личины старой физики. - Метод разделения, употребляемый
    вместо определения. - Органическая и неорганическая материя. - Элементы. -
    Молекулярное движение. - Броуновское движение. - Принцип сохранения материи.
    - Относительность движения. - Измерения величин. - Абсолютные единицы
    измерений. - Закон всемирного тяготения. - Действие на расстоянии. - Эфир. -
    Гипотезы о природе света. - Эксперимент Майкельсона. - Морли. - Скорость
    света как ограничивающая скорость. - Преобразования Лоренца. - Квантовая
    теория. - Весомость света. - Математическая физика. - Теория Эйнштейна. -
    Сжатие движущихся тел. - Специальный и общий принципы относительности. -
    Четыр„хмерный континуум. - Геометрия, исправленная и дополненная согласно
    Эйнштейну. - Отношение теории относительности к опыту. - 'Моллюск'
    Эйнштейна. - Конечное пространство. - Двухмерное сферическое пространство. -
    Эддингтон о пространстве. - Об исследовании структуры лучистой энергии. -
    Старая физика и новая физика.
    - Недостаточность четыр„х координат для построения модели вселенной. -
    Отсутствие возможности математического подхода к этой проблеме. -
    Искусственность обозначения измерений степенями. - Необходимая
    ограниченность вселенной по отношению к измерениям. - Тр„хмерность движения.
    - Время как спираль. - Три измерения времени. - Шестимерное пространство. -
    'Период шести измерений'. - Два пересекающихся треугольника, или
    шестиконечная звезда. - Тело времени. - 'Историческое время' как четв„ртое
    измерение. - Пятое измерение. - 'Ткань' и 'основа'. - Ограниченное число
    возможностей в каждом моменте. - Вечное Теперь. - Осуществление всех
    возможностей. - Прямые линии. - Ограниченность бесконечной вселенной. -
    Нулевое измерение. - Линия невозможного. - Седьмое измерение. - Движение. -
    Четыре вида движения. - Разделение скоростей. - Восприятие третьего
    измерения животными. - Скорость как угол. - Предельная скорость. -
    Пространство. - Разнородность пространства. - Зависимость измерений от
    величины. - Разнообразие пространства. - Материальность и е„ степени. - Мир
    внутри молекулы. - 'Притяжение' - Масса. - Небесное пространство. - Следы
    движения. - Градации в структуре материи. - Невозможность описания материи
    как агрегата атомов или электронов. - Мир взаимосвязанных спиралей. -
    Принцип симметрии. - Бесконечность. - Бесконечность в математике и
    геометрии. - Несоизмеримость. - Разный смысл бесконечности в математике,
    геометрии и физике. - Функция и размеры. - Переход явлений пространства в
    явления времени. - Движение, переходящее в протяж„нность. - Нулевые и
    отрицательные величины. - Протяж„нность внутриатомных пространств. -
    Разложение луча света. - Световые кванты. - Электрон. - Теория колебаний и
    теория излучений. Длительность существования малых единиц. - Длительность
    существования электронов.
  Глава 11. ВЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ И ЗАКОНЫ МАНУ.
    Загадка рождения и смерти. - Е„ связь с идеей времени. - 'Время' в обычном
    мышлени. - Идеи перевоплощения. - Переселение душ. - Идея вечного
    возвращения. - Ницше. - Идея повторения у пифагорийцев. - Иисус. - Апостол
    Павел. - Ориген. - Идея повторения в современной литературе. - Кривая
    времени. - Линия вечности. - Фигура жизни. - Обычные способы понимания
    будущей жизни. - Две формы понимания вечности. - Повторение жизни. -
    Ощущение, что 'это уже было раньше'. - Невозможность доказать возвращение. -
    Недостаточность обычных теорий, объясняющих внутренний мир человека. -
    Разные типы жизни. - Тип абсолютного повторения. - Люди 'быта'. -
    Исторические личности. - 'Слабые' и 'сильные' личности. - Герои и толпа. -
    Тип с тенденцией к упадку. - Разные виды смерти душ. - Одно правило
    мистерий. - Удачливый тип. - Успех в жизни. - Пути эволюции. - Эволюция и
    воспоминание. - Разные взгляды на идею перевоплощения. - Идея кармы. -
    Перевоплощения в разных направлениях. - Смерть как конец времени. - Вечное
    Теперь. - Сходство Брахмы с рекой. - Движение в будущее. - Движение внутри
    настоящего. - Движение в прошлое. - Упоминания о перевоплощениях в Ветхом
    Завете. - 'История преступлений'. - Зло и насилие в прошлом. - Движение к
    началу времени. - Борьба с причинами зла. - Перевоплощение в прошлое. -
    Эволюционное движение в потоке жизни. - Трудность перевоплощения в будущее.
    - 'Свободные места'. - Естественные и сознательные 'роли'. - Невозможность
    противоречивых сознательных ролей. - Сознательные и бессознательные роли в
    'драме Христа'. - Толпа. - Вечный Жид. - Христианство как школа подготовки
    акт„ров для 'драмы Христа'. - Искаж„нные формы христианства. - Буддизм как
    школа. - Существуют ли в эзотеризме 'социальные' теории? Разделение на
    касты. Законы Ману. - Касты и их функции. - Переход из низшей касты в
    высшую. - Законы брака. - Касты как естественное разделение общества. -
    Касты в истории. Эпохи разделения на касты. - Что такое интеллигенция? -
    Вера в теории. - Порочный круг. - Невозможность переустройства общества
    снизу. - Где выход? - 'Слепые вожди слепых'.
  Глава 12. ПОЛ И ЭВОЛЮЦИЯ.
    Смерть и рождение. - Рождение и любовь. - Смерть и рождение в древних
    учениях. - Сущность идеи мистерий. - Человек как семя. - Смысл жизни на
    нашем плане. - 'Вечная' жизнь. - Цели пола. - Огромная энергия пола. - Пол и
    'сохранение вида'. - Вторичные половые признаки. - 'Промежуточный пол'. -
    Эволюция пола. - Нормальный пол. - Низший пол. - Явное и скрытое вырождение.
    - Отсутствие координации между полом и другими функциями как признак
    вырождения. - Ненормальности половой сферы. - Осуждение половой жизни. -
    Псевдо-мораль. - Господство патологических форм. - Психология публичного
    дома и поиски нечистоты в половой жизни. - Отсутствие смеха в половой жизни.
    - Порнография как поиски комического в половой жизни. - Трата энергии как
    результат ненормальностей в половой эизни. - Болезненные эмоции. -
    Патологические явления, принимаемые за выражение благородства ума. -
    Характерные признаки нормального пола. - Чувство неизбежности, связанное с
    полом. - Различные типы. - 'Странности любви'. - Брак и роль 'посвящ„нного'.
    - Аллегория Платона в 'Прие'. - Высший пол. - Низший пол, принимаемый за
    высший. - Следы учения о поле в эзотерических доктринах. - Трансмутация. -
    Трансмутация и аскетизм. - Буддизм. - Взгляд христианства на пол. - Отрывки
    о скопцах ради Царства Небесного, об отрезанной руке, о вырванном глазе. -
    Взгляды, противоположные буддийским и христианским. - Эндокринология. -
    Понимание двойной роли пола в современной науке. - Будда и Христос. -
    Тридцать два знака Будды. - Будда как эндокринологический тип. - Эволюция
    пола. - Психологическая сторона подхода к высшему полу. - Пол и мистика. -
    Половая жизнь как предвкушение мистических состояний. - Противоречия в
    теории рансмутации. - Невозможность существования противоречий в
    эзотерических идеях. - Различные пути к высшему полу. - Недостаточность
    современных научных знаний для определения путей подлинной эволюции. -
    Необходимость нового изучения человека.



ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
То, что автор наш„л во время своих путешествий, упомянутых во 'Введении', а
также позднее, особенно с 1915 по 1919 гг., будет описано в другой книге 1.
Настоящая книга была начата и практически завершена до 1914 года. Но все е„
главы, даже те, которые уже были изданы отдельными книгами ('Четв„ртое
измерение', 'Сверхчеловек', 'Символы Таро' и 'Что такое йога?'), были после
этого пересмотрены и теперь более тесно связаны друг с другом. Несмотря на вс„,
что появилось за последние годы в области 'новой физики', автор сумел добавить
ко второй части десятой главы ('Новая модель вселенной') лишь очень немногое. В
настоящей книге эта глава начинается с общего обзора развития новых идей в
физике, составляющего первую часть главы. Конечно, этот обзор не ставит своей
целью ознакомить читателей со всеми теориями и литературой по данному вопросу.
Точно так же и в других главах, где автору приходилось ссылаться на какую-то
литературу по затронутым им вопросам, он не имел в виду исчерпать все труды,
указать на все главные течения или даже сделать обзор важнейших трудов и самых
последних идей. Ему достаточно было в таких случаях указать примеры того или
иного направления мысли.
Порядок глав в книге не всегда соответствует тому порядку, в каком они были
написаны, поскольку многое писалось одновременно, и разные места поясняют друг
друга. Каждая глава помечена годом, когда она была начата, и годом, когда была
пересмотрена или закончена.
Лондон, 1930 г.
ВВЕДЕНИЕ
В жизни существуют минуты, отдел„нные друг от друга долгими промежутками
времени, но связанные внутренним содержанием, присущим только им. Несколько
таких минут постоянно приходят мне на память, и тогда я чувствую, что именно они
определили главное направление моей жизни.
1890-й или 1891-й год. Вечерний приготовительный класс 2-й Московской гимназии.
Просторный класс, освещ„нный керосиновыми лампами, которые отбрасывают широкие
тени. Ж„лтые шкафы вдоль стен. Гимназисты в перепачканных чернилами полотняных
блузах склонились над партами. Одни поглощены уроком, другие читают под партами
запрещ„нный роман Дюма или Габорио, третьи шепчутся с соседями. Но со стороны
все выглядит одинаково. За столом - дежурный учитель, долговязый и тощий немец
по прозвищу 'Гигантские шаги'; он в форменном синем фраке с золотыми пуговицами.
Сквозь открытую дверь виден класс напротив.
Я - школьник второго или третьего класса. Но вместо латинской грамматики
Зейферта, целиком состоящей из исключений, которые иногда снятся мне и поныне,
вместо задачника Евтушевского с крестьянином, приехавшим в город продавать сено,
и водо„мом, к которому подходят три трубы, передо мной лежит 'Физика' Малинина и
Буренина. Я выпросил эту книгу на время у одного из старшеклассников и теперь с
жадностью читаю е„, охваченный энтузиазмом и каким-то восторгом, сменяющимся
ужасом, перед открывающимися мне тайнами. Стены комнаты рушатся, передо мной
расстилаются необозримые горизонты неведомой красоты. Мне кажется, будто
какие-то неизвестные нити, о существовании которых я и не подозревал, становятся
доступными зрению, и я вижу, как они связывают предметы друг с другом. Впервые в
моей жизни из хаоса вырисовываются очертания цельного мира. Вс„ становится
связным, возникает упорядоченное и гармоничное единство. Я понимаю, я связываю
воедино целую серию явлений, которые до сих пор казались разрозненными, не
имеющими между собой ничего общего.
Но что же я читаю?
Я читаю главу о рычагах. И сразу же множество вещей, которые казались мне
независимыми и непохожими друг на друга, становятся взаимосвязанными, образуют
единое целое. Тут и палка, подсунутая под камень, и перочинный нож, и лопата, и
качели - все эти разные вещи представляют собой одно и то же: все они -
'рычаги'. В этой идее есть что-то пугающее и вместе с тем заманчивое. Почему же
я до сих пор ничего об этом не знал? Почему никто мне не рассказал? Почему меня
заставляют учить тысячу бесполезных вещей, а об этом не сказали ни слова? Вс„,
что я открываю, так чудесно и необычно! Мой восторг раст„т, и меня охватывает
предчувствие новых поджидающих меня откровений; меня охватывает благоговейный
ужас при мысли о единстве всего
Я не в силах более сдержать бурлящие во мне эмоции и пытаюсь поделиться ими со
своим соседом по парте; это мой закадычный друг, и мы часто вед„м с ним
негромкие беседы. Ш„потом я рассказываю ему о своих открытиях. Но я чувствую,
что мои слова ничего для него не значат, что я не в состоянии выразить того, что
чувствую. Друг слушает меня с отсутствующим видом и, вероятно, не слышит и
половины сказанного. Я вижу это и, обидевшись, хочу прервать свой рассказ; но
немец за учительским столом уже заметил, что мы разговариваем, что я что-то
показываю соседу под партой. Он спешит к нам, и спустя мгновение моя любимая
'Физика' оказывается в его глупых и неприятных руках.
- Кто дал тебе этот учебник? Ведь ты ничего в н„м не понимаешь! К тому же я
уверен, что ты не приготовил уроки.
Моя 'Физика' лежит на учительском столе.
Я слышу вокруг иронический ш„пот и насмешки: 'Успенский читает 'Физику'! Но я
спокоен. Завтра моя 'Физика' опять будет у меня, а долговязый немец весь состоит
из больших и малых рычагов.
Проходят годы.
1906-й или 1907-й. Редакция московской ежедневной газеты 'Утро'. Я только что
получил иностранные газеты, мне нужно написать статью о предстоящей конференции
в Гааге. Передо мной кипа французских, немецких, английских и итальянских газет.
Фразы, фразы - полные симпатии, критические, иронические и крикливые,
торжественные и лживые - и, кроме того, совершенно шаблонные, те же, что
употреблялись тысячи раз и будут употребляться снова, быть может, в диаметрально
противоположных случаях. Мне необходимо составить обзор всех этих слов и мнений,
претендующих на серь„зное к ним отношение; а затем столь же серь„зно изложить
сво„ мнение на этот сч„т. Но что я могу сказать? Какая скучища! Дипломаты и
политики всех стран соберутся и будут о ч„м-то толковать, газеты выразят сво„
одобрение или неодобрение, симпатию или враждебность. И вс„ останется таким же,
как и раньше, или даже станет хуже.
'Время ещ„ есть - говорю я себе, - возможно, позднее что-нибудь прид„т мне в
голову.'
Отложив газеты, я выдвигаю ящик письменного стола. Он набит книгами с необычными
заглавиями: 'Оккультный мир', 'Жизнь после смерти', 'Атлантида и Лемурия',
'Догмы и ритуал высшей магии', 'Храм Сатаны', 'Откровенные рассказы странника' и
тому подобное. Уже целый месяц меня невозможно оторвать от этих книг, а мир
Гаагской конференции и газетных передовиц делается для меня вс„ более неясным,
чуждым, нереальным.
Я открываю наугад одну из книг, чувствуя при этом, что статья сегодня так и не
будет написана, А ну е„ к ч„рту! Человечество ничего не потеряет, если о
Гаагской конференции напишут на одну статью меньше.
Все эти разговоры о всеобщем мире - беспощадные мечты Манилова о том, как бы
построить мост через пруд. Ничего никогда из этого не выйдет. Во-первых, потому,
что люди, устраивающие конференции и собирающиеся для разговоров о мире, рано
или поздно начнут войну. Войны не начинаются сами по себе; не начинают их и
'народы', как бы их в этом ни обвиняли. Именно все эти умные люди с их благими
намерениями и оказываются препятствием к миру. Но можно ли надеяться на то, что
когда-нибудь они это поймут? И разве кто-нибудь когда-нибудь мог понять свою
собственную ничтожность?
Мне приходит на ум множество едких мыслей о Гаагской конференции, однако я
понимаю, что для печати ни одна из них не годится. Идея Гаагской конференции
исходит из очень высоких источников; если уж писать о ней, то в самом
сочувственном тоне. Даже у тех из наших газет, которые обычно критически и
недоверчиво относятся ко всему, что исходит от правительства, только позиция
Германии на конференции вызвала неодобрение. Поэтому редактор никогда не
пропустит то, что я мог бы написать, выражая свои подлинные мысли. Но если бы
каким-то чудом он и пропустил мою статью, е„ никто не смог бы прочесть, так как
газета была бы арестована полицией прямо на улицах, а нам с редактором пришлось
бы совершить неблизкое путешествие. Такая перспектива ни в коем случае меня не
привлекает. Какой смысл разоблачать ложь, если люди любят е„ и живут ею? Это,
конечно, их дело; но я устал от лжи, да е„ и без меня достаточно.
Но здесь, в этих книгах, чувствуется странный привкус истины. Я ощущаю его с
особой силой именно теперь, потому что так долго держался внутри искусственных
'материалистических' границ, лишая себя всех мечтаний о вещах, которые не
вмещаются в эти границы. Я жил в высушенном стериализованном мире с бесконечным
числом запретов, наложенных на мою мысль. И внезапно эти необычные книги разбили
все стены вокруг меня, заставили меня думать и мечтать о том, о ч„м я раньше не
смел и помыслить. Неожиданно я обнаруживаю смысл в древних сказках; леса, реки и
горы становятся живыми существами; таинственная жизнь наполняет ночь; я снова
мечтаю о дальних путешествиях, но уже с новыми интересами и надеждами;
припоминаю массу необычных рассказов о старинных монастырях. Идеи и чувства,
которые давно перестали меня интересовать, внезапно приобретают смысл и
притягательность; глубокое значение и множество тонких иносказаний
обнаруживаются в том, что ещ„ вчера казалось наивной народной фантазией. И
величайшей тайной, величайшим чудом кажется мысль о том, что смерти нет, что
покинувшие нас люди, возможно, не исчезают полностью, а где-то и как-то
существуют, и что я могу снова их увидеть. Я так привык к 'научному' мышлению,
что мне страшно даже вообразить нечто вне пределов внешней оболочки жизни. Я
испытываю то же, что и приговор„нный к смерти; его друзья повешены, а сам он
примирился с мыслью о такой же судьбе - и вдруг узна„т, что друзья его живы, что
им удалось спастись, и что у него самого есть надежда на спасение. Но ему
страшно поверить во вс„ это, ибо вс„ может оказаться обманом, и ему не останется
ничего, кроме тюрьмы и ожидания казни.
Да, я знаю, что все эти книжки о 'жизни после смерти' крайне наивны; но они
куда-то ведут, за ними что-то есть - что-такое, к чему я приближался и раньше;
но прежде оно пугало меня, и я бежал от него в сухую и бесплодную пустыню
'материализма'.
'Четв„ртое измерение!'
Вот реальность, которую я смутно чувствовал уже давно, но которая всегда
ускользала от меня. Теперь я вижу свой путь; вижу, куда он может вести.
Гаагская конференция, газеты - вс„ это так далеко от меня. Почему получается,
что люди не понимают, что они - лишь тени, лишь силуэты самих себя, и вся их
жизнь - не более чем силуэт какой-то другой жизни.
Проходят годы.
Книги, книги, книги... Я читаю, нахожу, теряю, опять нахожу и снова теряю.
Наконец в мо„м уме формируется некое целое. Я вижу непрерывность линии мысли и
знания; она тянется из века в век, из эпохи в эпоху, из одной страны в другую,
из одной расы в другую. Эта линия скрыта глубоко под слоями религий и
философских систем, которые представляют собой лишь искажения и лжетолкования
идей, принадлежащих основной линии. Я обнаруживаю обширную и испоненную
глубокого смысла литературу, которая до недавних пор была мне совершенно
незнакомой, а сейчас становится понятной, питает известную нам философию, хотя
сама в учебниках по истории философии почти не упоминается. И теперь я удивляюсь
тому, что не знал е„ раньше, что так мало людей слышали о ней. Кто знает,
например, что простая колода карт содержит в себе глубокую и гармоничную
философскую систему? Е„ так основательно забыли, что она кажется почти новой.
Я решаюсь написать книгу, рассказать обо вс„м, что наш„л. Вместе с тем я вижу,
что вполне возможно согласовать идеи этого сокровенного знания с данными точной
науки; и мне становится понятным, что 'четв„ртое измерение' и есть тот мост,
который связывает старое и новое знание. Я нахожу идеи четв„ртого измерения в
древней символике, в картах Таро, в образах индийских божеств, в ветвях дерева,
в линиях человеческого тела.
И вот я собираю материал, подбираю цитаты, формулирую выводы, надеясь показать
очевидную мне теперь внутреннюю связь между методами мышления, которые обычно
кажутся обособленными и независимыми. Но в самый разгар работы, когда вс„ уже
готово и приняло определ„нную форму, я внезапно чувствую, как мне в душу
заползает холодок сомнения и усталости. Ну хорошо, будет написана ещ„ одна
книга. Но уже сейчас, когда я только принимаюсь за не„, я заранее знаю, чем
кончится дело. Я угадываю границу, за пределы которой выйти невозможно. Работа
моя стоит, я не могу заставить себя писать о безгран