так пошлешь кого другого.--  И  Кучум
шутя хлопнул того по здоровенному плечу.
     Перейдя поляну,  Кучум и  Ата-Бекир приблизились  к  выкопанному  перед
крепостью рву  и обнаружили, что  бревна, служившие  когда-то легким мостом,
сброшены в низ рва и наполовину затоплены водой.
     --  Вот те на...-- растерянно произнес Ата-Бекир,-- выходит, что  ждали
они нас.
     -- Обратно поворачивать поздно, справимся,-- зло прошипел на него Кучум
и первым полез через ров, дернув за повод пугливого Тая.
     В это время с крепостной башни их заметили, благо луна светила в полную
силу, и раздался грозный предупреждающий крик:
     --Эй, кто такие будете? Куда, бык забодай, претесь?!
     -- Свои! -- громко заорал Ата-Бекир.-- Гонца веду с южных улусов.
     --  Ата-Бекир  что ли  объявился? -- послышалось с башни,-- откуда  ты,
старый лис, взялся?
     -- Меня Бек-Булат отправлял с поручением к брату, вот я ночью и уехал.
     С башни  ничего не ответили,  а  затем  послышался  топот  многих  ног,
замелькал свет факелов и открылась малая калитка в стене,  проделанная рядом
с главными воротами.
     Тем временем  Кучум  и  Ата-Бекир  перебрались через  неглубокий ров  и
подошли к открытой для них калитке. Там их уже встречали  несколько десятков
вооруженных стражников с копьями наперевес.
     Поздоровавшись, Ата-Бекир потребовал,  чтоб  его  провели к Бек-Булату.
Дружное  молчание  было  ему  ответом.  Наконец,  один  из  охранников  тихо
промолвил:
     -- Так ты, выходит, ничего не знаешь о хане Булате?
     -- Нет, а что я должен знать о нем? -- выразил удивление тот.
     -- Он мертв...-- тихо сказал стражник.
     -- Как мертв?  Ты не ошибся? Когда я прошлой ночью покидал крепость, то
он был вполне здоров. Что же случилось?
     -- Вот об этом-то мы и хотели  у тебя узнать,-- прозвучал чей-то  голос
сзади, и к ним подошел главный шаман, раздвигая ряды охранников,-- не ожидал
я, Ата-Бекир, что ты сам заявишься.
     -- Да причем здесь я? -- закричал тот.
     --  Боги открыли мне  твое предательство,--  промолвил шаман, направляя
заостренный на конце посох в грудь сжавшегося предателя.
     --  О,  почтенный,--  неожиданно  заговорил  Кучум,-- сейчас  не  время
разбираться среди  ночи, кто прав и кто виноват. Если  ты подозреваешь этого
человека,  то посадите его  в яму  до утра. А  сейчас надо  подготовиться  к
встрече врага, который идет за нами буквально по пятам.  Сам Кучум ведет их,
а у меня всего  лишь  две сотни,  и мы едва  прорвались  к вам. Они там,  на
поляне, прикрывают нас от степняков. Сколько воинов у вас?
     Решительный тон Кучума и властный  голос человека, привыкшего принимать
и отдавать приказания, заставил всех  собравшихся  повернуть головы к нему и
забыть  об Ата-Бекире. Тот воспользовался замешательством охранников городка
и проскользнул  к стене, где давно  уже заметил стоящего в одиночестве возле
башни  своего  родича Хайдуллу,  что накануне помог  ему  выбраться из ямы и
заколоть Бек-Булата. Он шепнул ему что-то на  ухо, и  тот моментально исчез,
растворившись в сумерках.
     -- Сам Кучум идет с войском?
     -- А где наш хан Едигир?
     -- Где наши беки и князья с воинами?
     -- Что мы можем сделать одни, оставшись без начальников?
     Послышались  разрозненные  голоса,  и   Кучум   понял,  что  защитники,
доведенные  от долгого ожидания до полного отчаяния,  не  окажут его  воинам
достойного  сопротивления.  Потому  он  решил  действовать и  далее столь же
решительно.
     --  Беру командование вашей  крепостью на себя,--  перекрывая спорящих,
крикнул  он,-- пусть соберутся все, кто может носить оружие, а я  пока впущу
свои сотни. Открыть ворота!
     Растерявшиеся  воины, повинуясь приказу, бросились открывать  ворота, а
Кучум уже вышел ко рву и громко крикнул во тьму:
     -- Эй, всем заходить  вместе  с лошадьми в крепость! Послышалось мерное
бряцанье оружия и  шаги людей, преодолевающих ров, фырканье коней,  и  через
некоторое  время в  ворота  уже входили  первые  конники, ведущие на  поводу
пугливых  коней,  шарающихся  в  сторону  от  света  факелов,  косящихся  на
незнакомцев.
     Когда уже первая полусотня  втянулась  через  раскрытые  ворота  внутрь
крепости, легкое замешательство отразилось на лицах сибирцев.
     -- Кто эти воины? -- с недоумением спросил один.
     -- Чего-то одеты не по-нашему...-- скривился второй,-- из южных улусов,
говорят.
     Первым  пришел в  себя и  сообразил, что их жестоко провели,  начальник
стражи, принявший на себя оборону Кашлыка после смерти Бек-Булата.
     -- Да то ж степняки! -- заорал он во все горло.-- К оружию!
     Но  было  уже  чересчур  поздно.  Кучум  взмахом  сабли  раскроил череп
начальнику стражи,  а  остальные степняки  накинулись  на  не  успевших  еще
опомниться  и  практически  беззащитных сибирцев. Часть из  них разбежалась,
другие пали  под ударами  ворвавшихся  нукеров.  Лишь находившиеся на башнях
стрелки осыпали нападающих градом  стрел и  заставили тех отступить в  глубь
городка, В это  же самое  время  послышался шум со стороны малых  ворот, где
собрались остальные  сотни  Кучума.  Городок  оказался  полностью  во власти
захватчиков. Через некоторое время с башен  сбросили и последних защитников,
кого порубили, кого связали и загнали в землянки, выставив возле них стражу.
     Сам Кучум, сопровождаемый радостно  улыбающимся  Ата-Бекиром, прошел  к
шатру, где еще  вчера находился  Бек-Булат.  Идя  по городку, он видел,  что
воины вытаскивают из других шатров и  землянок шкуры, меха, сундуки и прочую
дорогую утварь. Один  ногаец скручивал на земле два или три ковра, вталкивая
внутрь  лисью шубу и мягкие желтые сапожки. Кучум преодолел  брезгливость  и
желание пнуть под зад грабителя, но вспомнил, что рассчитываться с воинами у
него  пока все равно  нечем, и прошел  мимо, сделав вид, что все это его  не
касается.
     Навстречу к нему спешил  Сабанак  с саблей в руке,  толкая  перед собой
худенькую девчушку, совсем еще подростка.
     -- Хан, то дочь начальника стражи, так мне о ней сказали. Прими подарок
от меня в память о достойной победе над сибирцами.
     Кучум остановился и внимательно вгляделся в широкоскулое  девичье лицо.
Она  была  испугана,  но  старалась  держать  себя  достойно в  разговоре  с
посторонними  мужчинами.  На  ней был  халатик  восточной работы  с узорами,
шитыми  серебряной нитью. Тонкие шелковые  шаровары и туфельки без  задников
говорили о том, что она из состоятельного семейства, а не дочь какого-нибудь
нищего рыбака или охотника.
     Но тут  Ата-Бекир  выскочил  из-за спины Кучума и,  схватив  девушку за
тонкую косицу, с силой рванул, пригнув голову ее к земле.
     -- Какой это начальник стражи?!  -- закричал он  с негодованием.  Я был
начальником стражи  и я им останусь,  коль великому хану будет угодно. А тот
самозванец, что занял мое место, достоин жестокой казни.
     Кучум усмехнулся, слушая негодующую речь старика, и властно схватил его
руку, освободив девичью косу.
     -- Пшел вон,  старик, ты пока еще никто. Свою награду за  предательство
получил, а делить должности не твое дело.
     Устыженный  и  испуганный  Ата-Бекир отскочил  в  сторону и  согнулся в
низком поклоне", по не решился вымолвить хотя бы слово в свою защиту.
     --  Как  зовут тебя, красавица,--  обратился  меж  тем хан  к  девушке,
которая действительно  приглянулась  ему,-- не  бойся  меня.  Я не желаю зла
людям, а пришел сюда, чтоб поквитаться с обидчиками моей семьи.
     -- Я  не боюсь тебя,-- поспешно ответила  девушка, не  поднимая на него
глаз, но время от времени все же  оглядывая незнакомых мужчин,--  ведь  я не
воин и не буду сражаться с вами. То дело наших мужчин. Родители назвали меня
Биби-Чамал...-- и опять умолкла.
     --  Значит,  Биби-Чамал...--  в  раздумье  проговорил Кучум,--  что  ж,
хорошее имя. Ты еще не просватана?
     Девушка отрицательно покачала головой, и ее округлое личико порозовело,
что было видно даже в сумерках.
     -- Вот и хорошо. По законам войны все пленники принадлежат победителям,
и твоя жизнь в моих руках. Знай, что быть подругой победителя большая честь.
Тебе известно об этом?
     Девушка, все так же не поднимая глаз,  молча кивнула головой. Казалось,
что она сейчас заплачет, так напряглось все ее хрупкое тело.
     -- Вот и хорошо...-- еще раз в раздумье повторил хан,-- а коль тебе все
это  известно, то...-- он снова сделал  паузу,-- дарю  тебя  этому  храброму
воину  Сабанаку,-- и  он, развернув девушку лицом к опешившему юноше, слегка
подтолкнул ее к нему.-- В его воле будет, как поступить с тобой. У меня иная
дорога,-- закончил он и вошел в шатер.
     Богатое  убранство шатра сибирского  хана поразило даже видавшего  виды
Кучума.  Тут  были ковры с густым и высоким ворсом, в  котором нога  угопала
почти по щиколотку. Звериными  шкурами были завешаны стены шатра, что делало
его  похожим  па  пещеру  сказочного  волшебника.  У  стен  стояли  сундуки,
отделанные  резьбой  из  моржового  клыка и обитые  красивейшей чеканкой  но
металлу. Кумганы из серебра с золотой насечкой мерцали причудливыми длинными
шеями  изогнутых  ручек и  носиков.  Посуда китайского стекла на  серебряных
блюдах играла  цветными  узорами. Освещался  шатор  несколькими  плошками  с
налитым в  них жиром.  Запах  от  душистых трав  и корений  как  бы призывал
расслабиться и прилечь для отдыха.
     Кучум отмахнулся от  благоуханий и поспешил на воздух, где продолжалась
беготня  и  крики  его  воинов.  Оглядевшись,  хан пошел к  могучим деревьям
толщиной  в  два  обхвата,  на  ветках  которых  он  рассмотрел  привязанные
многочисленные тряпочки, узелочки, куски  шерсти и  еще что-то малоприятное.
Сразу  за  деревьями  начинался  частокол из  заостренных  вверху  бревен  и
виднелась небольшая калитка.
     Через  нее  и  вышел  Кучум на  обрыв,  где  внизу  виднелся  шумный  и
неспокойный  Иртыш. Другой берег, скрытый легкой дымкой,  не просматривался,
но темнели пятна деревьев и кустов.
     "Вот  я и на ханском холме...-- подумалось  ему.--  Так  что же дальше?
Своего ты  добился.  Завоевал сибирскую столицу,  выполнил то, что  не могли
выполнить ни отец, ни  братья-гордецы. Надо бы  сообщить  в Бухару  об  этой
победе... Как-то они там встретят это известие? Обрадуются или обеспокоятся?
Признают ли меня как правителя Сибири? А если и не признают,  то плевал я на
их признание. Я сам себе хозяин, и  один Аллах  мне судья! Но  нужны сильные
союзники,  и в первую очередь надо  успокоить местных ханов и беков. Набрать
молодых  юношей  для  службы  в  войске. Молодые  всегда идут  против  своих
отцов... Пусть они примут ислам и станут моими верными  слугами. Нужен умный
и преданный правитель. Но кого  поставить? --  перед  мысленным  взором хана
прошли лица  Соуз-хана,  Ата-Бекира, Алтаная,  Сабанака...-- Все не  то,  не
то..."
     Чьи-то крики  привлекли  внимание Кучума  и прервали размышления. Через
калитку проскочил один из  юзбашей, которому хан поручил осмотреть все шатры
и  землянки  и  выяснить,  кто  находится в городке  кроме воинов.  Он-то  и
разыскивал повелителя.
     -- Хан,--  воскликнул он, подойдя поближе,--  только что  мне сообщили,
что бежали несколько человек, когда крепость уже была взята...
     --  Надо  было  не  грабить, а охрану  выставить,-- жестко  перебил его
Кучум.
     --  Виноват, хан, виноват.  Но разве этих головорезов остановишь.-- Как
раз в этот момент из  городка донеслись  душераздирающие  крики  женщины,  а
следом громкий хохот воинов.
     Кучум сморщился и, презрительно плюнув под ноги, произнес зло:
     -- Развлекаются, ублюдки, дети  шакала! Куда  смотришь?! -- обратился к
юзбаше.-- Пора бы и порядок наводить. Так кто, говоришь, сбежал?
     -- Несколько женщин,  их шаман  и какой-то ребенок с ними. Говорят, что
ханский сынок.
     --  А  ну,  кликни этого  старика, что вел нас сюда. Юзбаша кинулся  за
Ата-Бекиром и вскоре привел его к хану.
     -- Извесчно ли тебе, кто сбежал из крепости? -- обратился к нему Кучум,
грозно хмуря брови.
     Старик, думая,  что  его хотят обвинить  в пособничестве  беглецам,  от
страха бухнулся на колени и запричитал:
     -- Хан, великий хан, да продлятся дни твои и будешь ты здоров  и могуч,
как кедр сибирский...
     -- Хватит  верещать,--  перебил  его  Кучум, которому порядком  надоели
льстивые речи старика и его лисьи глазки,-- назови тех, кто сбежал.
     -- Слушаюсь, мой хан, я  все расскажу, но моей вины в том нет. Знал бы,
так сам придушил щенка Булатова, Сейдяка. Да  никуда они не денутся. Я знаю,
кто их может принять и укрыть. Сыщем мигом.
     -- Говоришь, сын Бек-Булата бежал?
     -- Да, он, Сейдяк, а с ним его мамка Аниба и главный шаман, что признал
меня у ворот крепости.
     -- А где жена самого Бек-Булата? -- задал наконец Кучум главный вопрос,
мучивший его вторые сутки.
     -- О хан,  та  сучка  еще сбежала,  когда узнала  о  приближении твоем.
Разное  о ее бегстве говорили...  Будто  полюбовник у нее брат  Бек-Булатов,
Едигир. Вот к нему, верно, и убежала...
     --  Ясно, иди,--  махнул  рукой Кучум  и  вновь повернулся к иртышскому
берегу, уйдя целиком в свои думы.
     Старик  исчез мигом, радуясь, что его ни  в чем не обвинили, но остался
юзбаша,  что  первым потревожил  Кучума. Он в нерешительности  помялся сзади
него, а потом все же решился задать вопрос:
     -- Снаряжать ли погоню за беглецами?
     --  Ну  их,--  Кучум,  не  поворотясь, махнул  рукой,-- и так найдутся.
Теперь это наше царство, и они отныне наши подданные. Лучше наведи порядок в
городке. И отправь гонца к Алтанаю, чтобы шел сюда со всем войском.
     Юзбаша исчез, а Кучум остался на берегу со своими мыслями и сомнениями.
Более всего  в данный момент его беспокоила  Зайла, которая  могла угодить в
руки его же воинов или противников Бек-Булата и Едигира, которые, наверняка,
пожелают  разделаться  с  ней.  Но даже  если  и  сторонники сибирских ханов
узнают,  чья   она  сестра,   то  ей  несдобровать.  Ее  могут   обвинить  в
предательстве и иных бедах...
     По всему выходило, что сестре угрожала опасность с любой стороны, и он,
отныне полновластный правитель Сибири, ничем не мог ей помочь.
     "Все в  руках  Аллаха",-- подумал  он  и  поднял руки к  небу,  как  бы
призывая покрытое темными тучами холодное и чужое ему небо в свидетели.


        "ДОРОГА ТЫСЯЧИ ВЕСЕЛ"

     Едва  Зайла-Сузге отплыла  от брошенного  селения и миновала  стремнину
реки, делавшей крутой поворот, как заметила, что обе собаки, сидевшие в носу
лодки, начали беспокойно себя вести.
     -- Что вы волнуетесь, миленькие? --  обратилась  она к ним и  заметила,
что те поднимают то одну, то другую лапу, отряхивая их.
     -- Что случилось? -- продолжала спрашивать их, словно те могли ответить
ей.
     Приглядевшись внимательней, Зайла заметила, что  в лодке  полно  воды и
она уже  подбирается к ее ногам. Едигир, лежавший вдоль  долбленки, заслонил
своим телом течь, а потому было не видно, как появилась вода.
     --  Верно,  моя затычка  выскочила,  и  мы  можем  запросто  утонуть,--
испуганно прошептала она.-- Аллах, сжалься над нами! Чем мы прогневали тебя?
     И тут ей пришло в голову, что Едигир  не верит в Аллаха, а поклоняется,
как  его  предки,  своим  деревянным богам. "Вот  Аллах  и наказал  его...--
подумала  она.-- Если он останется жив, то я  обязательно постараюсь убедить
его, что надо менять  старую веру. Ведь мы живем совсем  в другое время, чем
наши отцы и деды. Меняется все, и человек тоже..."
     Эти рассуждения  несколько  успокоили  Зайлу, и  она  начала  торопливо
грести  к  берегу. Собаки тихонько  поскуливали, как  бы  поощряя  ее,  и  с
нетерпением вглядывались в приближающийся берег.
     Наконец лодка ткнулась в песок, и Зайла, шагнув через борт в неглубокую
воду,  вытолкнула лодку,  сколько хватило  сил,  из  реки на  берег.  Собаки
соскочили первыми и описали небольшой круг, принюхиваясь и оглядываясь.
     Теперь  предстояло  самое главное --  вытащить  Едигира из суденышка на
берег  и попробовать заделать отверстие в  борту.  Зайла  приподняла его  за
плечи, но  на  большее  у  нее  просто не хватило  сил.  Едигир словно  стал
тяжелее,  или она  устала  после бессонной  ночи  и напряжения,  которое  не
оставляло ее уже который день. Хотелось есть, а еды-то у нее с собой как раз
не было.
     Зайла опустилась  прямо на  мокрый  песок  и  заплакала.  "Неужели  нам
придется погибнуть одним на этом пустынном берегу?  -- с горечью  спрашивала
она себя.--  Неужели  нет никакого выхода? Кого позвать  на помощь? О Аллах,
сжалься надо мной, посоветуй, как поступить".
     Чем  больше она  думала  о  своем  безрадостном  положении, тем  больше
склонялась к мысли, что одной ей Едигира не спасти и не выходить. Нужна была
чья-то  помощь,  но  к  кому обратиться,  когда  вокруг полно врагов. А  как
отличить, кто рядом с тобой -- Друг или враг?
     Но  когда  прошел первый  приступ отчаяния,  и она чуть успокоилась, то
неожиданно решила, что все обстоит не так уж и плохо. "У меня есть  кресало,
значит могу развести огонь. Есть сети, значит поймаю рыбу,  изжарю ее, поем,
появятся силы..."
     И, оставив лодку с  Едигиром на берегу, она  отправилась собирать сухие
ветки, во множестве лежащие вдоль  берега. Нашла она и  пучки травы и  кусок
бересты и, сложив все это в кучу, начала с помощью кресала разжигать костер.
Долгое  время у нее не получалось выбить хорошую искру, которая  бы запалила
траву, а затем и бересту,  Наконец одна искорка  попала на  сухие травинки и
показался  слабый  дымок. Зайла тут  же бросила  кресало и  начала раздувать
слабый огонек, прикрыв его собой.
     Клубы  дыма медленно выползали из костра,  а огня  все  не  было. Зайла
начала уже  кашлять от непрерывного дутья и едкого дыма, попадающего в рот и
глаза. Но  вот  дым исчез и  из травы  вырвалось малое  пламя. Зайла чуть не
закричала от  радости, до того ей не верилось,  что  она смогла  сама добыть
огонь. Подсунула  бересту. Занялась  и она.  От  бересты маленькие тоненькие
веточки, от них большие...
     Зайла  вскочила  на  ноги  и  прошлась вокруг  своего  костра в  танце,
раскинув  руки и прихлопывая в ладоши.  К действительности ее вернул громкий
собачий лай. Зайла подняла голову и увидела, что к ней направляется одинокая
лодка с сидящим в ней мужчиной.
     Первым  ее порывом было броситься  бежать от берега в сторону  близкого
леса. Но как бросить Едигира?.
     "А если это враги? -- обожгло ее, словно огнем от  занявшегося  костра.
Но, посмотрев но сторонам, Зайла чуть успокоилась:-- Если бы это были враги,
то  их бы было много. В незнакомой стране плавать на лодке по одному  они не
будут. К тому же они скорей бы прибыли верхом, а не по воде".
     Присмотревшись  к  мужчине, что  неторопливо  греб  в  ее сторону,  она
разглядела сухое морщинистое лицо  и  сообразила, что  тот достаточно стар и
навряд ли причинит ей какой вред.
     --  Может,  даже поможет  мне вынуть Едигира  из  лодки и  спрятать его
подальше от всех...-- прошептала Зайла.-- Помоги мне, Аллах!
     Лодка  незнакомца мягко причалила  рядышком с лодкой беглецов. Это было
выполнено так мастерски, что Зайла даже залюбовалась, как мужчина, правивший
своей долбленкой, неторопливо и  ловко  направлял ее, не тратя притом лишних
усилий.
     Не  выходя на  берег,  пришелец перегнулся через  борт  и заглянул  без
всяких церемоний в лодку, где на дне лежал неподвижный Едигир.
     -- Вай,  вай, вай,--  запричитал  он,--  одни мертвецы встречаются  мне
сегодня. Сколько же их поубивали проклятые степняки? Это твой муж или брат?
     Но Зайла-Сузге  предпочитала  отмалчиваться,  пока  не  узнает, что  за
человек  подплыл  к  ним и  что у незнакомца  на уме.  На  всякий случай она
захватила из лодки обломанный  нож, найденный ею в селении, и держала его  в
плотно сжатом кулаке за спиной.
     -