ы, тем шире становилось поле моих наблюдений. Сначала я
полагал, что мы видим сновидения только на определ„нной стадии сна, близкой к
пробуждению. Впоследствии я убедился, что мы видим их вс„ время, с момента
засыпания и до момента пробуждения, но помним только те сны, которые приснились
нам перед пробуждением. Позднее я понял, что мы видим сновидения непрестанно -
как во сне, так и в бодрственном состоянии. Мы никогда не переста„м видить сны,
хотя и не созна„м этого.
В результате вышесказанного я приш„л к заключению, что сны доступны наблюдению и
в бодрственном состоянии; для этого нет необходимости спать. Сны никогда не
прекращаются. Мы не замечаем их в бодрственном состоянии, в непрерывном потоке
зрительных, слуховых и иных ощущений по той же причине, по какой не видим зв„зд
в ярком солнечном свете. Но точно так же, как можно увидеть зв„зды со дна
глубокого колодца, мы можем увидеть продолжающийся в нас поток сновидений, если
хотя бы на короткое время случайно или преднамеренно изолируем себя от потока
внешних впечатлений. Нелегко объяснить, как это сделать. Сосредоточение на одной
мдее не в состоянии создать такую изолированность; для этого необходимо
приостановить поток обычных мыслей и умственных образов, хотя бы ненадолго
достичь 'сознания без мыслей'. Когда наступает такое состояние сознания, образы
сновидений начинают постепенно проступать сквозь обычные впечатления; внезапно
вы с изумлением обнаруживаете, что окружены странным миром теней, настроений,
разговоров, звуков, картин. И тогда вы понимаете, что этот мир всегда существует
внутри вас, что он никуда не исчезает.
И тогда вы приходите к совершенно ясному, хотя и несколько неожиданному выводу:
бодрствование и сон - это вовсе не два состояния, которые следуют друг за
другом, сменяют друг друга; сами эти названия неверны. Эти два состояния - не
сон и бодрствование; их правильнее назвать сон и сон в бодрственном состоянии.
Это значит, что, когда мы пробуждаемся, сон не исчезает, но к нему
присоединяется бодрственное состояние, которое заглушает голоса снов и делает
образы сновидений невидимыми.
Наблюдение 'сновидений' в бодрственном состоянии уда„тся гораздо легче, чем их
наблюдение во сне; к тому же такое наблюдение не меняет их характера, не созда„т
новых сновидений.
После некоторого опыта становится необязательной даже остановка мыслей,
достижение сознания без мыслей. Ибо сновидения всегда с нами. Достаточно только
рассредоточить сво„ внимание, и вы заметите, как в обычные каждодневные мысли и
разговоры вторгаются мысли, слова, фигуры, лица, сцены из вашего детства, из
школьных врем„н, из путешествий, из когда-то прочитанного или услышанного,
наконец из того, чего никогда не было, но о ч„м вы думали или говорили.
Снам, наблюдаемым в бодрственном состоянии, свойственно, как это было в мо„м
случае, необычное ощущение, известное многим и неоднократно описанное (хотя
никогда полностью не объясн„нное): ощущение, что это уже было раньше.
Внезапно в какой-то новой комбинации обстоятельств, среди новых людей, на новом
месте человек замирает и с удивлением оглядывается вокруг - это уже было раньше!
Но когда? Он не может сказать. Впоследствии он убеждает себя, что этого не могло
быть, так как он никогда здесь не был, никогда не встречал этих людей, не бывал
в этом окружении.
Иногда эти ощущения бывают весьма упорными и продолжительными, иногда они очень
быстры и неуловимы. Самые интересные из них возникают у детей.
Отч„тливое понимание того, что это происходило раньше, присутствует в таких
ощущениях не всегда. Но порой без всякой видимой или объяснимой причины какая-то
определ„нная вещь - книга, игрушка, платье, какое-то лицо, дом, пейзаж, звук,
мелодия, стихотворение, запах - поражает наше воображение как нечто давно
знакомое, хорошо известное, касающееся самых сокровенных чувств. Она пробуждает
целую серию неясных, неуловимых ассоциаций - и оста„тся в памяти на всю жизнь.
У меня эти ощущения (с явственной и отч„тливой мыслью, что это было раньше, что
я видел это прежде) появились, когда мне исполнилось шесть лет. После
одиннадцати лет они стали появляться гораздо реже. Одно из них, небывалое по
своей яркости и устойчивости, случилось, когда мне было девятнадцать лет.
Схожие ощущения, но без явно выраженной повторяемости, начались у меня ещ„
раньше, в раннем детстве; они были особенно живыми в те годы, когда возникло
ощущения повторения, т.е. с шести до одиннадцати дет; позже они изредка
возникали при самых разных условиях.
Когда эти ощущения рассматривают в литературе по психологии, то имеют обычно в
виду только ощущения певрого рода, т.е. ощущения с явно выраженной
повторяемостью.
Согласно психологическим теориям, подобные ощущения вызываются двумя причинами.
Во-первых, разрывами сознания, когда сознание на какое-то неуловимое мгновение
вдруг исчезает, а затем снова возникает. В этом случае ситуация, в которой
находится человек, т.е. вс„, что его окружает, кажется ему имевшей место ранее,
возможно, очень давно, в неизвестном прошлом. А сами 'разрывы' объясняются тем,
что одну и ту же психическую функцию могут выполнять разные части мыслительного
аппарата. В результате этого функция, случайно прервавшаяся в одной части
аппарата, немедленно подхватывается и продолжается в другой; этот процесс и
производит впечатление, будто бы одна и та же ситуация встречалась когда-то
раньше. Во-вторых, это ощущение может быть вызвано ассоциативным сходством между
совершенно разными переживаниями, когда како„-нибудь камень, дерево или другой
предмет может напомнить человеку о ч„м-то, что он хорошо знал, или об
определ„нном месте, или о некотором случае из его жизни. Так бывает, например,
когда очертания или рисунок на каком-нибудь камне напоминает вам о каком-то
человеке или ином объекте; в этом случае также может возникнуть ощущение, что
это уже было раньше.
Ни одна из предложенных теорий не объясняет, почему ощущение, что это уже было
раньше, испытывают, главным образом, дети, и впоследствии оно почти всегда
исчезает. Согласно этим теориям, такие ощущения должны были бы, наоборот, с
возрастом учащаться.
Недостатком обеих теорий является то, что они не объясняют все существующие
факты ощущения повторяемости. Точные наблюдения указывают на три категории таких
ощущений. Певрые две категории можно, хотя и не вполне, объяснить
вышепривед„нными психологическими теориями. Особенность этих двух двух категорий
состоит в том, что они обычно проявляются в частично затуманенном сознании,
почти в состоянии полусна, хотя сам человек может этого и не понимать. Третья же
категория стоит совершенно особняком и отличается от первых двух ощущением
повторяемости, связанным с чрезвычайно ясным сознанием в бодрственном состоянии
и обостр„нным самоощущением *.
Говоря об изучении снов, невозможно пройти мимо другого явления, которое
непосредственно связано с ними и не объяснено наукой до сих пор, несмотря на
возможность проводить с ним эксперименты. Я имею в виду гипнотизм.
Природа гипнотизма, т.е. его причины, а также силы и законы, делающие его
возможным, оста„тся неизвестной. Вс„, что уда„тся сделать, - это определить
условия, при которых происходят гипнотические явления, а также установить
возможные границы, результаты и последствия этих явлений. В этой связи следует
отметить, что образованная публика связывает со словом 'гипнотизм' столько
неверных понятий, что, прежде чем говорить о возможностях гипнотизма, необходимо
выяснить, что для него невозможно.
Гипнотизм в популярном и фантастическом смысле этого слова и гипнотизм в научном
смысле - суть два совершенно разных понятия. При подлинном научном подходе
оказывается, что содержание всех фактов, объедин„нных общим названием
'гипнотизм', весьма ограниченно.
Воздействуя на человека при„мами особого рода, можно привести его в состояние,
называемое гипнотическим. Хотя сушествует школа, которая утверждает, что можно
загипнотизировать любого человека и в любое время, факты этому противоречат.
Чтобы удалось загипнотизировать человека, он должен быть совершенно пассивным.
Иными словами, знать, что его гипнотизируют, и не противиться этому. Если он не
знает, что его гипнотизируют, обычное течение мыслей и действий достаточно для
того, чтобы предохранить его от воздействия гипноза. Дети, пьяные и умалиш„нные
гипнозу не поддаются или почти не поддаются.
Существуют разнообразные формы и степени гипнотического состояния, которые можно
вызвать разными способами. Пассы, особого рода поглаживания, вызывающие
расслабление мускулов, фиксирование взора на глазах гипнотиз„ра, блики света в
зеркалах, внезапное впечатление, громкий окрик, монотонная музыка - вс„ это
средства гипноза. Кроме них используются и наркотики, хотя их употребление для
гипнотизирования изучалось очень мало и даже в специальной литературе почти не
описано. Однако при гипнотизировании наркотики применяются гораздо чаще, чем это
думают; и делается это с двойной целью: во-первых, для ослабления
противодействия гипнотическому воздействию, во-вторых, для усилия способности
гипнотизирования. Известны наркотики, обладающие избирательным воздействием на
разных людей; есть и такие, действие которых более или менее единообразно. Почти
все профессиональные гипнотиз„ры употребляют морфий и кокаин для усиления своих
способностей. Наркотики применяются и к гипнотизируемому субъекту: небольшие
дозы хлороформа резко повышают восприимчивость человека к гипнотическому
воздействию.
Что в действительности происходит с человеком, когда он оказывается
загипнотизированным, посредством какой силы другой человек его гипнотизирует, -
таковы вопросы, на которые наука не в состоянии дать ответа. Вс„, что пока нам
известно, позволяет лишь установить внешнюю форму гипноза и его результаты.
Гипнотическое состояние начинается с ослабления воли. Ослабевает контроль со
стороны обычного сознания и логики; однако полностью он никогда не исчезает. При
помощи искуссных действий гипнотическое состояние усиливается, и человек
переходит в состояние особого рода, которое внешне напоминает сон (при этом в
состоянии глубокого гипноза появляется бессознательность и даже
нечувствительность), а внутренне отличается усилением внушаемости. Роэтому
гипнотическое состояние определяется как состояние наивысшей внушаемости.
Сам по себе гипноз не подразумевает внушения; он возможен вообще без внушений,
особенно если применяют такие чисто механические средства, как зеркала и т.п. Но
внушение может играть определ„нную роль в создании гипнотического состояния,
особенно при повторном гипнотизировании. Этот факт, а также общая путаница
понятий о возможных пределах гипнотического воздействия затрудняет
неспециалистам (как впрочем и многим специалистам) проводить точное различие
между гипнозом и внушением.
На самом деле это два совершенно разных явления. Гипноз возможен без внушения, а
внушение возможно без гипноза.
Но если внушение происходит тогда, когда субъект погружен в гипнотическое
состояние, оно да„т гораздо лучшие результаты из-за отсутствия (или почти
отсутствия) противодействия со стороны гипнотизируемого. Последнего можно
заставить делать такие вещи, которые в обычном состоянии показались бы ему
совершенно бессмысленными. Однако и здесь приказания должны касаться только
того, что для гипнотизируемого не имеет серь„зного значения. Равным образом
можно внушить нечто человеку на будущее (постгипнотическое внушение), т.е.
какое-нибудь действие, мысль или слово на какой-то определ„нный момент, на
следующий день и т.п. После пробуждения человек ничего не вспомнит; однако в
назначенное время, словно в н„м сработал будильник, он сделает или, по крайней
мере, попытается сделать то, что ему 'внушили', - но опять-таки до известных
пределов. Ни в гипнотическом, ни в постгипнотическом состоянии невозможно
заставить человека сделать то, что противоречит его природе, вкусам, привычкам,
воспитанию, убеждениям или просто обычным поступкам, иными словами, нечто такое,
что вызовет в н„м внутреннюю борьбу. Если такая борьба начн„тся, человек не
сделает того, что ему внушили. Успех гипнотического и постгипнотического
внушения как раз в том и состоит, чтобы внушить человеку ряд безразличных
действий, которые не вызывают в н„м внутреннего сопротивления.. Предложения о
том, что под гипнозом можно заставить человека узнать нечто такое, чего он не
знает в нормальном состоянии и чего не знает сам гипнотиз„р, или о том, что под
гипнозом человек обретает способность к 'ясновидению', т.е. знанию будущего и
предвидению отдал„нных событий, - эти предположения фактами не подтверждаются.
Вместе с тем, известны многие случаи неосознанного внушения со стороны
гипнотиз„ра и определ„нная способность загипнотизированного читать его мысли.
Вс„, что происходит в уме гипнотиз„ра, т.е. его полусознательные ассоциации,
образы воображения, ожидание того, что, по его мнению, должно произойти, может
быть передано гипнотизируемому лицу. Невозможно установить, каким образом это
происходит, но сам факт такой передачи легко доказать, если сравнить то, что
знает один из них, с тем, что знает другой.
К этой категории относятся и явления так называемого медиумизма.
Существует любопытная книжка французского автора де Роша; он описывает
эксперименты с лицами, которых он гипнотизировал и заставлял 'вспоминать' их
прошлые 'воплощения' на земле. Читая эту книжку, я не раз поражался, как это де
Роша ухитряется не заметить, что он сам и есть творец всех этих 'воплощений': он
ожидает, что загипнотизированный субъект скажет ему нечто, - и таким образом
внушает ему то, что он должен сказать.
В этой книжке имеется очень интересный материал для понимания процесса
формирования снов; она могла бы дать ещ„ более важный материал для изучения
методов и форм бессознательного внушения и бессознательной передачи мыслей. К
сожалению, автор в сво„м стремлении к фантастическим 'воспоминаниям' о
воплощениях не увидел того, что в его экспериментах было действительно ценным,
не заметил множества мелких деталей и особенностей, которые позволили бы ему
воссоздать процесс внушения и передачи мыслей.
Гипнотизм применяется в медицине как средство воздействия на эмоциональную
природу человека; посредством внушения можно бороться с мрачным и подавленным
настроением, с болезненными страхами, нездоровыми склонностями и привычками. В
тех случаях, когда патологические проявления не зависят от глубоко укоренившихся
физических причин, применение гипнотизма приводит к благоприятным результатам.
Однако здесь мнения специалистов расходятся, и многие утверждают, что применение
гипнотизма да„т лишь кратковременный полезный эффект с последующим резким
усилением нежелательных тенденций; иногда, при видимых благоприятных
результатах, применение гипнотизма вызывает сопутствующие отрицательные явления
- ослабляет волю и способность противодействия нежелательным влияниям, делает
человека ещ„ менее устойчивым, чем он был раньше.
В общем, в сво„м воздействии на психическую природу человека гипнотизм стоит
наравне с серь„зной операцией; к несчастью, к нему нередко прибегают без
достаточных на то оснований и без необходимого понимания его последствий.
В медицине существует область, где гипнотизм можно использовать без всякого
вреда, а именно, область непосредственного (не через психическую природу
человека) воздействия на нервные центры, ткани, внутренние органы и внутренние
процессы. К сожалению, до самого последнего времени эта область применения
гипнотизма оста„тся слабо изученной.
Таким образом, границы возможного воздействия на человека как с целью приведения
его в гипнотическое состояние, так и в самом гипнтическом состоянии хорошо
известны и не содержат в себе ничего загадочного. Усилить воздействие можно
только на физический аппарат человека, вне сферы его психического аппарата. Но
как раз на эту сторону внушения под гипнозом обращают меньше всего внимания.
Наоборот, ходячее понимание гипнотизма допускает куда большее воздействие на
психику, чем существует на самом деле.
Известно, например, множество рассказов о массовом гипнозе; несмотря на сво„
широкое распространение, это - чистейшая выдумка; чаще всего они представляют
собой повторение аналогичных рассказов, известных издавна.
В 1913 и 1914 гг. я пытался выявить в Индии и на Цейлоне примеры массового
гипноза, которым, по словам путешественников, сопровождаются выступления
индийских фокусников, или 'факиров', и некоторые религиозные церемонии. Но мне
не удалось увидеть ни одного подобного случая. Большинство номеров, например,
появление растения из семени ('фокус манго'), были простыми фокусами. Часто
описываемый 'фокус с канатом', когда канат забрасывают 'на небо', по нему
взбирается мальчик и т.п., по-видимому, вообще не существовал, поскольку мне не
только не удалось увидеть его своими глазами, но и не случилось встретить ни
одного человека (европейца), который когда-либо видел его сам. Все знали о
'фокусе с канатом' только с чьих-то слов. Несколько образованных индийцев
говорили мне, что видели 'фокус с канатом', но я не могу принять их утверждения
за достоверные, ибо знаю, как богато их воображение; кроме того, я заметил в них
странное желание не разочаровывать тех путешественников, которые отыскивают в
Индии чудеса.
Позднее я слышал, что во время путешествия по Индии принца Уэльского в 1921-22
гг. ему специально хотели показать 'фокус с канатом', но не смогли этого
сделать. Точно так же 'фокус с канатом' разыскивали для выставки в Уэмбли в 1924
г. и тоже не смогли найти.
Один человек, прекрасно знавший Индию, как-то сказал мне, что единственная вещь,
наподобие 'фокуса с канатом', которую ему доводилось видеть, - это особый трюк,
выполнявшийся каким-то индийским фокусником при помощи тонкой деревянной петли
на конце длинного бамбукового шеста. Фокусник заставлял петлю подниматься и
опускаться по шесту. Возможно, именно этот фокус и положил начало дегенде о
'фокусе с канатом'.
Во втором и третьем выпусках 'Метапсихического обозрения' за 1928 г. есть статья
М. С. де Весм 'Легенда о коллективной галлюцинации по поводу мотка вер„вки,
подвешенной к небу'. Автор да„т очень интересный обзор истории 'фокуса с
канатом', цитирует описания его непосредственных свидетелей, рассказы людей,
которые о н„м слышали, излагает историю попыток наблюдать этот фокус и уяснить
его подлинность. К сожалению, отрицая чудесное, он сам делает несколько довольно
наивных заявлений. Например, призна„т возможность 'механического устройства,
скрытого в канате', которое выпрямляет канат с тем, чтобы мальчик мог на него
взобраться. В другом месте он говорит о фотографировании 'фокуса с канатом',
прич„м на снимке, якобы, можно было рассмотреть внутри каната бамбуковую падку.
В действительности же, если бы удалось обнаружить внутри каната механическое
приспособление, это было бы ещ„ большим чудом, чем 'фокус с канатом', как его
обычно описывают. Я сомневаюсь, способна ли даже европейская техника разместить
такое приспособление внутри довольно тонкого и длинного каната; а ведь оно
должно ещ„ выпрямить канат и позволить мальчику взобраться на него. Где мог
достать такое приспособление полуголый индийский фокусник - совершенно
непостижимо! 'Бамбук' внутри каната ещ„ интереснее. Возникает естественный
вопрос: как свернуть канат кольцами, если в н„м находится бамбук? Автор довольно
интересного обзора индийских чудес оказался здесь в весьма щекотливом положении.


Но рассказы о чудесах факиров - непременная часть описаний впечатлений от Индии
и Цейлона. Не так давно мне довелось увидеть французскую книжку; е„ автор
рассказывает о своих недавних приключениях на Цейлоне. Нужно отдать ему должное:
он превращает в карикатуру вс„, что излагает, и при этом вовсе не претендует на
серь„зность. Он описывает другой 'фокус с канатом', виденный в Канди, на сей раз
с некоторыми вариациями. Спрятавшись на веранде, автор не был загипнотизирован
'факиром' и потому