рятан.
     Кучум  глянул  на  Карачу,  и  тот молча  кивнул  головой,  подтверждая
сказанное Соуз-ханом. Кучум стремительно повернулся к воинам пятой  сотни и,
отчеканивая каждое слово, проговорил:
     --  У вас есть возможность смыть позор, который лег на  вас. Немедленно
на коней, и  чтоб к вечеру  мальчишка был  здесь.  Кто  поднимает прочив вас
оружие -- тот  мертвец. Все,  что  захватите в городке, ваше.  Я все сказал.
Ты,-- ткнул пальцем в Соуз-хана,-- поведешь их.
     Воины  пятой сотни,  безмерно довольные,  чго все для  них на  этот раз
закончилось   благополучно,  получили  отобранное  у  них  оружие  и  коней,
соединившись  с  нукерами Соуз-хана, выехали в том  же  направлении,  что  и
вчера. Умышленно или нет, но Карачу-бека хан оставил в городке.
     ...Когда  Соуз-хан  скрылся из  владений  Ураз-хана,  тот сказал брату,
стоящему рядом:
     -- Добром это дело не кончится. Поскакал к своему господину...
     -- Надо было кончить его здесь, и все было бы тихо.
     -- Об эту бабу стыдно руки марать. Сам себе где-нибудь шею сломит.
     -- Но скоро он вернется с подмогой,  а у нас не больше полсотни воинов.
Надо отправить мальчонку и старуху куда-то подальше. Если они попадут в лапы
этому Кучуму, то в живых им не бывать.
     --  Я тоже  думал об этом. Скажи им, чтоб собирались в дорогу. Отправлю
их к своему тестю на Белую речку. Там их навряд ли кто найдет.
     -- Кто знает... Но  я бы на твоем месте и  женщин с ними спровадил. Тут
скоро жарко будет.
     -- Да, ты прав. Так и поступим.
     И вскоре из городка Ураз-хана выехала небольшая процессия из нескольких
воинов, сопровождавших запряженную двумя лошадьми повозку, на которой сидели
четверо женщин и маленький мальчик, с любопытством глазеющий по сторонам.
     После  полудня  со стороны  Кашлыка показались  всадники,  стремительно
приближающиеся к городку Ураз-хана. Они остановились перед главными воротами
и вперед выехал Соуз-хан, громко прокричав:
     -- Эй, что я вам говорил? Хан Кучум  не  любит шутить. Выдайте нам сына
Бек-Булата или ни один не уйдет отсюда живым.
     На башню поднялся Ирбекай и громко, так чтоб  его слышали и в крепости,
закричал в ответ:
     --  Ты предатель, Соуз-хан, и с  тобой не станет разговаривать  ни один
уважающий себя человек.  Уходи  откуда пришел, а  то твоя глупая башка так и
останется здесь.
     -- Если  вы  не откроете ворота, то сожжем  всех  живьем,-- предупредил
тот, отъезжая от стен на почтительное расстояние.
     И тут же тучи стрел полетели со стен крепости.
     Тогда Соуз-хан подал  знак, чтоб воины подожгли  крепость.  Тех не надо
было упрашивать, поскольку лезть на стены желания ни у кого не было.  Чуть в
стороне  развели  костер. Каждый  всадник  подъезжал  к нему  со  стрелой, к
которой крепили, кто что мог:  кусок тряпья,  бересту. А потом уже, разогнав
коня, проносились  под стенами  городка,  посылая  внутрь  его  свои горящие
послания.
     Часть  защитников бросилась тушить начинавшийся пожар, и количество  их
на   стенах   уменьшилось.   Воспользовавшись  этим,  нападающие   притащили
здоровенное бревно и,  прикрывшись сверху  щитами,  начали высаживать ворота
крепости.  Ворота  не  выдержали натиска и,  жалобно  треща,  расщепились на
несколько частей и наконец совсем рухнули.
     -- Вперед!  Взять их! --  размахивал  саблей  Соуз-хан,  однако сам  не
стремился показать пример нападающим.
     Ураз-хан и Иркебай, увидев, что  в крепости им больше не  продержаться,
велели седлать коней.
     -- Попытаемся прорваться  в  сторону  леса,--  кашляя  от едкого  дыма,
сказал  старший брат,--  если с кем из  нас что случится, пусть оставшийся в
живых разыщет Сейдяка и воспитает из него воина.
     --  Да  будет так,--  ответил  младший,  и  они впереди  своих  нукеров
выскочили с обнаженными саблями из ворот городка.
     Степняков  и   воинов  Соуз-хана  было  в  несколько  раз  больше,  чем
защитников городка. И если бы у них было столько же отваги, то они быстро бы
одержали верх над малочисленным противником.  Но мало кто  из них готов  был
умереть  во  славу  своего хана. Потому  и  рубились  они вяло,  наваливаясь
впятером на одного. Братья заметили это и легко пробили себе дорогу через их
ряды.
     Но видел это и  Соуз-хан. А  потому,  отобрав  лучших  своих  лучников,
отправил тех наперерез  пробивающимся сквозь  гущу  боя  братьям.  Лучники в
точности выполнили его указание и  ускакали к темнеющему невдалеке лесу, где
и затаились за деревьями.
     Когда  Иркебай  и  Ураз-хан прорвались с десятком  нукеров сквозь  гущу
врагов и  направились  к спасительному лесу,  то засаду они заметили в самый
последний момент.
     --  Берегись!  -- крикнул  Иркебай  брату,  прикрываясь щитом. Но  было
поздно.  Тот зашатался  в седле, выпустил поводья, схватившись обеими руками
за  горло,  откуда торчало  оперение стрелы.  Его  лошадь  неслась  вместе с
остальными  прорвавшимися, не обращая внимания на  сыпавшиеся со всех сторон
стрелы. Всем остальным  удалось благополучно  проскочить засаду и, въехав  в
глубь леса, они остановились.
     -- Бедный брат,-- склонился к нему Иркебай,-- они поплатятся за это! --
погрозил он кулаком в сторону оставшихся возле пылающего городка врагов.-- Я
буду мстить вам, покуда живой!


        "ВОЙ ГОЛОДНОГО ВОЛКА"

     Томасы  так и не  смог уговорить своего  друга уйти с  ним  из  лесного
селения  разбойничать. Зато на  его уговоры  легко  поддались те  самые  два
здоровяка, которых он заприметил  на охоте. Им тоже не сиделось среди женщин
и  стариков и  хотелось попробовать  себя  в  рискованном  деле.  Они  долго
обсуждали со  своим предводителем план побега из селения и решили, что лучше
всего  объявить  всем, будто они  уходят  на  охоту. А  когда  хватятся,  то
подумают, что или зверь задрал, или степняки захватили их в плен. Да мало ли
чего может случиться.
     Проводили   их,   как  положено  отправлять  охотников,  снарядив  всем
необходимым.  Только  опытный  Азат,  наблюдая за сборами,  поинтересовался,
зачем они берут с собой коней:
     -- На них вы далеко по лесу не уйдете. В первом же болоте увязнут.
     --  Ладно,  не учи,--  отмахнулся один  из парней,-- ты  можешь  пешком
ходить, а нам верхами сподручней.
     -- Вам видней,-- не стал тот спорить и ушел в свою землянку.
     Выбравшись за пределы поселка, вся троица повернула к дороге, ведущей в
Кашлык. Они ожидали, что на ней может объявиться купеческий караван, за счет
которого  можно  будет  поживиться.  Правда, у  его сообщников  не было даже
сабель, а лишь обычные охотничьи копья.  Но  об этом они  как-то не  думали,
считая, что стоит  им гикнуть да ухнуть, как купцы тут же попадают от страха
на землю, и  все товары достанутся им. Томасы для поднятия духа  рассказывал
парням о былых своих похождениях, привирая при этом сверх всякой меры.
     -- Однажды едем мы вот так же по караванному пути. Нас, правда, человек
до десяти было. Глядим, пыль по дороге. Ближе подъезжаем, глядь,  караванище
такой,  что и конца ему  не  видно.  Мы к караван-баше, мол, чего везешь? Он
затрясся, видит, что шутить с нами не стоит. "Шелк,-- говорит,-- пряности из
Багдада.  Берите,  молодцы, что  душе угодно, лишь в живых меня оставьте.  У
меня дома  дети малые, жить мне страсть как хочется". Ну мы и побрали-и-и...
сколько  смогли увезти. Кони едва ступают, так им тяжело. Продали все это на
первом базаре и так погуляли, что до сих пор голова кружится, как вспомню.
     -- А что, охраны-то  с  караваном  совсем  никакой что ли не  было?  --
интересуется робко один из парней.
     -- Охраны,-- смутился Томасы,--  вроде и была. Мы и не заметили никого.
Она, видать, как нас увидела, так и разбежалась.
     Второй  парень, более молчаливый и рассудительный, долго  молчит, но он
не особо верит Томасы.
     --  А мне  дед говорил, что с  большим караваном  до  сотни  охранников
всегда едет. Купцы больно переживают  за свои товары и  денег  на  охрану не
жалеют.
     -- Да что вы привязались ко мне,--  вспылил Томасы,-- "охрана, охрана".
Коль боитесь, так сидели бы на своем болоте. Охранники тоже  не дураки, чтоб
свою  голову  подставлять.  Жить все  хотят.  Мы,  бывало, как  закричим  да
завизжим по-страшному, так у самих кровь в жилах стынет.
     Парни  молчали, и  было непонятно, верят  ли  они  своему  атаману  или
пропускают мимо ушей его бахвальство.
     -- Однако скачет кто-то,-- неожиданно сообщил один из них.
     -- Точно,-- согласился второй,--  человек  до десяти будет. Что  делать
станем? Может, караван идет? Страшно чего-то...
     -- Не...--  покачал  головой  Томасы,--  караван  так быстро  не ходит,
кто-то другой будет.
     Из-за поворота  дороги выскочили несколько  всадников  и  остановились,
увидев встречных. Остановились и те. Наконец, сообразив, что отряд Томасы не
представляет  для  них опасности,  они медленно  двинулись к  ним,  но ехали
осторожно, чтоб не наскочить на засаду.
     -- Эй, кто вы  такие? -- закричал передний  всадник,  подъезжая ближе и
держа лук наготове.
     Парни, увидев, что  дело не шуточное, потеряли  дар  речи и готовы были
дать стрекача при первой возможности. Зато расхрабрился Томасы, понимая, что
терять ему нечего, и нагло заорал:
     -- Кто мы  такие, то  вас  не  касается. Лучше  говорите,  чего вы  тут
разъезжаете  без нашего разрешения.  Мы на этой  дороге  дозор  несем и всех
подозрительных с коней ссаживаем и плату за проезд берем.
     При  этих  словах  незнакомцы громко  захохотали  и  начали  показывать
пальцами  в сторону Томасы. Тот растерялся от подобного и  закрутил головой,
пытаясь установить причину их веселья,
     -- Какой богатырь! -- смеялись незнакомцы, хлопая себя по ляжкам.-- Как
он нас напугал! Мы все дрожим от страха! Ах как страшно!
     Наконец  один из них  подъехал ближе, и Томасы рассмотрел, что это воин
из пятой сотни, с которым они вместе шли в сибирский набег.
     -- Зайнулла...-- удивился он,-- ты что ли?
     --  А  то  кто  же.  Признал наконец-то,  страж  дорог!  А мы  тебя  уж
похоронили давно.  Думали, что сгинул в этих лесах. Кто мог подумать, что ты
тут дороги охраняешь. Ну и шутник!
     -- Да он как был трепачом, так им и остался,-- подхватил второй спутник
Зайнуллы,--  а это  что  за  чучела  будут?  --  ткнул  в сторону парней  из
бабасанского поселения.
     -- То мои друзья, бабасанцы,-- с важностью произнес атаман.
     -- Как ты сказал? Бабасанцы? Ха-ха-ха! -- вновь заржали воины.
     --  Да хватит вам зубы скалить понапрасну, а то  сейчас  как хвачу!  --
разозлился Томасы.-- Вы-то как здесь оказались? Хан послал куда?
     Мигом  исчезла веселость с  лиц его  бывших  соратников по  набегу. Они
внезапно помрачнели, как-то все подобрались, зашмыгали носами. Понял Томасы,
что неспроста это, и догадался, что те такие же беглецы, как и он сам.
     -- Сбежали, значит, от нашего замечательного хана? И правильно сделали.
Скоро все от него побегут. А  как иначе? Хочется и для себя пожить. Идите-ка
лучше в мой отряд. Будем вместе дорогу охранять да купцов щипать  мал-мал,--
хитро улыбнулся он, обнажив ряд прочных белых зубов.
     Заулыбались  и  подъехавшие  степняки, не зная что  ответить  на  такое
предложение.
     --  Подумать  надо,--  сказал  за  всех Зайнулла,-- из огня  да в  воду
кидаться, так и лопнуть можно. Подумаем малость...
     -- Чего думать?  -- горячился Томасы.-- Жрать-пить охота?  Охота! А где
возьмешь? Так никто не даст, а кинжал ему в зубы -- и все дела.
     --  Да мы согласны,-- зашумели остальные спутники  Зайнуллы,-- деваться
нам все одно некуда. Пусть Томасы атаманом будет.
     Сам же Зайнулла закусил губу от  такого поворота дел,  не знал, как ему
поступить.  Идти  против  всех  не  хотелось,  но  и  такой вариант  его  не
устраивал.
     -- Пусть будет по-вашему,-- наконец, согласился он,-- я, как все, а там
поглядим.
     Томасы, гордый от осознания собственной важности, гордо расправил плечи
и изрек:
     -- Быть по тому, как вы решили.  Видит  Аллах,  что я не толкал вас  на
это. Сами меня избрали, так что теперь и слушайтесь. Закон один -- предателю
смерть.--  Обвел  всех  пристальным  взглядом,  ожидая  возражений,  но  все
молчали.-- Тогда назначаю Зайнуллу своим помощником. А план у меня такой. От
нашего  бывшего  хана будем  держаться подальше. Зато  наведаемся  к местным
бекам и мурзам, у которых сундуки от богатств ломятся. Возьмем все, что душе
угодно. Так говорю?
     Все  одобрительно зашумели.  Только  парни, что увязались за  Томасы из
бабасанского селения, шепнули один другому:
     --  Как  же, ждут нас  там. Беки наши  тоже  не дураки и  сундуки  свои
охраняют.
     --  Чего  вы  там  шушукаетесь?  --  заметил  их  переговоры  Томасы.--
Говорите, чтоб все слышали.
     -- Да  я  чего думаю,-- нашелся  один  из парней,-- тут поблизости улус
Соуз-хана. Так он среди  прочих самым  большим богачом считается.  Может,  к
нему и отправимся?
     -- О, молодец,--  похвалил его  атаман,--  правильно говоришь. С него и
начнем. Показывай дорогу. Туда и поскачем.
     И  вся  шайка  развернулась  в сторону  улуса  Соуз-хана, пока  еще  не
представляя себе, как они возьмут укрепленный городок и совладают с охраной.
Но  лиха  беда  начало,   и  молодцы  с  гиканьем  погнали  коней  навстречу
приключениям и новой вольной жизни.
     ...Всех нукеров  забрал с собой  Соуз-хан, отправившись на захват князя
Сейдяка. Лишь  несколько немощных стариков остались  в  его  городке да двое
работников  для  помощи  женщинам.  А кого бояться влиятельному человеку  на
собственной земле? Пусть все его боятся.
     Недовольный избранием Томасы  атаманом,  Зайнулла  скакал рядом с  ним,
втайне надеясь, что,  повстречавшись со своей сотней, склонит  товарищей  на
уход с  ним.  Уж они-то выберут  его  атаманом, а  не этого выскочку Томасы.
Заодно  хотелось посчитаться с предателем Карачи, заманившим  их в крепость.
Зайнулла  тогда  сразу  смекнул,  что  тот  чего-то  замышляет.  Во   всяких
переделках он побывал и пока,  хвала Аллаху, всегда вовремя уносил ноги. Так
и теперь, словно кто шепнул, что пора уходить из городка.
     Показалась  крепость  Соуз-хана,  и  все  невольно попридержали  коней,
осматриваясь вокруг из опасения наскочить на засаду.
     -- Надо разведать,  сколько там человек у него,-- предложил Томасы.-- Я
отправлюсь сам и в случае чего выдам себя за посланца от хана.
     --  Да,-- согласился  Зайнулла,-- нас он  может узнать, а тебя никто  в
городке не видел.
     -- Сдается мне, что ворота у них не заперты,-- показал рукой один из их
спутников.
     -- Похоже на то, но  надо все  одно проверить.-- И Томасы  пустил  коня
галопом.
     Остальные, спрятавшись за стволами деревьев,  внимательно  наблюдали за
ним. Вдруг лошадь Томасы неожиданно встала на дыбы и повернула назад, отчего
сам  он едва не свалился. Но, сильно дернув  за повод,  справился и, пугливо
озираясь  по  сторонам,  поехал  дальше.  Не  доезжая  вплотную  до городка,
развернулся и поскакал назад.
     --  Ну, что там? -- спросили его говарищи,  увидев мертвенную бледность
на лице своего атамана.
     --  Там  воронья полно,--  показал он  рукой на  соседний  лесок,  где,
действительно,   кружилось   множество  черных  птиц,  спугнутых  появлением
всадника.
     -- Ворон что ли не видел никогда? -- засмеялся кто-то.--  Может, лошадь
сдохла, вот они и пируют.
     -- Не лошадь там... люди на деревьях висят... Много людей...
     -- Мертвые что ли? -- не поверили ему.
     -- А ты сходи да пощупай, а такое зрелище вовсе не по мне.
     Все, не сговариваясь,  направились к роще, на  которую показал  Томасы.
Когда они  приблизились  к  деревьям, то  застыли пораженные.  Сотни воронья
взмыли кверху,  усеяв  небо распластанными черными крыльями и громко каркая,
выказывая недовольство потревожившим их людям. Но  те не обращали на птиц ни
малейшего вниманий, пораженные увиденным.
     -- Так это же наши ребята висят...--  обескураженно произнес  Зайнулла,
не слыша своего собственного голоса.
     -- Да за что же они их так?
     Лошади не стояли на месте, перебирая ногами и стремясь как можно скорее
убраться  от  зловещего  места.  Наконец,  первым  не   выдержал  Томасы  и,
нахлестывая лошадь, понесся  к  распахнутым  настежь  воротам  городка.  Его
товарищи устремились за ним.
     Не  особо  задумываясь, что  они предпримут, если  в  городке  окажется
большое число воинов,  влетели в ворота и увидели мирно снующих  по подворью
десяток женщин и двух работников, подбрасывающих  в огонь дрова. Над костром
висел огромный  казан,  рассчитанный  на то, чтоб накормить из него не менее
сотни людей.
     Работники и  женщины  не обратили на прибывших особого внимания, верно,
приняв их за своих. Зайнулла подъехал к ним и властно спросил:
     -- Где ваш хозяин?
     --  Уехал  с  нукерами  куда-то...--  с  удивлением воззрился  на  него
работник.
     -- А когда назад вернется?
     -- Да откуда мы знаем? Он нам не докладывает.
     -- Ребята, круши все вокруг,  забирай все,  что взять можем,-- закричал
Зайнулла и заставил лошадь перепрыгнуть  через  костер, направив ее  к шатру
Соуз-хана.
     Закричали  напуганные женщины, разбежались в стороны работники, а шайка
Томасы  кинулась грабить все,  что попадало на  глаза.  Молодые  бабасанские
парни  тоже кинулись в первый попавшийся им на пути шатер и вытащили  оттуда
каждый по ковру, набросили на  лошадей вместо попоны, засмеялись  довольные.
Схватили сабли в дорогих ножнах, богатые халаты, еще какую-то одежду.
     Где-то завизжала  женщина  и тут  же  затихла,  а там  другая  голосит.
Мечутся грабители по городку, как  пьяные  от безнаказанности, ловят молодых
девок, тащат к себе, срывают одежды, валят прямо на землю.
     Томасы привязывает к своему седлу  бурдюки с кумысом, мешки с едой, сам
весь разодет, как знатный бек. Даже белую чалму на голову нацепил.
     Первым опомнился Зайнулла и закричал товарищам:
     -- Уходим  быстрее, чего доброго  пожалует хозяин с нукерами. Кончайте,
едем.
     Грабители с явной  неохотой шли к коням, навьюченным сверх всякой меры.
Кто  на ходу штаны  натягивает,  кто бороду мокрую от вина утирает. Так бы и
погостили тут еще день-другой, да пора и честь знать.
     Медленно  выехали  за  ворота и потянулись в  сторону ближайшего  леса.
Проезжая мимо своих замученных товарищей, Зайнулла тихо шепнул:
     -- Простите меня, друзья, не хотел того.  Но мы с ними еще посчитаемся,
они еще попомнят нас.
     К нему подъехал Томасы, блестя округлившимися от возбуждения и восторга
глазами. Чалма  была велика ему и  постоянно  сползала  на глаза, отчего  он
постоянно поправлял ее.
     -- Видишь, как здорово все вышло,-- произнес он с бахвальством,-- и все
живы-здоровы. Так-то вот. Со мной не пропадешь.
     -- Ходил кувшин по воду, пока  голову  себе не  поломал. Знаешь,  как в
народе говорят,-- дуракам везет. И нам  по дурости  повезло. А нагрянули  бы
нукеры Соуз-хана, там бы и остались.
     -- Но  это  мы еще посмотрим,-- высокомерно  произнес Томасы и поскакал
вперед.


        "ПОЛЕТ ЗАМЕРЗШЕЙ СТРЕЛЫ"

     Вслед за первым снегом пришли морозы. Снег шел едва  ли не каждый день,
скрывая  лесные тропинки, засыпая жилища, падал в иртышскую воду,  делал  ее
вялой и бурой. Появились забереги и отрезали засевших в Кашлыке степняков от
левобережья, Мало кто рисковал  переправиться с конем на ту  сторону. К тому
же неспокойно стало вокруг сибирской столицы. Появились отряды грабителей.
     А Кучум все  слал  одного  за другим гонцов  к местным бекам и  мурзам,
приглашая их приехать в Кашлык, чтоб признать власть нового хана.
     "Я  ваш законный правитель,-- писал им  Кучум,--  и  воевать больше  не
желаю. Хочу, чтоб мы в добре жили и не  было лиха меж нами. Наши отцы и деды
в дружбе жили, и я того ж хочу..."
     Только не едут к нему беки, не