различны. Это
известно  даже из обычного богослужения.  Но  мы, говоря о молитве или  о ее
результатах, как правило,  имеем в виду  один вид молитвы - мольбу;  или  же
считаем,  что мольбу  можно соединить с остальными видами молитвы.  Конечно,
это неправильно.  Большая часть молитв  не имеет ничего общего с мольбами. Я
говорю о древних молитвах: многие  их них гораздо старше, чем  христианство.
Эти молитвы представляют собой, так сказать,  повторения;  повторяя их вслух
или про  себя,, человек стремится пережить  разумом или чувством, то,  что в
них  заключено,  их содержание.  И человек всегда  может составить  для себя
новые  молитвы. Например, человек  повторяет: "Я  хочу быть  серьезным". Все
дело в том, как он это говорит. Если он  повторяет такую молитву даже десять
тысяч раз в день  и думает при этом, как бы скорее кончить повторение, что у
него будет на  обед и тому подобное, тут  будет не молитва, а  самообман. Но
эта  формула  может  стать  молитвой, если  человек  повторяет ее  следующим
образом: он произносит "я" и  пытается в  это время думать обо  всем, что он
знает о "я". Оно  не существует; нет  единого "я", есть лишь толпа мелочных,
обманчивых, сварливых  "я".  Но  он  хочет быть  единым "я",  господином; он
припоминает повозку, лошадь, возницу и господина. Говоря "хочу", он думает о
значении фразы "я хочу". Может ли он  хотеть? В нем все время "что-то  хочет
или не хочет". Но этому "хочет" или "не хочет" он стремится противопоставить
собственное  "я хочу", связанное  с целями работы над собой,  т.е. ввести  в
привычное сочетание двух  сил -  "оно хочет" и "оно не хочет" - третью силу.
"Быть" - человек думает о том, что значит "быть", каков смысл "бытия", бытия
механического человека,  с которым все случается,  и бытия человека, который
способен  делать.  Так что  "быть" возможно  по-разному. Он хочет "быть"  не
просто в смысле  существования, но  в смысле величия, силы,  И слово  "быть"
приобретает для него особый вес, новый смысл. "Серьезным" - человек думает о
том, что значит  быть серьезным. Очень важно, как он  отвечает  себе на этот
вопрос. Если он понимает, что это значит, если правильно определит для себя,
что значит быть серьезным,  если чувствует, что действительно желает  этого,
тогда его молитва может дать результат  в том смысле,  что у него прибавятся
силы, что он чаще будет замечать свою несерьезность, легче преодолевать себя
и заставлять  быть серьезным. Совершенно  таким  же  образом  человек  может
"молиться", повторяя:  "Я хочу вспоминать себя". "Вспоминать"  -  что значит
"вспоминать"? Человек должен подумать о памяти. Как мало  он вспоминает! Как
часто он забывает то, что решил, видел, знает!  Его жизнь была бы иной, если
бы  он мог вспоминать. Все болезни  приходят  из-за  того, что он не помнит.
"Себя"  -  он  снова  возвращается  к  себе.  Какое  из  своих "я" он  хочет
вспоминать?  Стоит ли вспоминать  всего  себя?  Как может  он различить, что
хочет вспоминать? Идею работы! Как может он соединить себя с идеей работы? -
и так далее, и тому подобное.

     "В  христианском  богослужении  очень  много  таких  молитв,  где  надо
размышлять над каждым словом. Но они теряют весь  смысл,  все значение, если
их повторяют или распевают механически.

     "Возьмите обычную  молитву:  "Господи, помилуй меня!" Что  это  значит?
Человек  взывает к  Богу.  Он  должен немного подумать,  сделать сравнение и
спросить себя  -  что  такое  Бог  и  что такое  он? Затем  он  просит  Бога
помиловать его.  Но для этого Бог должен подумать о нем,  заметить  его.  А.
стоит ли замечать его? Что в нем есть такого, о  чем стоило бы думать? И кто
должен о нем думать? - сам Бог! Понимаете. все эти мысли и еще многие другие
должны пройти через его ум, когда он произносит эту простую молитву. И тогда
именно  эти мысли могут сделать для него то, чегоон просит от Бога. Но о чем
он способен думать и какой  результат  может  дать  молитва,  если он просто
повторяет,  как  попугай:  "Господи,  помилуй!  Господи,  помилуй!  Господи,
помилуй!" Вы сами знаете, что это не даст никаких результатов.

     "Вообще говоря, о христианстве и о формах христианского поклонения  нам
известно очень мало; мы ничего  не знаем об истории  и  возникновении многих
вещей. Например,  церковь,  храм, где собираются верующие и  где совершаются
службы согласно особым обрядам, - откуда она взята? Люди совсем не думают об
этом. Многие считают, что внешняя форма  поклонения, обряды, пение  гимнов и
тому подобное были придуманы отцами церкви. Другие полагают, что эта внешняя
форма была частично взята из языческих религий,  а частично у евреев. Но все
это неверно; вопрос о происхождении  христианской церкви, т.е. христианского
храма,  гораздо  интереснее,  чем  мы думаем. Начать с  того, что церковь  и
богослужение  в той форме, какую они  приняли в первые века христианства, не
были заимствованы у язычников или у. евреев, потому что ничего  подобного не
существовало  ни  в  греческих,  ни  в  римских культурах,  ни  в  иудаизме.
Еврейская синагога, еврейский храм, греческие или римские храмы разных богов
представляли собой нечто совершенно отличное от христианской церкви, которая
приняла свой облик в первом и втором  веках. Христианская церковь-это школа;
но  люди забыли о том, что это школа. Вообразите школу, где  учителя  читают
лекции  и выполняют пояснительные демонстрации, а ученики  или просто  люди,
заходящие в школу,  принимают  эти  лекции и  демонстрации  за  церемонии  и
обряды, за  "таинства"  и  магию.  Это было  бы приближением к  христианской
церкви нашего времени.

     "Христианская  церковь,  христианская форма  поклонения  не  изобретена
отцами церкви, а заимствована в готовом виде из Египта, но только не из того
Египта, который  мы знаем,  а из  того, который нам неизвестен.  Этот Египет
находился на том же самом месте, что и известный нам, но существовал гораздо
раньше. В  исторические  времена  сохранились  лишь  небольшие  отрывки  его
знания; но эти отрывки удерживались в тайне настолько хорошо, что мы даже не
знаем, где они сохранялись.

     "Многим  людям  покажется  странным,  если  я скажу, что доисторический
Египет был  христианским  за  много  тысяч  лет  до  рождения  Христа. Иными
словами, его религия состояла из тех же принципов и идей, которые составляют
подлинное  христианство. В доисторическом Египте существовали особые  школы,
называвшиеся "школами повторения". В  этих школах по  определенным дням, а в
некоторых из них, возможно, и ежедневно  устраивались публичные повторения в
сжатой  форме  всего курса  наук,  которому  обучали  в  этих школах.  Такое
повторение  продолжалось  иногда   неделю  или  месяц.  Благодаря   подобным
повторениям люди,  прошедшие  курс,  не  теряли  своей  связи  со  школой  и
сохраняли в памяти все,  чему учились. Иногда они приходили из очень далеких
мест лишь для  того. чтобы прослушать повторение, и, почувствовав свою связь
со школой, уходили. Существовали особые  дни в году, когда  повторения  были
особенно  полными и производились с  особой  торжественностью;  сами эти дни
обладали символическим значением.

     "Эти "школы повторения" стали образцами для христианских церквей. Форма
богослужения в христианских церквах почти  полностью повторяет  курс  науки,
касающейся вселенной и  человека. Индивидуальные молитвы, гимны, возглашения
все  имело свое  значение  в  этом повторении,  равно как  и  празднества, и
религиозные символы, хотя смысл их забыт очень давно."



     Продолжая свои объяснения, Гурджиев  привел  несколько очень интересных
примеров объяснений различных частей православной литургии.  К несчастью,  в
то время мы не делали записей, и я не решусь восстановить их по памяти.

     Идея  его объяснений заключалась в том, что  литургия, начиная с первых
ее слов, проходит, так сказать,  сквозь процесс повторения,  отмечая все его
стадии и переходы. В объяснениях Гурджиева меня особенно удивило  то,  сколь
многое здесь сохранилось в чистой форме и как мало мы все  это понимаем. Его
объяснения   очень  сильно  отличались  от   обычных  богословских   и  даже
мистических  толкований,  и  главная  разница  заключалась  в  том,  что  он
отказался  от  большинства аллегорий. Я хочу сказать,  что из его объяснений
стало ясно, что  мы принимаем многие вещи за  аллегории, в то  время как они
вовсе не  являются  иносказаниями,  и  их  нужно  понимать  более  просто  и
психологически.  Хорошим  примером здесь служит то, что  он  сказал ранее  о
Тайной Вечере.

     - Каждая церемония, или обряд, имеет ценность, если она выполняется без
изменений,  -  сказал  он.  - Церемония это книга, а  которой написано очень
многое.  Каждый,  кто  обладает  пониманием, может  читать  ее.  Один  обряд
содержит зачастую больше, чем сотня книг.

     Указывая на то,  что сохранилось до  нашего времени, Гурджиев отмечал и
то, что было утеряно  и  забыто.  Он упоминал  о священных плясках,  которые
сопровождали  "службы"  в  "храмах  повторения"   и  не   были   включены  в
христианскую форму богослужения. Он  говорил также о различных упражнениях и
об  особых  позах  для разных  молитв,  т.е.  для разных видов  медитации; о
приобретении контроля  над  дыханием  и о необходимости  уметь напрягать или
расслаблять  по своей  воле любую  группу  мускулов; о  многих других вещах,
имеющих, так сказать, отношение к "технике религии".

     Однажды, описывая упражнения в сосредоточении и переключении внимания с
одной части тела на другую, Гурджиев сказал:

     -  Когда вы произносите слово  "я",  замечаете  ли  вы,  где внутри вас
звучит это слово?

     Мы  не  сразу сообразили, что  он имеет  в виду, но очень  скоро  стали
замечать,  что,  произнося   слово  "я",   некоторые  из   нас   определенно
чувствовали,  что это  слово как бы звучит в  голове, другие слышали  его  в
груди, третьи - над головой, вне тела.

     Должен здесь отметить, что лично я  был совершенно лишен этих ощущений,
и мне приходится полагаться на показания других.

     Гурджиев  выслушал все наши замечания  и сказал, что  связанное с  этим
ощущением упражнение сохранилось до наших дней; по его словам, его выполняют
в монастырях на Афоне.

     Монах стоит на коленях или в какой-то другой позе и,  подняв согнутые в
локтях  руки,  произносит  громко  и  протяжно  слово  "я"  и  выпрямляется;
одновременно он прислушивается к тому, где звучит это слово.

     Цель  упражнения  заключается  в  том,  чтобы чувствовать  "я" в  любой
момент,  когда  человек думает о себе,  и переносить "я" из одного  центра в
другой.



     Много раз  Гурджиев  указывал  на  необходимость изучения этой  забытой
"техники",  равно  как  и  на  невозможность  достичь   без  нее  каких-либо
результатов на пути религии, кроме чисто субъективных.

     - Вы должны понять, - говорил он,  - что подлинная религия, т.е. такая,
которая была создана знающими людьми  с определенной целью,  состоит из двух
частей. Одна из них учит тому,  что нужно делать. Эта часть становится общим
достоянием и  с  течением времени  искажается  и отходит от  первоначального
источника. Другая  часть учит  тому, как  осуществить то,  чему  учит первая
часть. Эта  часть хранится в тайне  в особых школах, и с ее  помощью удается
исправлять все то, что было искажено в первой части, или восстанавливать то,
что забылось.

     "Без этой второй  части невозможно  никакое знание  религии; во  всяком
случае, это знание будет неполным и очень субъективным.

     "Такая тайная часть существует  и в христианстве, как и во всех  других
религиях; она  учит  тому, как  выполнять заповеди Христа, тому,  что  они в
действительности означают."



     Я должен  привести  здесь еще один разговор с Гурджиевым - он снова был
связан с космосами.

     - Здесь есть связь с идеями Канта о феноменах и ноуменах, - сказал я. -
В конце концов, в этом-то и все  дело:  Земля, как трехмерное тело, является
"феноменом", а как шестимерное - "ноуменом".

     -  Совершенно верно,  -  сказал Гурджиев.  - Только добавьте  сюда идею
масштаба. Если бы Кант ввел  в свои аргументы идею масштаба, многое из того,
что он написал, было бы очень ценным. Ему не хватило этой единственной вещи.

     Слушая Гурджиева, я подумал,  что  Кант очень удивился бы,  услышав это
замечание. Но идея масштаба была очень близка мне. И я понял, что с нею, как
с  отправной точкой,  можно обнаружить много  нового  и неожиданного  в  тех
вещах, которые кажутся нам известными.

     Примерно  год спустя,  развивая  идеи  космосов в  связи  с  проблемами
времени, я получил таблицу  времени  в  разных  космосах,  о  которой  скажу
позднее.



     В  одном случае, говоря о  строгой  всеобщей взаимосвязи во  вселенной,
Гурджиев остановился на "органической жизни на Земле".

     -  Для обычного  знания,  - сказал  он, - органическая  жизнь  является
своего  рода  случайным  придатком,   нарушающим  целостность   механической
системы. Обычное знание не связывает ее ни с чем и не делает никаких выводов
из факта  ее существования.  Но вы  должны понимать,  что в природе нет и не
может быть ничего  случайного  и ненужного; все  имеет определенную функцию,
все служит определенной цели. Таким образом, органическая жизнь представляет
собой необходимое звено в цепи миров, которые не могут существовать без нее,
как  и  она  не  может  существовать  без  них.  Ранее  было  сказано,   что
органическая жизнь  передает на  Землю разнообразные влияния планет, что она
служит для  питания  Луны и  для  того, чтобы  дать  ей  возможность расти и
крепнуть. Но и Земля также  растет - не  в том смысле,  что увеличиваются ее
размеры,  а в  том, что возрастает сознательность, восприимчивость.  Влияния
планет,  которые  были достаточны  для  Земли  в течение  одного  периода ее
существования,  становятся  недостаточными; она нуждается в восприятии более
тонких  влияний,  а  для  этого  необходим  более  тонкий  и  чувствительный
воспринимающий    аппарат.    Вот   почему   органическая    жизнь    должна
эволюционировать,  приспосабливаться к  нуждам Земли  и планет.  Подобным же
образом и Луну в течение одного периода  может  удовлетворять пища,  которую
доставляет ей органическая жизнь особого качества; но впоследствии наступает
время, когда она перестает удовлетворяться этой пищей, не может расти на ней
и начинает испытывать  голод. Органическая жизнь должна суметь удовлетворять
этот голод, иначе она не выполняет своих  функций, не  отвечает  своей цели.
Это означает,  что для того,  чтобы отвечать  своей цели, органическая жизнь
должна  эволюционировать  и стоять  на  уровне потребностей  Земли,  Луны  и
планет.

     "Мы  должны  помнить,  что  луч  творения  как   мы  его  понимаем,  от
Абсолютного до  Луны,  - подобен  ветви  дерева. растущей ветви.  Конец этой
ветви, откуда выходят  побеги, это Луна. Если  Луна  не растет, если  она не
дает и не обещает новых побегов, это означает или остановку роста всего луча
творения,  или  необходимость  для  него  найти  другой  путь своего  роста,
какой-то боковой отпрыск. В то же время  из  сказанного ранее мы видим,  что
рост  Луны зависит от  органической жизни  на  Земле.  Если эта органическая
жизнь  исчезнет или  умрет,  целая ветвь  засохнет, во всяком случае, та  ее
часть, которая  лежит за органической жизнью.  То же самое должно случиться,
только медленнее, если органическая жизнь приостановится в своем развитии, в
своей эволюции, если она не сумеет отвечать предъявляемым к ней требованиям.
Ветвь может засохнуть; об  этом следует  помнить. Для луча творения, скажем,
для его  части "Земля - Луна", предоставлена такая же возможность развития и
роста, какая предоставлена каждой ветви большого дерева. Но завершение этого
роста вовсе  не  гарантировано;  оно  зависит  от гармоничного и правильного
действия  его  собственных тканей. Если  развитие одной  ткани  прекратится,
прекратится развитие и  всех  других  тканей. Все, что можно сказать о  луче
творения  или  о  его  части  "Земля-Луна",  в  равной  мере  относится  и к
органической жизни  на Земле. Органическая  жизнь на  Земле  -  это  сложное
явление,  в  котором отдельные части  зависят  друг  от  друга.  Общий  рост
возможен  только  при условии, что растет  "конец  ветви".  Или,  точнее,  в
органической жизни существуют такие ткани, которые эволюционируют, и  ткани,
которые служат для этих эволюционирующих тканей  средой и пищей. Затем среди
эволюционирующих  тканей имеются эволюционирующие клетки  вместе с клетками,
которые служат им средой и пищей. В каждой отдельной эволюционирующей клетке
есть эволюционирующие части и части, которые служат им пищей. Но всегда и во
всем необходимо помнить, что эволюция не гарантирована, а лишь возможна, что
она в любое время и в любом месте может остановиться.

     "Эволюционирующей частью органической  жизни является человечество. И в
нем есть  своя  эволюционирующая часть.  Но об этом мы поговорим позже,  а в
настоящее  время мы рассмотрим человечество  как целое. Если человечество не
будет   развиваться,  это  будет  означать,  что  остановится  вся  эволюция
органической жизни,  а  это, в свою  очередь, вызовет остановку  роста  луча
творения.  Но  если  человечество  перестанет  развиваться,   оно  сделается
бесполезным с точки зрения  тех целей, для  которых оно было создано, и, как
таковое, может быть уничтожено. Таким образом, прекращение эволюции означает
уничтожение человечества.

     "Мы не  обладаем ключами  для  того,  чтобы  говорить,  в каком периоде
эволюции планет мы существуем  и  есть ли у Земли  и Луны время, чтобы ждать
соответствующей эволюции органической жизни. Но люди,  которые знают, могут,
конечно, иметь  об  этом точные сведения,  т.е. могут знать, на какой стадии
своей  возможной  эволюции находятся Земля,  Луна и  человечество. Мы  не  в
состоянии этого  знать;  однако нужно  иметь  в виду,  что  число  вариантов
никогда не бывает бесконечным.

     "Однако, рассматривая  жизнь  человечества как мы ее знаем исторически,
приходится  признать, что человечество движется внутри  какого-то  круга.  В
одном  столетии оно уничтожает все то,  что  создало  в другом; и прогресс в
области  механических  вещей за последний  век был достигнут  за счет потери
многих других, гораздо более важных вещей. Вообще говоря, есть все основания
думать и утверждать, что  человечество пребывает в застое, а отсюда - прямая
дорога  к  падению и  вырождению. Застой  означает, что процесс находится  в
состоянии равновесия. Появление какого-то одного свойства сейчас же вызывает
появление  другого,  ему  противоположного.  Рост  знания  в  одной  области
приводит   к  росту  невежества   в  другой;  утонченности   в  одной  сфере
противостоит  вульгарность в  другой;  свобода в  одном отношении  порождает
рабство в другом; исчезновение одних  суеверий сопровождает появление и рост
других - и так далее.

     "Если  мы  применим  теперь  закон  октав,  то   увидим,  что  процесс,
находящийся в равновесии и протекающий определенным образом, нельзя изменить
в любой момент, когда нам  этого хочется. Изменить его и направить по новому
пути  можно  лишь  на "перекрестках".  В промежутках  между  "перекрестками"
сделать  ничего нельзя. Но если процесс  проходит "перекресток" и  ничего не
происходит,  это  значит, что ничего не сделано; и  в этом случае не удастся
сделать  и впоследствии, так  что процесс будет  продолжаться  и развиваться
согласно механическим законам;  и даже если люди, принимающие участие в этом
процессе,  будут  предвидеть  неизбежную гибель всего,  они ничего не смогут
сделать. Повторяю,  сделать  нечто  можно  только  в  определенные  моменты,
которые я  только что  назвал "перекрестками" и которые в октава мы называем
"интервалами" - "ми-фа" и "си-до".

     "Конечно,  существует мног