змахнул сжатыми кулаками стрелец.
     --  А кто  взрывать  будет?  Ведь  он  первым  на тот свет к  чертям  и
отправится. Есть такие?
     -- Придумали, боярин,  все как есть придумали, -- заулыбался стрелец  и
обернулся к остальным. -- Вот, Митяй, у нас голова,-- он подтолкнул молодого
парня, смущенно  зардевшегося  при упоминании  о  нем.--  Что  предложил-то:
костер возле  бочек развести, а как татары через ворота  полезут,  то шестом
длинным подтолкнуть их к огню -- и сами уцелеем и супостатов завалим.
     -- Добре,--  согласился Басманов,--  но еще вот, что сделайте: насыпьте
пороховую  дорожку от башни  и  с  дальнего конца  ее  подожгите, как  нужда
придет.  Оно вернее будет, да две пушки  перед воротами поставьте и начините
ствол вместо  ядер  рубленым железом,  чтоб  скосить  теми  обрубками народу
поболе. Ты кто будешь? -- спросил он стрельца с отметинами на лице.
     -- Фролом кличут, по прозванию Черенок.
     -- Тебе  и  поручаю  подарочек татарам  изготовить.  Сделаешь?  А пушки
возьмите  с дальней  башни,  которая  на  реку  выходит.  Давай,  пошли,  --
скомандовал он и ускорил шаг.
     Проходя  через  площадь,  удовлетворенно  отметил,  что  рязанцы  споро
готовятся к бою без излишней  суеты. Никому не  нужно указывать  его место и
каждый  горожанин  был  занят своим делом.  Кто-то подавал на стены  ушаты с
кипятком,  другие сгружали с телег камни и тащили  их  к лестницам. Басманов
заметил,  что  Пронский успел  за ночь  подвести под  помосты  рубленные  из
доброго леса клети,  поддерживающие настил подле стен. Поверху стояли одетые
в  стеганые  войлоком  толстые жилеты с металлическими пластинами  на  груди
горожане.  У  каждого  воина заткнут за пояс  топор  на длинной рукояти, а в
руках  --  луки  и,   вглядываясь  в  прорези  бойниц,  пытались  разглядеть
приближающихся татар.  Лишь  у  некоторых  имелись  пищали,  укрепленные  на
длинных сошках. Внизу под  стенами бегали мальчишки, клянчившие у  родителей
разрешения  подняться  на стены,  которые  покрикивали на  них  сверху,  кто
уговаривая их убраться домой от опасного места.
     -- Ах вы,  охальники,-- грозно крикнул сзади Басманов,-- сейчас прикажу
крапивы  надергать и всех до  одного высечь, коль отцов своих не слушаете! А
ну,  марш домой! -- но те, отбежав в сторону от сердитого боярина,  укрылись
за башней и затаились там, ожидая, когда он уйдет.
     -- Гони  их, не гони, а все одно обратно прибегут, --  отозвался сверху
мужик в огромном шлеме на голове, -- вот уж от  татар отобьемся,  тогда я со
своим проказником и поговорю дома.
     Басманов пошел к воеводской конюшне, где при конюхе Харлампии стояли их
кони до неотложного случая.
     --  Седлай коней и  держи  в готовности до  моего  приказа,-- велел ему
Басманов,--  сейчас  самое горячее  дело  начнется. Может так статься, что и
уходить из города придется, коль не выстоим. Будь ко всякому готов.
     -- Неотлучно  при конях буду. Никого не подпущу,  -- клятвенно пообещал
Харлампии и побежал за упряжью.
     Алексей Данилович обошел другие  башни  и вернулся к воротам, взобрался
наверх правой башни. Как он и ожидал, татары не спешили начать штурм города.
Они, разобравшись по сотням, дружно  готовили каждый для своей сотни длинные
лестницы,  другие же  крепили щиты на повозках, которые уже  стояли наготове
совсем не  далеко от  крепостных  стен.  Человек двадцать тянули на веревках
огромное  бревно, обитое на конце металлическими пластинами. Делали они  все
не торопясь, относясь  к  штурму крепости, словно к приготовлению для  плова
барана, которого оставалось освежевать, перерезав ему горло. Эта неспешность
и  вялость злила  Басманова. В поле  татары  вели себя  иначе,  бросаясь  на
противника  без  раздумий, опережая  один другого,  чтобы  в  случае неудачи
суметь убежать, скрыться. Сейчас они были полностью уверены в успехе и даже,
казалось, намеренно тянули время  на глазах у рязанцев, выводя из себя такой
подготовкой к штурму и провоцируя их на вылазку.
     --  Вот  сейчас  наскочить  бы на них,-- мечтательно  проговорил  Федор
Басманов,  стоявший на башне рядом с пушкарями, --  пока  не  ждут,  можно и
порубить с десяток человек.
     -- Уймись,-- отец положил руку ему на плечо,-- а вон видишь? -- показал
стоящих  за телегами  лучников, зорко поглядывающих по сторонам, - они  тебя
быстрехонько урезонят. Думаешь, дурнее тебя?
     -- Чего ж они тянут, не начинают?
     -- А  куда  им спешить?  Мы  не убежим вместе с крепостью,  потому и не
спешат. Любят они нашего  брата помучить, душу вон вытянуть. Знаешь, как они
казнят пленников,  кто ихнего человека  убьет?  Они  его  за  ветку к дереву
привяжут вверх  ногами  и раскачивают, а сами копьем тычут. Как увидят,  что
сознание  потерял,  на  землю  опускают, водичкой отольют, дадут  полежать и
снова подвешивают.  Да этак  несколько  дней.  А  потом  мальчишкам  отдадут
добивать. Те из  луков пуляют по бедолаге,  к стене привязанному, и хвастают
друг перед другом, кто точнее попал. Убить сразу не могут, силенок мало еще,
а мужик мучается, благим матом воет. Им же -- хоть бы что. Не человек ты для
них, коль другой породы. Потом старший подойдет и глотку пленному перережет.
А он весь стрелами, как еж иголками, утыканный лежит.
     --  Началось,   однако,--  выдохнул  Михей  Кукша,  указывая  рукой  на
пришедший в движение татарский лагерь.
     И точно. Лучники выскочили из-за  повозок и  пробежав несколько шагов в
полном  молчании, подняли вверх  луки и  воздух  наполнился зловещим свистом
тоненько поющих сотен стрел.
     -- Прячьтесь, прячьтесь  за стены,  -- крикнул Басманов и прижал голову
сына, который, широко открыв глаза, смотрел вверх.
     Меней  Муха  поднес фитиль  к  запалу  и башню  сотряс  гулко бухнувший
выстрел.  Внизу послышались крики и  тут же  вокруг них  зацокали  железными
жалами о бревна стрелы, густо  втыкаясь в оплечье башни. Одна скользнула  по
шлему Басманова, другая застряла в  кольцах кольчуги на правом плече. Ойкнул
Федор и замахал левой рукой.
     -- Куда попали? -- испуганно спросил его Алексей Данилович.
     -- Да по пальцу чуть зацепило. Краешком...
     -- Чего же рукавицы не надел? Герой! Хорохоришься все! Где они  у тебя?
Надевай!
     Со стен городка ответили выстрелами из ружей, пищалей, кучно посыпались
стрелы, на стоявших  внизу без всякой защиты татар.  Хватаясь  кто за грудь,
кто за живот и побежали назад, таща следом длинные луки.  Десятка два убитых
осталось лежать в пыли под стенами. Где-то в левом  краю  татарского  лагеря
зазвучали  трубы,  и  ударили  призывно  огромные   барабаны  с  небольшими;
перерывами, набирая нужный ритм, и потом уже в течение всего боя они звучали
не переставая, посылая  сотню за сотней на приступ города. Пришли в движение
повозки с возами  хвороста  и сухой соломой,  лежавшие на  них. Одновременно
другие воины подхватили бревно-таран и поволокли его к воротам. Рядом с ними
бежали  воины,  прикрывая  нападающих  большими  щитами из сплетенных ивовых
прутьев.
     -- Быстро ударьте по ним, -- указал Басманов на  тех что тащили бревно,
-- надо отогнать их!
     Меней Муха, не мешкая, навел  свою пищаль  и  ткнул  фитиль к затравке.
Следом  ударил  выстрел  с  другой башни и двое  человек, державших  бревно,
рухнули на  землю, корчась в предсмертных  муках. Но это не остановило  их и
они  продолжали  двигаться с той же скоростью. Достигнув  ворот, перехватили
веревки поудобнее и  первый, пока еще робкий, нерешительный удар пришелся по
жалобно отозвавшимся створкам.
     -- Заряжай  быстрей! Чего  копаешься!  --  закричал  Басманов на Менея,
который уже вгонял пулю в ствол.
     -- Куда ж быстрее,-- бросил тот напряженный  взгляд  в сторону боярина,
-- сейчас готово будет.
     С крайней башни зло рявкнула пушечка и еще двое упали, выпустив веревки
из рук. Вновь выстрелил Меней, со  стен посыпались стрелы, втыкаясь в ивовые
щиты, жаля татар в спины. Но они продолжали раскачивать бревно с еще большим
усердием  и  удары становились  все чаще и сильнее. Ворота сперва лишь слабо
поскрипывали, но вот  Басманов  услышал  треск сломанной доски  и  радостные
вопли нападающих. Он перевел взгляд на татарские сотни и мурашки поползли по
спине  -- к башне приближалось несколько повозок с ярко пылающим хворостом и
нещадно  дымящей  соломой.  Дым  слабым  ветром  тянуло к  воротам,  укрывая
раскачивающих бревно татар. Повозки подкатывались все ближе к башне и вскоре
ткнулись в нижние венды, дым пополз кверху, закрывая видимость стрелкам.
     -- Воды! Воду сюда! -- закричал Басманов.
     -- Да  есть вода! Не ори, боярин,--  злобно крикнул кто-то из  стоявших
рядом  с ним мужиков. --  Посторонился бы лучше, а то,  неровен час, заденем
случаем,-- и поток воды хлынул сверху на пылающую повозку.
     Басманов,  чуть  было  не схвативший  обидчика  за  одежду,  неожиданно
смешался, поняв свою  ненужность здесь, и поспешил вниз  по ступеням.  Здесь
его чуть не столкнули лезшие с ведрами, ушатами,  бадьями бородатые  мужики,
громко  кричавшие:  "Поберегись!  Зашибем!"  --  Иные  вворачивали  слова  и
покрепче, не обращая внимания на Алексея Даниловича. Наконец, он спрыгнул на
землю  и, оглянувшись,  увидел как  кто-то  уже размашисто орудовал топором,
другой, стоявший рядом, ожесточенно работал копьем и понял -- татары полезли
на стены. Но там, наверху, мужики  и  стрельцы должны справиться и без него.
Главное  сейчас -- ворота. И он почти бегом заспешил туда, выхватив из ножен
саблю, утирая струившийся из-под войлочной поддевки под шлемом липкий пот.
     Левая  створка   ворот  висела,  покачиваясь,  на   одной  петле  и   в
образовавшийся  проем  заглядывали  татары,  прикрытые лохматыми шапками  до
самых глаз. Кое-где поблескивали шлемы, но лица невозможно было  рассмотреть
за  клубами  едкого  дыма горевшего на  телегах хвороста.  Судя  по всему, и
татарам  он причинял немалое беспокойство,  они  сипло кашляли, терли  глаза
рукавами  халатов  и, прижимаясь  к  стене, потихоньку  продвигались  внутрь
городка, выставив  перед собой кто кривые тонкие сабли, кто  короткие копья,
прикрываясь  круглыми  щитами.  Несколько  человек повисли,  ухватившись  за
покосившуюся створку ворот, пытаясь сорвать и сбросить на землю.
     Их  было  еще слишком мало  для  решительного броска и,  кинься  сейчас
русские ратники с топорами и саблями, и  побежали бы татары вон. Рязанцы же,
не слыша  решительной команды, стояли полукругом на площади, поглядывая друг
на друга, подбадривая и подсмеиваясь, словно и не ощущали близости смерти.
     Басманов понял, что  настал  решительный  миг и  от него зависит судьба
города. Он увидел стоявшего с  факелом  в руках Фрола Черенка, не сводившего
настороженного взгляда с ордынцев, окликнул  его. Тот ответил кивком головы,
показывая,  что  у  него  все  готово  и он  ждет лишь  момента  для поджога
пороховых бочек. Тогда Басманов шагнул к  стоящим с оружием в руках рязанцам
и стрельцам и крикнул, перекрывая шум боя:
     --  А ну,  айда  в сторону! Отскочь! -- и  указал  поднятой  саблей  на
стоявшие  сзади  них  пушки. Люди  прижались  к  стене,  освободив  пушкарям
пространство перед  воротами. Осмелевшие татары, получившие подмогу  в числе
конников,  втиснувшимися  в  узкий  проход, ощетинились  копьями и  саблями,
двинулись на рязанцев, щеря  в страшном оскале  зубы,  дико вереща и  воя на
свой лад. Басманов  прикинул, что татар собралось в арке  ворот едва ли не с
полсотни и крикнул Флору:
     --  Давай! Поджигай!  --  и бросился  за угол  башни. Пушкари  поднесли
фитили к запалу, и  один за другим  грохнули два выстрела.  И  тут же мощный
взрыв потряс  стены башен. Из  арки вырвалось пламя,  опалив  жарким  языком
находившихся  близко  людей, и  унеслось,  словно втянутое  невидимой  рукой
обратно,  упав  на полосатые  татарские халаты  и лохматые шапки. Послышался
дикий  визг  и на площадь выбросило несколько  обгоревших, искореженных тел.
Черные, обугленные, они еще извивались, шевелились, даже пытались ползти, но
медленно  замирали,  успокаиваясь,  и  оставались  лежать  головешками перед
остолбеневшими рязанцами.
     Басманов осторожно глянул  в  проем ворот и  хоть  ожидал увидеть нечто
подобное, но  груда  поверженных  тел, разорванных  пополам,  с  оторванными
головами, потрясла его. Теперь уже  не было обеих  створок ворот. Их  унесло
куда-то,  а  на  одном шарнирном  крючке  висело,  покачиваясь,  разодранное
конское седло. Несколько лошадей бились на земле. Запах жареного мяса ударил
ему в нос, вызывая тошноту. С трудом преодолевая ее, Басманов закричал:
     -- Давай, тащи сюда телеги! Заваливай их камнями, бревнами, пока татары
не очухались, в ворота по новой не полезли!
     Стрельцы и мужики кинулись исполнять, а Басманов увидел бежавшего к ним
воеводу Пронского.
     -- Татары на угловую башню, что  к реке выходит, залезли. Стрельцов там
всего  ничего  оставлено было,  не ждали оттуда,  они и опрокинули  наших,--
торопливо говорил воевода.
     -- Мать вашу так!  -- выругался, не сдерживаясь  Басманов.-- А ты  куда
смотрел? Пока я  тут у ворот управляюсь, мог бы и людей на подмогу  послать.
Много их на башне?
     -- Да человек двадцать...
     -- А наших?
     -- Тоже около того...
     -- И неужели не выдюжат? Не скинут их?
     -- Раненых много, а татары все лезут и лезут. Надо бы с десяток человек
послать туда.
     -- Эй,  мужики, кто с  топорами,  с  саблями,  айда на  угловую  башню!
Горячее  дело там  заварилось,--  и  твердо  зная,  что  за ним  пойдут,  не
оглядываясь, побежал к башне, где шел бой.
     Еще  издали он увидел,  что  воевода  не зря паниковал.  Крымцы теснили
рязанцев,   ловко  орудуя  саблями  против  вооруженных  топорами   мужиков.
Защитники тяжело отмахивались от  тонких клинков татар,  постепенно отступая
вдоль помоста,  а тем временем с наружной  стороны, через стену перебирались
новые и новые воины, азартно поблескивая глазами с ходу бросались в бой.
     Басманов подождал бегущих за ним стрельцов и спросил:
     --  У  кого луки  при себе?  --  луки  были у четверых. --  Становитесь
напротив настила  и снимайте их стрелами.  А остальные -- за  мной, с другой
стороны зайдем. А ты,-- обратился к высокому угловатому мужику с рогатиной в
руках,--  давай первым. Твоего оружия они  точно испугаются. Только всех  не
вали, нам оставь малость.
     -- Это  мы сейчас,  --  засопел мужик и поспешил к приставной лестнице,
взбираясь на помост со своим грозным оружием в руках.
     Четверо  человек выхватили луки  и  послали первые  стрелы. Татары,  не
ожидавшие   подобного   поворота,   заметались   на   помосте,  кинулись   в
противоположную сторону, но  там их  встретил детина с  рогатиной наперевес,
пригвоздив ей  накрепко попавшегося  воина к  крепостной стене.  Мужики, что
первыми  встретили татар  на башне, значительно отступили, и теперь, получив
поддержку, кинулись на них,  со свистом опуская  топоры на мохнатые  бараньи
шапки. Татары падали на помост, обливаясь кровью, а  к тем, кто спрыгнул  на
землю, уже  спешил  Басманов, наконец-то  получивший  возможность дать  волю
истосковавшимся по хмельной работе рукам.
     --  На! На! На!  --  сыпал он удары.  Вот татарин  упал  с  рассеченной
головой, и Алексей Данилович, увлекшись боем, не углядел кинувшегося на него
сбоку  невысокого  крымца и  не  успел  заслониться. Удар  сабли пришелся  в
предплечье, звякнула броня, онемела рука. Но он тут  же развернувшись вогнал
острие сабли  в  живот оскалившегося татарина и, крутанув рукоять, рванул ее
на себя. Повинуясь движению  сабли и еще не  веря, что  его настигла смерть,
татарин сделал два шага вперед, попытался поднять руку, качнулся и, цепляясь
носками сапог за корни вывернутой травы, медленно повалился вперед, не сводя
стекленеющего взгляда с Басманова.
     --  Готов,-- прошептал Алексей Данилович и повел онемевшим  плечом. Оно
побаливало,  но   левая  рука  действовала.   --  Слава  тебе.  Господи,  --
перекрестился он, переложив саблю в занемевшую руку,-- еще повоюем.
     Он  оглянулся по  сторонам  и убедился,  что стрельцы  и  мужики славно
поработали, сбросив со стен крымцев. К нему  подтащили татарина,  сломавшего
ногу, когда он неудачно спрыгнул вниз со стены.
     -- Куда  его девать? -- обратился стрелец, крепко державший пленного за
ворот халата.
     --  А  куда   хошь,--  махнул  рукой   Басманов,--   хоть  тут  прирежь
басурманина.
     -- Не-е-е... Пущай поживет калечным.  Сведу его  покамест в  воеводский
подвал. А потом может и продам ихним же.
     До Басманова  донеслись гулкие  выстрелы со стороны ворот, и он еще раз
глянув на защитников угловой башни, стаскивавших вниз убитых татар  и наспех
перевязывающих  холстиной  собственные  раны, кивнул  мужикам, подошедшим  к
нему:
     -- Ладно, теперь и сами справятся. Пошли к воротам.
     Бой  длился до  позднего вечера, то затихая на  короткое  время,  давая
возможность защитникам  поменяться, прижечь  раны, зарядить пищали  и пушки,
загасить  начинавшие  тлеть  башни  и  бревна стен, вновь  стойко  встречать
лезущих на штурм, правда, уже без прежнего азарта, крымцев.
     Басманов  появлялся то в одном, то  в  другом, наиболее  жарком  месте,
отдавал короткие  приказания, подбадривал стрельцов, коротко перемигивался с
Федором, лицо которого было сплошь покрыто  коркой пороховой  гари и одежда,
забрызганная кровью.  И вновь спешил туда, где  татары начинали  брать верх.
Арка ворот была наглухо завалена перевернутыми телегами,  камнями, бревнами,
перекрывая проход  полностью. Да и татары, казалось, не испытывали  большого
желания  после  первой неудачной  попытки,  стоившей  жизни  многим десяткам
человек,  ворваться  еще раз через  главные ворота  в город. Потому  Алексей
Данилович велел пушкарям развернуть  орудия к стенам  и держать их наготове.
Когда татары густо облепили  стену  неподалеку от  воеводских конюшен, почти
сбросив защитников, еще немного и устремились бы внутрь  города  неудержимым
потоком, Басманов опять спас положение.
     -- Наводи в самую кучу! --  подскочил он к пушкарям, в  нерешительности
топтавшимся с зажженными фитилями в руках.
     --  Так  там  же  и  наши  есть, --  показали  они  на  сражавшихся.  И
действительно  на  стене еще бились трое  мужиков, пытаясь  из последних сил
сдержать крымцев.
     --  Бери  левее! --  Басманов видел, что мешкать  нельзя  -- еще чуть и
станет поздно, татары лавиной хлынут вниз, а тогда...
     -- А вдруг зацепим своих? -- пушкарь умоляюще глядел на него.-- Не хочу
такой грех на душу брать. Своих же христиан жизни лишать.
     --  Давай сюда!  --  грубо рванул раскаленный железный прут  Басманов у
него из  рук, на  глазок  навел пушечный  ствол  на стену,  шепча  про  себя
молитву, чтобы и в самом деле не убить неосторожным выстрелом своих.
     И словно ангел-хранитель подсказал бойцам оглянуться: увидев наведенную
на них пушку и мигом сообразив все, они метнулись в сторону, оставив татар в
радостном ликовании победы. Выстрел смел половину нападавших, а осмелевший и
вдохновленный пушкарь ударил из второго орудия, довершая начатое.
     --  Слава  тебе,  Господи, отвел руку  мою  от  искушения, --  вздохнул
почерневший лицом пушкарь.
     -- Гляди, чтоб  он еще и татарскую саблю от твоей шеи отвел, -- недобро
глянул на него Басманов.
     Более татары уже не предпринимали попыток взобраться на стены, убрались
обратно  в  лагерь и как  ни в чем  не  бывало, накинулись на приготовленную
кашеварами еду
     -- Пора бы и нам перекусить после трудов праведных,-- обратился Алексей
Данилович к сыну, облизнув потрескавшиеся губы.
     -- А вдруг опять полезут?
     --  Навряд ли  полезут  сегодня. Да  и завтра  тоже. Теперь  они  будут
каверзу какую выдумывать, чтоб хитростью нас взять
     -- А мы как?
     --  Будем Бога  молить,  чтоб воевода Воротынский  полки послал нам  на
выручку.