то, как? Все у господ Строгановых служите?
     --  А  куды  нам податься?  Кто  где нас ждет.  Служим... Пушкарями нас
определили. Живем на всем готовом, коровенку одну на двоих держим. Ничего...
     -- Часто стрелять приходится?
     --  Да  нет... Два  года басурманы нас не трогали  А то пару раз по ним
пальнешь -- и разбегутся. Деревеньки ближние грабят, а городок взять силенок
у них маловато.
     -- Коль сами справляетесь, то чего  нас Строгановы призвали?  --  задал
вопрос Ермак, который его интересовал более всего.
     -- Кучум-царь  обещался спалить нас. Болтают, что  большую силу собрал.
Не по нутру ему, что мы на его землях сидим.
     -- Вогульцы, те  вообще, смех, -- вновь обнажил  желтые зубы Насон,  --
говорят, что нельзя землю ковырять, соль из нее брать.
     -- Это почему?
     -- Духов  земных тревожим.  Разгневаться могут.  Нельзя  и все... Столь
годков жили не тужили, а тут на тебе!
     Повспоминав  старое,  разошлись,  и Ермак долго  глядел вслед им, важно
вышагивающим  по бревенчатой  мостовой городка, раскланивающимся  с  редкими
прохожими.  Сам  он  выехал в  другие  городки  посмотреть,  как  разместили
казаков,  как  те несут  службу. С  ним  ехали Гришка Ясырь и Гаврила Ильин,
которых оставил  при себе  в городке в качестве помощников.  К тому же Ясырь
знал грамоту и составлял списки казаков, писал договор со Строгановыми.
     Ехали  по каменистой  тропе неспешно. Кони, взятые  ими у  Строгановых,
раньше использовались для  перевозки  соли  и  иных  грузов.  Под седлом шли
плохо, крутя головами, вздрагивали от лесных шорохов.
     -- Да, атаман, то не наши дончаки, -- со злостью хлестнул своего мерина
Гришка  Ясырь, -- далеко  на них не  ускачешь. Случись  стычка какая -- пиши
пропало.
     Ермак  не  ответил,  подумав,  что кони  и  впрямь  заморенные и,  чтоб
перевести их  с шага на рысь, требовалось несколько раз чувствительно огреть
плеткой, но  и то, пробежав чуть, они опять сбивались на шаг, а  то и  вовсе
начинали  пятиться,  жалобно  ржать,  словно  пытались объяснить,  насколько
непосильна для них ноша.
     С грехом пополам  переправились через две горные  речки, взобрались  на
гору  и скоро должны  уже были подъехать к первой крепости,  как вдруг Ермак
поднял руку, натянул поводья и указал спутникам на боковую тропинку, ведущую
в заросшую молодыми деревцами лощину.
     -- Что там? Зверь какой? -- одними губами прошептал Гришка Ясырь.
     -- Тихо! -- Ермак спрыгнул с  коня и вынул  пищаль. Ильин последовал за
ним,  а Ясырь бестолково крутил головой, не понимая причины их беспокойства.
-- Слазь! -- махнул ему Ермак.
     Теперь они явственно  слышали доносившиеся снизу голоса и стук  конских
копыт. Ильин  несколько  раз чиркнул кремнем, пытаясь выбить огонь и поджечь
фитиль, но  Ермак  накрыл  кресало  широкой ладонью,  показал,  мол, нельзя,
услышат. А голоса раздавались все ближе и вот прямо на них выехал всадник  в
лисьей шапке и сером драном тулупе.  Узкие глаза его от неожиданности начали
расширяться,  рот  широко  раскрылся  --  и  он   уже  готов  был  крикнуть,
предупредить  остальных,  едущих следом. Но Ермак ловко  накинул  ему на шею
петлю волосяного аркана  и с  силой рванул на себя. Тот  успел ухватиться за
седло, но напуганная лошадь прыгнула в  сторону и,  сбросив с себя всадника,
ходко  кинулась  обратно  вниз.  Сам  же  наездник,  ударившись  при падении
головой, лежал, не подавая признаков жизни.
     -- Теперь давай, высекай огонь. Сейчас они повалят, -- приказал Ермак и
подставил свой трут под огниво Ильина.
     -- А с этим, что делать? -- испуганно спросил Гришка Ясырь.
     -- Пусть лежит, может очухается. Никуда он от нас не денется.
     Верно,  остальные поднимающиеся  по  тропе  всадники почуяли  недоброе,
увидев несущуюся на них лошадь без хозяина. Они громко стали выкрикивать имя
пропавшего соплеменника, повторяя его на разные лады.
     -- Кто  это?  Вогульцы? Татары? --  спросил Ильин,  раздувший  уже свой
фитиль и показывая Гришке, чтоб взял огня у него.
     --  Похоже,  вогульцы.  Человек  с  десяток будет,  --  ответил  Ермак,
выцеливая  просвет меж деревцами.  -- Первого  я  беру, потом ты, Гаврила, а
Гришка следующего.
     Меж  тем  вогульцы поодиночке  продолжали  карабкаться  наверх.  Первым
показался широколицый на низенькой мохнатой лошаденке всадник, с  удивлением
воззрившийся  на упавшего. Верно, он не сразу  заметил наброшенный на голову
того аркан, потому  что  решил  спуститься и занес было ногу, как  прогремел
выстрел Ильина из пищали. Широколицего сбросило с лошади и он, цепляя тонкие
ветки,  с шумом  завалился  меж белыми стволами  березок. Ермак выстрелил по
высунувшейся  голове  следующего всадника, не успев  даже толком рассмотреть
его.  Снизу громко заголосили, и Гришка Ясырь наугад стрельнул в ту сторону,
посмотрел на атамана.
     А тот не спеша  подошел к заарканенному вогульцу и, одной рукой схватив
за тулуп, поставил на ноги. Узкие щелки глаз пленного открылись и тот что-то
несвязно залепетал.
     -- Что бормочет? -- спросил Ильин.
     -- Больно говорит, --  рассмеялся  Ермак. -- Не ожидал, что камни такие
твердые.
     -- Много их там? -- махнул Ильин в сторону вопивших внизу вогульцев.
     Ермак  стал  расспрашивать  пленного  на  его  родном  языке  и  тот  с
готовностью отвечал, преданно глядя атаману в глаза.
     -- Говорит, несколько сотен с  их князем Бек-Белеем идут,  а следом сын
Кучума, царевич Алей, войско ведет. Сколько  там их, он не знает, -- перевел
Ермак. -- Их в разведку отправили, высмотреть, где сколько народу в городках
находится.
     -- Чего с ним делать станем?
     -- Чик ножиком по горлу, и все тут, -- высказался Ясырь.
     -- Зачем?  --  урезонил его Ермак.  -- Отвезем воеводе  -- и  пусть тот
решает. Вишь, как дрожит, бедолага, не хочет умирать...
     -- Ты атаман, тебе видней, -- Ясырь шмыгнул носом, повернулся и пошел к
своему мерину, когда в воздухе тонко пропела стрела и на излете ткнулась ему
в руку. -- Ай, --  вскрикнул, отскочив в сторону, заголил  рукав. Но на руке
была лишь неглубокая царапина  и он лизнул  ее, закрутил головой,  отыскивая
листок подорожника.
     Но  вслед  за первой  посыпались и  другие стрелы,  густо падая  вокруг
казаков. Пленный заголосил  и  попытался вырваться из  рук  атамана.  Тот  с
размаху  саданул  его  своим кулачищем  в живот.  Вогулец, вытаращив  глаза,
схватившись за живот, переломился пополам, ловя воздух раскрытым ртом.
     Ермак же, не  обращая внимания на сыплющиеся вокруг  стрелы, связал ему
руки, вскинул на плечо и легко закинул на лошадь, взял ее под уздцы.
     -- Уходим быстро  отсюда.  А то остальные  подойдут, и тогда  застрянем
надолго.
     Вогульцы  не решились сразу кинуться за ними в погоню, и вскоре  казаки
беспрепятственно добрались до  крепости, заколотили прикладами  в  ворота. В
этой  крепости  стояла сотня  Матвея Мещеряка,  и он первым встретил у ворот
атамана, подмигнул Гришке и Гавриле, оглядел пленного.
     --  Везет же тебе, атаман, --  пошутил он.  -- То как у двух рыбаков: у
одного клюет, а у второго шиш  с  маслом  булькает. Ты не успел выехать, как
басурманина заарканил. Мы же их еще и в глаза не видели...
     -- Ничего... Скоро наглядитесь,  насмотритесь.  Следом  несколько сотен
валит, а там еще и царевич Алей на подходе. Как вы тут разместились?
     -- Да слава Богу. Тесно, но зато под крышей. -- Мещеряк опять подмигнул
васильковыми глазами.  --  И  девки на нас уже  поглядывают. Еще  чуть  -- и
совсем приживемся.
     -- Ну, ну... Воевода-то где?
     -- Да нет его. Сами еще не видели. Поджидаем, глядишь, подъедет.
     -- Подъедет,  коль  вогульцы не перехватят.  Ты  вот  что, Матвей, вели
пушкарям  пушечки почистить,  порох  в  бочках поближе к  стенам  подтащить.
Пищали  пусть  все  проверят.  Не  сегодня-завтра  полезут  вогульцы. Готовь
казаков.
     --  Ну,  я  пошел,  -- Мещеряк  легко повернулся  и, широко  размахивая
руками, поспешил  к длинному  без окон срубленному дому, где, верно, дневали
казаки его сотни.

        "* * *"

     Ночь прошла спокойно. Воевода так и  не  появился. Ермак сам  несколько
раз взбирался на караульную вышку  и  вглядывался  в  ночную темень, пытаясь
различить огонек  костра  или услышать  посторонние  звуки, выдающие людское
присутствие.  Но  тайга  надежно  скрывала  мощными  стволами  елей  и сосен
ближайшие  окрестности,  не  выдавая укрывшихся в ее  глубине  вогульцев.  А
может,  они,  не  желая  быть  раньше  времени  обнаруженными,  жгли  костры
где-нибудь в ложбинке, не разводя большого огня.
     Уже  под  утро, когда  все вокруг посерело, обозначились  вершины  гор,
полуразмытые в  мягком  стелющемся по  низинкам тумане, Ермак не увидел,  но
явственно  ощутил присутствие неподалеку от  вышки людей. И хотя не дрогнула
ни  единая веточка, никакой  посторонний  звук  не донесся до  него,  но  он
безошибочно угадал, что кто-то наблюдает за ним из гущи леса. И  хотя был он
в панцире и  надвинутом на брови шлеме, но предательский холодок пробежал по
телу, и он сделал шаг  назад. Дежуривший на  вышке  казак Афанасий  Темников
сладко зевнул:
     -- Чего, атаман, не спится тебе? Да тихо все, иди отдохни малость.
     Стрела с длинным зазубренным  наконечником в тот  же  момент  пролетела
рядом с ними и впилась в помост.
     -- Вот тебе и  тихо, -- Ермак осторожно  выдернул ее,  осмотрел.  Такие
стрелы  он  видел когда-то  у северных  воинов, что  приезжали  в  Кашлык на
состязания. Попав в  тело, она прочно застревала там  и выдернуть  ее  можно
было, лишь вспоров рану, или вместе с изрядным куском мяса.
     -- Может, в набат ударить? -- испуганно захлопал глазами Афанасий.
     --  Подожди,  успеешь  еще... --  Ермак  встал  за  подпорный  столб  и
внимательно  вглядывался  в  чащу, пытаясь  определить,  откуда  была пущена
стрела. Но опять не смог отыскать,  где же  находится невидимый стрелок,  и,
постояв так,  начал  спускаться  по лестнице, предупредив стражника. --  Как
кого увидишь, сразу звони. И пищаль наготове держи. Встань подальше от края,
укройся.
     -- Понял, -- казак спрятался за столб и взял пищаль на изготовку, дунул
несколько  раз на  тлеющий фитиль,  сбил пальцами пепел Ермак  первым  делом
разыскал  Матвея Мещеряка  и велел ему срочно поднимать казаков, вставать  к
бойницам, готовить пушки, таскать воду к стенам.
     -- Про воду мы и не  подумали, -- почесал в затылке еще  не пришедший в
себя после  сна  есаул, -- где  ее и  берут, не  знаю.  А  коль  с речки  за
крепостью... Тогда как?
     -- Узнай все и поднимай казаков.
     Тут  как раз ударил набат с вышки, где остался стоять Афанасий Темников
Из изб  выскакивали  полусонные  казаки и, не дожидаясь  команды,  бежали  к
стенам  с оружием в руках. Вслед за набатом  ударил  выстрел  все  с  той же
вышки,  Ермак кинулся туда, торопливо  взобрался  по  жалобно поскрипывающим
ступеням  и увидел, что на стену лезут с разных сторон сотни две  вогульцев,
державшие в руках кто сабли,  кто короткие копья Афанасий перезаряжал пищаль
и  подрагивающими  руками пытался закатить  в ствол пулю,  которая оказалась
чуть большего размера и не проходила в дуло.
     -- Дай  сюда! Ермак выхватил пищаль, приладил пулю посередине и, ударив
ручкой кинжала, загнал ее. -- На, загоняй до конца.
     По лестнице уже взбирались, держа впереди себя пищали, трое казаков.
     --  Мать  моя!  --  выкрикнул  первый,  увидев карабкающихся  на  стены
вогульцев. -- Сколько их! Как тараканы лезут...
     -- Пищаль заряжена?! -- перебил его Ермак.
     Нет еще... Да я сейчас, атаман, -- засуетился тот.
     Несколько стрел воткнулись  в низ крепежных  столбов  со стороны лесной
опушки.  По   ним  медленно  полз  неяркий  пока   желтый  огонек  и  стрелы
потрескивали, чуть выгибаясь под  язычками пламени. Сейчас  он  доберется до
смолистых столбов и тогда...
     -- Воды! -- закричал  Ермак, повернувшись к ближнему казаку.  --  Давай
сюда пищаль и быстро тащи воду, а то сгорим тут к чертовой бабушке!
     -- Сейчас,  атаман,  --  казак прислонил  к ограждению вышки  пищаль  и
быстро застучал сапогами по ступеням лестницы.
     -- Пушкари где?! Где пушкари?! -- в ярости стукнул  кулаком по  бревнам
перекрытия Ермак. -- Почему не стреляют?
     Он видел, как по  двору  с обнаженной  саблей промчался Матвей Мещеряк,
как  побежали  к  стенам бабы с  коромыслами  на плечах,  слышал  непрерывно
бухающие пищальные выстрелы, но  пушки  молчали.  А  вогульцы  уже  были  на
стенах,  спрыгивали внутрь  крепости,  бились с встречавшими их казаками. Из
леса вывалило еще около двух сотен, полезли вслед за первыми.
     Тут он увидел, как Матвей Мещеряк, а вслед за ним и трое казаков тащили
на руках небольшую пушечку, сзади бежал молодой казак с раскаленным прутом в
руках.  Мещеряк  снял засов с ворот и они  выскочили на открытое место перед
крепостью. Пушку опустили на землю, Мещеряк, пригнувшись к  стволу, навел ее
на вогульцев,  карабкающихся на стены. Те  не  сразу  заметили их,  а  когда
увидели,  то  пушечка  уже  подскочила чуть  вверх,  тявкнул  выстрел  --  и
несколько человек нападающих, кувыркаясь, полетели со стен. Еще трое казаков
выкатили  вторую пушку, навели и ударили чуть  дальше вдоль  стены.  Из леса
выскочило около десятка всадников и устремились к пушкарям, выставив  вперед
длинные копья.
     --  Отсекай их, -- Ермак  указал стрелкам на конников, а сам бросился к
лестнице,  чтоб  спуститься  вниз.  Но там уже  лез, таща на вытянутых руках
деревянную бадью с водой, посланный им казак.
     -- Вот, батька, нашел воду, -- отдуваясь, сообщил он.
     -- Лей на огонь, -- указал Ермак и начал спускаться. За воротами, возле
пушек,  кипел  бой.  Вогульцы теснили казаков,  которые  отбивались  от  них
саблями,  увертывались  от   копий,  ныряли  под  брюха  лошадей.  Никем  не
замеченный Ермак подскочил к ближнему всаднику,  с силой дернул его за ногу,
сорвал на землю и сам вскочил в седло, выхватил из ножен саблю.
     -- Атаман с нами, -- возбужденно закричали  казаки. Ермак же  с первого
взмаха  полоснул  по  спине  вогульца,  гнавшегося  за  молодым казаком. Тот
наклонился  к гриве,  выронил  копье,  испуганный конь под  ним  рванулся  в
сторону, сбросив седока на землю.
     Наконец, вогульцы  заметили Ермака -- и сразу двое из них с обнаженными
саблями направились к нему. Toгда он закрутил своего коня, который  послушно
заплясал на месте, и, выбрав момент, достал саблей одного из них. рассек ему
предплечье  и  тут же, отразив удар  второго, пустил  коня  вскачь, а  через
несколько шагов развернул, направил к растерявшемуся вогульцу и концом сабли
достал того, словно шутя, чиркнув острием по толстой шее.
     Из ворот высыпало еще  с  десяток казаков с пищалями в  руках, и они  с
первых  выстрелов  уложили  трех всадников, а  остальные, нахлестывая коней,
повернули в сторону леса.
     Зато на стенах  бой  не стихал.  Две башни, в  том  числе  и караульная
вышка, были  объяты пламенем. Но там уже сновали с ведрами женщины, плескали
на бревна воду, бежали обратно в городок.
     -- Пошли на стены, -- крикнул Ермак выскочившим за ворота казакам.
     Бой   продолжался   уже   около   часа.   Казаки  начали   брать  верх:
отстреливались  из пищалей, умело рубились на саблях. Тут им равных не было.
Ермак видел, как молодой казак, что  бежал вслед за  пушкарями с раскаленным
прутом, ловко бился под  стенами с двумя вогульцами, держа по сабле в каждой
руке. Он то подпускал  их к  себе, уклоняясь от  ударов, то теснил их легко,
описывая круги  над  головой, наконец, он  ранил  одного в руку,  а  второго
заколол, ткнув концом клинка в живот.
     Вогульцы, видя,  что их дело плохо, начали спрыгивать сперва по одному,
а потом и десятками сразу со стен на землю, пригибаясь, бежали к лесу.
     -- Я-то думал, бой будет,  а  тут чуть постреляли,  саблями  помахали и
айда обратно, -- сплюнул под ноги Матвей Мещеряк. -- Слаб народец. Почти как
ногайцы, не умеют толком драться.
     -- Подожди... -- охладил его пыл  Ермак, осматривая выщербинки на своей
сабле, появившиеся после схватки,  "- вот  сотен пять-семь с царевичем Алеем
подойдут, тогда поглядим, как заговоришь.
     -- Не пужай, атаман, а то заплачу, -- отшутился Мещеряк.
     -- А что за молодец у тебя на двух саблях сражался?
     -- Это который?  -- Мещеряк указал на прислонившегося  к стене молодого
казака. -- Этот, что ли? Так то Черкас Александров. Недавно он у нас. Из-под
Киева что ли пришел. Сам не знаю, где он так драться выучился.
     --  Присмотри  в другой раз за ним,  горяч  больно. Подставит башку  по
недогляду и пропадет ни за что.
     Вогульцы  больше  не полезли  ни в этот, ни в следующий  день. Прислали
лишь  двух  своих сотников,  чтоб  им разрешили  забрать  убитых. Предлагали
обменять  пленников, которых  казаки захватили около  двух десятков человек.
Мертвых им  отдали, а пленных оставили  до прибытия воеводы. А тот  появился
лишь в конце недели поздним вечером.



        "КУРКЫНЫЧ*"

     Царевич Алей не пожелал идти вместе с сотнями Бек-Белея.
     --  Зачем мы будем  мешать друг другу  и  ссориться  из-за  добычи?  --
объяснял  он  вогульскому князю.  -- Пусть  твои  нукеры первыми  пройдут по
землям русских...
     --  То  не  русские  земли.  Там  прежде  жили мои  предки, --  заметил
Бек-Белей, хорошо понимая, куда клонит сибирский царевич.
     -- Какая разница,  кто там  жил раньше. Главное, что  теперь они заняты
русскими, и мы должны выкурить их  оттуда,  как лисицу выкуривают  удушливым
дымом из норы.
     --  Тут  я согласен.  Но будет лучше,  если мы враз  с  твоими  сотнями
нападем  на русские городки и покончим с ними. А так они могут помогать друг
другу. У меня не хватит сил напасть на все крепости  одновременно. Поэтому я
и думаю...
     -- Сейчас не время  думать, а время воевать. Думать будем после победы,
-- назидательно отчитывал князя  царевич Алей, в голосе  которого  явственно
слышались нотки превосходства, и слова он повторял, слышанные им когда-то от
старых воинов.
     Бек-Белей понял, что спорить и  уговаривать  царевича бесполезно, и, не
простившись,  уехал.  Знал, что в случае неудачи Алей свалит  все  на  него,
обвинит в трусости. "Весь в отца, -- со злостью думал он, -- такой же гордец
и  выскочка. И хитер,  хитер...  Но меня-то ему  не обхитрить.  Без меня они
заплутают на первом же перевале, упрутся в реку, а перейти не смогут. Ладно,
поглядим, что дальше будет."
     Алей не хотел  объединяться с Бек-Белеем не только потому, что придется
делить пополам и  победы, и неудачи, но главным образом из-за  сложностей по
управлению  общим  войском,  когда  каждый  будет  тянуть  одеяло  на  себя.
Предыдущие походы показали, насколько важно единоначалие. Да и отец намекнул
ему,  что,   соединившись  с  вогульцами,  он  рискует  утерять   послушание
собственных  сотен. И  потому будет лучше, если  Бек-Белей проверит крепость
русской обороны, попробует взять хоть  несколько городков, а в случае удачи,
на что, впрочем, сам Алей  слабо  надеялся, он сможет  пройти на Чердынь, на
Соль-Вычегодскую,  как  их называли  купцы, побывавшие там. Тогда  и  добыча
будет  не  в  пример  той,  что можно  взять  в  строгановских землях. Будут
довольны и воины, и в Кашлыке его встретят как истинного победителя.
     Алей, дойдя со  своими сотнями до старого городища Чимги-Тура,  призвал
юзбашу  Ниязбая  и  велел ему найти  живущих по Type  охотников, кто бы смог
провести  их к  реке  Чусовой. Юзбаша отсутствовал  два  дня, а  нукеры  тем
временем  получили  передышку  перед долгим  и  трудным  переходом. Наконец,
Ниязбай вернулся и привел с собой двух стариков, которые, по их словам, жили
в этих местах уже много лет.
     -- Знаете ли вы короткую дорогу на реку Чусовую? -- спросил он их.
     -- Как  не знать...  Ходили раньше к  русским  меня