15-й стрелковой дивизии742.
  Список не охватывает всех арестованных. Различна судьба этих людей.
Некоторым удалось вернуться на фронт, иных на долгие годы поглотили
лагеря, другие погибли.
  В большинстве случаев Сталин просто санкционировал арест, но иногда и сам
давал соответствующие указания. Например, 25 августа 1942 года в 5 часов
15 минут Сталин продиктовал в Сталинград телеграмму:
  "Лично Василевскому, Маленкову
Меня поражает то, что на Сталинградском фронте произошел точно такой же
прорыв далеко в тыл наших войск, какой имел место в прошлом году на
Брянском фронте, с выходом противника на Орел. Следует отметить, что
начальником штаба был тогда на Брянском фронте тот же Захаров, а
доверенным человеком тов. Еременко был тот же Рухле. Стоит над этим
призадуматься. Либо Еременко не понимает идею второго эшелона в тех местах
фронта, где на переднем крае стоят необстрелянные дивизии, либо же мы
имеем здесь чью-то злую волю, в точности осведомляющую немцев о слабых
пунктах нашего фронта..."743
Захарова и Еременко Сталин не решился прямо подозревать, а вот начальника
оперативного отдела штаба фронта генерал-майора И.Н. Рухле Верховный явно
заподозрил. Он не увидел закономерности в том, что немецкие военачальники
ищут у нас наиболее слабые места и наносят удар именно там а усмотрел
причину такого положения в "злой воле", которая "в точности осведомляет
немцев...". Для работников особого отдела после такой телеграммы никакие
аргументы больше были не нужны. Сам Верховный их указал... Генерал-майор
Рухле Иван Никифороиич тут же был арестован, но судьба была к нему
милостива, и он в конце концов остался жив.
  Сталин никогда не смог полностью отказаться от жестоких "игр". Но тогда
всем казалось, что жестокое, отчаянное время оправдывает и жестокие меры
"вождя".



  Горечь полыни_________________________________________

  В начале августа Сталин, как обычно, только под утро забылся тревожным
сном. Едва голова коснулась подушки, и он сразу погрузился в какую-то
глубокую и вязкую тьму. Сталин, как он однажды сказал Поскребышеву, очень
редко видел сны. Его не мучили угрызения совести, не стояли перед глазами
тени уничтоженных им сотоварищей по партии, он не слышал из прошлою голоса
жены и погибших родственников. Его натура имела как бы моральные
изоляторы, оберегавшие его сознание от душевных страданий, покаяния,
угрызений совести. В его интеллекте, чувствах были заморожены,
сблокированы те центры, которые должны были реагировать на проявления
общечеловеческой нравственности. Во всяком случае, бессонница по причине
дефицита совести его никогда не мучила.
  А сегодня, забывшись на три-четыре часа, он несколько раз просыпался. Нет,
не видения, не кошмары, не грохот канонады войны мешали спать Сталину. Он
просыпался от горького запаха, от полынной горечи, точно такой же, как и
много лет назад под Царицыном. Они тогда с Ворошиловым выезжали на позиции
и на обратном пути остановились на несколько минут у кургана чтобы съесть
по краюшке хлеба. Сталин откинулся на траву и на несколько минут задремал
в полынном облаке запахов раскаленной степи. В знойном мареве, под
безбрежным жарким небом он почувствовал себя каким-то крохотным,
беззащитным и ничтожным. Проваливаясь в бездну сна, он как бы поплыл по
полынным волнам, словно щепка... Вот и сегодня ту давнюю горечь он
явственно ощутил даже на вкус. Сразу вспомнив вчерашний ночной доклад
Генштаба, стряхнул остатки сна. Полынная горечь неудач преследовала армию
и ее Верховного Главнокомандующего почти на всем гигантском фронте.
  Поднявшись и попив чаю, Сталин не поехал в Кремль, а приказал Шапошникову
прибыть к нему к двенадцати часам и доложить обстановку на всех фронтах с
выводами и предложениями. Без четверти двенадцать начальник Генштаба был
на даче. Oн подошел к разложенной на столе карте и негромко, тщательно
подбирая слова, стал докладывать. Сталин даже подумал: "Как лекцию
читает". Но перебивать не стал. "Лекция" была грозной, с полынным
привкусом.
  - Можно сказать, - четко формулируя мысль, начал Шапошников, - что
начальный период войны нами проигран вчистую. Боевые действия уже идут на
дальних подступах Ленинграда, в районе Смоленска и в районе Киевского узла
обороны. Устойчивость обороны по-прежнему невысокая. Мы вынуждены более
или менее равномерно распределять силы по фронту, не зная, где противник,
сконцентрировав свои силы, завтра нанесет следующий удар. Стратегическая
инициатива полностью в его руках. Дело усугубляется отсутствием на ряде
участков фронта вторых эшелонов и крупных резервов. В воздухе - господство
немецкой авиации, хотя ее потери тоже значительны. (Еще никто не знал, что
к 30 сентября 1941 г. мы потеряем 8166 самолетов, т.е. 96,4% того, что
имели к началу войны.)744 Из 212 дивизий, входящих в состав действующей
армии, укомплектованы на 80% и более лишь 90 дивизий. На подступах к
Ленинграду, - невозмутимо и несколько монотонно докладывал Шапошников, -
оборона постепенно обретает упругость. Динамизм немецкого движения,
похоже, сходит здесь на нет. Видимо, придется переводить весь флот в
Кронштадт. Неизбежны крупные потери.
  - Смоленское сражение, - продолжал начальник Генштаба, - позволило нам
остановить немецкие армии на самом опасном, Западном, направлении. По
нашим подсчетам, - он заглянул в тетрадь, - в нем участвуют более 60
немецких дивизий общей численностью около полумиллиона личного состава.
Для уплотнения фронта, как Вы знаете, товарищ Сталин, еще в начале июля в
состав Западного фронта переданы 19, 20, 21 и 22-я армии. Но недостаток
войск по-прежнему ощущается, и дивизии часто строят боевые порядки в один
эшелон. Наша попытка провести контрнаступление на этом направлении с
участием 29, 30, 24, 28-й армий дала лишь частичный положительный
результат, позволив 20-й и 16-й армиям прорвать кольцо окружения и отойти
за линию фронта. Наше контрнаступление сорвало удар немцев.
  - А какова в этом сражении роль Центрального фронта? - наконец перебил
Сталин.
  - Есть все основания полагать, что центр удара немецкой группировки
сместится сюда. Но одноэшелонное построение фронта, имеющего всего 24
неполные дивизии, вызывает большую тревогу. Не исключено, что нам придется
создавать здесь еще одну фронтовую группировку...
  Сталин понял главное, что Смоленское сражение, где особенно была заметна
Ельнинская операция, показало реальную возможность Красной Армии
остановить противника даже на главном направлении, где сосредоточены его
основные силы.
  До его сознания вновь дошли неторопливые, жесткие слова Шапошникова:
  - На старой границе зацепиться не удалось, 6-я армия не смогла здесь
задержаться. Сейчас, по существу, немцы, выйдя к внешнему обводу Киевского
Ура, рассекли фронт надвое: на севере 5-я армия, которая осела в
Коростянском Уре, и южная часть с основными силами: 6, 12, 26-я армии.
Организованные контрудары с севера и юга по флангам прорвавшейся
группировки дали лишь частичный положительный результат. На сегодняшнее
утро можно сказать, что 6-я и 1-я армии отрезаны, - горько уточнил
Шапошников.
  Дальше Сталин уже не дал говорить маршалу.
  - Боюсь за Днепр. Киев. Надо что-то делать...
  - Мы уже отдали предварительные распоряжения о подготовке прочной линии
обороны по восточному берегу Днепра, - ответил начальник Генштаба.
  - Мы можем сейчас переговорить с руководством Юго-Западного фронта?
  - Если Кирпонос и Хрущев не в войсках, то мы с ними свяжемся, - ответил
Шапошников.
  Через несколько минут "Бодо" отстукал: "У аппарата Кирпонос". Приведу
отрывок из записи переговоров, которая хранится в военных архивах:
  "У аппарата Сталин. Здравствуйте. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы
немцы перешли на левый берег Днепра в каком-либо пункте. Скажите, есть ли
у Вас возможность не допустить такого казуса?
  Далее. Хорошо бы уже теперь наметить вам совместно с Буденным и Тюленевым
план создания крепкой оборонительной линии, проходящей примерно от Херсона
и Каховки, через Кривой Рог, Кременчуг и дальше на север по Днепру,
включая район Киева на правом берегу Днепра. Если эта примерная линия
обороны будет всеми вами одобрена, нужно теперь же начать бешеную работу
по организации линии обороны и удержанию ее во что бы то ни стало... Если
бы это было вами сделано, то вы могли бы принять на этой линии отходящие
усталые войска, дать им оправиться, выспаться, а на смену держать свежие
части. Я бы на вашем месте использовал на это дело не только новые
стрелковые дивизии, но и новые кавдивизии, спешил бы их и дал бы им
разыграть роль пехоты временно. Все.
  Кирпонос. Нами приняты все меры к тому, чтобы ни в коем случае не дать
противнику как перейти на левый берег Днепра, так и взять Киев. Но
необходимо нас усилить пополнением. Товарищ Сталин, мы до сего времени
очень плохо получаем пополнение. Есть дивизии, которые в своем составе
им