али тряпками, чтоб не было слышно
стука подков.  Ехали  молча до самого лагеря  хана Ангиша.  Не доезжая чуть,
спешились и крадучись  направились меж кибитками,  низко пригибаясь к земле.
Впереди крался  Кучум, неся  под мышкой свернутую  попону. Он за время своей
службы  у  хана  хорошо изучил  местонахождение  не  только хана, но  и всей
прислуги. Знал, где находится юрта Самбулы. Вот туда-то он и направлялся.
     После отказа под  благовидным предлогом  от свадьбы Ангиш надеялся, что
Кучум отправится в Бухару за родичами или вообще оставит мысль о женитьбе. В
любом случае  задержка была на  руку хану Ангишу. Он не хотел ввязываться  в
очередную кровавую ссору  с соседями, с  которыми  до  сей поры  поддерживал
дружеские  отношения, и  его  совсем не прельщало  отправлять  в поход своих
воинов с Кучумом.
     "Он еще наделает бед,  да  таких, что  всю степь  поднимет против себя.
Русские сейчас  сильны  как никогда. А если завтра их дружины появятся возле
моего шатра? Нет, лучше жить  в мире со всеми и заниматься охотой.  Ласковый
телок двух маток сосет. Кучум же найдет себе жену  и у  другого хана. Вон их
сколько в степи..."
     Хана разбудил слабый женский вскрик. Он открыл глаза и подумал, что ему
послышалось во сне. Но какой-то шорох раздался снаружи шатра.
     -- Эй,  кто  там?  -- позвал  он. Никто  не  отозвался.--  Слуги! Пусть
кто-нибудь войдет  ко мне.-- Тишина...  Хан  накинул на плечи  шубу  и вышел
наружу. Чья-то тень мелькнула невдалеке.-- Кто такие?! -- закричал он во всю
силу легких. И  тут  удар  чем-то твердым  свалил Ангиша на землю и поверг в
беспамятство. В себя хан пришел уже в собственном шатре.
     -- Самбулу украли,-- робко сообщил один из слуг.
     -- А вы куда смотрели?! -- закричал он в гневе.-- Догнать! Вернуть!
     -- Уже послали в погоню, но еще не возвращались.
     -- Где мой сын Чилим-бей?
     -- Он на охоте, мой повелитель, еще не скоро вернется.
     --  Проклятие!  --  Хан  в бессильной  злобе обрушил  кулаки  на мягкие
подушки, он понял, что проиграл свой  спор с Кучумом, а значит, быть войне с
соседями, хочет он того или нет.-- Все, все против меня!
     Кучум  вошел  в свой шатер  и опустил  на  землю попону, внутри которой
находилась   дрожащая  Самбула,  связанная  по  рукам   и   ногам.   Снаружи
переминались с ноги на ногу, не решаясь войти  без приглашения,  его юзбаши.
Хан приоткрыл полог и приказал:
     -- Поднять  сотни, если Ангиш  попытаемся  напасть  на нас.  Но самим в
драку не ввязываться. Выполнять! Меня без особых причин не беспокоить.
     -- Слушаемся, хан,-- юзбаши почтительно попятились.
     Кучум опустился на колени перед  девушкой и  развязал веревки, которыми
она была опутана.
     -- Знаешь ли ты, кто я такой?
     Девушка  испуганно  кивнула головой, глядя на  него  расширившимися  от
ужаса глазами.--  Я  выполнил  все,  что  просил твой  отец.  Но он  захотел
оттянуть нашу свадьбу, а у меня не так много времени. Мне нужен сын, который
бы продолжил мое дело и стал наследником. Ты поняла меня?
     -- Да...-- прошептала девушка, сев перед ним.
     --  А раз поняла, то  сними с меня сапоги.-- И  он протянул ей грязный,
пропахший  конским потом,  истертый сапог  и с  усмешкой  наблюдал,  как  та
неумело взялась за голенище, пытаясь стянуть обувь  с  ноги.-- Плохо, ой как
плохо  ты  умеешь  выполнять  женскую  работу. Но ничего, скоро ты  и  этому
научишься. А теперь иди ко мне,-- притянул за руку Самбулу.
     Но девушка вырвала свою руку и попыталась вскочить на ноги.
     -- Куда?! -- крикнул хан и повалил ее на попону, в которой привез ее из
родной  юрты,  придавил  всем  телом,  торопливо  срывая одежды,  и уткнулся
вспотевшим  лбом  в девичью  щеку. Самбула  тихонько  плакала, глядя на верх
прокопченного шатра, чувствуя, как острая боль пронзила все ее тело.
     Когда  рассвело, в лагерь к  Кучуму  приехали послы  от  хана Ангиша  и
объявили, что хан готов сыграть свадьбу.
     ...Едва  первая зелень пробилась  через  оттаивающую  землю,  по  степи
поскакали гонцы от кочевья к кочевью, объявляя, что великий хан  Кучум, зять
могущественного хана Ангиша,  собирает к себе воинов для набега на Сибирское
ханство. Кроме этого гонцы рассказывали, какие богатства хранятся в селениях
у сибирцев, и обещали всем воинам половину добычи. Давно не собирали в степи
барабинской ополчение, и каждый второй воин согласился пойти в набег. И едва
расцвели первые  тюльпаны, как Кучум повел новое войско на сибирские  улусы,
оставив молодую жену в юрте отца.


        "ОСКОЛОК ЖЕЛТОЙ ЛУНЫ"

     Шли сотни  Кучума вдоль  берега своенравного Иртыша,  и  одно за другим
покорялись им малые селения. Из каждого  брал  хан в свое войско  по  десять
лучших  и  знатных юношей. Если у них не  было  коня,  то  давали им доброго
скакуна из  табунов  Ангиш-хана.  Если не  было оружия и  доспехов, то и это
находилось в обозе.
     Значным бекам дарили подарки и брали обещание, что  отныне признают они
полновластным  своим правителем лишь одного  хана Кучума  и, пока  они живы,
никто из их нукеров не подымет против него оружия.
     А в довершение всего забирали из всех улусов самых красивых девушек для
ханского гарема.  И  набралось их уже  триста. Везли девушек в ханском обозе
под усиленной охраной в закрытых повозках.
     Только  на подступах к Кашлыку попробовал  хан Едигир преградить дорогу
сотням Кучума,  собрав наспех свое ополчение. Но во много  раз  превосходило
войско  Кучума отряды  Едигира, и  недолгой  была  схватка.  Сам Едигир едва
избежал плена и  ушел с небольшой горсткой нукеров на  болота, куда, не зная
тропинок, невозможно было пробраться.
     Он  всю зиму прождал возвращения послов из Московии и  помощи от белого
царя Ивана. Но не вернулось  его посольство, верно, не до Сибирского ханства
было московскому царю. После  своей ссоры с Зайлой-Сузге  Едигир  так  и  не
пытался  отыскать ее,  хотя не раз доходили  до него слухи, что она основала
небольшое  селение на  иртышском берегу и  живет там в окружении  нескольких
верных служанок, лечит местных жителей, которые и кормят ее.
     Кучум вновь  основался  в  Кашлыке  и  призвал  к  себе  своего  визиря
Карачу-бека. Тот немедля явился  и сообщил,  что  в Московию  по  зиме  ушло
посольство  от хана  Едигира.  Однако  Кучума  не  особенно взволновала  эта
новость. Он был уже хозяином Сибири.
     -- Я  теперь на своей  собственной земле и полновластный  ее властелин.
Пусть московский царь боится меня, как боялись прежде ханов Золотой Орды. Но
ему нужно сообщить о том, что  Едигир отныне не  хозяин  на ханском-холме, а
потому собери  наше  собственное посольство  с дарами. Но погляди,  чтоб это
были дары, а не дань.
     Затем Кучум велел привезти свою жену в сибирскую, столицу. Она уже была
беременна, ожидая к осени ребенка.
     -- Смотри, чтоб родился сын,-- улыбнулся хан,  ласково проведя шершавой
ладонью по ее щеке.
     Для нее он велел построить укрепленный городок чуть ниже от  Кашлыка по
Иртышу, на крутой горе, откуда открывался чудный вид  в заиртышские дали. По
ночам там появлялись многочисленные совы, и местные жители звали то местечко
Ябалак. В положенный срок Самбула  родила крепкого мальчика,  которому  дали
имя Алей.
     Наложниц, собранных из сибирских селений, хан велел разместить недалеко
от Кашлыка и хорошо  охранять. От того  же Карачи он узнал, что  его сестра,
Зайла-Суэге, находится не так  далеко, и  долго раздумывал, или самому к ней
отправиться,  или послать Карачу-бека, чтоб  он привез ее сюда. Но  так и не
решил за неотложными  делами, а  потом  произошли события, надолго  лишившие
сибирского хана сна и покоя.
     Из Бухары  пожаловал его  старший брат Ахмед-Гирей с небольшим воинским
отрядом,  а с  ним два шейха:  Дин-аль-Ходжа  и  Шербети-шейх.  Они  прибыли
выполнить волю  бухарского правителя,  чтоб  привести  к  исламской вере все
сибирские народы.  Но  удивило Кучума то, что брат  прибыл  вместе со  своим
сыном-подростком Мухамед-Кулом. Он выглядел очень уставшим, и чувствовалось,
что плохо перенес дальнюю дорогу.
     "Раз брат везет с собой  своего сына, то выходит, что прибыл он надолго
и всерьез",-- отметил Кучум про себя, усаживая гостей в шатре.
     После   обычных   приветствий   и   небольшого   угощения   Ахмед-Гирей
самодовольно заявил на правах старшего:
     -- Я узнал, что ты в первое лето не мог  справиться  с этими сибирскими
медведями и на зиму тебя выгнали в голую степь. Что же ты  не  обратился  за
помощью  ко мне,  старшему брату? Я бы мигом  выкурил их из  лесных берлог и
сжег бы все их жалкие селения.
     --  Не все так просто, дорогой брат,-- сдерживая себя, ответил Кучум,--
если бы так легко было с ними справиться, то я сделал бы это.
     Ахмед-Гирей заметил недовольство Кучума  и решил перевести  разговор на
другую тему:
     -- Ты, говорят, женился?
     --  Не  только  женился,  но можешь  поздравить  меня  с наследником,--
улыбнулся Кучум.
     -- Что же не пригласил на свадьбу? А где сын? Жена?
     -- Они  недалеко отсюда, и мы  еще съездим к ним. А  приглашать тебя на
свадьбу было  некогда. Она  свершилась  так быстро, что ты  все  равно бы не
успел.
     -- Твой тесть  Ангиш? Они  в  дружеских отношениях с моим тестем, ханом
Шигаем.
     --  Я знаю об этом. Ангиш дружит со всеми и не желает зла никому. Лучше
скажи, что уже умеет делать твой сын. Ты растишь из него храброго воина?
     --  Ну-ка, Мухамед-Кул,  покажи свое искусство в стрельбе,--  обратился
отец к мальчику,-- не разучился за дорогу стрельбе?
     Тот смущенно улыбнулся и кивнул  головой. Вышли из шатра, и Кучум велел
принести шест и укрепить на нем  утиное яйцо. Шест воткнули на расстоянии  в
пятьдесят шагов.  Мальчику  подали  его  небольшой  лук, он  вложил  стрелу,
тщательно прицелился, щуря один глаз, и  отпустил тетиву.  По шесту  потекли
желтые потеки от разбитого яйца.
     -- Ай да молодец! -- закричали все.-- Настоящий джигит растет!
     Мухамед-Кул надменно поглядел на всех и гордо заявил:
     -- А я могу и с коня на скаку в человека попасть, прямо в сердце.
     Кучум  с  удивлением  перевел  взгляд  с  мальчика  на  своего  брата и
осторожно поинтересовался:
     -- И ты уже пробовал?
     --  Конечно,  сколько  раз  пробовал. Ахмед-Гирей  смущенно  замялся  и
пояснил:
     -- Да  это  на рабах  я  его  тренировал,  которые  бунтовать вздумали.
Мальчику полезно почувствовать себя воином.
     -- Может, ты и прав,-- Кучум повернулся и пошел в сторону реки.
     Все остались стоять, хотя почти  всем понятно  было  поведение  хана, и
лишь Ахмед-Гирей последовал за братом.
     Кучум стоял  у обрыва холма и,  прищурив  глаза, наблюдал, как  по реке
скользила  рыбацкая долбленка  к селению, притулившемуся  на противоположном
берегу возле  березовой  рощицы. Оба  брата  некоторое  время стояли  молча.
Первым нарушил молчание Кучум.
     -- Теперь говори, зачем пожаловал.
     -- А ты, я вижу, не рад?
     -- Дело не в радости.  Когда я пошел в сибирский поход, помнишь, что ты
мне сказал? Позабыл? Так я напомню. Ты рассмеялся мне в лицо и заявил, что с
таким сбродом, что идет  со  мной,  только  на  больших  дорогах  купеческие
караваны грабить. Это не воины, а бандиты. Так ты мне сказал. И с этим самым
сбродом  я  выгнал сибирских самозванцев, отомстил за нашего  деда,  убитого
где-то на этих берегах,  и все беки  признали мою власть. Слышишь, мою, а ни
кого-то  там еще! -- Его голос сорвался и почти перешел на крик: -- А теперь
объявляешься ты и хочешь снять сливки с моего труда. Или не так?!
     -- Ты не справедлив ко мне, брат. Я всегда верил в твою звезду, и Аллах
услышал мои молитвы...
     -- Твои молитвы?! Да ты молился о том, чтоб меня убили  в первом же бою
или я замерз в этих гнилых болотах. Нет... я хорошо знаю тебя,  Ахмед-Гирей.
И  я знаю, зачем ты пришел... Ты пришел в завоеванное мной Сибирское ханство
на правах старшего занять мой шатер. А что же  ты не расскажешь, почему тебе
не пожилось в Бухаре? Или ты уже не наследник нашего отца?
     --  Абдулла-Багадур-хан  отправил меня...--  попытался  вставить  слово
Ахмед-Гирей, но Кучум схватил его за грудь и закричал прямо в лицо:
     -- Да хан  Абдулла выгнал  тебя, как паршивого пса,  и моли Аллаха, что
остался жив. Я уверен, ты занимался пьянством и не вылазил из своего гарема.
И тот,  кого ты  зовешь ханом, при  нашем  отце был  простым  темником*.  Не
больше. Тебе достался престол после смерти отца, но ты не смог удержать его,
и наши визири выбрали ханом Абдуллу. Разве не так? Можешь не отвечать. Я все
понял и без твоих объяснений...
     Тяжело дыша, Кучум отпустил Ахмед-Гирея и отошел в сторону.  Тот, не на
шутку перепуганный гневом  младшего брата, оглянулся  по  сторонам, отмечая,
что  их  разговор  никто  не подслушивает, и заговорил,  как можно  мягче  и
миролюбивее.
     -- Дорогой брат, в чем-то ты и прав... Но неужели  у тебя нет жалости к
несчастному, которого  лишили  буквально всего. Да, я  вырвался  из  Бухары,
пообещав Абдулле-Багадур-хану доставить сюда шейхов...
     -- Не упоминай даже имени этого шакала...-- закричал Кучум -- ... или я
не помню, как он шпынял нас, когда мы были мальчишками? Или не благодаря его
козням вершилось все подлое и грязное? И теперь он хан Бухары?! Да если бы у
меня не было  важных дел  здесь, то я  бы вернулся обратно  домой и выпустил
кищки из его жирного брюха.
     -- Умоляю тебя, не говори так. Шейхи могут услышать...
     --  Ты был и  остался трусом, который дрожит только за свою собственную
шкуру и ни за что больше. Ты не воин -- тебе быть только евнухом в гареме.
     --  Но ты же не  отправишь  меня обратно в  Бухару...-- в растерянности
посмотрел Ахмед-Гирей на младшего брата,-- и не прикажешь бросить меня в яму
для пленных.
     -- То-то и оно, что я не могу так поступить, и все вы пользуетесь этим.
Сперва сестра связалась с самозванцем и родила от него...
     -- Ты сказал сестра? Наша сестра?
     -- Именно наша сестра, Зайла, очутилась здесь раньше меня и забрюхатила
не от кого-нибудь,  а от хана Бек-Булата. Мне стоило больших трудов схватить
ее сына и отправить в надежное место, где за ним будут присматривать.
     -- И сколько ему лет?
     -- Младше твоего.
     -- А где же сама сестра?
     -- Недалеко отсюда, но я не желаю ее видеть и  тебе  не советую. Ладно,
вот что я решил. Вокруг развелось множество всяческой швали, разбойничают на
дорогах и по селениям. Возьмешь с полсотни моих нукеров и переловишь их всех
до одного. А там посмотрим. И хан повернул обратно.
     Оба,  как ни  в чем не бывало, пошли к шатру, не обратив внимания,  что
внизу,  на  склоне холма, посыпались  мелкие  камешки. Через некоторое время
чуть в  стороне от того места, где происходил серьезный разговор между двумя
братьями,   появилась  вначале   голова,  а  затем  вскарабкался  и  сам  ее
обладатель.  То  был  Карача-бек,  слышавший все  до  единого  слова  из  их
разговора. Отряхнувшись и  поглядев внимательно по  сторонам, убедился,  что
никем не замечен, он также пошел через калитку в саму крепость.
     "Очень  занятный  разговор,--  думал  он,-- из всего услышанного  можно
извлечь огромную выгоду. Братьев  надо обязательно  рассорить окончательно и
бесповоротно.  И эту  сучку,  Зайлу, использовать  против них обоих.  А  для
старшего братца  у меня заготовлен чудный подарок, который он  не посмеет не
принять. Но  вот  с Кучумом ухо нужно держать востро, а то недолго и  головы
лишиться..."
     Вечером  хан   Кучум  потребовал   Карачу-бека  к  себе.   Тот   явился
незамедлительно, заранее предвидя,  что речь пойдет о старшем ханском брате,
но на сей раз ошибся.
     -- Знаешь ли  ты, где живет моя сестра Зайла? Карача дернул по привычке
плечом,  соображая, что коль хан знает о ее местонахождении, то скрывать это
от него незачем.
     -- Мне доносили, мой хан, что не так далеко от устья Тобола она провела
всю зиму с  несколькими девушками и одним стариком. К ней обращаются больные
женщины, ведут детей. Она слывет хорошей знахаркой.
     -- Не дело ханской сестре лечить разных там черных людишек. Она госпожа
и должна жить как госпожа.  Завтра поедешь за ней и привезешь в городок, где
содержатся мои наложницы. Передай ей мою волю никуда оттуда не отлучаться.
     --  Слушаюсь,  мой  господин.  Будут еще  приказания?  Кучум  испытующе
поглядел  на  своего  визиря, отчего у Карачи-бека поползли мурашки по телу.
"Неужели он чего-нибудь заподозрил?" Но хан отвел глаза и приказал сесть.
     -- Завтра  же  мой брат  поедет  ловить грабителей, что  хозяйничают на
наших дорогах. Можешь ли ты направить с ним  человека, который бы  сообщал о
каждом его шаге?
     -- Конечно, мой повелитель. Я и сам могу отправиться с ним...
     --  Ты  будешь  нужен  мне  здесь.  Вместе с  Ахмед-Гиреем прибыли  два
оружейных мастера. Скоро у нас будет оружие огненного боя, как  и у русских.
Но их требуется поместить в надежном месте,  да так, чтоб ни одна живая душа
не  знала о том.  Только  я и  ты. Понял? Мастерскую соорудим  под землей  и
выставим надежную охрану. Но ни слова никому.
     -- Слушаюсь, мой хан. Я  буду нем как рыба и все исполню. Знаю и место,
где мастерскую никому не вздумается искать.
     -- И где же?
     -- Среди болот за Тоболом есть песчаные острова. Напротив стоит селение
под названием Бабасаны. Ты, верно, бывал уже там...
     --  Что-то  припоминаю.--  Кучум  вспомнил  нападение  на  него   ночью
грабителей, похитивших золото у  караван-баши.-- Не  там ли  мы захватили во
время охоты Едигира?
     -- Ты правильно говоришь, именно там.
     -- Хорошее место.  Там и запрячешь  мастерскую.  Сейчас иди  отдыхай, а
завтра поезжай за Зайлой. И не забудь про человека  в отряде Ахмед-Гирея. Он
должен стать моими ушами и глазами.
     С  Ахмед-Гиреем визирь велел  отправиться своему собственному слуге. Но
докладывать о ханском брате он будет  сперва ему, Караче-беку, а  уж он  сам
решит, что и как сообщить Кучуму.
     Утром небольшой отряд Ахмед-Гирея выехал за ворота Кашлыка. Караче было
по пути с ними, потому ни у кого не вызвало вопросов,  отчего он ехал голова
к  голове  рядом  с  конем ханского  брата.  Когда  от  городка отъехали  на
достаточное расстояние, Карача-бек сделал ему знак,  что желает побеседовать
с  ним  без свидетелей.  Подхлестнув  коней,  оказались  далеко  впереди  от
остальных всадников.
     --  Я  бы хотел  узнать, куда собирается отправиться почтенный  хан? --
подобострастно заговорил визирь, сделав упор на слове "хан".
     --  Если  бы  я  знал,--  ответил  тот  с  легким смешком.--Брат  решил
избавиться от меня и велел  ловить ветер в поле. Признаюсь честно, что ваших
мест не  знаю  совсем.  Это и  неудивительно:  что можно узнать за несколько
дней? Может, визирь подскажет мне, где следует искать бандитов?
     --  Хан  прав  --  этого  не знает  никто.  Лучше  отправить в разведку
одного-двух человек, а самому дожидаться их в укромном месте.
     -- О ... именно так я и поступлю. Спасибо тебе, визирь.
     -- А остановиться  я посоветую  в городке, где наш хан  поместил  своих
наложниц. Правда,  попасть туда довольно трудно, но  для ханского  брата все
двери  открыты.-- И  Карача  быстренько  объяснил,  где расположен тот самый
городок с наложницами.
     -- Отныне я твой должник,--  Ахмед-Гирей искренне обрадовался сообщению
Карачи.-- Может, вместе заедем туда?
     -- Нет, высокородный хан, извини, но мне нужно спешить.
     На том  они  и  расстались. На другой день Карача-бек  возвращался  уже
обратно,  в  сопровождении Зайлы-Сузге, которая не стала  противиться  указу
нового сибирского хана.
     "Верно,  судьбой мне  уготовано  провести остаток дней в  неволе. Таков
удел всех женщин. Может, позже  брат сжалится и  разрешит  растить мне моего
сына. Может, это и к лучшему..."
     О том, что в девичьем городке Зайла-Сузге може