длинного широкого коридора распахнулась дверь, и  густой  бас
прогудел:
   - Входите, милейший Андрюша, что-то случилось?  Вроде  мы  на  завтра
договаривались.
   Потом в коридоре возникла высокая, подтянутая фигура. Артем  Иванович
быстрым шагом приблизился. Я изумился: он выглядел лет на сорок.
   - Вы ко мне? - удивленно воскликнул он. Я кивнул.
   - Проходите в кабинет, - велел Артем Иванович.
   В  просторной  комнате  были  плотно   задернуты   шторы   и   горела
многоламповая люстра. Ее  яркий  свет  заливал  книжные  полки,  забитые
томами, стол, на котором громоздились папки и журналы с закладками, кипы
газет, стопки рукописей.
   Артем Иванович опустился в глубокое кресло и сделал приглашающий жест
рукой.
   - Прошу вас, любезнейший, что за дело привело вас  ко  мне?  Впрочем,
кажется, я догадываюсь. Хотите устроиться соискателем  на  мою  кафедру?
Кто вас прислал?
   Его лицо было ярко освещено,  и  я  понял,  что  Бекасову  хорошо  за
шестьдесят. Обманчивое впечатление молодости создают  худощавая  фигура,
быстрые движения и копна темных волос без всякой седины.
   -  Так  вы  откуда,  милейший?  -  улыбнулся  Артем  Иванович.  -  Не
конфузьтесь так, право слово, я не кусаюсь! Всего лишь мирный  академик,
а не каннибал. Так кто вас прислал?
   - Профессор Талызин, - ляпнул  я.  Густые  брови  профессора  поехали
вверх.
   - Кто? - изумленно переспросил он.
   - Талызин С.И., - чувствуя себя полным идиотом, ответил я.
   - Савелий Иосифович Талызин?! Но этого просто не может быть.
   - Почему же?
   - Савелий Иосифович скончался... дай бог памяти,  кажется,  в  тысяча
девятьсот шестидесятом году.  Вы,  очевидно,  в  то  время  еще  были  в
пеленках, если, впрочем, вообще родились!
   - Меня к вам привело это письмо, - ответил я, протягивая бумагу.
   Артем Иванович повертел послание.
   - Извините, голубчик, ну ничего не понимаю!
   - Я - частный детектив.
   - Кто? Наемный сыщик? Вроде Эркюля Пуаро? - весело заблестел  глазами
академик. - Люблю криминальный жанр с молодости. У меня вон в том  шкафу
одно из лучших в столице собраний полицейских романов. Привозил из  всех
стран, где бывал. Но сделайте милость, объясните, как к вам  попало  это
письмо.
   Я глубоко вздохнул и стал излагать суть дела.
   Артем Иванович оказался идеальным слушателем, он ни разу  не  перебил
меня, только изредка кивал головой и кхекал.  Когда  я  иссяк,  академик
переспросил:
   - Значит, я консультировал Кузьминского в пятидесятых годах?
   Я кивнул. Ванда Львовна уволилась именно в это время.
   Академик встал, подошел к  одному  из  шкафов,  распахнул  дверцы  из
темного дерева, передо мной возникли плотные ряды папок.
   - Кузьминский, Кузьминский, - бормотал  ученый,  оглядывая  полки,  -
вот, кажется, нашел!
   С видимым усилием он вытащил картонный переплет, сдул  с  него  пыль,
положил на стол, раскрыл и воскликнул:
   - Конечно! Как я мог забыть! Это же Сережа, сын Петра Фадеевича.
   - Точно, - подскочил я, - именно о нем и речь!
   - И что вас интересует?
   - Почему Петр Фадеевич обратился к вам?
   - Ну, батенька,  -  пробасил  Бекасов,  -  есть  такое  понятие,  как
врачебная тайна. Я хоть и не доктор, просто психолог, но  тоже  не  имею
права рассказывать о пациентах.
   - Речь идет о преступлении, - напомнил  я.  -  Хорошо,  тогда  я  сам
скажу. Петр Фадеевич  подозревал  сына  в  убийстве  своей  второй  жены
Варвары? Спрашивал совета, как поступить с мальчиком?
   - Похоже, вы и так все знаете, - пробормотал академик. -  Давно  дело
было, тогда я только начинал практиковать, а Савелий Иосифович, царствие
ему небесное, постоянно кого-то присылал. Люди в те времена у  нас  были
темные, при слове "психолог" пугались, массово путали меня с психиатром.
Впрочем, и сейчас кое-кто такого же мнения.
   Но Петр Фадеевич был другим. Он появился в кабинете Артема  Ивановича
и спокойно изложил свою далеко не простую семейную историю.
   - Жена моя, больная шизофренией, покончила с собой. Возможно ли,  что
сын повторит ее  судьбу?  Каким  образом  можно  повлиять  на  поведение
мальчика? - спросил он.
   Артем Иванович сразу заподозрил, что отец рассказывает не всю правду,
и попросил привести на  прием  Сережу.  Поговорив  с  подростком,  Артем
Иванович сказал отцу:
   - Мальчику очень хорошо  бы  пройти  с  десяток  психотерапевтических
сеансов.
   - Он станет более управляемым и адекватным? - поинтересовался отец.
   - Безусловно, - пообещал Бекасов, - ребенка грызет какая-то проблема,
нужно помочь ему справиться с ней.
   Петр Фадеевич кивнул, Сережа начал ходить  к  психологу.  Это  только
кажется, что психотерапевтические процедуры  простая,  легкая  болтовня.
Специалисту, занимающемуся вашими проблемами, требуется докопаться до их
первопричин,  порыться  в  ваших  мозгах  и  вытащить  на  свет  глубоко
закопанные внутри подсознания, залитые цементом времени и забытые тайны,
о которых совершенно не хочется вспоминать.
   - Он не выдержал на восьмом сеансе, - грустно сказал Артем  Иванович,
- зарыдал и...
   Профессор замолчал и начал перекладывать на столе папки.
   - Признался?
   Артем Иванович кивнул:
   - Да. Сначала долго рыдал, потом успокоился и  рассказал,  что  всеми
фибрами души ненавидел мачеху и ее дочь.  Якобы  женщина  баловала  свою
дочку, а его постоянно притесняла, наказывала.  Честно  говоря,  это  не
походило на правду. Но  Сергей  -  явно  выраженный  эпилептоидный  тип.
Подобные  люди  склонны  сильно  преувеличивать  свои  обиды.   У   всех
эпилептоидов фантастическая память. В научной литературе описаны случаи,
когда такие люди через двадцать лет встречались со своими "обидчиками" и
убивали  их.  В  чистом  виде  эпилептоиды  редкость,  впрочем,  как   и
истероиды. Как правило, мы можем говорить только  о  какой-то  доминанте
поведения.  Так   вот,   Сережа   Кузьминский   был   редчайшим,   ярким
представителем  аптекарски  чистого  эпилептоида,  да  еще   с   тяжелой
наследственностью. Сами понимаете, какая это гремучая смесь...
   Он рассказал мне, как пугал Варвару, как радовался, когда понял,  что
отец считает ее сумасшедшей, как подсовывал ей в  чай  лекарства,  чтобы
несчастная получала двойную дозу медикаментов... Ну а потом...
 
Глава 28 
 
   - Просто взял ножницы со стола отца... - прошептал я.
   - Такого он не говорил, - осекся Артем Иванович, - и я не  скажу.  Он
клялся мне, что не хотел убивать, вышло  все  само  собой,  случайно.  А
затем начал было пугать Лисочку.  Но  тут  у  отца  зародились  какие-то
подозрения, он отправил девочку в детский дом, а Сергея привел  ко  мне.
Очень тяжелый случай. Но мы добились стойких положительных  результатов.
Сергей адекватно оценил свой поступок и сделал правильные выводы.
   - И вы не обратились в милицию? - изумился я.
   - Многоуважаемый Иван Павлович, - покачал головой  Бекасов,  -  когда
человек приходит ко мне, он вправе надеяться на сохранение тайны. Я бы и
с вами не стал беседовать, но той истории уже много лет.  Петр  Фадеевич
давно скончался, мы беседуем об умерших людях.
   "Однако Сергей Петрович жив и вполне дееспособен",  -  чуть  было  не
ляпнул я, но удержался от опрометчивого  заявления.  В  моих  интересах,
чтобы Бекасов рассказал все, что знает о Кузьминском.
   - И больше вы  не  встречались  с  Сережей?  Артем  Иванович  покачал
головой:
   - Нет, хотя у меня имеются пациенты, которые приходят не один десяток
лет, я служу им "костылем" по жизни, но Сережа  оказался  не  из  таких.
Знаете,  любой  человек,  обратившийся  к   грамотному   психотерапевту,
во-первых, сильно меняется в  процессе  работы,  а  во-вторых,  проходит
несколько стадий в  отношении  к  тому,  кто  проводит  сеансы.  Сначала
появляется  легкое  недоверие,  потом  нежелание  откровенничать,  затем
просто ненависть к  специалисту,  который  без  отмычки  залез  в  душу.
Некоторые мои пациенты рыдают на пороге, я их  втаскиваю  в  кабинет  за
шкирку. Кое-кто категорически отказывается продолжать сеансы. Но если вы
преодолели  этот  этап,  то  следующий   -   всепоглощающая   любовь   к
психотерапевту, вы начинаете его просто обожать, считать своим учителем,
восхищаетесь им, рассказываете ему все. Между специалистом  и  пациентом
возникает прочная связь, один чувствует другого на ментальном уровне,  и
тут появляется новая опасность: образуется стойкая, почти  наркотическая
зависимость пациента от  психолога.  Наступает  момент,  когда  с  самым
пустяковым вопросом он спешит на прием.  Грамотный  психотерапевт  умеет
обрубить "канат", психолог не должен решать проблемы за своего  клиента,
он обязан научить его самого справляться с ними. Но  все  равно  кое-кто
ходит потом годами. В  основном,  как  ни  странно,  мужчины.  У  женщин
имеются подружки, которым они без стеснения  выкладывают  наболевшее,  у
лиц противоположного пола нет, как правило, "жилетки", да  и  воспитание
не позволяет казаться слабым.
   - Значит, Сергея вы более не видели, - подытожил я.
   Артем Иванович кивнул:
   - Как пациента - нет. Ни его, ни  Петра  Фадеевича,  хотя  была  пара
эпизодов...
   - Какие?
   Артем Иванович улыбнулся.
   - Прошла пара лет  после  наших  встреч,  год  не  назову,  пятьдесят
девятый, шестидесятый... Где-то так. Представьте себе картину: врывается
сюда баба, из самых простых.
   Артем Иванович слегка удивился. По виду визитерша совсем не  походила
на тех дам, которые посещают психотерапевта.
   - Вы ко мне? - осведомился он.
   - К тебе, - бесцеремонно ответила бабища и плюхнулась в кресло.
   - Чем могу служить? - вежливо спросил Артем Иванович - его  вообще-то
трудно вывести из себя.
   - Девки у меня  с  ума  сошли,  -  завела  она,  -  разума  лишились,
справиться с ними не могу!
   Выпалив эту фразу, она уставилась  на  Бекасова.  Он  подавил  легкий
вздох: вероятнее всего, его опять  перепутали  с  психиатром.  Но  Артем
Иванович ничего не успел сказать, потому что тетка неожиданно заявила:
   - Теперь скажи, сколько тебе заплатить надо, чтобы правду рассказал?
   - Вы о чем? - изумился Бекасов.
   - Так о Кузьминском. Он псих или нет? Неохота дочь за него  отдавать,
- зачастила бабища.
   Через пять минут Артем Иванович  разобрался  в  ситуации.  "Клиентку"
звали Степанида, жила она на одной  лестничной  клетке  с  Кузьминскими,
работала у них прислугой. У Степаниды имелись две  дочери,  Маргарита  и
Анна. Обеим нравился Сережа.
   - И не против бы была, - откровенничала Степанида, - обеспеченный он,
при квартире, еще дача у них, дом - полная чаша. Только я ведь толкусь в
семье и  все  знаю.  Мать  у  Сережи  сумасшедшая,  Петр  Фадеевич  тоже
странный, а ну как дети народятся больные?
   - А от меня вы чего хотите? - насторожился Артем Иванович.
   - Так я знаю, что Сергей у тебя  лечился,  вот  и  скажи,  совсем  он
сумасшедший или нет? Может, мне  девок  к  бабке  в  деревню  отправить?
Совсем разума лишились, боюсь, переругаются из-за парня!
   Бекасов, естественно, ничего о Кузьминском рассказывать не  стал,  он
только спросил:
   - Сколько лет вашим дочерям?
   - Ритке пятнадцать, а Аньке тринадцать. Анька, ладно, и  впрямь  мала
еще, а Ритка... Ты бы на нее поглядел, на все восемнадцать тянет:  грудь
во, жопа колесом. Я их тут  в  комнате  застала,  обжимались  вовсю!  По
бумаге ребенок, а в глазах черти скачут!
   Целый час Артем Иванович провел со  Степанидой,  пока  наконец  сумел
избавиться от назойливой тетки,  с  крестьянской  прямотой  вопрошавшей:
"Так что? Сумасшедший он или как?"
   Доктор с трудом от нее отделался, но история имела продолжение.
   В начале шестидесятых Артем Иванович  отправился  летом  в  Сочи,  на
теплое море. В первый же день, выйдя на пляж, он наткнулся на...  Сергея
Кузьминского.  Бывший  пациент,  возмужавший,  сидел  на  лежаке.  Артем
Иванович сразу узнал парня, а тот его нет. Впрочем, Сергей его  даже  не
заметил.  Он  целиком  и  полностью  был  поглощен  тоненькой  девушкой,
лежавшей на полотенце. Спустя некоторое  время  по  обрывкам  разговоров
Бекасов сообразил, что Кузьминский несколько дней назад женился и сейчас
проводит в Сочи медовый месяц.
   Решив не конфузить бывшего пациента, Артем Иванович хотел уже сменить
место, но тут с  огромным  удивлением  увидел  Степаниду,  подошедшую  к
парочке.
   - Мама, постереги веши, - попросила девушка, - мы купаться пойдем.
   - Долго в воде не сидите, - буркнула бабища.
   - Я сам за женой прослежу, - довольно зло отозвался. Сережа.
   - Сами с усами, - хрюкнула Степанида, - ишь какой!  Для  дочери  мать
главнее! Ей меня слушаться надо.
   - Мама, не начинай, - сердито сказала девушка.
   - Ему скажи, чтоб ко мне не цеплялся, - дернула головой Степанида.
   Сережа, побледнев, потянул жену за руку. Парочка  побежала  к  кромке
прибоя.
   - Вот итит твою, - сплюнула Степанида, - муж объелся  груш,  поглядим
ищо, кто кого переломает!
   Артему Ивановичу стало жаль Сережу, потом в нем заговорил психолог, и
он, улыбнувшись Степаниде, спросил:
   - Ваша дочь недавно вышла замуж? Степанида не  узнала  Бекасова.  Она
кивнула:
   - Ага. Только в семью вошел, а уже  зубья  показывает!  "Жена  должна
мужа слушаться!" Во, видали?
   - Еще в Библии сказано: "Жена да убоится  мужа  своего",  -  напомнил
Бекасов.
   Степанида на секунду замолчала, потом решительно заявила:
   - Ей я главная!
   -  Если  станете  во  все  вмешиваться,  испортите  дочери  жизнь,  -
предостерег ее Артем Иванович.
   - Не нравится он мне, - буркнула баба, - псих!
   - Зачем же разрешили дочери выйти замуж?
   - Так переспали они, - в сердцах воскликнула Степанида, -  беременная
моя дурища! Грех надо прикрыть!
   - Раз уж так случилось, - попытался вразумить бабу Артем Иванович,  -
делать нечего, пусть живут. Вы дочку-то отпустите, сами  разберутся.  Ну
зачем с ними поехали? Медовый месяц лучше проводить молодоженам вдвоем.
   - Еще чего! - обозлилась бабища. - Он ее все время в  постель  тащит,
совсем стыд потерял, при мне за сиськи хватает! Нет уж, коли  беременна,
и думать о глупостях забудь! Ребенка носи, да и потом целый  год  корми.
Нельзя мужика до себя допускать! Меня так мать учила: не правильно  мужу
все время давать, на то нам вера пост и сделала, умей себя блюсти. А эти
- без головы, хорошо, я тут, вчера с Риткой в  одной  комнате  легла,  а
Сережку выперла!
   Артем Иванович возмутился:
   - Милая, вы своими руками разрушаете брак дочери.  Нельзя  отказывать
законному мужу. Вспомните слова из Писания: "Плодитесь и размножайтесь".
   - Грязь одна, - поморщилась Степанида, - только  по  необходимости  и
можно.
   По этой фразе Артем Иванович мгновенно понял, какой несчастливой была
в браке эта тетка, и сказал:
   - Станете активно мешать молодым, парень уйдет,  женится  на  другой,
более сговорчивой. Ваша дочка останется одна с ребенком. Подумайте,  вас
устраивает такое развитие событий?
   Степанида скривилась:
   - Уйдет, как бы не так! Сделал ребенка - изволь кормить!
   - Очень неверная позиция, - настаивал Артем Иванович, - даже вредная,
вы разрушите счастье дочери, муж от нее уйдет!
   Внезапно  Степанида  покраснела,  сложила  фигу   и   стала   вертеть
"конструкцией" под носом у психолога:
   - Накося выкуси! Уйдет, как же! Да мы с девками такое про него знаем!
Только рыпнется в сторону, мигом в милицию побегем, и его  посадят!  Не,
жить ему теперь с нами до смерти, коли на свободе остаться хочет.
 
*** 
 
   Прямо от профессора я покатил к Норе. Было  около  полуночи,  но  моя
хозяйка не ложится, как правило, до двух. К тому же она приказала:
   - Если беседа покажется тебе интересной, мухой лети назад.
   Увидав меня на пороге, Элеонора с нетерпением воскликнула:
   - Ну как?
   Я сел и начал пересказывать разговор.
   - Вот, - радовалась Нора, - вот! Все выяснено! Нет,  какая  я  умная,
замечательная, сообразительная! Такой клубок размотала! Слушай,  Ваняша,
как обстояло дело! Сережа, будучи подростком, убил свою  мачеху.  Мотивы
тебе понятны?
   Я кивнул:
   - Да. Ревность, нежелание видеть около отца  другую  женщину,  немало
масла в огонь добавило наличие Лисочки!
   - Именно! - Нора подняла вверх  указательный  палец.  -  Очень  часто
подростки проявляют крайнюю нетерпимость, когда  мать  или  отец  решают
заново создать семью. Ну-ка вспомни Раевских!
   Да уж,  Элен  Раевской  не  позавидуешь.  Ее  муж,  весьма  удачливый
коммерсант, погиб в автокатастрофе. Элен тогда не исполнилось и тридцати
пяти. Молодая,  эффектная,  богатая  блондинка,  она  привлекала  мужчин
стаями. Причем основная часть кавалеров была настроена серьезно.  Но  до
бракосочетания дело так и не доходило, потому что  женихи,  едва  сделав
предложение, отчего-то испарялись, не дождавшись свадьбы. Потом один  из
несостоявшихся мужей разболтал приятелям, в чем дело.
   У Элен имелась двенадцатилетняя дочь, которая, поняв, что  в  их  дом
проник очередной претендент на  роль  папочки,  мигом  начинала  военные
действия. В ход шли сначала невинные шалости  типа  открытого  тюбика  с
зубной пастой, лежащего на полу в темном коридоре,  и  массажной  щетки,
засунутой  под  простыню  к  предполагаемому   отцу.   Затем   "шуточки"
ужесточились. Девочка  портила  одежду,  рвала  книги,  еще  она  любила
поставить на дверь, сверху, кастрюлю с водой и  громко  хохотала,  когда
та, опрокидываясь, сначала обливала  будущего  отчима,  а  потом  еще  и
стукала его по голове. Естественно, женихи "теряли лицо" и требовали  от
Элен  отправить  негодницу  в  закрытый  колледж.  Но  госпожа  Раевская
предпочитала в этой ситуации расстаться с кавалером.
   - Петр Фадеевич вовсе не был жесток, - продолжала Нора, - ну  почему,
я думала, он отдал Лисочку в приют, а потом  ни  разу  не  позвал  ее  в
гости? Ты это понимаешь?
   - Ну... не хотел возиться с чужим ребенком, - предположил я.
   - Зачем тогда удочерял?
   - Пока была жива Варвара, думал сделать приятное жене.
   - Мне кажется, Петр Фадеевич не был жесток, - повторила хозяйка, -  и
решение, да еще такое  серьезное,  принимал  не  с  бухты-барахты.  Ему,
обеспеченному человеку, ничего не стоило нанять девочке няню. Нет,  дело
в другом.
   - В чем?
   - Кузьминский  боялся,  что  Сергей  убьет  Лисочку,  -  торжествующе
выкрикнула Нора, - он отвез девочку в детский дом, чтобы  спасти  ее  от
своего сына. Причем специально ни разу не позвал ее в гости  из  тех  же
соображений, постарался обрубить все связи, имеющиеся у него с девочкой,
ясно теперь?
   Я ошарашенно кивнул. В словах Норы был свой резон.
   -  Вот  оно  как!  -  не  успокаивалась  она.  -   Все   замечательно
выстраивается в логическую цепочку. Степанида, постоянно  находящаяся  в
доме, каким-то образом узнала о совершенном убийстве.
   - Каким же?
   - Ну, не знаю! - сердито одернула меня Нора. - Может,  Петр  Фадеевич
чего-то обронил, Сережа добавил... Сложила  одно  с  другим  и  получила
ясную картину. Прислуга-то много чего видит, а хозяева в какой-то момент
перестают стесняться, обсуждают при ней многие дела.
   Степанида рассказала дочкам о преступлении. Ей  очень  не  нравилось,
что Рита и Аня смотрели на парня влюбленными глазами, небось думала, что
их отвернет от убийцы. Но любовь зла. Маргарита наплевала на материнские
предостережения и залезла в кровать к Сергею.
   Внезапно Нора замолчала, потом удивилась:
   - Сколько лет Беллочке?
   - Двадцать, - ответил я.
   - Однако странно, - протянула Нора, - если  Рита  была  беременной  в
начале шестидесятых, девочке никак не может быть двадцать.
   Я пожал плечами.
   - Сергей Петрович как-то раз после очередного скандала между Кларой и
Беллой сказал мне: "Сам виноват, избаловал девочку до невозможности.  Но
у нас с Ритой долго не было детей, пять выкидышей  и  ни  одного  живого
младенца. Беллочка  родилась,  когда  мы  уже  потеряли  всякую  надежду
завести ребенка".
   - А-а-а-а, - протянула Нора, - я