покойно наслаждалась кофе. Ее столик находился вблизи стойки бармена. Внезапно к кассе подошла одна из официанток и сказала:
     - Во, смотрите, Павел бумагу забыл, на ней телефоны написаны.
     - Веты нет, а то бы он без глаз остался, - захихикал бармен.
     Официантка тоже засмеялась.
     - Он под лестницей с бабой сидел. А она с ребенком! Чего он в ней нашел! Ни рожи, ни кожи, Вета лучше.
     - Вета голодранка и дура, - отозвался юноша, перебирая бутылки, - кабы не ее характер, так и работала бы на хорошем месте.
     - Да уж, - продолжала ухмыляться девушка, - мог бы сейчас знатный скандал получиться! Вот веселье бы вышло!
     - А больше всех Вета веселилась бы, - скривился бармен, - ну, коза!
     Марина, с интересом вслушивавшаяся в разговор, мигом поняла, что мужчину, только что сидевшего под лестницей вместе с Люсей и Соней, зовут Павел и он оставил в кафе какую-то нужную бумагу. Она еще больше навострила уши, но официантка и бармен далее не стали обсуждать пикантную ситуацию, потому что из глубины зала вынырнула дама в строгом костюме и сделала болтунам замечание:
     - Хватит трепаться, Лена, ступай к двери, там давно клиенты ждут.

***

     Расставшись с Мариной, я сел в машину и вытащил атлас. В конце черного тоннеля слабо забрезжил тоненький лучик света. Значит, у Люси имелся любовник Павел, обещавший вырвать Виктору клыки. Наверное, он очень хорошо относился к Людмиле, раз не возражал против присутствия на свиданиях Сони.
     В моей голове сразу же выстроилась стройная версия.
     Павел решил убить Виктора. Почему он не посоветовал любовнице просто подать на развод? Ну... может, хотел, чтобы ей досталась квартира. Жилищный вопрос портит людей, кое-кто способен из-за лишних квадратных метров лишить жизни близкого человека.
     Значит, Павел замыслил убрать Виктора и придумал очень хитрый план. Убил Валерию и сумел представить дело так, будто преступление совершено Виктором. Люся, конечно, была в курсе. Вот откуда взялись окурки под батареей! Их принесла жена, ну чего проще: осторожно, пинцетом, вытащила их из пепельницы, сунула в мешочек, и дело сделано. Ну а потом любовники что-то не поделили, и Павел убил Люсю.
     Человек, один раз нарушивший заповедь "не убий", с легкостью сделает это и во второй раз. Может, Люся пригрозила ему, что пойдет в милицию? Значит, найдя Павла, я спасу если не жизнь, то хоть честь Виктора, избавлю от тяжелого гнета Соню. Каково будет девочке через какое-то время узнать, что ее, пусть злой и плохой, папа убил женщину?
     В стройной и очень логичной, на мой взгляд, версии был лишь один недостаток. Осталось непонятным, откуда Павел узнал про Валерию? Каким образом раскопал давнюю историю? Но я быстро отмел все сомнения. Ответить на этот вопрос я пока не могу, объяснения даст сам Павел, дело за малым, требуется только отыскать любовника Люси.
     Я начал изучать атлас. Ну, и где у нас улица Девятнадцатого Мая? Майская аллея, Майский проспект, улица Маевок... Интересно, кто сейчас помнит, что такое маевка? Странички шелестели под пальцами.
     Верхняя Первомайская, Нижняя Первомайская, просто Первомайская... Похоже, у людей, придумывающих названия улиц, начисто отсутствует воображение.
     Второй Донской проезд, Третий, Пятый... Четвертого нет, очевидно, его переименовали. Первая Дубровская улица и Вторая Дубровская улица! Егорьевская улица и Егорьевский проезд! Представляю, как путаются работники "Скорой помощи", пожарные, милиция, да и жителям приходится нелегко: объясняй каждый раз свой адрес, и все равно гости не туда заявятся. Ладно, Иван Павлович, не брюзжи, в этом мире много глупости. Твое дело сейчас отыскать улицу Девятнадцатого Мая! Бог мой! Парковых целых шестнадцать штук!
     Я потратил полчаса на изучение алфавитного списка, нашел даже аллею Первой Маевки, но улицы Девятнадцатого Мая тут не оказалось. Может, атлас не полный? Или нужная мне улица находится в новом районе и получила название недавно?
     Тяжело вздохнув, я посмотрел на часы. Уже поздно, пора бы и на боковую, завтра продолжу поиски Павла.
     Внезапно в стекло постучали, я выглянул из машины и увидел взлохмаченного дядьку.
     - Слышь, браток, - загудел он, - я с "КамАЗа" слез...
     - И чем могу вам помочь? - осторожно спросил я.
     - Вишь, моя машина стоит?
     - Да, - кивнул я, оглядывая высящийся неподалеку огромный грязный грузовик.
     - Мусор я увожу, строительный.
     - Хорошее дело, - похвалил я, не понимая, чего от меня хочет шофер.
     - Оно так, только вашей Москвы я не знаю, с Украины приехал, первый день за рулем.
     - Называйте улицу, - улыбнулся я, - подскажу, как проехать, а завтра купите себе атлас.
     - Да не, - отмахнулся дядька, - у тебя презерватив есть?
     - Нет, - удивленно ответил я, - зачем бы?
     - Многие с собой возят на всякий случай.
     - Извините, я не помогу вам в такой ситуации.
     - Может, напальчник в аптечке завалялся?
     Я прикусил нижнюю губу. Однако! Напальчник!
     Бедный мужик. С другой стороны, конечно, не в размере дело, главное - умение. И потом, грех смеяться над инвалидом.
     - Знаете, у меня в аптечке только йод и бинты.
     - Во невезуха! - воскликнул водитель. - Может, резиновые перчатки найдешь?
     Ну и припекло парня! Мои губы начали волей-неволей растягиваться в улыбку.
     - Вы съездите в аптеку, - посоветовал я, - их сейчас в Москве много, смотрите по сторонам, обязательно увидите вывеску с крестом. А уж там подберете, что надо!
     Мужик с чувством выругался:
     - Так не едет, зараза, убитый "КамАЗ", из трубки воздух сифонит, хотел резиной замотать. Ну ладно, прощай, пойду у таксиста спрошу, может, чего найдет.
     Покачиваясь, коренастая фигура пошлепала к желтой машине, припаркованной да противоположной стороне улицы.
     Я завел мотор. Иван Павлович, ты, однако, пакостник и шалун! Ну что за мысли всколыхнулись в голове? Бедный шофер всего лишь хотел реанимировать "КамАЗ"! Хотя водитель сам виноват. Нет бы объяснить ситуацию нормально. Людям свойственно иногда очень странно выражать свои желания, многие начисто лишены чувства языка. В давней молодости у меня был роман с медсестрой Асей Мерчуткиной. Очень хорошо помню, как она, смеясь, рассказывала о том, какие перлы ей приходится заносить в историю болезни под диктовку врачей. Ну, допустим: "Пациентка состоит в браке, живет с мужем, других жалоб нет", "несмотря на проведенное лечение, чувствует себя здоровой", "он ощущает онемение в одной из левых ног".
     Но это еще цветочки. Одна моя знакомая, Лена Яковенко, внезапно стала вдовой. У нее с мужем был общий счет в банке, поэтому после похорон она пришла в офис и попросила переоформить вклад уже лично на себя. Клерк молча просмотрел бумаги, потом поднял глаза и спросил:
     - Кто из вас умер? Яковенко Петр или Яковенко Елена?
     Когда Лена рассказала мне эту историю, я, честно говоря, вначале не поверил ей. Но потом понял: ситуация настолько анекдотическая, что подобную просто невозможно придумать.
     Отчего-то после этих воспоминаний ко мне вернулось хорошее настроение, и я поехал домой. Надеюсь, сегодня удастся пораньше лечь спать.

***

     Не успел я расслабиться под одеялом, как в мою комнату вошла Николетта и гаркнула:
     - Ваня!!!
     От неожиданности я вскочил и чуть не упал, потому что закружилась голова.
     - Что случилось?
     - Срочно отвези Николая, мы с ним тоже поедем.
     - Куда? В больницу? Он заболел?
     - Нет, на кладбище.
     Я сел на кровать и попытался унять бешеное сердцебиение.
     - Боже? Все так плохо?
     Маменька заговорщицки зашептала:
     - Сегодня единственный день в году, когда собирают мандрагору!
     - Кого?
     - Специальный корень, ну такой, в виде человека, - забубнила Николетта, - лучшее средство оздоровления - настойка мандрагоры, всем, кроме тебя, известно, что она растет на кладбище, вырыть ее можно лишь этой ночью, пошли.
     - Очень спать хочется, - попробовал я разжалобить маменьку, - отчего бы вам такси не нанять?
     Глаза Николетты начали наполняться слезами.
     - Вот оно как, - протянула она, - я могу стать совершенно здоровой, но ты не хочешь даже пальцем пошевелить ради матери!
     Я встал. Видно, Николетте до дрожи хочется получить эту мандрагору, если она вместо того, чтобы, как всегда, заорать на меня, принялась плакать.
     - Иди переодевайся, сейчас натяну брюки, и в путь.
     - Я уже готова.
     Я окинул маменьку взглядом.
     - Извини, конечно, но на тебе пижама, белая.
     - Нет, это мандра.
     - Что?
     - Специальное одеяние, чтобы выкапывать мандрагору, - речитативом замолола Николетта, - вот послушай. Этот корень живой, он прячется от людей, умеет перемещаться, за версту чует того, кто решил его выкопать! Не дается, кричит, плачет, словно маленький ребенок!
     Я молча слушал поток глупостей. Сказать маменьке, что рыдающих от ужаса, убегающих кустарников не бывает? Отказаться ночью катить на кладбище, выгнать из квартиры Николая и Веру, от которых исходит безумие? Ей-богу, просто руки чешутся вышвырнуть парочку идиотов за порог, и я могу, в конце концов, совершить это, наплевав на воспитание. Но что мне потом устроит Николетта! Страшно подумать!
     Я способен избавиться от господ Пыжовых, они надоели мне до зубовного скрежета. Но куда деться от родной матери? Согласен, Николетта мой крест, но мудрый господь не дает никому большего испытания, чем то, которое человек способен вынести. Не получив вожделенную мандрагору, маменька сживет меня со свету. Не надо думать, что она вскоре забудет о произошедшем, память у Николетты слоновья. В особо злую минуту она способна припомнить большинство моих детских шалостей. Поэтому вставай, Иван Павлович!
     - .и едут за ней в специальных белых костюмах, мандрах, - завершила рассказ Николетта, - ты тоже наденешь такой. Сейчас принесу!
     Спустя полчаса, взяв с полочки ключи от машины, я окинул взглядом процессию. Николетта, Вера и Николай походили на привидения, все в белом, с бледными лицами и горящими глазами, впрочем, я и сам выглядел не лучше. Просто парад сумасшедших, сбежавших из поднадзорной палаты.

Глава 20

     Слава богу, на улице было темно, а в окнах нашего дома не светились огни Мне очень не хотелось, чтобы соседи увидели странную группу людей, садящуюся в мою машину.
     Николай умостился было на заднем сиденье, но потом вдруг воскликнул:
     - Какой номер у этого автомобиля?
     - Не волнуйтесь, - успокоил я целителя, - никаких чертовых дюжин. Сто тридцать два.
     - Ладно, - пробубнил Николай, - это ничего, хотя первые две цифры все же единица и тройка, ох, плохая примета!
     Я молча сел за руль. Спокойно, Иван Павлович, Николай человек со сдвинутой психикой, бесполезно ждать от него адекватности.
     - Стойте! - вдруг заорал мужик.
     Я вздрогнул, слава богу, что не успел двинуться с места!
     - Сделайте одолжение, не кричите так на дороге, в аварию можем попасть!
     - Мы и так в нее угодим, - закаркал Николай.
     - Что за глупости? - я начал потихоньку выходить из себя. - Вы же верите во всякие приметы. Неужели никогда не слышали такое высказывание: не зови беду, а то придет.
     - Ни за какие сокровища не останусь более в этой машине, - принялся дергать дверь Николай, - все, поездка откладывается.
     Я очень обрадовался, но все же не утерпел и спросил:
     - Чем вам не угодила моя скромная лошадка? Конечно, это не дорогая иномарка, но вполне приличный российский автомобиль, совершенно новый...
     Вожу я аккуратно, не лихачу.
     - С таким номером вас ничто не спасет, - заявил Николай.
     - Чем вас отпугнула цифра сто тридцать два? - изумился я.
     - Если ее на два поделить, выходит число зверя, - сообщил целитель, - шестьдесят шесть.
     На секунду все замерли, потом Вера попыталась образумить супруга.
     - Вообще-то шестьсот шестьдесят шесть.
     - Шестьдесят шесть тоже плохо, - уперся Николай.
     - И что делать? - заломила руки Николетта.
     - Идти домой и ждать следующего года!
     - Ужасно! - завопила маменька. - Вава! Ну с какой стати ты согласился на такой номер! Все из-за тебя.
     Вот и славно, нашли того, кто является корнем зла.
     - Совершенно нормальное число, - я попытался привести в чувство Николая.
     - Нет, я не поеду.
     Николетта принялась громко причитать, Вера молча сидела на заднем сиденье, Николай, сопя, стал вылезать наружу. И тут Вера сказала:
     - А что, если снять табличку с номером и так поехать?
     Николай посмотрел на жену.
     - Ну... тогда ничего.
     - Ваня, - приободрилась маменька, - быстро отдери номера, и в путь.
     - Нельзя, - вздохнул я.
     - Почему?
     - ГАИ не разрешает.
     - Вава! - завопила Николетта. - Сейчас ночь!
     Ни одного постового на дороге! Немедленно делай что говорят!
     Можете считать меня тряпкой и подкаблучником, но уже через четверть часа мои "Жигули", лишенные всяких опознавательных знаков, летели по шоссе в сторону области. Путь был недолог. В трех километрах от МКАД расположен не слишком большой погост, на котором, по заверению Николая, растет мандрагора.
     Когда я уже почти докатил до Кольцевой дороги, Николай снова закричал:
     - Стой!
     Нога нажала на тормоз.
     - Что на этот раз?
     - Мы забыли съесть сахар, - вздохнул целитель.
     - А зачем нам лакомиться рафинадом? - тоном нянечки, служащей в интернате для умственно отсталых детей, спросил я.
     - Вава! - с укоризной перебила меня Николетта. - Объясняла ведь тебе! Мандрагору можно выкапывать лишь в белом костюме, поев сладкого. Неужели забыл?
     Да нет, просто не услышал. Долгая жизнь с маменькой приучила меня никогда не вслушиваться в ее речи, главное, во время пространных монологов кивать головой и изредка с самым заинтересованным видом говорить:
     - Да, да!
     - Едем домой, - велел Николай, - значит, не судьба!
     - Вон ларек стоит, - спокойно сообщила Вера, - Иван Павлович, купите сахар.
     Я добрался до торговой точки и узнал, что рафинада нет.
     Услышав это, маменька и Николай снова впали в истерику, но Вера опять проявила разум.
     - Возьмем конфет! Леденцов, там один сахар в составе.
     Я принес пакетик.
     - Нет, - взвыл Николай, - только не такие!
     Целитель начал меня утомлять.
     - Чем они плохи? Цифр на пакетике нет, одни буквы!
     - Они зеленые!
     - Ну да, ментоловые, освежающие.
     - Мандрагора боится цвета травы! Можно только красные или белые.
     Пришлось снова сгонять в ларек и поменять зеленые на малиновые.
     - Всем съесть по четыре штуки, - голосом маршала, готового вступить в бой, объявил Николай.
     Маменька и Вера послушно запихнули в рот конфеты, я тоже положил на язык леденцы. Ей-богу, большей гадости я не пробовал, отчего-то сразу началось слюноотделение, как у ротвейлера. Судя по чавкающим звукам, доносившимся с заднего сиденья, у остальных членов отряда возникла та же проблема.
     - У тебя есть бумажные платки? - спросила Николетта.
     - Закончились, - ответил я, осторожно вытирая губы тыльной стороной ладони.
     Маменька принялась возмущаться.
     - Налево, - скомандовал Николай, - теперь прямо, прибавь скорость!
     - Тут знак, больше тридцати нельзя.
     - Ерунда, мы опоздаем! - воскликнул целитель.
     - Вава, жми!
     - Иван Павлович, поторопитесь...
     Я прибавил газу и тут же услышал оглушительный свист. Можете мне не верить, но на пустынной дороге, ночью, оказался гаишник, наверное, такой же ненормальный, как и наша компания.
     Парень подошел к машине и рявкнул:
     - Сержант Самойлов. Почему нарушаем?
     Я полез в бардачок за документами.
     - Извините, я очень тороплюсь.
     - Куда?
     - На кладбище.
     - Издеваетесь, да?
     - Что вы, чистая правда, - начал оправдываться я, роясь в бардачке.
     - Нам надо до рассвета успеть! - вякнула Николетта.
     - До крика петухов, - поправил Николай, - как только "ку-ка-ре-ку" раздастся, пиши пропало.
     - Жди потом целый год, - вздохнула Вера, - нам только раз в двенадцать месяцев можно предпринять подобное путешествие.
     - А почему номеров нет? - вдруг тихо спросил сержант.
     - Там число зверя, - пояснил Николай.
     Я, не найдя документов, повернулся к гаишнику и, вылезая из машины, сказал:
     - Сейчас покажу, они в багажнике лежат.
     Луч карманного фонарика ударил мне в лицо, потом переместился внутрь салона. В ту же секунду гаишник по-детски ойкнул и опрометью бросился к своей машине.
     - Эй, вы куда? - удивился я. - Подождите, сейчас номера покажу, а потом документы отыщу, они небось за аптечку завалились.
     Но сержант двумя огромными прыжками преодолел расстояние до бело-голубой "девятки" и был таков.
     Полный изумления, я сел на водительское место и спросил:
     - Что это с ним?
     - Может, его куда-нибудь вызвали? - предположил Николай. - Ваня, чем ты перемазался?
     Я глянул на целителя и ахнул. Кожа вокруг его рта была интенсивно-красного цвета Очевидно, леденец окрасил губы Николая, и целитель, наверное, как и я, вытер их рукой и размазал слюни. Теперь понятно, отчего гаишник задал стрекача. А вы бы как поступили, встретив глубокой ночью на глухой дороге машину, набитую странными людьми в белых одеяниях, с кроваво-красными пятнами вокруг рта, спокойно сообщающими, что им во что бы то ни стало следует попасть на погост до того, как прозвучит первый крик петуха?
     Лично я бы унесся прочь на своих двоих, забыв про автомобиль.
     - Так мы едем или нет? - начала возмущаться Николетта.
     Я воткнул первую передачу, "жигуленок" бойко запрыгал по бетонке.
     Естественно, ворота кладбища оказались закрыты на замок.
     - Тут должен быть сторож, ну-ка позовите его, - велел Николай.
     Все уставились на меня.
     - Понятия не имею, где следует его искать, - попытался сопротивляться я.
     - А вон там у оврага избушка, - указал Николай, - постучись, дай ему на водку, он и отопрет.
     - Отчего бы вам не сходить самому? - Я окончательно вышел из себя.
     - Ваня, - неожиданно ласково протянул Николай, - я сейчас буду готовиться к обряду, это дело непростое, энергии понадобится много. Сделай одолжение, пригласи сторожа.
     Когда люди разговаривают по-человечески, я моментально иду у них на поводу, поэтому и поспешил к ветхой избенке, больше похожей на собачью будку, чем на жилище человека двадцать первого века. Привратник не боялся лихих людей, дверь в его конуру оказалась незапертой. Я вошел сначала в невероятно грязную кухоньку, заставленную пустыми бутылками всех калибров, затем оказался в комнатенке и понял, отчего хозяин не опасается разбойников. Просто у него нет вещей, на которые может польстится вор. Из обстановки тут были кособокий допотопный гардероб и железная кровать с никелированными спинками.
     Любая мебель, прежде чем стать особо ценным антиквариатом, проходит стадию рухляди. То есть, если у вас дома имеется старый стул, не спешите тащить его на помойку. Сейчас, ясное дело, он никому не нужен и дороже рубля не стоит, но лет этак через пятьдесят сей ободранный предмет гордо выставят на аукционе, и он будет стоить кучу денег.
     На ложе, прикрытый одеялом, из которого в разные стороны торчали куски ваты, кто-то спал. Я посветил карманным фонариком на кровать, потом осторожно, чтобы не испугать человека, сказал:
     - Проснитесь, пожалуйста.
     Голова повернулась, чихнула, кашлянула и прохрипела:
     - Надоть чаво? Ты, што ль, Петьк? Нетуть ханки, всю выжрал!
     - Нет, нет, вы сторож? Ключи от кладбища у вас?
     - Ну... да... а ты хто?
     - Иван Павлович Подушкин, сделайте одолжение, отоприте ворота, заплачу вам за услуги.
     - Ив-в-в-ван Па-а-авлович Подушкин, - неожиданно прозаикалась голова.
     Потом одеяло упало на пол. Под ним на голом полосатом матраце обнаружился хлипкий мужичонка в спортивном костюме грязно-канареечного цвета и в огромных, перепачканных землей ботинках. Он уцепился трясущейся рукой за спинку, сел и в ужасе п