хнув  там  ночь,  на  рассвете
атаковали. Таковы их методы, с помощью которых  они  постепенно  захватывали
наши земли.
   Разобравшись в положении  дел,  я  решил  так:  у  нас  есть  укрепления,
следовательно, их нужно использовать, наши воины должны укрыться за ними. Мы
сказали себе:
   "К югу от земляных валов,  служащих  границей,  стоят  печенеги,  и  наша
задача состоит в том, чтобы не пропустить их дальше". Но получалось так, что
печенеги, эти варвары, держат нас в осаде! Взобравшись на стены  укреплений,
я увидел, что враги без всякого опасения разбивают свой лагерь.  Дым  от  их
костров поднимался вверх и был отчетливо виден отовсюду. И  происходило  так
потому, что мы не атаковали врагов на "их" территории.
   Когда мы выступали из Киева, князь, ты сказал мне:
   "Изгони печенегов и не позволь им пересечь границы  Руси".  Но  я  сказал
себе: "Преследуй злодея и убей его!" Однажды я  заметил  лагерь,  в  котором
расположились примерно две сотни печенегских воинов. С ними были  женщины  и
даже дети! Лагерь был разбит за рекой, к  западу  от  нас,  в  отдалении  от
остальных стоянок печенегов. Тогда я разделил две сотни своих людей  на  два
отряда, один из которых на рассвете переправился вместе со мной через  реку.
Ориентиром нам служили огни печенежских костров. Часовые  их  в  большинстве
своем крепко спали, и поэтому мы быстро перерезали им глотки -  так  быстро,
что они даже не успели понять, кто же убил  их.  Потом  мы  тихо,  в  полном
молчании, окружили лагерь. Я заставил своих людей вываляться в грязи.  Таким
образом,  любой,  на  ком  не  было  грязи,  был  печенегом.  Пробираясь   в
непроглядной тьме от палатки к палатке, мы уничтожили многих. Мы были похожи
на порхающих в ночи летучих мышей. Кровь лилась рекой!
   К тому моменту, когда лагерь проснулся, половины его  обитателей  уже  не
было в живых. Остальные погнались за нами. Мы увлекли их за собой в  сторону
границы Руси. С громкими воплями и боевыми кличами они преследовали  нас  до
берега реки, где рассчитывали, видимо, перехватить и уничтожить  наш  отряд.
Мы же уходили молча. Но у реки,  на  печенежском  берегу  ожидала  в  засаде
вторая сотня моих людей. Они тоже вывалялись в грязи. Из засады отряд ударил
не по  своим  молчаливым  и  перепачканным  грязью  собратьям,  а  по  толпе
окруженных со всех  сторон  орущих  печенегов.  Мы  уничтожили  их  всех  до
единого. И отрубили им пальцы...
   Он замолчал.
   - Браво! - едва слышно промолвил Владимир.
   - В другой раз, - продолжил рассказ Тибор, - мы отправились в  осажденный
Каменец. И снова я взял с собой лишь  половину  отряда.  Печенеги,  стоявшие
вокруг города, увидели нас и бросились в погоню.  Мы  заманили  их  в  узкое
глубокое ущелье, а когда бывшая со мной  половина  отряда  проскочила  через
него, вторая половина обрушила на печенегов лавину камней. Тогда  я  потерял
много пальцев - они остались под камнями. Иначе я принес бы тебе  еще  целый
мешок!
   Теперь за столом царила полная тишина.  Все  были  потрясены  не  столько
самим рассказом  о  военных  походах,  сколько  тоном,  лишенным  каких-либо
эмоций, которым Тибор поведал о каменном  обвале.  Набег  печенегов  на  его
родное селение, во время которого они разграбили деревеньку  и  вырезали  ее
обитателей, превратил Тибора в безжалостного и немилосердного убийцу.
   - До меня, конечно,  доходили  какие-то  сведения,  -  прервал,  наконец,
молчание Владимир Святославич, - но все они были неясными и  отрывочными.  А
над  всем  этим  стоит  поразмыслить.  Так,  говоришь,  мои  бояре  отогнали
печенегов? Таков недавний поворот событий? Наверное, они многому научились у
тебя?
   - Теперь  они  знают,  что,  прячась  за  высокими  стенами,  никогда  не
достигнешь успеха, - ответил Тибор. - Обратившись к  ним,  я  сказал:  "Лето
подходит к концу.  Далеко  на  юге  печенеги  растолстели  и  обленились  от
отсутствия работы. Им и в голову не приходит, что  мы  способны  напасть  на
них. Они строят постоянные укрепления и зимние дома для себя. Как  и  хазары
до них, они отложили в сторону меч и взялись за плуг. Если мы ударим по  ним
именно сейчас, они падут, как трава под острым серпом!" И  тогда  все  бояре
собрались вместе, переправились через реку и углубились далеко  на  юг  -  в
степи. Мы убивали всех печенегов, попадавшихся на нашем пути.
   Вот тогда-то до меня и дошли слухи о грозящей нам еще большей  опасности:
на востоке поднялись в поход половцы! Они  надвигаются  с  Великой  степи  и
пустыни и направляются на  запад.  Скоро  они  будут  возле  нашего  порога.
Падение хазар открыло дорогу печенегам. А кто придет  вслед  за  печенегами?
Вот почему я подумал - осмелился подумать! - что, возможно, князь  даст  мне
под начало армию и пошлет на восток, чтобы разбить врага,  не  позволив  ему
стать слишком сильным...
   Долго, очень долго сидел князь Владимир, молча и внимательно  разглядывая
его из-под полуприкрытых век, и наконец тихо сказал:
   - За один год и один месяц ты прошел очень долгий путь, валах... - И  уже
громко обратился к гостям:
   - Ешьте, пейте, беседуйте между собой! Окажите почести этому человеку! Мы
многим обязаны ему! - Сам же он поднялся и сделал знак Тибору  следовать  за
собой. Они вышли во двор, в холодный осенний воздух. Ароматный  дым  курился
среди деревьев.
   Отойдя немного в сторону от дворца, князь остановился.
   - Тибор, нам следует обсудить твое предложение - я имею в виду  вторжение
на восток. Я сомневаюсь, что мы готовы к нему. Ты же  знаешь,  мы  и  прежде
предпринимали такую попытку, - он печально покачал головой.  -  Сам  великий
князь пытался сделать это. Сначала он напал на хазар. Святослав разбил их, а
Византия завершила начатое, разгромив их окончательно. А потом еще был поход
в Болгарию и Македонию.  Пока  князь  находился  в  этом  походе,  кочевники
осадили Киев. Но был ли он вознагражден за свои ратные труды?  Да..,  о  нем
сложено множество сказаний. Кочевники утопили его в бурной реке,  а  из  его
черепа сделали кубок для вина. А все потому, что он слишком поторопился.  Он
успешно расправился с хазарами, но  лишь  для  того,  чтобы  открыть  дорогу
печенегам. Так следует ли мне принимать поспешные решения ?
   Несколько минут валах молча стоял в темноте, потом спросил:
   - Значит, ты пошлешь меня обратно в южную степь?
   - Может быть, пошлю, а может быть, и нет. Я могу вообще избавить тебя  от
необходимости сражаться, наградить тебя землями, титулом  боярина,  подарить
тебе людей, которые станут за всем присматривать.  Вокруг  много  прекрасных
земель.
   Тибор покачал головой.
   - В таком случае я предпочитаю возвратиться в Валахию. Я  не  крестьянин,
Князь. Когда-то я пытался им стать, но пришли печенеги, и я сделался воином.
И с тех пор мои сны окрашены в красный цвет. Я мечтаю лишь о крови. О  крови
моих врагов и врагов этой земли.
   - А о моих врагах ты забыл?
   - Это относится и к ним. Только укажи их мне.
   - Очень хорошо, - сказал Владимир. - Я укажу тебе одного из них.  Знакомы
ли тебе горы к западу отсюда, которые отделяют нас от венгров?
   - Мои предки были унгарами, - ответил Тибор. - А что касается гор,  то  я
родился у их подножия. Но не на западе,  а  на  юге,  на  земле  валахов  за
горными перевалами.
   Князь кивнул:
   - Что ж, тогда тебе хорошо знакомы горы  и  ты  знаешь,  какие  опасности
могут там подстерегать. Хорошо. Но по нашу сторону от этих гор, за  Галичем,
в той местности,  которую  мы  зовем  Хорватией  в  честь  проживающего  там
племени, живет один боярин.., мой недруг.  Я  считаю,  что  он  обязан  мне,
подчиняться, но когда я созвал всех своих вассалов, мелких князьков и  бояр,
он не явился. Когда я зову его  в  Киев,  он  не  отвечает.  Когда  я  желаю
увидеться с ним, он меня игнорирует. Но если он  не  относит  меня  к  числу
своих друзей, значит он мой враг. Он  -  как  пес,  не  желающий  признавать
своего хозяина. Дикий пес, место которому в горах. До сих пор у меня не было
ни времени, ни возможности, ни силы, чтобы изгнать его, но...
   - Что? - Тибор едва не задохнулся от удивления и его возглас прервал речь
князя. - Прости меня, князь, но у тебя.., и вдруг не было достаточно силы?
   Владимир Святославич покачал головой.
   - Ты меня не понял, - сказал он. - Конечно же, сила у меня была, она была
у Киева. Но она была разбросана повсюду, так что, можно  считать,  ее  почти
что не было. Не мог же я отозвать свою армию, чтобы выступить против  одного
непокорного вассала! И позволить печенегам вновь захватить  мою  землю!  Или
мне  следовало  сформировать  войско  из  горожан  и  крестьян,  никогда  не
державших в руках оружия? А если бы я и поступил таким образом, из этого все
равно ничего бы не вышло. Целой армии не по силам  изгнать  Ференци  из  его
замка, заставить его выйти оттуда против его воли. Даже армии не удалось  бы
разрушить замок - он очень хорошо укреплен. Его охраняют и  защищают  горные
тропы, ущелья, снежные лавины. Имея в своем  распоряжении  горстку  отчаянно
жестоких, преданных людей, он способен отразить нападение любой  армии  -  в
этом я совершенно уверен. Да, если бы у меня в распоряжении было тысячи  две
личных воинов, я мог бы осадить замок и уморить его голодом, но какой ценой!
Однако с другой стороны, то, что не под силу сделать целой  армии,  может  с
успехом совершить один отважный, умный и верный человек...
   - Так ты хочешь, чтобы этого Ференци выманили из его  замка  и  доставили
сюда, в Киев?
   - Слишком поздно для этого, Тибор. Он уже  ясно  показал  степень  своего
"уважения" ко мне. Так как же я могу теперь относиться к нему? Нет,  я  хочу
его смерти. И тогда ко мне перейдут его земли, его замок в горах, его рабы и
челядь. А смерть его послужит примером другим, тем, кто еще только помышляет
о возможном неповиновении мне.
   - В таком случае в доказательство тебе нужна  его  голова,  а  не  только
пальцы! - В гортанном смешке Тибора не было и намека на шутку.
   - Мне нужны его голова, его сердце и его знамя. И я хочу сжечь все это на
праздничном костре здесь, в Киеве!
   - Его знамя? Значит у него, у этого Ференци, есть  свой  символ?  Могу  я
узнать, какова его эмблема?
   - Непременно, - ответил князь и  глаза  его  стали  задумчивыми.  Понизив
голос и оглянувшись вокруг, чтобы увериться в том, что их никто  не  слышит,
он сказал:
   - Его знак - рогатая голова дьявола  с  раздвоенным  языком,  с  которого
капает кровь...

***

   Кровь!
   Капли крови, впитываемые черной землей.
   Солнце уже коснулось горизонта, и его красный диск  горел,  как  огромная
капля крови. Вскоре земля поглотит ее. Подземное существо вздрогнуло.  Сухая
оболочка из кожи и костей медленно с треском расправилась,  словно  огромная
губка, готовясь принять земную дань - кровь, сочившуюся сквозь слой  опавших
листьев и корней, сквозь черную слежавшуюся за многие века почву туда, где в
своей тесной могиле лежал тысячелетний старец - Тибор.
   Подсознательно Тибор чувствовал запах просочившейся  крови,  как  ощущают
что-либо во сне, но при этом он знал, что это  всего  лишь  сон.  Все  будет
по-другому, когда зайдет солнце  и  он  действительно  ощутит  просочившуюся
жидкость, но сейчас он просто не обратил на нее  внимания  и  вновь  во  сне
вернулся  к  прежним  временам,  к  началу  десятого  века,  когда  он   был
обыкновенным человеком и отправился в Хорватию, чтобы совершить убийство...
   Тибор и семеро последовавших за ним людей двигались под видом  охотников.
Их можно было принять  за  валахов,  идущих  по  горным  тропам  Карпатского
хребта,  чтобы  к  началу  зимы  оказаться  далеко  в  северных   лесах.   В
действительности они выехали из Киева, добрались до Коломии и направились  в
горы. Однако в подтверждение выдуманной истории они  несли  с  собой  полное
охотничье снаряжение.  Через  три  недели  почти  безостановочной  езды  они
достигли небольшого поселения, расположившегося  у  подножия  скалистых  гор
("деревня" состояла из нескольких каменных домов, вырубленных прямо в склоне
горы, полудюжины убогих лачуг  и  кучки  цыганских  палаток,  сделанных,  из
вывернутых мехом внутрь шкур), и носящего название Муфо Альде Ференц Яборов,
сокращенно называемого просто Ференц, что на языке  его  обитателей  звучало
как "Ференги". В переводе название означало "Жилище  старика"  или  "старого
Ференги", а цыгане говорили о нем с благоговейным страхом и всегда  понижали
при этом голос.
   Население деревни состояло  примерно  из  сотни  мужчин,  около  тридцати
женщин и такого же числа детей. Половину мужчин составляли проходившие  мимо
охотники, временные поселенцы, которых печенеги лишили крыши над головой  во
время своих набегов и которые теперь двигались дальше  на  север  в  поисках
места для постройки нового дома. Из последней группы многие  вели  за  собой
свои  семьи.  Остальные  обитатели  Ференги  были  либо  крестьянами,   либо
зимующими здесь цыганами. С  незапамятных  времен  они  неизменно  приходили
сюда, потому что здешний боярин - "старый дьявол" - относился к ним хорошо и
никому не отказывал в приюте. Говорили даже, что в особенно трудные  времена
он даже снабжал случайных арендаторов-кочевников пищей из своих  кладовых  и
вином из своих подвалов.
   Когда Тибор попросил еды и питья для себя и  спутников,  ему  указали  на
деревянный дом, стоявший в окружении сосен. Это был  своего  рода  постоялый
двор, под крышей которого располагались маленькие комнатушки,  добраться  до
которых можно было только по веревочным лестницам.  Если  постоялец  ложился
спать, он  втаскивал  лестницу  наверх.  Внизу  стояли  деревянные  столы  и
скамейки, а в одном из углов просторного  помещения  находился  своеобразный
бар, уставленный  небольшими  бочонками  сливового  бренди  и  ведерками  со
сладким элем. Одна из стен наполовину была построена из камня, и возле нее в
огромном очаге пылал огонь, над которым висел металлический котел с гуляшом.
В воздухе витал сильный запах острого перца. На вбитых возле очага  в  стену
гвоздях висели связки лука, похожие на огромные корявые сосиски.  На  столах
лежали караваи черного хлеба, испеченного здесь же, на каменной печке  сбоку
от очага.
   Всем заправляли хозяин, его жена и их весьма неряшливо  выглядевший  сын.
Это была цыганская семья. Тибор догадался, кто именно решил осесть здесь. Он
подумал о том, что они могли бы выбрать место и получше. Ему было неуютно  и
холодно в тени под сенью скалистых гор, присутствие которых ощущалось даже в
помещении. Тут  было  слишком  темно  и  мрачно,  и  его  охватывали  дурные
предчувствия.
   Валах запретил своим людям разговаривать с кем бы то ни было. Однако  сам
он, после того как,  сложив  в  сторонке  свое  снаряжение,  они  наелись  и
напились, распил с хозяином кувшин бренди.
   - Кто вы такие? - спросил его суровый, грубой внешности старик.
   - Вы спрашиваете, кем я был и откуда пришел? - сказал в ответ Тибор. - Об
этом рассказать гораздо легче, чем объяснить, кто я такой.
   - Тогда расскажите, если у вас есть  такое  желание.  Тибор  улыбнулся  и
отхлебнул бренди.
   - Мальчиком я жил в Карпатах. Мой отец был унгаром. Он пришел к  границам
южных степей, чтобы заняться там земледелием. С  ним  пришли  его  братья  и
другие родственники со своими семьями. Короче говоря, потом пришли печенеги,
разорили  все  вокруг  и  уничтожили  наше  селение.  С  тех  пор  я   много
путешествовал, воевал с  варварами  за  деньги  и  ту  добычу,  которая  мне
доставалась, когда я обшаривал мертвые тела. Выполнял любую работу там,  где
в ней была нужда. А теперь буду охотником. Я видел и горы, и степи, и  леса.
Работать на земле слишком тяжело,  а  убийство  ожесточает  человека.  Но  в
больших и маленьких городах за  мех  можно  получить  хорошие  деньги.  Могу
поклясться, что вы и сами немало постранствовали.
   - Да побывал кое-где, - кивнул, пожав плечами, собеседник. Кожа его  была
смуглой, словно закопченной,  сморщенной,  как  скорлупа  грецкого  ореха  -
непогоды оставили на ней свой след. Он  был  далеко  не  молод,  худой,  как
голодный волк, но при этом волосы его отливали чернотой, глаза  не  потеряли
своего блеска и все зубы оставались на  месте.  Однако  же  передвигался  он
очень медленно и осторожно, а руки его были сильно искривлены.
   - Я и сейчас продолжал бы странствовать, если бы не заболели мои кости. У
нас была двухколесная, обитая кожей тележка, которую мы разбирали  и  тащили
на себе, если дорога была слишком уж неровной. На этой тележке мы перевозили
свой дом и все добро: большую палатку,  котлы  и  горшки  для  приготовления
пищи, различные  инструменты.  Мы  были  -  и  сейчас  остались  -  зганами,
цыганами, а теперь вот стали зганами Ференги,  после  того  как  я  построил
здесь этот дом. - Задрав голову,  он  посмотрел  широко  раскрытыми  глазами
наверх, в сторону одной из  стен  дома,  и  во  взгляде  его  ясно  читались
одновременно и уважение и страх. В той стене не было окон, но  валах  понял,
что старик обратил свой взор к вершинам гор.
   - Зганы Ференги? - переспросил Тибор. - Значит ли  это,  что  вы  служите
боярину Ференци, который живет в своем замке?
   Старый цыган оторвал взгляд от невидимых  отсюда  горных  вершин,  слегка
откинулся назад и подозрительно посмотрел на гостя. Тибор быстро подлил  ему
бренди.
   Однако хозяин продолжал хранить молчание, и валах, пожав плечами, сказал:
   - Впрочем, неважно, просто я слышал о нем много хорошего, - солгал он.  -
Мой отец когда-то знал его...
   - Да что вы? - глаза старика широко раскрылись. Тибор кивнул.
   - Однажды в лютую зиму Ференци приютил его в своем замке. И  отец  просил
меня, если  я  когда-нибудь  окажусь  в  этих  местах,  подняться  в  замок,
напомнить боярину о том времени и поблагодарить его от имени моего отца.
   Старик долго не отрывал взгляда от Тибора.
   - Так, значит, вы слышали много хорошего о  нашем  господине?  От  вашего
отца? Так? И вы родились у подножия гор?..
   - А что в этом странного? - приподняв черную бровь, спросил Тибор.
   Старик оглядел его с ног до головы.
   - Вы большой человек, -  неохотно  признал  он,  -  и,  я  уверен,  очень
сильный. И выглядите  к  тому  же  очень  свирепо.  Валахи,  чьи  отцы  были
унгарами? Что ж, возможно, все так и есть, возможно, все так и есть...
   - Возможно все так есть? Что вы хотите этим сказать?
   - Говорят, - придвигаясь ближе, прошептал цыган, -  что  сыновья  Ференци
всегда приходят к нему, чтобы пожить под его  крышей.  В  конце  концов  они
приходят сюда и ищут его - ищут своего настоящего отца! Вы хотите  подняться
к нему?
   В глазах Тибора промелькнула неуверенность. Он пожал плечами:
   - Я пошел бы, если бы знал дорогу. Но скалы и горные тропы  таят  в  себе
столько опасностей.
   - Я знаю дорогу.
   - Вы были там? - Тибор изо всех сил старался скрыть  возбуждение.  Старик
кивнул.
   - Да, я могу проводить вас. Но лучше вам пойти одному. Ференци не  любит,
когда у него много посетителей. Тибор ненадолго задумался.
   - Мне хотелось бы взять с собой двух  моих  спутников.  На  случай,  если
дорога будет слишком трудной.
   - Ну, если эти ребята сумеют вам помочь, вы, конечно, можете взять  их  с
собой! Только двоих?
   - Да, чтобы помогать в особо сложных местах. Хозяин сморщил губы.
   - Это будет вам кое-чего стоить. Вы понимаете, я потрачу время и...
   - Я понял, это вполне естественно, - остановил его Тибор.
   Цыган почесал за ухом.
   - А что вам известно о старом Ференги? Что именно вы о нем слышали?
   Тибор увидел возможность самому узнать что-нибудь. Выуживать сведения  из
людей такого сорта все равно что драть зубы у медведя!
   - Я слышал, что у него там многочисленный отряд, охраняющий  его,  и  что
замок  его  совершенно  неприступен.  Поэтому  он  никому  не  служит  и  не
подчиняется и не платит налогов, потому что их некому требовать с него.