обы  они
поддерживали их с воды, но те делали вид, что не понимают сигналов.
     Алтанай с Сабанаком и Амиром сидели во втором ряду, прикрытые плетеными
заграждениями, и  посылали стрелы в  крутящихся  на песке  конников.  Двоих,
перемахнувших  через плетень,  они  зарубили,  и  одежда обоих  юношей  была
забрызгана первой кровью противника.
     Глаза  Сабанака горели неудержимым желанием ринуться в бой,  и он время
от времени спрашивал у Алтаная:
     -- Ну, когда? Когда кинемся на них?
     -- Э-й-й,-- отмахивался тот,-- не спеши, еще успеешь...
     Наконец, Алтанай подал им  знак  и, низко согнувшись,  начал выбираться
меж плетней в сторону лагеря. Юноши поспешили за ним.
     В  глубокой лощине скрывались оставленные  с Алтанаем конники,  которым
стоило больших усилий сдерживать рвущихся навстречу шуму схватки коней.
     Алтанай взял под уздцы свою вороную кобылу и направился  впереди отряда
в  сторону  луговины.  Там  построились  по  четверо   в  ряд  и,   разобрав
заграждения, понеслись на  открытое место, чтобы ударить сбоку по гарцующему
перед лагерем противнику.
     Сабанак вырвался первым с обнаженной саблей в руках, несся, привстав на
стременах,  с широко  открытыми  глазами,  ощущая в  груди  щемящее  чувство
радости и свободы.
     --  А-а-а...-- донеслось  со стороны  сибирцев, и  их ряды выровнялись,
сомкнулись и кинулись навстречу коннице степняков.
     Прямо на  Сабанака  скакал,  низко пригнувшись к  седлу, широколицый  с
вытаращенными   глазами  и  хищно  оскаленным   ртом   здоровенный   воин  с
направленным на него  копьем. Сабанак  чуть скользнул  в седле, уклонился от
стального острия и выкинул сверху вниз саблю, отметив лишь, что она ткнулась
во что-то мягкое. Не оглядываясь, проскакал дальше  и успел прикрыться щитом
от сабельного удара наскочившего сбоку сибирца. Рубанул клинком по вытянутой
к нему руке и увидел широко раскрывшийся в болезненном крике рот. А конь уже
нес его в глубь сечи, где  виднелась  широкая спина Алтаная  и тонкая фигура
его нового друга Амира.
     Они  съехались  втроем,  и  Алтанай,  не  выпускающий  из  вида  своего
племянника, насмешливо кинул ему:
     --  Разве так рубят? Чему я  тебя учил?  Вот  ... гляди...-- И со всего
размаха опустил тяжелую саблю на голову теснившего его лошадью чернобородого
сибирца.
     Отряд Алтаная прорубился сквозь  ряды  сибирской конницы,  расколов  их
пополам, и теперь  всей мощью  и неистовством  плотно  сомкнутых рядов своих
загнали в иртышские воды одну отколотую половину.
     Воодушевленные   успехом   конников,  скрывающиеся  за  плетнями  воины
перемахнули  через  заграждения и  кинулись  на  вторую  половину  сибирской
конницы. В  едином  порыве  они, громко крича  и завывая на все  лады, кто с
копьем, кто с боевым  топором  в руках, сбили с седел нескольких всадников и
заставили  повернуть  на  луг остальных.  Надеющиеся на  легкую  победу  над
уступающими им в численности  степняками, сибирцы понеслись вскачь обратно к
холму.
     В  это  время  Кучум  соколом  кинулся со своими  запасными отрядами  с
вершины  Лысой горы и, прорвав  неплотные ряды  выставленного внизу заслона,
кинулся по Княжьему лугу наперерез отступающим.
     Увидев  скачущих на  них свежих  воинов,  сибирцы заметались  по  лугу,
многие из них бросились в воды Иртыша и  попробовали  спастись вплавь.  Лишь
небольшая часть  добралась  до основания холма.  Воины  Качи-Гирея торопливо
заслонили их и встретили несущихся степняков сотнями стрел.
     Масса  чувств овладевала  Едигиром, наблюдающим  сверху  за  сечей. Ему
хотелось  кинуться  самому  в  первых рядах  на  врага. Хотелось  кричать  в
исступлении  при виде трусости  и  нестойкости  сибирцев!  Хотелось рубануть
отступающих и заставить их повернуть обратно.
     Но  рядом  с ним  неотлучно находился  Рябой  Hyp,  который  лишь  грыз
крепкими зубами конец плетки и сводил к переносью брови, постоянно усмехаясь
чему-то своему.
     -- Что же они  так?! Что же... Трусы... Презренные трусы!  -- прокричал
Едигир  и  ударил  коня  пятками, намереваясь сорваться  по  склону холма  и
кинуться на степняков.
     Но Рябой Hyp вовремя поймал его повод и придержал, посоветовав:
     --  Хан,  ну,  хан,  нельзя  же  так...  Остепенись! Ничего  сейчас  не
изменишь. Вспомни, о чем говорили вчера.
     Но Едигир  грубо вырвал повод  из  рук неусыпного охранника  и  крикнул
прямо в лицо тому:
     -- Стой  здесь  и смотри, как твой  хан будет умирать,-- и поскакал  по
склону.
     Hyp  вздохнул, поправил  стальной шлем на голове и направился следом за
ханом.
     Сибирским   стрелкам  удалось  остановить  неудержимый  порыв  конницы,
возглавляемой  самим  Кучумом.   Те   отъехали   чуть  дальше  от  холма  и,
перестроившись,  поджидали спешащую к ним  пехоту.  Вместе с пешими  воинами
гордо ехал  и Соуз-хан, окруженный десятком  человек  личной охраны. Судя по
всему, он до сих пор даже не удосужился достать из дорогих, обшитых золотыми
нитками  ножен  длинную саблю.  Он  отсиделся за  плетнем,  когда Алтанай  с
Сабанаком рубились у лагеря с  сибирцами,  а когда последние побежали прочь,
то Соуз-хан  степенно  выехал  на  Княжий  луг и  не спеша поехал  к  холму,
надеясь, что с его земляками уже покончено.
     Отдельно  от всех держался Вэли-хан, также до сих  пор  не вступивший в
схватку. Это заметил Кучум и взмахом руки подозвал его к себе.
     -- Хан знает, как обойти холм и подняться на вершину?
     Вэли-хан молча кивнул.
     -- Тогда возьми десяток своих нукеров и займи его.
     Ничего не ответив, старый хан повернулся и поехал  в  сторону  от места
сражения,  окликнул своих нукеров и с  нехорошим чувством внутри  направился
выполнять очередное приказание Кучума.
     Едигир собрал вокруг себя всех главных беков и надеялся  своим примером
увлечь испуганных первой неудачей воинов на решительную схватку.
     -- Мы войдем в них железным кулаком, как нож в овечий сыр. Мы сделаем с
ними то, что им удалось:  расколем  их пополам  и  загоним в  реку.  Вперед,
храбрые беки! Я поведу вас!
     Рябой Hyp, подъехавший следом, поглядел на небо и увидел, что небольшие
тучки, которые утром лишь одиноко проплывали, гонимые сильным ветром, сейчас
увеличились в  числе, набухли,  раздались и полностью закрыли  небосвод.  Он
хотел сказать об этом Едигиру, который был занят лишь сражением и не обращал
внимания на изменения в небе.
     Нур  хотел посоветовать  хану отложить бой, отойти на  вершину холма и,
собрав силы,  неожиданно ударить по степнякам. Те  не решились бы штурмовать
высокую гору,  и удалось  бы выиграть  время, воодушевить павших  духом.  Но
Едигиру, как всегда, не терпелось закончить начатое. Он верил в успех. И Hyp
не решился перечить, а лишь, тяжело вздохнув, обнажил саблю и встал сбоку от
группы съехавшихся вместе беков.
     Лучники  расступились,  пропуская  вперед  своего   хана,  за   которым
поскакали и его друзья-одногодки, с которыми он вместе рос  и не раз ходил в
походы.  Нахлестывая коней, они врезались стремительно  в ряды степняков,  и
звон боевого оружия огласил Княжий луг.
     Кучум,  угадав  намерения  сибирцев,  растянул свою конницу  по  лугу и
торопливо бросил Алтанаю:
     -- Пропустить их в середину, а потом...-- И свел обе руки вместе, будто
охватывал горло противника.
     Конь Едигира  с размаху налетел  на неплотные  ряды степняков. Двоих он
опрокинул  навзничь, одного достал саблей. Следом за  ним  скакал Умар-бек с
тяжелым  копьем  в  руках. И он  проткнул степняка,  бросившегося на Едигира
сбоку.
     Слева от хана рубились Качи-Гирей и Ураз-Бакий. Качи-Гирей вращал саблю
над головой и после каждого удара тяжело выдыхал воздух, как делает лесоруб,
ударяя по  стволу. Чуть  сзади теснили степняков остальные беки,  увлеченные
Едигиром.
     И  показалось, что  противник дрогнул. Часть воинов  повернула коней  и
поскакала в глубь Княжьего луга.  Другие  отъехали чуть в сторону, образовав
полукруг.
     Рябой Hyp, сузив глаза, окинул поле  боя и понял, что хитрющие степняки
опять приготовили для них ловушку. Привстав на стременах, он закричал:
     -- Хан, не заходи далеко! Ловушка! Но не услышал его слов, подхваченных
порывом  ветра,  радостный Едигир.  Враг  дрогнул!  Он  почувствовал  это  и
погнался за степняком  на рыжем жеребчике, торопливо убегающем  от него. Тот
кинул  легкий  дротик, чуть  задевший коня. Едигир привстал на  стременах  и
коротким  взмахом  настиг  его саблей прямо по дряблой  шее. Голова  у  того
дернулась, и руки выпустили поводья, весь он повалился куда-то вбок.
     -- Готов!  -- радостно прокричал Едигир и натянул  поводья, оглядываясь
по сторонам. И тут же на него наскочило с  десяток  человек, выставив вперед
копья,  пытаясь  достать  саблями. Хан  закрутился на месте,  отбивая удары,
встречая их щитом, уклоняясь от копий.
     -- Hyp! -- закричал он во всю силу легких.-- Рябой! Ко мне!
     Рябой Hyp наконец  увидел  того, кого столь долго искал. Хан  степняков
сидел  на  красавце  жеребце,  храпевшем  под  ним, поводя  белками глаз  по
сторонам, широко нюхая ноздрями запах свежей крови.
     -- Вот ты где! -- удовлетворенно выдохнул сибирский менбаша и, свистнув
за собой двух нукеров, направился легким махом в ту сторону.
     Однако тут же навстречу ему  выскочило несколько телохранителей Кучума,
внимательно наблюдающих за происходящим. Один  метнул  в  него копье, но Hyp
легко пригнулся  в седле и  свалил  растерявшегося степняка. Другой поскакал
наперерез, но и того Рябой Hyp легко обманул, прикрыв голову щитом, а  снизу
пластанув клинком в живот. Рядом с Кучумом осталось еще двое телохранителей,
но  и с ними  Hyp надеялся расправиться  так  же, как с  первыми.  Подоспели
следующие за ним нукеры, и он показал рукой на Кучума.
     -- Взять его!
     Они  сшиблись трое на  трое. Кучум ловко  отбивал удары,  уклоняясь  от
боковых и встречая клинком наиболее опасные верхние.
     -- Бжик! Бжик! -- сыпались искры от скрещивающихся сабель.
     -- Получай! На! На! -- выдыхал каждый из противников.
     Рябой Hyp заметил, что один из его нукеров ранил охранника. Это придало
ему  сил,  и он  еще потеснил степняка.  Выбрав момент,  Hyp незаметно левой
рукой вытащил длинный  кинжал  из ножен и, сжав  его, приготовился метнуть в
Кучума, если  тот повернется  к нему  спиной.  Но тут до  него  донесся едва
различимый в шуме боя крик Едигира:
     -- Hyp! Ко мне...
     Он  повернул голову, чтобы увидеть хана, и тут же Кучум рубанул его  по
левой руке.  Кинжал выпал  на землю, Рябой  громко  выругался и, не закончив
схватку,  бросился на выручку к Едигиру. Левая  рука  плохо  слушалась  и не
сгибалась в кисти. Но, закусив до боли губу и не обращая на это внимания, он
скакал  между  сражающимися, уклоняясь от направленных на  него  копий,  ища
взглядом своего хана.
     В это время на землю упали первые капли дождя.
     Вэли-хан нашел окружной путь на холм и медленно взбирался со спутниками
по узенькой тропинке.  Уже поднявшись на самую вершину холма, он оглядел все
поле боя и заметил, что степняки взяли в плотное  кольцо конников Едигира и,
оттеснив их  друг от друга, пытаются сбросить с коней,  навалившись десятеро
против одного.
     Вэли-хан скрипнул зубами и, не в силах унять сердцебиение, рванул повод
коня. Неожиданно из  соседних кустов выскочило какое-то животное и бросилось
под ноги ханскому коню. Вэли-хан успел разглядеть золотые пластины на  рогах
животного, развевающиеся цветные ленты и прошептал:
     -- Священный козел... Неужели по мою душу?  Конь,  напуганный внезапным
появлением животного,  встал на дыбы, попятился и, оступившись  на глинистом
склоне,  полетел вниз,  увлекая  за собой всадника. Нукеры, ехавшие с ханом,
услышали  треск  ломаемых внизу кустов и бросились туда, соскочив  с  коней.
Когда они  добрались  до  дна оврага,  то  увидели бьющегося в  предсмертных
конвульсиях  коня  и  лежащего  на спине Вэли-хана. Его  глаза  были  широко
открыты и  неподвижно  смотрели на застланное тучами  небо. Один  из нукеров
опустился перед ним  на колени и прикрыл веки гордого  хана. И тут же на них
упало несколько дождевых капель, как слезы о погибших в этот кровавый день.
     Вслед  за первыми каплями дождь обрушился на  землю с такой неимоверной
силой, словно копил дождевую воду все лето  и теперь стремился выплеснуть ее
побыстрее на землю.
     Нyp,  так и не  успевший найти бившегося  где-то  Едигира,  наскочил на
группу степняков,  не разглядев  их за стеной дождевых потоков. Копье одного
из них ударило Рябого Нура в  бок и выбросило  из  седла. Другой,  помоложе,
перегнувшись через коня, несколько раз  ударил лежащего  саблей и лишь после
того спрыгнул на землю, чтобы подобрать слетевший с головы шлем.
     Сильное  тело  Рябого Нура  лежало на мокрой земле.  Дождь смешивался с
кровью, и казалось, что лежит человек на  клюквенном болоте, устав и упав на
спелые  ягоды,  брызнувшие  красным соком. Вместе  с кровью  из Нура уходила
жизнь, которой он сам не дорожил, но нужной хану и многим другим людям. Нуру
казалось, что он плывет с молодой матерью на долбленке и вода мягко струится
вокруг них, обдавая нежными каплями лицо, руки,  тело. Дождинки скапливались
на его рябом лице, застывая на неровной коже, и со стороны могло показаться,
что взрослый мужчина плачет, не скрывая своих слез...
     Сбили с седла храброго Умар-бека, не совладавшего с  десятком  человек,
окруживших его. Со смертельной раной несся по полю  Качи-Гирей, вцепившись в
гриву лошади.
     И  только Ураз-Бакий,  собрав вокруг себя  остатки  сибирской  конницы,
пробивался  сквозь  дождь  и  наскакивающих неожиданно степняков к  подножью
холма.
     Едигир, так  и не дождавшись подмоги  под начавшимся  дождем  продолжал
рубиться  один с добрым десятком человек. Он  чувствовал, что силы оставляют
его,  а степняки уже ранили  и коня и его самого. Из последних сил  заставил
хан  коня  броситься  сквозь  окруживших его плотным  кругом  скалящих  зубы
степняков.  Но верный конь  не смог пробить заслон и тихо заржал,  припав на
задние ноги. Чья-то тяжелая палица  опустилась на голову Едигира сзади, и он
выпустил  саблю из рук, склонившись  к гриве. Увидев  это, ближайший  к нему
степняк рубанул хана повдоль спины саблей и радостно засмеялся.
     -- Готов! -- крикнул он.
     Другой схватил коня за повод, чтобы увести к  себе в лагерь.  Но чуткое
животное, почуяв  чужой запах,  рванулось  от него и  вырвало узду  из  рук.
Степняки не стали преследовать коня, скрывшегося в пелене дождя,  решив, что
тот сам прибежит в их лагерь.
     Кучум, а за ним и  остальные воины направились в лагерь, чтобы хоть там
иметь возможность укрыться от проливного  дождя. Продолжать сражение в таких
условиях  было  немыслимо.  В любом  случае они разбили конницу сибирцев,  а
пешие воины поспешили  на вершину  холма. Карабкаться туда по мокрому склону
не согласился бы ни один воин.  И решили переждать до следующего утра, чтобы
продолжить  сражение,  если  сибирцы  смогут оказать им  сопротивление. А  в
лагере их ждала горячая еда и сухие шатры.
     Алтанай  подъехал  к  хану  и,  широко  улыбаясь,  отирая мокрое  лицо,
прокричал:
     --  Победа,  мой  хан!  Полная  победа! Следом  прискакал  и Сабанак  с
искрящимися от радости глазами:
     -- Хан! Ты видел, как они бежали? Завтра в Кашлык? Да?
     Кучум улыбнулся ему в ответ и приказал Алтанаю  выдать воинам все вино,
имеющееся в обозе. Башлык хлопнул могучими ладонями и подмигнул Сабанаку:
     -- Гуляем! А, племянник!
     Всю  ночь  в  лагере степняков  раздавалось нестройное  пение, и пьяные
воины ходили из одной палатки в другую, обнимаясь друг с другом  и хвастаясь
победами.
     Раненых  частью успели  подобрать, а многие добирались  сами, перевязав
наспех раны.
     Уже  под утро в лагерь  к  Кучуму  прискакал пожилой сибирец с  хитрыми
лисьими глазками и потребовал, чтобы его провели к хану.
     Кучум не хотел пускать неизвестного, но потом вышел сам из шатра. Дождь
уже  давно кончился, и  ветерок  обдул, подсушил  землю.  Навстречу  к  нему
торопливо  засеменил,  сгибаясь  пополам,  человек.  Хан  остановил  его  за
несколько шагов от себя, властно приказав:
     -- Говори! Кто ты и чего хочешь?
     -- Меня зовут  Ата-Бекир,-- торопливо  залепетал тот,-- я твой покорный
слуга,  дорогой  лучезарный хан.  До этого  я  служил в  Кашлыке начальником
ночной  стражи.  Захотел  перейти к  тебе,  когда  узнал  о  прибытии  твоих
доблестных войск на нашу землю, Но был схвачен нечестивым Едигиром и посажен
в яму. Ночью бежал и...-- засмеялся он.
     --  Говори, говори,-- ободрил его Кучум, ожидая, что тот  припас что-то
главное под конец.
     -- Я сейчас,-- закивал тот и кинулся к привязанному у плетня коню.
     Вскоре он вернулся обратно, неся в вытянутой  руке мешок. Он перевернул
его и, сильно тряхнув, выкатил на землю что-то круглое и темное.
     Кучум подошел поближе и  шевельнул ногой лежащий на  земле предмет.  То
оказалась человеческая голова. Он вопросительно поднял голову на прибывшего.
     -- То голова одного из нечестивых братьев -- Бек-Булата,--  склонившись
в поклоне и ожидая заслуженной похвалы, проговорил Ата-Бекир.
     Кучум  отвернулся  и пошел обратно к себе  в  шатер. Не  поворачиваясь,
сквозь зубы, сказал одному из стражников:
     -- Скажи, чтобы этому заплатили,-- и добавил:-- Сколько скажет.
     ...Ночью в Кашлык примчался гонец. Он забарабанил в ворота городка. Его
долго спрашивали, кто он и откуда. А гонец лишь кричал стражникам, чтобы его
скорее пропустили к Бек-Булату.
     Наконец, ворота открыли и выбившегося из сил и мокрого  до нитки  гонца
провели к Бек-Булату. Младший хан  торопливо вскочил навстречу  ему,  ожидая
услышать, чем закончилось сражение.
     --  Ну, как? --  прошептал он,-- Прогнали степняков? Но гонец, прижимал
руку к рассеченной щеке, отрицательно покачал головой и выдавил из себя:
     -- Сперва  дрались  на равных. Но вогулы с остяками  даже не  вышли  на
берег из лодок, а потом и совсем уплыли. Лагерь взять не удалось. Дрались на
Княжьем лугу. Посечена половина беков. Рябого Нура видели убитым...
     -- А Едигир?  --  неслушающимися губами  проговорил Бек-Булат.-- Что  с
братом? Жив?
     -- Видели, что он отбивался от нескольких степняков. К  нему невозможно
было пробиться... Потом этот дождь... И все.
     -- Что все? -- горестно прижал к лицу руки Бек-Булат.-- Мертвый?
     -- Уже после сражения  его  искали, но не  нашли  ни среди мертвых,  ни
среди живых... Где он, никто не знает...
     -- Неужели взяли в плен? Тогда смерть...
     Гонец горестно пожал плечами и опустился на мокрую землю.
     Отправив того  спать,  Бек-Булат обошел  посты  и сообщил  воинам,  что
завтра  предстоит  жестокая и  долгая схватка с врагом.  Если  не  подоспеют
оставшиеся в живых воины, то придется драться своими силами.
     Воины  молча  выслушали молодого хана, ничего не  сказав в ответ. Когда
Бек-Булат  ушел к  себе  в шатер, то  один из  охранников спустил в яму  для
пленников длинный шест  и  вытащил Ата-Бекира. Вместе они  прошли в  ханский
шатер  и  убили Бек-Булата. Начальник  стражи засунул его  голову в  мешок и
поспешил  в  лагерь  Кучума. Охранник  остался  в  городке, пообещав открыть
степнякам  ворота.  Так он  собирался  войти в  доверие  к новому повелителю
Сибири.
     Соуз-хан, напившись вина, громко кричал перед своими нукерами, какой он
храбрый  и сильный. Он несколько раз  выхватывал саблю и, выскочив из шатра,
рубил  ночной  воздух.  Порядком  захмелевшие,  его   приближенные  украдкой
смеялись над ним, но вида не показывали.
     Потом один из них сообщил, что в лагере имеется палатка, где содержится
под  охраной  неизвестная девушка.  Эта  новость  ободрила  Соуз-хана,  и он
потребовал отвести к ней. Нукеры шепнули, что там стоит  стража и просто так
хана не пустят.
     Реши