женщина,-- лучше бы поспал чуток.
     --  Я пойду уток  стрелять! -- очень воинственно заявил мальчик, взяв в
руки свой маленький лук.
     -- Успокойся, вояка,-- мягко остановила его мамка,-- навоюешься еще.
     -- Видно,  придется нам  ждать,  когда  такие воины подрастут,-- кивнул
старый шаман на Сейдяка,-- потому и  беречь его надо пуще всего на свете. На
него у нас теперь только и надежда.
     Дождавшись темноты, отправились дальше и вскоре добрались до ближайшего
от  Кашлыка селения, стоявшего на высокой горе, обнесенного неглубоким рвом.
Тут  жили  дальние  родичи  Едигира  и  Бек-Булата,  и  на  них  можно  было
положиться, не выдадут.
     Первым  в   селение  отправился  старый  шаман   и   вскоре   вернулся,
сопровождаемый таким же, как он, стариком с длинной седой бородой.
     --  Мир вам,--  поклонился  тот Анибе,--  да пошлют  боги  много лет  и
здоровья сыну нашего хана. Вот ведь времена пошли, что не можем даже принять
его как подобает. Как же дальше жить будем!
     -- Почему нельзя  в городище? -- изумилась Аниба.-- Или мы не на  своей
земле стоим? Или это не сын вашего хана?
     -- И мы на своей земле пока стоим, и придет время, ляжем в нее. И вижу,
что это сын нашего хана, да только  жизнь ведь у всех одна. Был сегодня днем
дозор  от  степняков,  и  велели схватить вас, как  только появитесь. Хотели
остаться, чтоб  подождать  вас, но  поскакали дальше. Верно,  там  где-то  и
приготовились встретить, не иначе. Так что опасно вам идти дальше.
     --  Да  что  же это  делается-то?! -- от души возмутилась Аниба.-- Сюда
нельзя и  дальше идти нельзя.  Так куда ж нам деваться? В воду что ли, и вся
беда?! Так утопи ребенка своей рукой, старый хрыч! -- Она схватила за бороду
старика, словно тот был виноват во всех бедах.
     -- Успокойся, женщина! -- одернул ее шаман.-- Он нам добра желает, а ты
готова... Успокойся, остынь.
     -- Добра желает, как же,-- пыхтела Аниба,-- оно и видно, что добра...
     --  Я перевезу вас на ту сторону,  и там до  утра укроетесь у пастухов,
что  пасут лошадей Ураз-хана. Он был дружен с его отцом,-- старик показал на
Сейдяка.--  Пошлете  верхового, чтоб  он предупредил своего господина,  и он
поможет вам укрыться. Сейчас  придет моя дочь и принесет еду. Пойду оденусь,
чтоб плыть с вами.
     -- И на том спасибо,-- проворчала Аниба.
     -- А я тут останусь,  Надеюсь, что меня они не выдадут степнякам. В мои
годы  такая   дорога  чересчур  тяжела,  пойми  меня,--  как  бы  извиняясь,
проговорил старый шаман.
     -- Как мыши от кота разбежались,-- махнула рукой Аниба, теснее прижимая
к себе Сейдяка,-- поступай как знаешь.
     Оба  старика  ушли.  Сейдяк,  молча  слушавший разговор  взрослых, тихо
спросил у своей мамки:
     -- Они боятся этого... ну, который убил моего отца. Да?
     -- Кто убил твоего отца?! --  опешила кормилица. Мальчику не сказали ни
слова, что Бек-Булат мертв, и хотели сохранить все в тайне от него.
     -- Почему ты спрашиваешь такое? Кто сказал тебе?
     --  Знаю...--  неопределенно ответил тот,-- мальчишки  говорили  вчера,
когда я играть вышел.
     -- Врут все твои мальчишки! Вот вернемся в Кашлык, я им покажу!
     Но мальчика не убедили слова кормилицы, и, чуть помолчав, он спросил:
     -- Теперь я ханом буду? Так ведь?
     -- Будешь, будешь, когда вырастешь...
     Дочь  старика принесла  им  немного  сыра  и  жареного  мяса  и  тут же
торопливо убежала обратно, не проронив ни слова.  Женщина и мальчик поели, и
Аниба  отложила еще часть еды  с собой  про запас, когда  показался  старик,
опиравшийся на весло.
     -- Ладно,  однако  плыть  пора. Как  бы  те  не  вернулись.  Беда тогда
будет,-- шумно вздыхая, посоветовал он.
     Без особых приключений он перевез беглецов на другой берег и даже помог
разыскать  пастухов, спавших возле потухшего костра. Растолкал  их и отвел в
сторону одного, что-то долго объяснял тому шепотом. Пастух согласно кивнул и
пошел ловить  своего  коня,  что  пасся  неподалеку  со  спутанными  ногами.
Проследив, что тот ускакал в ночную  тьму,  старик  повелительно обратился к
оставшимся двум пастухам:
     -- Я  вижу, как вы охраняете коней своего господина, но не скажу ему об
этом. С вами остаются мальчик и женщина.  И худо вам будет,  коль хоть волос
упадет с их  голов. Вы знаете, как поступает Ураз-хан с плохими работниками,
но я лично достану каждого из-под земли, если пожалуются на вас. Все поняли?
     Пастухи  вскочили на ноги и, понуря головы, стояли, ни слова не говоря.
Аниба была поражена,  что немощный  старик отдавал приказ  как  хозяин  этой
земли.
     Проговорив все это, старик повернулся и заковылял к своей лодке. Вскоре
послышался  плеск  воды, и  опять  стало  тихо. Пастухи опустились на колени
перед  костром  и  начали  раздувать  его,  пока  не  показалось  пламя  меж
подброшенных  сухих  ветвей.  Затем  они  предложили  беглецам   прилечь  на
расстеленные  и нагретые  их телами шерстяные  попоны. Те  не заставили себя
долго упрашивать и вскоре уже мирно спали.
     ...Аниба  проснулась  от тихого говора.  Не  поднимаясь  с  земли,  она
приоткрыла глаза  и разглядела нескольких мужчин, негромко беседующих друг с
другом. Уже  почти  рассвело,  и  холодный утренний  воздух белесыми клубами
вырывался  из ртов говорящих.  Женщина поняла, что вернулся  посланный ночью
пастух и с ним  приехало  еще двое мужчин,  одетых  в боевые доспехи. Они не
желали  их  будить,  но  время от времени  бросали взгляды на  спящих,  чтоб
угадать момент пробуждения.
     Аниба села на попоне и, зябко поеживаясь, спросила:
     -- Когда едем?
     -- Хоть сейчас,-- поклонился один из воинов,-- как прикажет госпожа.
     Один  из  пастухов  кинулся  к костру и подал  ей  стоящий там  кунган,
склонившись в низком поклоне.
     За  старухой  никогда  в жизни никто так не  ухаживал, а  тем более  не
называли "госпожей". Но она сочла это хорошим  предзнаменованием и даже вида
не  показала,  что  впервые  встречается  с  подобным  обращением. Меж  тем,
поразмыслив, сообразила,  что  ее  принимают  не  за  ту, но  разочаровывать
пастухов не стала, а с достоинством произнесла:
     -- Люблю пить по утрам теплое кобылье молоко. Выпив  две пиалы любимого
ею  молока, разбудила  и  Сейдяка,  напоила его и лишь  после  этого,  легко
поднявшись на ноги, сообщила:
     -- Мы готовы, можно ехать.
     Ей  подвели послушную  средних лет кобылку,  а Сейдяка  посадил впереди
себя угловатый плотный воин, поскакавший впереди всех.
     К полудню  они  достигли речки Вагай, где  был  улус Ураз-хана. Он  сам
вышел встречать прибывших и, почтительно приняв  Сейдяка  на руки,  провел в
собственный шатер.
     -- Я знаю  обо всем, ничего  не говорите,-- обратился он к Анибе,-- для
всех  вы родственники моего  старшего  сына,  который  на  зиму откочевал на
Барабу. Не нужно моим людям знать, кто вы есть на самом деле.
     -- Вам виднее,-- опустив глаза,  промолвила Аниба. Ей хотелось спросить
Ураз-хана, почему он не поднимет  своих людей против степняков, и тот словно
прочел в ее глазах этот вопрос.
     --  У  меня  не так  много  людей,  чтоб защитить  вас, если вдруг сюда
заявятся степняки. Но думаю, что этого не случится. Живите пока здесь, а тем
временем выяснится, жив  ли  хан Едигир и  кто  из ханов  и беков перешел на
сторону  степняков. Тогда и решим, как действовать дальше. Я был  другом его
отцу, а потому мой дом -- ваш дом.
     С этими словами он вышел из шатра, и беглецы остались одни.
     -- Ладно, сынок, видно придется нам здесь пока пожить. Хорошо?
     -- А как меня мама  найдет тут? -- неожиданно задал мальчик  вопрос, на
который вряд ли кто мог ответить.
     -- Ей сердце дорогу к тебе укажет,-- ответила старая мамка  и незаметно
вытерла слезу со щеки...


        "КРИК ЗАГНАННОГО ЛОСЯ"

     Уйдя  в  лес  из  своего  селения,  бабасанцы  заняли  полуобсыпавшиеся
землянки  и быстро привели их в  порядок. Мужчины отправились  на  охоту,  а
женщин   ждала   обычная  работа   по  подготовке  к  надвигающейся  зиме  и
приготовлению  пищи  для  многочисленных малышей.  Пошли с охотниками  и два
приставших к бабасанцам воина-степняка Ишкель-ды и Томасы.
     Охотники,  неслышно  ступая,  передвигались  по  осеннему  лесу,  держа
направление  в  сторону болота,  где  обычно ложились на дневку лоси. Только
молодые  воины, которым  все было в новинку, никак не могли приспособиться к
шагу идущих  впереди мужчин  и то  налетали на  низко  опущенную  ветку,  то
цеплялись ногами за корневища.
     -- Тише, вы,--  показал  им кулак, даже  не  оглядываясь, Азат, который
руководил всей охотой.
     У мужчин  за спиной были длинные луки, а  в руках копья.  Шли  пока все
вместе, но,  дойдя до кромки болота, разделились на две группы,  и первая из
них  пошла в  обход.  Они  должны  будут  поднять  лося  и  выгнать того  на
остальных. Ишкельды и Томасы  остались на  месте и подошли поближе к  Азату,
Тот посмотрел с усмешкой на них и спросил:
     -- Вы хоть лося-то  живого когда видели? Нет?! Так я и знал. Ну,  скоро
увидите. Это что корова, только ноги длиннее и рога побольше  будут.  Сперва
будем  из луков стрелять, а потом уже на копье брать,  коль не сможем убить.
Поняли?
     Друзья  согласно кивнули головами, не показывая вида,  что  ноги у  них
предательски подрагивают и они уже не рады своему участию в охоте.
     -- Ладно,-- продолжал меж тем  Азат,--  растягиваемся цепью  так,  чтоб
каждый  видел соседа, и медленно идем по болоту. Кто первый увидит сохатого,
пусть даст знать.
     Осенний лес с опавшей листвой был чист и прозрачен, и человек, попавший
в него, сам видел далеко  окрест и  был  виден другим. Оставшиеся  охотники,
числом  около десяти,  растянулись  на довольно  большое  расстояние друг от
друга и,  тихо ступая, останавливаясь за  деревьями,  рассматривая  следы на
земле, медленно пошли в  глубь болота. Ишкельды с Томасы поставили на правый
край,  а меж ними  встал старый Сеид,  который постоянно  хмурил лоб и нюхал
носом воздух.
     --  Слышишь? --  спросил он шепотом Томасы, показывая рукой на нос и  в
сторону болота. Томасы ничего не услышал, но согласно закивал головой.
     -- То сохатый близко,-- прошептал Сеид,-- готовь лук,-- и вложил стрелу
в свой, зажав копье под мышкой.
     Но они шли и шли,  а лось  все  не появлялся. Хлюпала вода  под ногами,
кочки  становились  все  выше,  ноги проваливались  глубже, и  Ишкельды  уже
несколько раз зачерпывал воду в сапоги.
     Наконец, где-то раздался слабый хруст ветвей, потом хлюпанье воды, и из
центра людской цепи раздался крик:
     -- Вижу! Вижу! На меня идет!
     Молодые воины было, рванулись на крик, но их остановил Сеид:
     -- Куда  рыпаетесь! Тут ваше место, а там и без вас управятся.  А вдруг
как он развернется да в эту сторону попрет?!
     Слева  от них  свистнула  стрела, потом  другая, кто-то закричал, верно
отпугивая сохатого, слышно было, как  люди, тяжело ступая, бежали по болоту.
Неожиданно прежние  звуки  покрыл  громкий  рев  зверя. Парни  вздрогнули  и
поежились. Они еще не видели лося, но  по реву представили себе его размеры,
и им сделалось жутко.
     -- Видать,  хорошо зацепили его, что так орет,-- высказал предположение
Сеид,-- сейчас точно в сторону рванет. Как бы не к нам.
     В  это  время послышались крики загонщиков, которые  обходили болото  и
теперь возвращались  обратно. Лось был уже ранен несколькими стрелами в шею,
грудь,  спину,  но  они  причинили  ему  лишь  сильнейшую  боль,   не  ранив
смертельно.  Ошалевшее от  боли  и  криков  животное заметалось в кругу  меж
наседавших на него людей и, низко опустив  голову  с лопатообразными рогами,
пошло напролом.  Но охотники дружно  встретили его копьями, ударив в голову,
разорвали длинное ухо. Один успел заскочить сбоку и ткнул в живот.
     Лось, поняв, что здесь ему не пробиться, неожиданно  рванулся  влево  и
сбил того, кто пронзил ему брюхо. Не  обращая на  упавшего внимания,  он что
есть мочи  рванулся  в ту сторону,  где людей не было  видно. А  именно там,
притаившись за толстыми осинами, стояли Ишкельды и Томасы.
     Они  увидели, что прямо на них несется обезумевший лось, весь утыканный
стрелами, которые качались в такт бегу. Натянув луки, они пустили по стреле,
которые впились в бока животному, но ничуть не приостановили его бег. Тогда,
отбросив луки в  сторону, они схватились за копья, изготовившись к бою. Друг
от друга они находились на расстоянии десятка шагов, и лось,  поливая кровью
мокрую болотистую землю, несся прямо меж ними. Парни даже не знали, видит ли
он  их, и, выбрав  момент,  почти  одновременно  метнули  копья,  целясь под
лопатку. Сохатый захрипел, качнулся, но  продолжал свой бег,  правда, уже не
столь  уверенно. Молодые охотники в это  время были полностью беззащитны, и,
пожелай  тот  с  ними расправиться,  им бы пришлось плохо.  Тем  более,  что
остальные охотники находились достаточно далеко и на выручку не успели бы.
     Лось  вбежал  в  кустарник, раздвигая его мощной  грудью,  и скрылся из
вида. От собственного бессилия они вскинули вверх  руки, досадуя на неудачу,
но вдруг  из кустарника послышался громкий  хрип и удар  о землю. И в тот же
момент кто-то закричал:
     -- Я убил его! Он мой! Я взял его!
     Друзья узнали голос Сеида, который еще совсем недавно находился рядом с
ними, и они  только теперь  заметили,  что  его  нет, а  там,  где он стоял,
валялось брошенное на землю копье.
     К  ним уже бежали  и  остальные охотники  с  копьями  наперевес, все  в
болотной жиже, заляпанные комьями грязи. Впереди, широко открыв рот и тяжело
дыша, разбрызгивая воду и перепрыгивая через кочки, несся Азат.
     Ишкельды и Томасы  кинулись  в сторону  кустарника, откуда кричал Сеид.
Раздвинув  ветки, они  увидели  огромную тушу лося, который  дергал  задними
ногами  в предсмертной  конвульсии, и держащегося за копье,  что  торчало из
левого  бока  животного,  старого Сеида. Он  не  переставал  радостно орать,
нажимая на древко копья:
     -- Мой лось! Мой! Я его взял! Пусть все видят!  Подбежали все охотники,
и  Азат, вынув нож,  пошел  к голове животного, чтоб перерезать тому глотку.
Ишкельды нерешительно подошел к Сеиду и робко проговорил:
     -- Вроде как это мое копье будет, а твое там, под деревом лежит, где ты
его потерял.
     Дружным смехом встретили остальные охотники слова юноши.
     -- Сеид у нас самый храбрый охотник!
     -- Штаны-то, штаны-то мокрые у него!
     --  Даже копье свое  потерял!  -- хохотали охотники, а Сеид лишь крутил
головой и сверкал глазами, не зная что ответить.
     Наконец он решил, что лучше  для него будет посмеяться вместе со всеми,
и крикнул:
     -- Я за  ним  так быстро бежал,  что  и копье бросил. Хотел  его за ухо
схватить, а он, как меня  увидел, так и упал. Испугался,  видать, шибко. Вот
какой я страшный, однако!
     Все засмеялись  еще громче, и некоторые  подошли к  старику, похлопывая
его по плечу, сбили на лоб шапку.
     -- Молодец, Сеид, теперь будем  звать тебя  Сеид  -- гроза лосей! Пусть
они знают и боятся тебя.
     Тут  же  приступили к  освежению туши. Другие мужики запалили  костер и
поджаривали на тонких прутиках куски мяса и еще полусырое отправляли в рот.
     Присоединились к остальным и Ишкельды с Томасы. Сам Азат похвалил их:
     --  Так  скоро хорошими охотниками станете,-- говорил он парням,-- глаз
точный, сила тоже есть, все лоси ваши будут. Молодцы!
     Разделив  поровну  добычу,  пошли  обратно  к  селению.  Там  уже  были
разведены  костры,  и мужчин  приветствовали радостными криками. Вечером все
собрались в центре лесного  поселка, чтоб поговорить о своем житье и решить,
где им зимовать: здесь, в лесу, или вернуться обратно к реке.
     Сошлись на  том,  что  нужно послать  разведчиков  в другие селения для
выяснения обстановки.
     -- Если  степняков разбили, то можно спокойно  возвращаться обратно,  а
если они  победили,  то...  надо подумать,--  высказал общее мнение  охотник
Азат.
     На парней, примкнувших к ним от степняков,  никто не обращал  внимания.
Будто не о их соплеменниках шла речь. И сами юноши  молчали, словно родились
сибирцами. В  землянках  их ждали  жены,  а  о чем-то другом  они пока и  не
думали.
     Долго рядились, кому идти в разведку.  Наконец, решили, что Азат пойдет
как самый опытный и знающий, а с ним отправить Ишкельды и Томасы, как хорошо
зарекомендовавших себя  на  сегодняшней охоте.  На  самом же деле  никому не
хотелось рисковать собственной головой, а вот чужаки...  чужаки другое дело.
Если и погибнут, то все одно не свои.
     ...Утром,  еще по темноте выехали верхом, захватив с собой немного еды.
Вскоре они  выбрались к  реке  и проехали рядом со  своим селением, вспугнув
кучу воронья, что обследовали оставленное жилье в поисках; остатков еды.
     -- Ишь ты,  сколько их налетело,--  покачал головой Азат,--  теперь они
тут хозяева.
     К полудню добрались до соседнего  селения и увидели, что  жители уходят
небольшими группами, навьюченные разным скарбом, в сторону леса.
     -- Эй, соседи,-- крикнул им Азат,-- куда путь держите?
     Некоторые узнали его и остановились поговорить.
     -- Опять  из степи сарты заявились.  Видать,  грабить  будут,  в  полон
брать, последнее, что есть, заберут, вот мы и подались в лес.
     -- Говорят, что был шибко большой бой и наших  ханов там поубивали всех
как есть. Теперь у нас другой хан будет  с волчьей головой и  хвостом, как у
росомахи.
     -- Нам говорили, что он питается  малыми  детьми и каждый день для него
жарят на костре годовалого младенца.
     -- А вы, бабасанские, что, на месте сидите, али тоже в леса ушли?
     --  Да  мы  уж несколько дней,  как на  Гнилое болото перебрались.  Там
спокойнее будет отсидеться. Вы чего-то запозднились,-- ответил Азат.
     -- Успеем еще... Голому собраться только подпоясаться... Уйдем в лес, и
поминай как звали... Пусть там  ханы меж собой выясняют, кто из них главнее,
а нам детей растить надо.
     --  Да...-- в раздумье  проговорил Азат, обращаясь к своим спутникам,--
видать,  жители всех деревенек собрались в леса да на болота уходить. Дальше
можно и не ездить, самое главное узнали. Видать, теперь ваш хан нами править
будет,  коль обратно  в  степь не убежит. Как думаете, орлы, обратно ваш хан
пойдет али здесь зимовать будет?
     -- Нам он о том не говорил,-- отшутился Томасы,-- но в Бухару навряд ли
скоро пойдет. Зачем тогда сюда шел?
     -- Да,-- согласился с ним и Ишкельды, я слыхал, что его там, в  Бухаре,
не шибко-то и ждут. Потому сюда он и полез в ваши болота.
     -- Мы его  сюда не  особо и звали,-- беззлобно огрызнулся Азат,-- но уж
коль пришел, то пущай правит как положено. А что, верно, что он младенцев на
обед жрет?
     -- Не знаю... Чего-то я такого не слыхал,-- пожал  в недоумении плечами
Томасы,-- только я с ним рядом не сидел и из одного казана не черпал.
     -- Врут, поди,  бабы,-- согласился Азат,-- а то он так всех наших детей
сожрет и за  нас примется.  Ну, да я-то для него костляв покажусь, подавится
чего доброго. Ладно, айда обратно. Все узнали...
     Вечером они уже  вернулись в  лесной поселок, сообщив соплеменникам обо
всем услышанном. Тут же провели и совет, куда собрались все мужчины поселка,
     Долго рядили, Как жить  дальше.  Старики предлагали идти еще дальше, за
болото. Но постановили еще выждать, а там  уже и решить окончательно, где им
зимовать.
     Когда все  разошлись, Томасы ткнул  Ишкельды в  бок  и мотнул головой в
сторону леса. Они отошли подальше от землянок, где их никто не мог слышать.
     --  Чего-то  мне все  это не особо нравится,-- начал Томасы,-- идти еще
дальше в лес, прятаться...
     -- А чего ты предлагаешь? -- поинтересовался товарищ.
     -- Уходить отсюда надо, вот что.
     -- И наших жен бросить тут?
     -- Жен?! -- скривился Томасы. Таких  жен в  каждом ауле найдешь сколько
хо