волка.
   - Могу и я что-нибудь сделать ? - Обитатель прополз  на  брюхе  между
спящими рабами, окружавшими два черных шатра в самом центре лагеря.
   - Уходи, - ответила она. - Уходи назад в свои горы.  Спасайся.  Стань
волком. Ешь то, что убьешь, но никогда не убивай мужчин и женщин,  иначе
совесть будет мучить тебя!
   - Но ведь.., мы были в саду вместе, - сказал он. И она снова  увидела
в его мыслях огонь, смерть и разрушение.
   - Да, но тогда у тебя была сила. И  твое  оружие.  -  Следом  явилась
другая мысль. Об отмщении. - Что-нибудь осталось в твоем арсенале?
   Его разум  опять  стал  непоследовательным;  он  осмотрелся  и  вдруг
подумал: что  он  тут  делает?  Его  беременная  с  недавних  пор  сука,
наверное, голодна и ждет, когда он вернется. - В арсенале?
   - Ты можешь принести мне что-нибудь? В нескольких сотнях ярдов от них
на  каменистой  поверхности  равнины  спали  и  храпели   сытые   бойцы.
Гарри-волк нырнул обратно в тень и прыжками побежал в предгорья, где его
ожидала стая. И только одна его мысль дошла до Карен прежде,  чем  связь
между ними прервалась.
   - Прощай!

***

   Он  снова  вернулся,  он  успел  вовремя;  вернулся,   когда   облака
потянулись с юга, вместе с первым теплым  дождем,  когда  в  небесах  за
вершинами гор забрезжил серый  рассвет.  Он  вернулся  в  предрассветных
сумерках, незадолго до настоящего восхода солнца, невзирая  на  то,  что
спящие  рабы  уже   начали   почесываться   и   бормотать,   просыпаясь.
Вскарабкавшись на поленья и ветки костра Карен, он встал на задние лапы,
приблизив свою морду к ее лицу, будто хотел поцеловать. Но ее рот  зиял,
словно разверстая  рана,  и  то,  что  произошло  между  ними,  не  было
поцелуем.

***

   - Эй, колдун, некроскоп, проснись же! Мысли Шайтиса хлестнули  Гарри,
словно хлыстом - мысли, а следом и слова которые тот  произнес  вслух  -
Скоро твои муки окончатся, некроскоп. Открой же глаза  и  попрощайся  со
всем этим миром. С твоей леди, с жизнью.., со всем.
   Мысли  Гарри  были  в  полном  порядке;  его  разум  почти  полностью
исцелился, но тело - еще не  совсем  Серебро  в  крови  вампира  подобно
кристаллам  мышьяка,  поэтому  его  израненная  плоть,  его  кости  были
отравлены. Но он услышал, как  Шайтис  обратился  к  нему,  почувствовал
капли дождя на своей коже и открыл полные печали глаза навстречу  серому
свету утра. И пожалел, что не ослеп.
   Стоя на лестнице, слуги Шайтиса снимали Карен  с  креста.  Ее  голова
свешивалась вниз, а руки и ноги безжизненно  упали  на  одеяло,  которое
расстелили для нее на каменистой почве. Шайтис отошел от  креста  Гарри,
подошел к своему шатру и наотмашь  рубанул  клинком  по  его  растяжкам,
после чего тот сморщился, словно дырявый воздушный шарик, и упал.
   - А теперь, некроскоп, ты увидишь, -  каркнул  он,  -  что  я  честно
выполняю свои обещания. Я все проделаю на виду у тебя, я возьму ее прямо
здесь, чтобы удостовериться, что ты видишь, слышишь и понимаешь  все.  И
это все будет для тебя. А когда я закончу, вот тогда ты посмотришь,  как
с ней будут резвиться мои бойцы. Надо же и их когда-то  осчастливить.  В
конце концов, все они когда-то были мужчинами.
   Дождь усилился; Шайтис отдавал команды. Его рабы разорвали поваленный
шатер на две половины,  и  прикрыли  ими  вязанки  хвороста  на  кострах
мучеников, чтобы те  не  промокли.  Немного  погодя  Шайтис  вернулся  к
кресту; Шайтан также вышел из своего шатра и  подошел  к  нему,  похожий
скорее на пиявку, чем на человека.  Его  глаза  горели  янтарным  светом
из-под тени черного морщинистого капюшона живой плоти.
   - Пора, - сказал он, его голос был похож на булькающий кашель, - да и
Врата ждут. Заканчивай с этим поскорей. Отправляй женщину  на  костер  и
поджигай их.
   Шайтис замешкался. Он вспомнил вдруг свой  старый  сон.  Но  сны  для
спящих, а его беспокоили  плохие  приметы  -  особенно  предостережение,
которое сделал ему его предок.
   - Из-за этого человека я был выслан в Ледники,  -  ответил  он.  -  Я
поклялся отомстить и выполню клятву.
   Они посмотрели друг на друга. Шайтан и Шайтис. Они  стояли  в  сиянии
Врат и оценивали друг друга. И глаза их  горели.  Наконец  Падший  отвел
взгляд.
   - Как хочешь, - тихо промолвил он. - Пусть будет так.
   Облака унесло ветром; дождь прекратился. Шайтис  велел  рабам  зажечь
факелы. Он взял один факел и поднес его к Гарри, висящему на кресте.
   - Ну, некроскоп, что  же  ты  не  призываешь  мертвецов?  Мой  предок
говорил мне, что в своем мире ты был мастак делать это, да  и  я  видел,
как ты поднял рассыпающихся в прах трогов на битву за сад Обитателя. Что
же ты теперь не зовешь их?
   Гарри был слишком слаб,  чтобы  призывать  мертвых  (и  его  мучитель
отлично это понимал), да и знал, что мертвые  не  ответят  ему.  Он  был
вампиром, и мертвые отвернулись от него. Но в предгорьях, неподалеку  от
Врат,  серая  стая,  высунув  языки  и  подняв  торчком  уши,   смотрела
внимательно, как метался, выл и рыскал туда и обратно  их  серый  вожак.
Память его была нарушена, волчья сущность одержала верх, но  он  в  этот
момент понимал каждую мысль некроскопа. Как в былые  времена,  когда  он
был человеком, разум Гарри-волка являл собою одно целое  с  разумом  его
отца, слился с ним.
   Некроскоп чувствовал, что его сын где-то там,  недалеко,  ощущал  его
тревогу и захлопнул свой разум от внешнего проникновения.  Конечно,  для
этого пришлось напрячь все силы, но он сделал это. Шайтан сразу  же  это
понял, он выполз вперед и сказал Шайтису:
   - Давай же, поджигай. Этот малый еще  не  сломлен,  говорю  тебе!  Он
закрыл свой разум, и мы теперь не можем знать, что он там замышляет, что
там варится.
   - Погоди, - проворчал тот, - его  мозги  там  сварятся!  А  теперь..,
оставь.., меня...! И Шайтан опять отошел.
   - Ну, Гарри Киф? - позвал Шайтис распятого. Он стал размахивать своим
факелом, откинул в сторону полотнище  шатра  с  сухих  веток  костра.  -
Неужели ты  хочешь  лишить  меня  удовольствия  прочувствовать,  как  ты
страдаешь? А может, ты вообще  не  чувствуешь  боли?  Да,  мы,  Вамфири,
владеем этим искусством,  это  так:  мы  лишили  себя  ощущений  трепета
рвущейся плоти и боли ломаемых костей. Но еще не  существовало  вампира,
не чувствительного к огню. И ты почувствуешь это, некроскоп, когда  твоя
плоть начнет плавиться в огне. - Он опустил факел к подножию  костра.  -
Так что скажешь, некроскоп? Поджигать? Ты готов сгореть? И наконец Гарри
ответил ему:
   - Ты сгоришь, ты дерьмо трогов, вонючка! Сгоришь в аду!
   Шайтис хлопнул себя по бедрам и захохотал как безумный.
   - Что? Ха-ха-ха! Да ты кусачий! Хочешь обидеть своего  палача?  -  Он
ткнул факелом в щепки, сперва  вверх  взвилась  струйка  дыма,  а  затем
показался и маленький язычок пламени.
   В эти мгновения в покрытых тенью предгорьях  жалобно  завыл  волк  и,
повернувшись, быстрыми прыжками побежал  вниз,  к  живописным  горам,  к
сиянию Врат. Серые братья хотели было сопровождать его, но он  остановил
их.
   - Нет! Возвращайтесь в горы. Это мое дело. Пламя лизало ветки  костра
Гарри, маленькие яркие язычки быстро набирались сил и стремились  вверх.
Шайтис подошел к Карен, к полотнищу, на которое ее  положили  его  рабы.
Карен была в сознании, она хотела оттолкнуть его, но сил не было.
   - Некроскоп, - лорд все глумился - ты же умеешь блуждать по  странным
мирам и невидимым пространствам. Ответь, почему ты  не  создал  одно  из
своих таинственных убежищ и не сошел с креста? Спустись, посмотри мне  в
лицо, сразись с мной за эту сучку, которую мы уже  оба  опробовали.  Иди
же, некроскоп, спаси ее от моих объятий.
   В ярости Гарри инстинктивно начал производить математические  расчеты
Мебиуса. Невидимый для окружающих,  в  его  глазах  начал  формироваться
мерцающий проем двери. Дверь имела нечеткие очертания. Оставалось только
довести ее формирование до конца, и все будет кончено: в такой  близости
от Врат Гарри просто разорвет в клочья, его атомы рассеются по множеству
вселенных. Может быть, именно это и было решением? По крайней  мере,  он
был бы избавлен от мук костра. А как же муки других? Как быть с грядущим
страданием  целого  мира  по  ту  сторону  Врат?  Впрочем,   что   толку
тревожиться об этом? Земля уже  обречена.  Или  нет?  Гарри  верил,  что
чудеса происходят, особенно, когда кажется, что уже все потеряно. Что ж,
он еще успеет сформировать другую дверь - больше, мощнее, -  когда  муки
станут непереносимыми.
   - Нет, - прозвучал голос Обитателя в мозгу  некроскопа  в  тот  самый
момент, когда он уже собрался убрать уравнения с экрана своего разума. -
Удержи их, отец. Еще немного.
   И  Гарри  почувствовал,  что  его  сын  внимательно  всматривается  в
уравнения  Мебиуса,  пляшущие  в  его  мозгу,  и  в  неясные,  мерцающие
очертания частично оформившейся  двери.  Всматривается,  пытаясь  понять
их.., и, наконец, вспоминает!
   В следующее мгновение огромный волк создал уравнения, которые  Гарри,
даже находясь в полной силе,  не  смог  бы  представить  себе,  символы,
оставшиеся от  того  времени,  когда  сын  был  куда  сильнее  отца.  На
несколько секунд утерянные способности Гарри-младшего вернулись к  нему,
и он использовал одну из них,  отправив  сквозь  полусформированную  его
отцом  дверь  картину  всего  происходящего  с  ними,  предупреждение  о
возможном завтра. И это сообщение, отправленное со скоростью мысли, было
получено во всех бесчисленных вселенных света.
   Некроскоп  убрал  свои  уравнения  и  не  стал  препятствовать  новой
огромной двери медленно плыть в сторону Врат,  притягиваясь  к  ним.  Но
призыв сына, его послание-предупреждение уже было  передано.  Гарри-Волк
уже выполнил свою миссию,  миссию  разумного  существа.  Теперь  он  мог
сражаться лишь как волк. Это было бессмысленно, но серому волку было все
равно. Он вспомнил, что когда-то был человеком. И ему  хотелось  умереть
как человеку.
   Он перепрыгнул через кольцо рабов, окружавших дымящий костер Гарри. И
с  рычанием  бросился  на  Шайтиса,  который  стоял  на  коленях   перед
распростертой на земле Карен. Но волк не достиг цели: рабы встали на его
пути, один из них метнул копье и поразил его. Роняя пену из пасти, рыча,
с перебитой копьем шеей и истекая кровью,  он  все  продолжал  судорожно
тянуть свои тонкие человеческие руки  к  Шайтису  -  до  тех  пор,  пока
серебряный клинок не снес ему голову.
   Гарри видел все с высоты своего креста, сквозь  клубы  поднимающегося
дыма (хотя пламя еще не достигло его), и громко крикнул.
   - Нет! - и мысленно крикнул снова. - Нет.., нет.., нет!!! И волны его
страдания, не физического, духовного, вырвались наружу и проникли сквозь
рассыпающуюся дверь Мебиуса, которая  уже  коснулась  Врат.  И  внезапно
яркая, долгая одинокая молния озарила вершины, за ней последовали низкие
зловещие раскаты грома, и, наконец, наступила тишина,  прерываемая  лишь
треском пламени и шипением дождевых капель, падающих в костер.
   И тогда Шайтан в третий раз выполз вперед.
   - Неужели ты не чуешь? - Он  навис  над  своим  потомком,  пристально
глядя на него, а потом задрал  голову  вверх,  принюхиваясь  к  чему-то,
будто огромная собака.
   - Некроскоп что-то куда-то отправил, в одно из своих непонятных мест.
Но тебя интересует только твоя  похоть.  Ты  никогда  не  задумывался  о
будущем, не пытался его предугадать, ты всегда  жил  только  сегодняшним
днем. И я в последний раз предупреждаю тебя: берегись, сын моих сыновей,
пока мы не потеряли все.
   Лицо Шайтиса искривилось в гримасе, словно лицо безумца. Прежде всего
он был Вамфир, и теперь его вампир имел всю власть над ним.  Его  пальцы
превратились в звериные когти. Кровь закапала из  пасти,  когда  выросли
клыки и прорвали ткань его рта. Он смотрел на Шайтана и на  человека  на
кресте за его спиной, на кулак его  были  намотаны  пряди  волос  Карен,
когда-то блестящие и живые, а теперь тусклые. Его глаза  сверкнули  алым
светом.
   - Что я должен чувствовать? Какое-то волшебство? Я  хочу  чувствовать
только агонию некроскопа, видеть, как он и его вампир испускают  дух.  И
если я хочу еще немножко помучить его, прежде чем он  издохнет,  значит,
будет так, как я хочу!
   - Дурак! - Тяжелая полурука-полуклешня Шайтана легла  на  его  плечо.
Тот сбросил ее и поднялся на ноги.
   - Послушай, предок! - процедил Шайтис. -  Не  слишком  ли  далеко  ты
заходишь? Я чувствую, что ты всегда будешь совать свой нос в  мои  дела.
Потом мы поговорим, а пока...
   По его мысленному приказу из тени вышел боец  и  встал  между  ним  и
Шайтаном Падшим.
   Шайтан  отступил,  мрачно  уставился  на  бойца,  последнее  создание
Шайтиса перед их исходом из Ледников, и сказал:
   - Ты мне угрожаешь?
   Шайтис понимал, что вот-вот наступит рассвет и нельзя  терять  время;
он разберется со своим предком попозже, может быть, после того как падет
крепость за Вратами.
   - Угрожаю? Конечно, нет. Мы же союзники, последние из Вамфири! Но  мы
оба личности, и каждый хочет свое.
   И Шайтан опять оставил Шайтиса в покое, пока Огонь  задышал  сильнее,
стал разгораться ярче, несмотря  на  дождь,  и  Гарри  Киф  почувствовал
обжигающее дыхание пламени у своих ног. А Шайтис снова обратил  внимание
на леди Карен.
   А в это время в другом мире...
   ...В Уральских горах была  глухая  полночь...  В  глубинах  Печорской
лощины в своей маленькой каморке метался в постели, пытаясь вырваться из
цепких лап чудовищного кошмара, Виктор Лучев. Дрожа и задыхаясь, он дико
оглянулся, поднялся  на  ставшие  вдруг  ватными  ноги,  но  взгляд  его
натыкался лишь на голые стены серого металла. Он прислонился к одной  из
них, ища точку опоры. Сон был настолько реален, так глубоко потряс  его,
что первой мыслью по пробуждении было нажать кнопку  тревоги  и  позвать
людей, поставленных в коридоре. Даже теперь ему хотелось это сделать, да
только такое действие могло быть чревато последствиями для него самого -
он слишком хорошо уяснил это в  прошлый  раз.  Особенно  здесь,  в  этих
стальных  пещерах  Печорского  проекта,  так  угнетающе  действующих  на
психику. Он вовсе не жаждал, чтобы к нему в комнату ворвались с  готовым
к действию огнеметом и направили на него дышащее огнем сопло.
   Когда сердцебиение понемногу унялось, он на ощупь оделся и  попытался
как-то проанализировать свой кошмар, странный, даже  зловещий.  В  своем
жутком сне он услышал безумный, полный боли крик, донесшийся от Врат; он
узнал голос кричавшего:  это  был  Гарри  Киф!  Некроскоп  телепатически
взывал к всем, кто мог услышать его отчаянный  зов,  главным  образом  к
бесчисленному   множеству   умерших,   покоящихся   в   своих   могилах,
разбросанных по всему миру. И  они,  в  свою  очередь,  ответили  ему  -
многоголосым стоном,  вздохами,  легким  шевелением  рассыпающегося  под
землей праха. Мертвые наконец-то  поняли  -  они  были  несправедливы  к
некроскопу, они предали и забыли его; это сразило их горем; они  поняли,
что грядет новая Голгофа.
   А потом дух покойного Павла  Савинкова,  сотрудника  КГБ  из  команды
майора Чингиза Хува, служившего здесь в  Печорске  и  погибшего  ужасной
смертью от руки вампира Агурского, материализовался в его сне и  сообщил
директору о предостережении, которое послал через Врата сын Гарри  Кифа.
При жизни  Павел  обладал  телепатическими  способностями,  и  этот  дар
остался с ним и после его смерти, в его загробном существовании.
   Увидев в сознании Лучева решение проблемы угрозы, исходящей  из  мира
по ту сторону Врат, Савинков сказал ему.
   - Ты знаешь, Виктор, что нужно делать.
   - Знаю?
   - Да, знаешь. Они уже идут, идут через Врата, и  ты  знаешь,  как  их
остановить!
   - Идут? Кто идет?
   - Ты знаешь, кто. Лучев все понял.
   - Но это оружие нельзя применять, пока  мы  не  убедимся,  что  иного
выхода нет. Пока не появится непосредственная угроза.
   - Тогда будет слишком поздно! - закричал Савинков. - Если не для  нас
то для Гарри Кифа. Мы все ошиблись в нем и теперь должны исправить  свою
ошибку, он один расплачивается за всех нас, за всю Землю.  Проснись  же,
Виктор. Все теперь в твоих руках.
   - О Боже! - воскликнул Лучев и заметался в постели, и Савинков понял,
что он еще не проснулся.
   Он - еще нет. Но.., были и другие спящие, и они уже проснулись. Лучев
снова услышал голос телепата - кого он  просит  и  о  чем,  что  умоляет
сделать И вот тогда Лучев проснулся окончательно.
   Теперь он был одет и полностью владел собой, но  все  еще  задерживал
дыхание, вслушиваясь в мерное дыхание проекта. Слабая пульсация далекого
двигателя мягко  ощущалась  через  пол;  отдаленный  лязг  крышки  люка,
отраженный  и  усиленный  эхом;  звон  и  гудение  вентиляции.  Когда-то
квартира директора располагалась на самом верхнем этаже, совсем рядом  с
шахтой. Там было тише, не так давило на  психику.  Здесь  же  прямо  под
ногами находились пещеры в лаве и  самый  центр  проекта;  казалось,  на
плечи давит тяжесть всей горы.
   Все  еще  внимательно  вслушиваясь,  Лучев  окончательно  успокоился,
сердце перестало колотиться, дыхание стало ровным, ему  стало  казаться,
что это был лишь сон. Ужасный сон. Или?..
   Вдруг в  коридоре  послышался  топот  бегущих  ног,  он  приближался.
Раздались тревожные хриплые голоса. Что там произошло?..
   Лучев открыл дверь и вышел в коридор. Где-то  в  подсознании,  словно
эхо из его сна, зазвучал вдруг  телепатический  голос  Павла  Савинкова,
ясный, как звук колокола.
   - Виктор, ты уже знаешь, что произошло!
   В дверь заколотили, Лучев открыл ее, руки его опять  начали  дрожать.
Он увидел своих охранников, на чьих  усталых  лицах  было  изумление,  и
двоих техников, явившихся сюда только что снизу, из самого центра.
   - Товарищ директор! - схватил его за руку  один  из  них.  -  Я..,  я
пытался позвонить, но линия была неисправна.
   Лучев видел, что техник лжет, человек просто боялся  сказать  правду,
он был уверен, что ему не поверят. В этот момент раздались звуки  первых
отдаленных выстрелов: пах! пах! пах! Это встряхнуло Лучева. Он  нашел  в
себе силы, чтобы хрипло каркнуть:
   - Это не.., нечто из Врат?
   - Нет, нет! Но там.., твари!
   - Твари? - По телу Лучева побежали мурашки.
   - Из-под Врат! Из заброшенных, залитых  лавой  помещений.  И  они,  о
Боже, они мертвые, товарищ директор!
   Мертвые твари. Те, которых так хорошо понимал  Гарри  Киф  и  которые
только его одного и понимали. Начиналось самое худшее  из  того,  о  чем
предупреждал мертвый Павел Савинков. Нужно ли сообщать Базарнову о  том,
что произошло? Нужно ли говорить ему, чтобы он сразу же нажал  проклятую
кнопку. Конечно же, сказать нужно, хотя ясно, что майор не осознает  то,
что он ему скажет, и формально обстоятельства еще не дают  права  нажать
ее.  И  потом,  Базарнов  военный,  у  него  есть  приказ.  Но  ситуация
изменилась,  и,  возможно,  сейчас  он,  несмотря  на  приказ,   возьмет
инициативу в свои руки.
   Лучев  когда-то  уже  пережил  подобную  катастрофу.  И  теперь   его
раздирали противоречивые чувства: то ли спасаться  и  поскорее  покинуть
проект, то ли попытаться что-то сделать  там,  внизу.  Совесть  одержала
верх. Внизу были люди, а это главное, и они выполняли проклятые приказы!
И Лучев направился к центру.
   Он услышал шум, вопли и выстрелы,  раздававшиеся  в  центре  проекта,
еще, когда пробегал через изогнутую пещеру, образовавшуюся в  магме.  По
ее полу проходили стальные рельсы, а в конце находился люк и  колодец  с
металлическими ступеньками,  ведущими  вниз  к  Вратам.  За  ним  бежали
техники и люди из его  охраны,  вооруженные  пистолетами  и  огнеметами.
Когда  Лучев  приблизился  к  шахте,  через  которую  вверх,  в  пещеру,
пробивался свет Врат, сзади донесся голос майора Базарнова,  тот  просил
Лучева остановиться. Через мгновение майор догнал его.
   - Меня подняли по тревоге, - задыхаясь, сказал он