разбивая
то, что от него осталось, - осколки стекла разлетались повсюду.
   - Свинья! - крик Драгошани  одновременно  донесся  из  динамика  и  из-за
разбитого экрана. - Ну ты и свинья, Григорий Боровиц! Ты отравил  его  ядом,
разрушающим мозг, а теперь, слышишь ты, чудовище, теперь я выпил тот же яд!
   Вслед за полным ярости и ненависти голосом показался сам Драгошани. Он на
минуту застыл в обрамлении торчавших, словно зубы, острых осколков стекла по
краям экрана, а затем бросился вперед, мимо столика и опрокинутых кресел,  к
тому месту, где лежал распластавшись на полу Боровиц. В  его  руке  на  фоне
серого тела что-то блеснуло серебром.
   Нет! - каким-то лягушачьим голосом прокричал Боровиц,  его  полный  ужаса
вопль показался особенно  громким  в  небольшом,  ограниченном  пространстве
комнаты. - Нет, Борис, ты ошибаешься. Ты вовсе не отравлен!
   - Лжец! Я прочитал это  в  его  мозгу.  Я  чувствовал  боль,  которую  он
испытывал, когда умирал. А теперь эта отрава внутри меня!
   Драгошани рванулся к Боровицу, безуспешно  пытавшемуся  встать  на  ноги,
повалил его и высоко над головой поднял руку с  зажатым  в  ней  серповидным
предметом.
   Тот, кого звали Михаилом, до  этого  момента  стоял  в  глубине  комнаты,
словно растерзанное ветром огородное пугало, но теперь он выступил вперед, и
рука его потянулась под пальто. Он настиг руку Драгошани, как раз когда  она
рванулась вниз. Прекрасно владея дубинкой,  он  сильно  ударил  ею  точно  в
нужное место. Блестящая сталь выпала из безжизненных пальцев  Драгошани,  и,
оглушенный, он упал вниз лицом на Боровица, успевшего несколько откатиться в
сторону. Михаил помог старшему подняться  на  ноги.  Боровиц  в  неистовстве
выкрикивал  проклятия  и  пару  раз  лягнул  ногой   обнаженного   человека,
стонавшего на полу. Встав на ноги, Боровиц оттолкнул подчиненного и принялся
стряхивать с себя пыль. Но тут он увидел в руках у Михаила дубинку и  понял,
что  произошло.  Глаза  его  широко  распахнулись,  выражая  беспокойство  и
потрясение.
   - Что такое? - Его рот широко раскрылся. - Ты ударил его? Ты  использовал
против него дубинку? Идиот!
   - Но товарищ Боровиц, генерал,  он...  Боровиц  оборвал  его  рычанием  и
обеими руками толкнул в грудь так, что тот пошатнулся.
   - Болван! Идиот! Моли Бога, чтобы он остался невредимым. Если  ты  веришь
хоть в какого-нибудь бога, молись, чтобы ты  не  причинил  серьезного  вреда
этому человеку. Я же говорил тебе, что он уникален.
   Он опустился на колени и, ворча что-то себе под нос, перевернул на  спину
оглушенного  человека.  Лицо  Драгошани  постепенно  приобретало  нормальный
человеческий цвет, но на затылке у него вырастала огромная опухоль. Веки его
задрожали. Боровиц продолжал с беспокойством вглядываться в его лицо.
   - Свет, - резко бросил генерал, - включите  все  лампы!  Андрей,  что  ты
стоишь там, как...
   В это время Михаил включил свет, и генерал замолчал,  оглядывая  комнату.
Дверь в комнату была нараспашку, Андрея нигде не было.
   - Трусливый пес! - прорычал генерал.
   - Может быть, он пошел за помощью, - выдавил из себя  Михаил.  -  Товарищ
генерал, если бы я не ударил Драгошани, он мог бы...
   - Знаю, знаю, - нетерпеливо рявкнул Боровиц. - Не об  этом  сейчас  речь.
Помоги мне посадить его в кресло.
   Как только они подняли Драгошани и усадили в кресло, он тряхнул  головой,
громко застонал и открыл глаза, которые при виде Боровица сузились, и в  них
ясно читалось обвинение.
   - Ты!.. - прошептал он, безуспешно стараясь выпрямиться.
   - Выброси это из головы, - сказал Боровиц.  -  Не  будь  дураком.  Ты  не
отравлен. Неужели ты думаешь, что я так  легко  расстанусь  со  своим  самым
ценным кадром?
   - Но он-то был отравлен! - резко бросил Драгошани. -  Всего  лишь  четыре
дня назад. Яд сжег его мозг, и он умер в страшных мучениях, ощущая, как мозг
его плавится. А теперь тот же яд во  мне!  Мне  срочно  необходимо  очистить
желудок! Мне нужно, чтобы меня вырвало.
   Он прилагал неимоверные усилия, пытаясь подняться на ноги.
   Боровиц кивнул и тяжелой рукой прижал его к креслу. На лице его появилась
волчья ухмылка. Он откинул назад центральную прядь черных волос и произнес:
   - Да, он и в самом деле умер именно так, но  к  тебе  это  не  относится,
Борис, тебя это не касается. Это был  особый  яд,  болгарский  препарат.  Он
действует быстро и так же быстро исчезает из  организма.  Он  нейтрализуется
через несколько часов, не оставляя следов, его невозможно обнаружить. Он как
град - ударит и тут же тает.
   Михаил изумленно смотрел, отказываясь верить тому, что слышит.
   - О чем он говорит? - спросил он. - Откуда ему может быть  известно,  что
мы отравили второго человека в руководстве...
   -  успокойся,  -  снова  оборвал  его  Боровиц.  -  Твой   длинный   язык
когда-нибудь сыграет с тобой плохую шутку, Михаил Герхов!
   - Но...
   - Ты что, слепой? Ты ничего не понял? Михаил пожал  плечами  и  замолчал.
Это было выше его понимания. С тех пор как три года  назад  его  перевели  в
этот отдел, он успел увидеть множество непонятных вещей  -  видел  и  слышал
много такого, во что ни в жизнь не  поверил  бы,  возможность  существования
чего  никогда  не  допустил  бы.  Но  это  настолько  отличалось  от   всего
остального, виденного им  раньше,  что  не  поддавалось  никакому  разумному
объяснению.
   Боровиц снова повернулся к Драгошани и схватил его за плечо у самой  шеи.
Обнаженный человек теперь был  просто  бледным  -  не  свинцово-серым  и  не
розовато-телесным, а именно бледным. Он вздрогнул, когда Боровиц обратился к
нему:
   - Борис, ты узнал его имя? Соберись с мыслями, это очень важно.
   - Его имя? - Борис поднял глаза, и было видно, что ему очень плохо.
   - Ты сказал, что человек,  который  вместе  с  этим  выпотрошенным,  псом
собирался уничтожить меня, находится очень близко. Кто он, Борис, кто?
   Драгошани кивнул, прикрыл глаза и подтвердил:
   - Да, очень близко, да. Его фамилия... Устинов!
   - Что?! - Боровиц выпрямился - до него наконец дошло.
   - Устинов? - сдавленно прошептал Герхов.  -  Андрей  Устинов?  Разве  это
возможно?
   - Очень даже возможно, - произнес знакомый голос от двери.  С  искаженным
лицом, сжимая в руках  автомат,  в  комнату  вошел  Устинов.  Направив  дуло
автомата вперед, он держал под прицелом всех троих. - Вполне возможно.
   - Но почему? - спросил Боровиц.
   - А что, разве не ясно, "товарищ генерал"? Да разве любой, кто проработал
рядом с вами столько, сколько я, не мечтал бы увидеть вас  мертвым?  Слишком
долго, Григорий, я терпел ваши вспышки раздражения и бешенства, ваши  мелкие
интриги и идиотское запугивание. Да, до сих пор я верно служил  вам.  Но  вы
никогда не любили меня и ни к чему не допускали. Кем я был?  Даже  сейчас  я
всего лишь ничего не значащий довесок при вас, нуль. Вам, вероятно,  все  же
приятно будет  узнать,  что  я  в  конце  концов  оказался  очень  способным
учеником. Но вашим помощником? Нет, я им никогда не был. И что, по-вашему, я
должен был уступить этому? - он с усмешкой кивнул в сторону Герхова.
   На лице Боровица ясно читалось разочарование.
   - Надо же, именно на тебе я должен был остановить свой выбор! - негодующе
фыркнул он. - Да... Седина в бороду - бес в ребро...
   Драгошани застонал и поднес руку к голове. Он попытался встать  и  рухнул
на колени рядом с креслом, уткнувшись лицом в усеянный осколками стекла пол.
Боровиц опустился на колени рядом с ним.
   - Не двигаться! - рявкнул Устинов. - Теперь вы ему ничем не поможете.  Он
покойник. Вы все покойники.
   - Ты никогда не сделаешь этого, -  сказал  Боровиц,  но  при  этом  кровь
отлила от его лица, а голос напоминал, скорее, шорох сухих листьев.
   - Конечно, сделаю, - усмехнулся Устинов. - Среди всего  этого  бардака  и
сумасшествия? О, будьте уверены, я сочиню прекрасную сказочку - и о том, что
вы сошли с ума и бредили, как душевнобольной, и о том, что  вы  нанимали  на
работу, мягко говоря, ненормальных людей.  И  кто  сможет  опровергнуть  мои
слова?
   Он шагнул вперед, и страшное оружие в его руках резко лязгнуло.
   Борис Драгошани, лежавший у его ног,  вовсе  не  был  без  сознания.  Его
обморок был лишь трюком - ему необходимо  было  оказаться  вне  досягаемости
огня автомата. Его пальцы сомкнулись вокруг костяной  рукоятки  серповидного
хирургического  ножа,  лежавшего  на  полу,  там,  куда  он  упал.  Устинов,
ухмыляясь, подошел ближе и неожиданно, развернув  автомат,  ударил  Боровица
прикладом в лицо. Руководитель отдела экстрасенсорики  откинулся  назад,  из
его разбитого рта потекла кровь. И в этот момент Устинов нажал на спуск.
   Первая очередь ударила в правое плечо Боровица, закрутила его  волчком  и
швырнула вниз. Она также сбила с ног Герхова и отбросила его в другой  конец
комнаты, распластав  о  стену.  На  какую-то  секунду  он  застыл  там,  как
распятый, затем сделал шаг вперед, выплюнул целый водопад крови и упал лицом
вниз. В том месте, где он прижимался спиной, на стене осталось алое пятно.
   Боровиц пополз назад, волоча за собой по полу правую руку, пока не уперся
плечом в стену. Дальше ползти было некуда. Он  подтянулся,  сел  и  в  таком
положении  застыл  в  ожидании  того,  что  неизбежно  должно  было   сейчас
произойти. Устинов оскалился и стал похож на акулу, в тот момент  когда  она
готова напасть. Положив палец на спуск, он целился Боровицу в живот. В  этот
момент Драгошани рванулся  вверх  и  едва  не  перерезал  ножом  подколенное
сухожилие на левой ноге Устинова. Устинов закричал. Заорал и Боровиц,  когда
пули прошили стену над самой его головой.
   Уцепившись за пальто Устинова, Драгошани встал на колени  и  вслепую  еще
раз полоснул серповидным ножом,  разрезавшим  пальто,  пиджак  и  рубашку  и
вонзившимся в плоть. Он  рассек  до  кости  правое  предплечье  Устинова,  и
автомат выпал из безжизненных  пальцев.  В  ответ  тот  инстинктивно  ударил
Драгошани коленом в лицо.
   Вопя от боли и ужаса,  сознавая,  что  ранен  очень  серьезно,  предатель
Устинов рванулся за дверь и с грохотом захлопнул ее за  собой.  В  следующее
мгновение он пролетел через крошечную прихожую и  выскочил  в  коридор.  Уже
более спокойно он плотно закрыл звуконепроницаемую дверь и перешагнул  через
безжизненное тело кегебешника с проломленным черепом и вывалившимся  языком.
Его убийство, к сожалению, было печальной необходимостью.
   Проклиная все на свете и задыхаясь от боли, Устинов, спотыкаясь,  ковылял
по коридору, оставляя за собой кровавый след. Он был уже почти у  выхода  во
двор, когда звук за спиной заставил его остановиться. Он  повернулся,  вынул
из внутреннего кармана небольшую осколочную гранату и вытащил кольцо. В этот
момент Драгошани вышел в коридор и, споткнувшись о распростертое тело,  упал
на колени. Глаза их встретились, и Устинов бросил гранату вдоль пола,  после
чего ему ничего не оставалось делать, кроме как быстро выскочить  за  дверь.
Под резко звучавший звон катившейся и  подпрыгивающей  по  полу  гранаты  он
шагнул во двор  и  плотно  прикрыл  за  собой  дверь,  успев  услышать,  как
Драгошани с шумом, напоминавшим шипение, втянул в  себя  воздух  и  задержал
дыхание.
   Отсчитывая про себя секунды, Устинов бежал прихрамывая в темноте к  двоим
в белых халатах, сидевшим в машине "скорой помощи".
   - Помогите! - прохрипел он. - Я ранен.., тяжело! Это Драгошани,  один  из
наших специальных  агентов.  Он  сошел  с  ума,  убил  Боровица,  Герхова  и
служащего КГБ.
   Как  бы  в  подтверждение  его  слов  позади  раздался  страшный   взрыв.
Металлическая дверь загремела, как будто  по  ней  ударили  кувалдой,  затем
выгнулась наружу, слетев с петель, после чего ее будто кто-то втянул обратно
внутрь, и она распахнулась, ударившись о стену коридора.  Дым,  жар  и  язык
красного пламени вырвались наружу, повсюду распространился запах взрывчатки.
   -  Быстро!  -  заорал  Устинов,  стараясь  перекричать  персонал  "скорой
помощи", в испуге задававший  бессвязные  вопросы,  и  вопли  охранников,  с
топотом бежавших по булыжнику. - Ты, водила, давай вывози нас отсюда скорее,
пока все вокруг не взлетело на воздух!
   Во всем этом был определенный риск, но нужно было что-то делать. В  любом
случае на какое-то время  Устинов  обеспечивал  себе  безопасность.  Главная
трудность состояла в том, что он не был уверен, что все оставшиеся там  были
мертвы. Если это так,  то  у  него  будет  масса  времени,  для  того  чтобы
придумать правдоподобную версию случившегося. Если нет - то ему конец. Время
покажет.
   Он вскочил в "скорую помощь" как раз в тот момент, когда завелся мотор, и
санитары сразу же принялись снимать с него одежду.  Хлопая  дверями,  машина
рванулась через двор, проскочила под каменной аркой и оказалась  на  дороге,
ведущей к внешней стене.
   - Поехали! - заорал Устинов. - Быстро увози нас отсюда!
   Водитель прижался грудью к рулю и надавил на газ. Во  дворе  охранники  и
пилот вертолета беспорядочно  носились  по  булыжникам,  кашляя  от  густого
едкого дыма, вырывавшегося из дверей. Огонь, которого и  так  было  немного,
совершенно исчез, поглощенный дымом. И тут из-за стены густого вонючего дыма
показалась неясная жуткая фигура: Драгошани, все еще обнаженный, с  покрытым
черными полосами и кровавыми пятнами серым телом,  тащил,  перебросив  через
плечи, ревущего от ярости Боровица.
   - Что здесь происходит? - кашляя и брызгая слюной заорал генерал. -  Что?
Где эта вероломная собака Устинов?  Вы  что,  дали  ему  уйти?  Где  "скорая
помощь" - ? Чем вы здесь занимаетесь, дураки чертовы?
   Пока  охранники  снимали  Боровица  со  спины  Драгошани,  один  из  них,
задыхаясь, проговорил:
   - Товарищ Устинов ранен. Его увезла "скорая помощь".
   - Товарищ? Товарищ?!!! - прорычал Боровиц. - Никакой он  не  товарищ.  Ты
сказал "ранен"? Ранен, ты, задница?! Я хочу, чтобы он сдох!
   С искаженным от злости лицом он обернулся к башне:
   - Эй, вы, там, вы видите "скорую помощь"?
   - Да, товарищ генерал, она приближается к наружной стене.
   - Остановите ее! - генерал вскрикнул, схватившись за раненое плечо.
   - Но...
   - Взорвите ее к чертовой матери! - в ярости заорал генерал.
   Снайпер на башне укрепил прибор ночного видения на стволе  "Калашникова",
вставил на место магазин с  трассирующими  и  разрывными  пулями.  Встав  на
колено, он поймал в прицеле прибора ночного видения "скорую помощь",  целясь
в кабину и капот. Машина замедлила  ход,  приближаясь  к  одной  из  арок  в
наружной стене, но человек знал, что ей не суждено до нее  добраться.  Зажав
оружие между плечом и парапетом, он нажал на  спуск  и  долго  не  отпускал.
Огненная стрела вырвалась из башни, ударила сначала в нескольких  метрах  от
"скорой помощи", затем подпрыгнула и достигла цели.
   Передняя часть "скорой помощи" взорвалась  белым  огнем,  горячий  бензин
полетел во все стороны. Слетев с дороги  и  перевернувшись  на  бок,  машина
пропахала в земле глубокую борозду и остановилась. Кто-то в  белом  отползал
на  четвереньках  от  горящей  машины,  другой  в  расстегнутой  рубашке   с
развевающимися полами, прикрывшись от огня темным пальто, прихрамывая  бежал
по направлению к выезду с территории.
   Не имея возможности  видеть,  что  происходит  за  пределами  внутреннего
двора, поддерживаемый охранниками Боровиц нетерпеливо прокричал, обращаясь к
людям на башне:
   - Вы остановили ее?
   - Да. Но по крайней мере двое живы. Один из персонала "скорой помощи",  а
другой, мне кажется...
   - Я знаю, кто другой, - крикнул Боровиц. - Это предатель. Он предал меня,
отдел, Россию! Пристрелите его!
   Снайпер громко сглотнул, прицелился и открыл огонь. Пули взрыли  землю  у
ног Устинова, а затем настигли его и буквально разорвали на части.
   Человек на башне впервые в своей жизни совершил убийство. Опустив оружие,
он дрожа перегнулся через перила и крикнул слабым голосом:
   - Все в порядке!
   - Очень хорошо, - ответил Боровиц. - А  теперь  стой  там  и  внимательно
наблюдай.
   Он снова застонал и схватился за плечо, а том  месте,  где  сквозь  ткань
пальто выступила кровь.
   - Вы ранены, товарищ генерал, - произнес один из охранников.
   - Конечно, я ранен, идиот! Но это подождет.  Сейчас  я  хочу,  чтобы  все
собрались. Мне нужно кое-что им сказать. Информация о том, что случилось, не
должна выйти за пределы  этих  стен.  Сколько  здесь  у  нас  этих  чертовых
сотрудников КГБ?
   - Двое, - ответил охранник. - Один там, внутри...
   - Он мертв, - равнодушно сказал Боровиц.
   - Тогда только один. Снаружи, в лесу. Все остальные - служащие отдела.
   - Хорошо... А у этого, там, в лесу, рация есть?
   - Нет, товарищ генерал.
   -  Еще  лучше.  Хорошо,  приведите  его  и  пока   закройте   где-нибудь.
Ответственность я беру на себя.
   - Есть, товарищ генерал.
   - И пусть никто ни о чем не беспокоится, - продолжал Боровиц. -  Все  это
ляжет на мои плечи, а они, как вы знаете, у меня очень широкие. Я ничего  не
собираюсь скрывать, но расскажу  об  этом,  когда  придет  время.  Возможно,
случившееся позволит нам раз  и  навсегда  избавиться  от  опеки  КГБ.  Так,
давайте действовать. Ты, - он повернулся к пилоту вертолета, - поднимайся  в
воздух. Мне нужен врач, врач из нашего отдела. Быстро привези его сюда.
   - Есть, товарищ генерал. Будет исполнено!  Пилот  бросился  к  вертолету,
охранники - к машине, стоявшей за пределами двора. Убедившись, что они ушли,
Боровиц, опершись на руку Драгошани, обратился к нему:
   - Борис, ты еще на что-то годишься?
   - Я пока цел, если вы это имеете в виду, -  ответил  тот.  -  Прежде  чем
разорвалась граната, я успел спрятаться в прихожей.
   Боровиц по-волчьи ухмыльнулся, несмотря на ужасное жжение в плече.
   -  Хорошо,  -  сказал  он.  -  Тогда  пойди  туда  и   постарайся   найти
огнетушитель. Если где-то  еще  горит,  погаси  пламя.  После  этого  можешь
присоединиться ко мне в лекционном зале.
   Он отпустил руку обнаженного человека,  на  какой-то  момент  покачнулся,
затем встал прямо и твердо.
   - Ну, чего ты ждешь?
   Драгошани, ковыляя, вернулся в коридор, где уже почти не было дыма.
   - Да, и надень что-нибудь, на худой конец найди одеяло. На  сегодня  твоя
работа окончена. Не дело, чтобы Борис Драгошани, возможно, будущий некромант
Кремля, разгуливал в чем мать родила, - крикнул ему вслед Боровиц.

***

   Неделю спустя на закрытом заседании суда Григорий Боровиц давал показания
по  поводу  событий,  произошедших  той  ночью  в  специально  оборудованной
резиденции в Бронницах. Слушания имели двойную цель. Во-первых,  установить,
следует ли привлекать к ответственности Боровица за "серьезные  нарушения  в
работе"  возглавляемого  им  "экспериментального   отдела".   И   во-вторых,
выслушать его аргументы в  пользу  полной  независимости  работы  отдела  от
других секретных служб СССР, в особенности от КГБ.  Короче  говоря,  генерал
собирался использовать эти слушания  в  качестве  отправной  точки  в  своем
стремлении к полной самостоятельности.
   Пятерка строгих  судей,  точнее  сказать,  ведущих  допрос  следователей,
состояла из Георгия Крисича, члена  Центрального  комитета  партии,  Оливера
Беллекхойзы  и  Карла  Дианова  из   Совета   министров,   Юрия   Андропова,
руководителя Комитета государственной безопасности, и еще  одного  человека,
который  на  самом  деле  был  не  просто  "независимым  наблюдателем",   но
фактически личным представителем Леонида Брежнева. Поскольку за  Генеральным
секретарем КПСС в любом случае оставалось последнее, решающее, слово, именно
на этого "безымянного", но фактически самого  главного  члена  суда  Боровиц
должен был произвести наибольшее впечатление. К  тому  же  именно  благодаря
своей "анонимности" говорил этот человек меньше всех.
   Слушания проходили в большом зале на втором этаже здания  на  Кутузовском
проспекте, что позволило людям Андро