боевой саблей  словно окаменела, и никакие силы не могли  вырвать клинок
из пальцев воина.
     -- Пусть душе его будет легко  в ином мире. Он был храбрый воин и  умер
достойно. Похороните его на этом холме.-- Едигиру было тяжело присутствовать
при  смерти  пусть и врага, но он  многое бы  дал,  чтоб у  него  было  хоть
несколько таких верных друзей.
     С неба сыпался  легкий снежок,  покрывая прозрачным кружевом  и живых и
мертвых. Белым был лес вокруг, холм, болото, земля. Белым было все Сибирское
ханство,  засыпаемое  снегом.  Снег  засыпал его, и  жуткая тишина висела  в
воздухе, словно сейчас  умер не один человек, а все живое  вокруг. И Едигиру
стало страшно от этой мысли. Он даже потрогал себя,  проведя рукой  по щеке,
жив ли он на самом деле...


        "СОК МОЛОДОЙ ТРАВЫ"

     Остатки  степного  воинства уходили все  дальше  oт столицы  Сибирского
ханства вдоль по руслу Иртыша. Они были грозной силой  для  встречающихся на
их пути селений, и все жители выказывали им покорность,  отдавая все, что от
них требовали.
     Через много  дней пути все  реже  встречались  темные леса  и  все чаще
открывались необъятные степные  просторы, и лица воинов  светились радостью,
что все ближе они к родным местам и не просвистит из-за мохнатой ели длинная
сибирская стрела, не вопьется в тело, не выбьет из седла.
     В один из дней вступили  они в пределы Барабинской степи.  Навстречу им
выехало посольство властелина тех мест, чтоб узнать о цели их прихода.
     -- Великий хан  Ангиш желает  узнать, с  чем ты приехал,-- обратился  к
Кучуму предводитель сотни, остановившейся недалеко в стороне.
     -- Мы  едем  с миром. Передай о том своему хану. Мы ищем  место, где до
весны могли бы пастись наши кони и отдохнуть мои воины.
     -- Я передам хану Ангишу об этом.
     -- И передай подарки от  нас. Скажи, что  сын бухарского  хана Муртазы,
потомок великого Чингиза, по прозванию Кучум, желал бы заключить с ним мир и
согласие.
     -- Все передам, как есть,-- пообещал юзбаша, принимая подарки.
     Оборванное  кучумово  воинство   на  лошадях   с   запавшими  боками  и
выпирающими от бескормицы наружу ребрами все еще представляло  собой немалую
силу. Походили они на волчью стаю, что ушла от погони, вырвалась на простор,
оставив  далеко  позади  обложивших  было  ее  охотников,  и  теперь  готова
разорвать любого, вставшего на пути. С такими лучше не связываться...
     Верно,  так  рассудил  и  хан  Ангиш,  которому  донесли  о неожиданном
появлении в его землях  сотен  Кучума. А когда  положили перед  ним на белый
войлок серебряные блюда,  соболиные шкурки, огненно-красные лисьи, халаты из
китайского шелка, то окончательно смягчилось сердце барабинского  правителя.
Он отправил к  Кучуму  гонцов, чтоб разместили воинов  для отдыха,  а следом
пастухи  пригнали стадо  овец  для  угощения.  Самого  же  потомка  великого
Чингиза, чье имя почиталось многие века на всех перекрестках больших и малых
дорог, просил прибыть к нему на праздничное угощение.
     Вечером, когда пастушья звезда Чолпан взошла на востоке, спрыгнул Кучум
со  взмыленного  Тая  возле ханского  шатра. С  ним  прибыли десять юзбашей,
надевших по этому случаю лучшие наряды и богатое оружие. Сам хан Ангиш вышел
к ним навстречу и первым низко поклонился.
     -- Рад видеть у себя потомка великого Чингиза, соединившего наши народы
в один  кулак,  вложившего в наши  руки  меч  и завещавшего  жить по  единым
законам.  Отныне  мой  шатер всегда  распахнут для  тебя,  хан Кучум. Любого
скакуна можешь выбрать из  моих табунов. Любая девушка ответит тебе улыбкой.
Ты мой брат навеки.
     Слушая  его  речь, Кучум также  низко поклонился  до  земли  три  раза,
внимательно меж тем рассматривая гостеприимного хозяина. Более пяти десятков
зим  прожил он, и серебром отливала его длинная  тщательно ухоженная борода.
Ростом он был  чуть выше  самого Кучума  и в  два раза  толще. Широкий  пояс
стягивал  могучий ханский  живот.  Из-под густых  кустистых бровей  смотрели
живые и внимательные черные глаза.
     -- И  я рад,  великий и мудрый  хан Ангиш, что судьба послала мне удачу
встречи с тобой. Многие  караванщики рассказывали о твоих богатых табунах  и
бескрайних пастбищах. Нет в этих  краях  более  могущественного владыки, чем
ты, и счастливы мои глаза, увидевшие великого из великих, могущественного из
могущественных властелинов.
     Ангиш  первым пропустил Кучума  в  шатер  и лишь  затем  вошел  следом,
посадил гостя по левую руку от себя, а  по правую сели трое ханских сыновей.
Рядом с Кучумом сели его  юзбаши, потом родственники  и воины хозяина. Вошли
две  жены хана,  неся  на вытянутых руках большие серебряные чаши с кумысом,
которые подали гостю и хозяину. Они сделали по глотку  и обмелись ими, опять
отпили и пустили чаши  по  кругу.  Каждый из присутствующих делал  небольшой
глоток и с улыбкой подавал соседу.
     -- Слышал я, что  ты,  хан,  ходил  воевать  с  непокорными  сибирскими
ханами,--  заговорил хозяин, когда на  блюдах внесли  вареное  мясо молодого
жеребенка,-- и будто разбил ты их войско. Так ли это?
     --  Именно так. Войско их мы разбили,  да не  могли  одолеть  трескучие
морозы. Наши кони не умеют находить корм под снегом. Потому и решили уйти до
весны в степь.
     --  Ну коней  вам надо менять,  ваши все одно  долго не протянут.  Наши
лошадки  пусть не так красивы и статны,  зато корм сами себе находят. Но хан
не ответил, куда дальше он пойдет?
     --  Весной вернусь  обратно в Кашлык, Я  законный  наследник Сибирского
ханства,-- уверенно отвечал Кучум.
     -- Все  так, все  так,-- качнул седой бородой Ангиш,--  но  хватит ли у
тебя сил, чтобы свалить сибирских правителей? Извини, что спрашиваю.
     -- Я законный наследник,-- упрямо повторил Кучум.
     -- Если  бы все  в этом мире совершалось  по  закону... насколько легче
была  бы наша  жизнь. У тебя, хан, серьезные  враги, и  тебе нужны серьезные
союзники.
     -- Ты читаешь мои мысли...
     -- Да, я долго живу на свете и повидал всякое. Нашим народам давно пора
объединиться,  и пусть соседи  знают,  что не вода  течет в  наших  жилах, а
горячая кровь  великих воинов. Знаешь ли ты, что стало с Казанским ханством?
-- Кучум  молча кивнул.-- А с Астраханским? Московский царь Иван  сделал  их
своими улусами. Кто мог подумать об этом раньше?
     Неожиданно в их разговор вступил старший ханский сын Чилим-бей, изрядно
к тому времени захмелевший.
     --  Я давно просил  у отца отпустить  меня  в набег на  Московию. У нас
давно не было пленных  урусов. А их белокудрые девушки? Я только от стариков
слышал, какие они хорошие наложницы. Последний наш кузнец Василий уже совсем
дряхлый старик. Нам нужны молодые и  хорошие работники. Но отец не отпускает
меня в набег.
     -- Э-э-э... Чилим-бей, Чилим-бей...--  ласково  проговорил хан Ангиш,--
воевать с урусами -- это тебе не дань брать с наших улусников. У них большие
крепости, а на крепостях стоят пушки с огненным боем...
     -- Но  они  и раньше жили  в крепостях, но  наши ханы брали их, и урусы
боялись нас и платили нам дань.
     -- Они и сейчас боятся нас,-- не поднимая головы обронил Кучум.
     -- Не пришло еще время для таких походов,-- вздохнул Ангиш,-- надо дома
порядок навести, надо вырастить сильных воинов, а главное  -- объединить все
степные и сибирские народы. Урусы объединились, а мы ждем чего-то. Дождемся,
что после Казани они и к нам пожалуют.
     --  Я  объединю наши  народы,--  тихо проговорил  Кучум,  но  слова его
услышали даже в дальнем конце шатра,-- объединю, и мы  двинемся в  Московию.
Но хан правильно  сказал, что нужны воины,  и много воинов. Их надо учить  и
готовить.
     --  Даже не верится,  что нашелся  такой человек,-- Ангиш протянул  обе
руки в сторону  Кучума.-- Я давно ждал этого дня. А потому обещаю тебе, хан,
всяческую поддержку  и  помощь. Я дам тебе  своих  воинов и  коней  столько,
сколько ты захочешь. Теперь же пусть войдут музыканты и продолжим наш пир.
     Тут же в шатер  втолкнули молодого  парня в  рваной шубейке с комузом в
руках.  Лица  его  разглядеть было нельзя, так  как большая черная  лохматая
шапка была надвинута на самые глаза. Слуги, приведшие его, подсмеивались над
ним и  нещадно лупили по  спине кулаками.  Тело  парня мелко подрагивало под
ударами,  но он нисколько не  противился тому,  а принимал  как должное. Его
заставили сесть и подали пиалу с араком.
     Хан  Ангиш  сделал знак,  все отошли от музыканта,  смолкли  разговоры.
Музыкант  снял шапку,  испуганно  оглядел  большими  выразительными  глазами
собравшихся и поклонился на все три стороны.
     -- Простите  меня, люди,-- тихим  голосом произнес он  и тронул  струны
комуза.  Тот  столь же  робко отозвался ему,  музыкант более уверенно провел
пальцами по струнам, откашлялся и запел.
     Кучума  поразил  его низкий  приятный голос. Песня  была  о его народе,
который владеет  всей степью и самый сильный народ на свете. Пятьдесят дорог
лежат через мою  степь, и по  всем дорогам  едут и идут люди и славят нашего
хана.
     Кучум искоса  поглядел на Ангиша и заметил, что тот  криво улыбается  и
осматривает  внимательно всех сидящих в шатре. Наконец, музыкант закончил на
неожиданно  высокой  ноте,  и  все  зацокали  языками,  выказывая  одобрение
искусству юноши.
     Вторая песня была посвящена полностью хану Ангишу.
     Летит степной орел над его владениями,
     Бежит молодой иноходец по его пастбищам,
     Но не могут они границ его достичь,
     Так и умрут в поисках.
     Самый великий хан на земле наш хан Ангиш,
     Самый знатный хан на земле наш хан Ангиш.
     Где хорошее пастбище -- скот пускает,
     Где много дров -- юрту ставит.
     У основания его юрты пьют коровы,
     На другом конце юрты бегают дикие звери.
     Великий богатырь наш хан Ангиш.
     Никогда к его пупу грязь не приставала,
     Никогда на его ресницах слезы не нависали,
     Все богатыри его имя знают.
     На Барабе наш хан Ангиш живет,
     Лежа на боку наш хан живет,
     Дни свои в охоте проводит,
     Как и положено великому хану.

     Когда  и  эта песня  закончилась,  то  все  начали  дружно  прославлять
великого и мудрого хана Ангиша, а Кучум заметил, что незаметно в шатер вошла
высокая  худенькая  девушка с  печальными глазами. Заметил ее и хан  Ангиш и
окликнул:
     -- Эй, Самбула, подойди ко мне.
     Та  низко  наклонила  голову,  будто стеснялась  смотреть на  людей,  и
подошла  к хану.  Кучум сумел  получше разглядеть  ее. Лицо девушки  не было
столь  смуглым,  как  у других  ее сородичей.  Длинные ресницы  настороженно
трепетали, словно крылья большой  бабочки. Пухлые алые губы были столь ярки,
что притягивали взгляд. На верхней губе чуть слева  была коричневая родинка,
и делала девушку еще более милой и  нежной. Округлый подбородок заканчивался
небольшой  ямочкой, которая увеличивалась, когда слабая полуулыбка пробегала
по девичьему лицу. И само лицо как бы светилось изнутри лунным светом.
     "Луна, истинная луна",-- подумал Кучум и услышал голос хозяина:
     -- Станцуй нам, Самбула. Это моя младшая дочь,  последыш. Остальные уже
замужем, а эта  вот  припозднилась. Но ничего, к весне  от женихов отбоя  не
будет...
     --  Отец,  я  не  могу  сегодня  танцевать, извини,-- мелодичным  тихим
голосом проговорила Самбула и, не дожидаясь ответа, направилась к выходу.
     --  Другую  бы наказал примерно  за непослушание,  а  на  эту  рука  не
поднимается,-- вздохнул хан Ангиш, девчонка совсем...
     Уже под  утро закончилась  пирушка  у гостеприимного барабинского хана.
Возвращаясь  обратно в  свой  лагерь, Кучум не мог  отогнать  от себя  образ
Самбулы. Перед глазами вновь и вновь возникали алые  губы и родинка, длинные
то и дело вспархивающие ресницы.
     "А почему бы не  попробовать заслать сватов к ее  отцу? -- думал он уже
укладываясь.--  Хан Ангиш не посмеет отказать мне, потомку знатного  рода. А
когда породнюсь с ним, то  и нукеров  для весеннего похода на Кашлык он даст
по-родственному. И сын его,  Чилим-бей, так и рвется в бой -- пусть попытает
военного счастья. Вроде бы все складывается удачно..."  С этими мыслями он и
заснул.
     И через несколько дней мчались по степи ближние  друзья Кучума, которых
в  народе  звали яуцы -- сваты. У каждого была выправлена поверх сапога одна
штанина, таков обычай.
     --  Яуцы едут! -- радостно  кричал встреченный ими  пастух и, улыбаясь,
махал приветственно длинным посохом.
     -- Яуцы, яуцы! -- гомонили босоногие ребятишки, выскакивая из юрты.
     Сваты  останавливались и  дарили им  угощения,  сладости. Таков обычай.
Молча провожали их женщины, пряча улыбку  в  длинные полушалки.  И сваты  им
улыбались, подмигивали и цокали языками. Свадьбе все рады.
     Сам хан Ангиш на  сей раз не  вышел к ним навстречу но велел провести в
шатер и  усадил  напротив, повел осторожно разговор о здоровье хана  Кучума,
угощал сватов кислым молоком, сыром, вяленым мясом.
     -- Хорошо ли вам отдыхается в моих землях?
     -- Хорошо, хан.
     -- Хватает ли корма коням?
     -- Хватает корма, великий хан.
     -- Сыты ли воины?
     -- Все воины сыты и благодарят тебя, щедрый хан.
     -- Весел ли ваш повелитель, хан Кучум?
     -- Грустен наш повелитель, хан Кучум.
     -- Что опечалило славного воина с бесстрашным сердцем?
     -- Сердце его разрывается  на части.  Увидел он яркую звездочку в твоем
шатре, великий хан,  и не спит шестой день, пищу в рот не берет шестой день,
к  нам, верным слугам  его, не выходит  шестой  день. Набежали  тучи на  его
светлое чело, и никто не может утешить его...
     -- Может, лекаря нужно отправить вашему хану? Может, плохую кровь нужно
пустить ему? Может, окурить его надо целебными травами? Скажите, и  все, что
в моих силах, я выполню.
     --  Хан желает  невозможного: он  хочет, чтоб звезда  по имени  Самбула
светила в его шатре. Только она и сможет вернуть здоровье нашему повелителю.
А иначе... иначе и жизнь ему не мила, и придется похоронить его в этой степи
на высоком холме. Жизнь нашего хана в опасности.
     -- Нелегкую задачу задали вы мне. Дорога та звезда, и нет других в моем
шатре. Кто заменит мне ее? Кто утешит в старости? Кто подаст пиалу с питьем?
Кто оплачет смерть мою?
     --  Рано  еще думать  хану о  смерти, а чтоб  не угас свет в его шатре,
посылает наш хан серебряную посуду и золотые украшения тебе. Чтоб тепло было
повелителю степей в холодный день,  дарит хан Кучум  тебе теплую лисью шубу.
Но главные  подарки  еще  впереди, когда станет  он  сыном  тебе. Ничего  не
пожалеет, чтоб порадовать дорогого тестя.
     -- Что ж...  Такую  загадку  сразу  не разгадаешь.  Дайте  мне  срок  и
приезжайте через шесть дней на  седьмой. Устроим большой кингаш, все обсудим
и  решим.  Так и передайте хану  Кучуму.  Пусть он забудет  о печалях, пусть
набирается сил и отдыхает. Нам лестно слышать такие слова, но  серьезный шаг
серьезных дум требует. Так и передайте хану.
     Скачут  обратно сваты, и  опять улыбаются им  все встречные.  Что может
быть  на свете радостнее, чем свадьба? Раз женятся  люди, значит, мир будет,
дети родятся, род людской продолжат. Рады люди сватам...
     Через шесть  дней  на седьмой  опять скачут  степью  яуцы-сваты,  опять
улыбаются им люди, и дарят они им подарки  и сладости, чтоб сватовство  было
удачным.  Большой  кингаш-совет идет  в шатре  у хана  Ангиша. Опять говорят
сваты о  силе и  храбрости своего  хана, и молча с улыбкой  слушает их  отец
прекрасной Самбулы. Новые подарки  раскладывают перед ним  сваты, но  только
взглянул на них хан и дальше свою речь ведет.
     --  Будь  по-вашему.  Согласен я отдать  свою дочь Самбулу  в жены хану
Кучуму. Но  с одним  условием;  пусть  до весны живет он в моих  пределах  и
выполняет всю черную работу, что велю ему. Пусть скот мой пасет, пусть дрова
для  моего  шатра заготовляет, пусть  на охоте  моим стремянным  будет. Коль
пройдет все испытания, то так и быть, отдам ему свою дочь в жены.
     Обескураженные сваты не знают, что и ответить. Едут обратно грустные, а
по степи уже слух прошел, что знатный хан Кучум, потомок великого
Чингиз-хана, к их хану Ангишу в работники идет.
     Услыхал об этом Кучум и  сломал  пополам рукоятку плетки, что в руках у
него была. Ударил по щеке старшего свата и выгнал с  глаз своих. Долго сидел
один и не принимал никого. К вечеру вышел в  простой одежде и объявил  всем,
что едет к хану Ангишу на большой срок. Пусть воины пасут коней, отдыхают до
весны, готовят оружие для большого похода, когда он вернется и поведет их на
Кашлык.
     И еще  велел  он  двум  преданным  слугам ехать  в  Бухару,  а  с собой
захватить Сейдяка вместе с мамкой, старой Анибой. И охранять его там  до тех
пор,  пока  не  получат  весточку  от него  с  тем,  как  поступить  с  юным
наследником. И сам проследил за их отъездом.
     Оставил хан своего любимца  Тая  в лагере на попечение пастухов, сел на
простого мерина и поехал в ставку хана Ангиша...
     Три раза луна на небе становилась тонкой полоской  и вновь нарождалась.
Три долгих месяца ходил хан Кучум в простых работниках у будущего тестя. Пас
его  стада,  принимал  роды у кобылиц  и  овец, спал под  открытым  небом  и
укрывался  простой  попоной,  ел  из  одного  казана  с  другими  слугами  и
работниками. Ни разу не пригласили его в шатер к хану  Ангишу.  А когда  тот
выезжал на охоту, то Кучум  мыл и чистил ханского коня и придерживал стремя,
помогал тому сесть в седло.
     Когда попадал он к ханскому  шатру, то пытался хотя  бы издали  увидеть
прекрасную Самбулу, из-за которой и терпел все унижения.  Но мамки и  няньки
стерегли девушку, как волчица охраняет свой выводок от непрошенных гостей. И
уезжал Кучум обратно в степь к стадам и отарам, так и не переговорив ни разу
с девушкой.
     Истекли  три  месяца, самые холодные месяцы в  степи, и  позвал  к себе
Кучума хан Ангиш, посадил на белый войлок и ласково сказал:
     -- Вижу, что хороший ты  работник, а самое главное, смирил свою гордыню
и не стесняешься быть в услужении у меня. Скажу откровенно: не ожидал я, что
выдержишь  ты испытание.  Думал,  бросишь все и ускачешь вместе с воинами из
моих пределов. Или хуже того -- силой попробуешь выкрасть Самбулу. Но ошибся
я в тебе и рад этому...
     --  Хан хочет  сказать,  что  можно  готовиться  к свадьбе?  -- перебил
непочтительно его речь Кучум.
     -- Можно было бы и к свадьбе готовиться, да есть одна заковыка, которую
не так легко разрешить.
     -- Хану не понравились мои подарки? Я прикажу отправить еще.
     -- Не в подарках дело...
     -- Самбула не желает стать моей женой?
     -- Ты же знаешь, что  не в  нашем обычае спрашивать о том дочерей.  Она
поступит  так,  как я скажу.  Она  моя  дочь,  и  я  вправе распоряжаться ее
судьбой.
     -- Тогда не вижу  причин, чтоб откладывать свадьбу. Пусть хан объяснит,
что мешает ему так поступить.
     -- Видишь ли...-- замялся Ангиш.-- По нашим обычаям первый день свадьбы
празднуют у родителей невесты, а затем  едут к  жениху.  Там всех  принимают
родители  и родичи жениха. Но я даже не знаю, где  они у тебя и согласны  ли
они с твоим выбором.
     --  Я  давно  стал  самостоятельным мужчиной,  и мне нет  необходимости
бежать за советом к отцу. Я свободный человек и волен поступать так, как сам
пожелаю.
     -- Да, ты давно не юноша, но наши обычаи... В  руке у Кучума находилась
тонкая пиала, из которой хозяин угощал  его. Неожиданно гнев  обуял молодого
хана, и его пятерня сжалась, раскрошив на мелкие осколки нежный фарфор.
     --  Вот  так  надо поступать с обычаями, если они не  устраивают нас.--
Осколки упали на  белый войлок, и он  поднявшись, пошел  к  выходу.-- Теперь
пусть хан ждет моего решения,-- бросил Кучум, не оглядываясь.
     ... Поздней  ночью пробирались по степи всадники с  лицами, повязанными
платками  до самых глаз. Копыта коней обмот