ным. Куприянов отрицал все, а под конец спросил:
     - Ты мне не веришь?
     - Верю, - дрожащим голосом соврала Нора и, не удержавшись, спросила:
     - А как же улики?
     Юра посмотрел на любимую и замолчал. Так его и увел конвой, безмолвного.
     Суда не было. Куприянов покончил с собой в камере. Нора загремела в больницу, потом ушла из школы. Но основной удар ждал ее впереди.
     Через год, в день смерти Кости, в почтовом ящик?
     Нора нашла письмо. На конверте было напечатано:
     "Привет для Норы". Девушка, не думая ни о чем плохом, вскрыла конверт и увидела почерк Кости.
     Парень написал, как запланировал собственное убийство, каким образом фабриковал и подбрасывал улики, изобличающие Юру, как сам принял яд.
     "А теперь ты живи с мыслью о том, что убила меня и посадила Юру", - такой была последняя фраза послания.
     Навряд ли следует описывать чувства, охватившие Нору. Взяв письмо, она понеслась в милицию. Следователь нехотя, лишь из жалости к Элеоноре, взял бумагу, развернул и увидел чистый лист. Потом, уже спустя много лет, Hope объяснили, что послание было написано особыми чернилами, исчезающими после того, как на бумагу попали лучи света. Константину явно помогал кто-то из хороших химиков, и при желании можно было найти этого человека. Только Нору из милиции выставили вон, никто не собирался вновь открывать давно закрытое дело.

***

     Я молча выслушал хозяйку. Та отъехала от окна и сказала' - Вот с тех пор я и решила: обязательно стану кем-то вроде Шерлока Холмса, чтобы помогать людям, попавшим в подобные ситуации. Жаль, что поздно сумела осуществить свое намерение. Но теперь "Ниро" работает, и мы найдем доказательства вины Виктора. Справедливость должна восторжествовать.
     Да. Он полагает, что очень хитро спрятался, но я еще хитрее.
     - Нора, - начал было я, но тут из прихожей донесся звонок.
     - Ваня, - сказала хозяйка, - ступай посмотри, кого там принесло. Если клиент, сразу его заворачивай, у нас уже есть работа.
     - Но...
     - Иди, Ваня, - перебила меня Нора, - я очень виновата перед Валерией и обязана искупить свою вину.
     Я послушно поплелся в переднюю. Да уж, нечего сказать. Теперь Нора начнет землю носом рыть, чтобы найти ответ на вопрос: кто и почему убил Леру Ермилову?

***

     Звонок продолжал трещать, я распахнул дверь. На лестничной клетке маячила парочка: мужчина и женщина, в одинаковых куртках из серой плащевки.
     - Здравствуйте, - я быстро навесил на лицо вежливую улыбку, - вы к кому?
     - Мы к Элеоноре, она ведь тут проживает? - спросил мужчина.
     - Да, - кивнул я.
     - Она дома?
     - Вы по какому вопросу?
     - Может, в дом вначале впустите? - визгливо поинтересовалась женщина. - Не на лестнице же болтать? Неудобно ведь!
     - Входите, пожалуйста, - вспомнил я о хорошем воспитании.
     Баба шагнула в прихожую, но мужчина внезапно схватил ее за плечо.
     - Вера! Стой! С левой ноги пошла!
     К немалому моему удивлению, тетка вернулась на площадку и предприняла еще одну попытку войти, на этот раз она ступила на коврик правой ногой. Мужчина тоже просочился в прихожую и начал стаскивать с себя куртку. Я вспомнил о наставлениях хозяйки и рявкнул:
     - Элеонора сейчас не принимает.
     Вера хмыкнула:
     - Не принимает! Чисто президент. Слыхал, Николай? Не принимает! А вы ей кто?
     - Разрешите представиться, - я решил соблюсти протокольную вежливость, - Иван Павлович Подушкин, секретарь.
     Вера быстро выскользнула из своей куртки.
     - Видно, секретов у Норы много, коли секретаря завела.
     - Вы ей скажите, - мирно попросил ее спутник, - что приехали Вера и Николай Пыжовы.
     - На сегодня прием клиентов закончен, - решительно заявил я, - и на завтра тоже, вот визитка, звоните недели через три.
     - Клиентов? - изумилась Вера. - Чем же Нора занимается? Я ее родная племянница.
     От удивления у меня защипало в носу.
     - Племянница? Первый раз слышу, что у Норы имеются родственники, - весьма невежливо ляпнул я.
     Николай надулся:
     - Да уж!
     - Позовите Нору, - железным тоном сказала Вера.
     Я вошел в кабинет к хозяйке и промямлил:
     - Там...
     - Сказала же, отправляй всех восвояси!
     - Они...
     - Некогда мне.
     - Приехали Вера и Николай Пыжовы!
     Нора выронила ручку.
     - Кто?
     - Николай и Вера, она уверяет, что является вашей племянницей. - Я окончательно растерял светское воспитание.
     Нора молча посадила на нос очки и без слов вырулила из кабинета, я пошел за ней следом.
     - Норочка! - воскликнула Вера. - Сколько лет, сколько зим, а ты все не меняешься.
     - Да, - эхом отозвался Николай, - не меняешься.
     - Добрый день, - ответила Нора, - чем обязана?
     - Ой, как официально! - взвизгнула Вера. - К чему такие фразы! Мы ведь родственники. Вот, приехали тебя навестить! Соскучились!
     - Да уж, - усмехнулась Нора, - не прошло и десяти лет, как вас охватила тоска по мне. Что на этот раз? Насколько я помню, прошлый ваш визит был связан с поступлением Кати в институт.
     Вера пригладила волосы.
     - Так и будешь нас у вешалки держать? Хоть чаю предложи! Право, неприлично как-то, мы с дороги, очень устали.
     - Катю ты, кстати, в общежитие выселила, - протянул Николай.
     - Конечно, - кивнула Нора, - иногородние студенты имеют на это право.
     - У тебя-то попросторней, чем в общаге, - не успокаивался Николай.
     Нора выпятила нижнюю губу, я испугался, что на нее сейчас вновь накатит приступ ярости, но хозяйка неожиданно вполне миролюбиво сказала:
     - И правда, пойдемте в гостиную. Ваня, вели Лене туда чай подать.
     - Только пусть без ситечка наливает, - оживился Николай, - если в чашке чаинки плавают, это к большим деньгам.

Глава 4

     Я оставил Нору наедине с родственниками, а сам пошел в свою комнату и взялся за книгу. Но чтение не успокаивало. Какое-то время я пытался въехать в суть романа Пелевина, потом отложил томик. Нет слов, этот автор один из лучших писателей России, еще он мне нравится как личность, не мелькает постоянно на телеэкранах, не дает интервью, не пускает к себе журналистов, в общем, не хочет дешевой "желтой" славы.
     Наверное, считает, что литератор должен привлекать к себе внимание творчеством, а не рассказами о цвете своих трусов. И здесь я с ним вполне солидарен, только сейчас отчего-то хочется чего-нибудь необременительно-легкого, вроде Рекса Стаута.
     Дверь распахнулась, Нора вкатилась в комнату.
     - Ваня, поезжай в "Громвест", отыщи там адрес Федора Максимовича Приходько и узнай, кем ему приходится мужчина, который на Лариной фотографии стоит с букетом: имя, фамилия, отчество. Ну, сам понимаешь. На, возьми с собой газету со снимком, хорошо еще, что я ее у себя оставила, даже не знаю почему.
     Я кивнул:
     - А кто те люди, которые к вам приехали?
     Нора хмыкнула:
     - Я все ждала, когда же в Иване Павловиче вылезут гены Николетты. А ты, мой друг, любопытен, как и маменька.
     - Простите, право, я случайно спросил.
     - Ладно, это ты меня извини. Слишком много неприятных событий за короткий отрезок времени, - улыбнулась Элеонора. - У меня была сестра, ты с ней незнаком. Мы практически не общались, хоть и являлись родней. В прежние годы моя сестричка удачно вышла замуж за партийного начальника, секретаря обкома КПСС. Если помнишь советские времена, то знаешь, какая это величина. В провинции секретарь обкома царь и бог. Вот и получилось, что Надя стала обеспеченной, взлетела наверх, а я была нищета горькая, без всяких перспектив. Как-то раз, в минуту слабости, я поехала к сестрице и попросила денег в долг.
     Она мне ни копейки не дала, еще и отчитала: дескать, не следует к ней заявляться, своим внешним видом сестру позорить. Вот больше я и не ездила к родне, помощи от них не ждала.
     Нора расправила плед, прикрывающий ее ноги, и ухмыльнулась:
     - Только жизнь-то длинная и разная. Потом все перевернулось. Секретарь вместе со своим обкомом канул в Лету, а у меня бизнес пошел, мы местами поменялись. Рокировка произошла, я наверху оказалась, а Надюша внизу. Вот тут в ней сразу родственные чувства проснулись, зачастила она в Москву. Правда, недолго ездила, умерла, зато Вера, дочь ее, по шесть раз в год заявлялась, а потом исчезла. Последний раз она дочку привозила, та в вуз поступала. Родители решили, что я ее у себя поселю, но обломалось им. В общем, поживут они тут до вечера, один день, я им гостиницу потом сниму.
     - А что за причина их нынешнего визита?
     Нора захихикала:
     - Николай книгу написал, хорошее название придумал: "Дьявол ест твое тело"!
     Я поежился:
     - Детектив?
     - Нет, пособие по самоочищению, - развеселилась Нора, - ладно, езжай в "Громвест".
     Оказавшись в машине, я хотел завести мотор, но Тут зазвенел мобильный. Решив, что Нора забыла отдать мне какие-то указания, я схватил трубку и услышал голос своего хорошего приятеля Жени Милославского.
     - Привет, Иван Павлович!
     - Добрый день, - ответил я и сунул ключ в зажигание.
     - Чего поделываешь?
     - По делам еду.
     - Интересным?
     - Извини, не понял.
     - Дела интересные?
     - Да так, обычные.
     - Новый клиент?
     - Скорей клиентка.
     Послышался смешок, покашливание и неразборчивое бормотание.
     - Женя, я не слышу тебя.
     - Молодая хоть клиентка или старый гриб?
     - Нечто среднее.
     - Жаль, - посмеивался Женька, - а то мы тут с Гришей решили оторваться, думали, может, ты к нам присоединишься? Вместе с клиенткой. А как ее зовут?
     - Валерия, - машинально ответил я и спохватился:
     - Жень, не могу, занят.
     - Отложить дела никак не удастся, а? - зудел Милославский.
     - Нет.
     - Скучный ты парень, Иван Павлович, - буркнул Женька. - Ладно, вдвоем повеселимся, а ты кисни.
     Я положил трубку на сиденье. Женя и Гриша врачи, мы общаемся много лет, с раннего детства. Наши родители приятельствовали, все они имели отношение к миру литературы. Отец Женьки был крупный переводчик, мать поэтесса, а у Гриши папенька преподавал русскую литературу, а матушка работала в Центральном доме литераторов администратором. Одно время я думал, что мы втроем поступим в Литературный институт, но приятели решили стать врачами. Профессию они выбрали правильно и теперь стали великолепными специалистами. А еще и Женя, и Гриша самозабвенные ходоки по женской части. Оба сбегали в загс по два раза и теперь находятся, так сказать, в свободном полете. Если честно, они похожи, как братья, и порой раздражают меня. Но ведь друзья детства сродни близким родственникам, кое на что после многолетнего общения перестаешь обращать внимание.
     Значит, холостяки решили удариться в загул, странно, что они предложили и мне принять участие в своих развлечениях, оба знают, что я не большой любитель посиделок с девицами. Вот в бильярд пошел бы играть с удовольствием, но увы, надо ехать в фирму "Громвест".

***

     Честно говоря, я полагал, что фирма с подобным названием имеет отношение к метеорологии или торгует оборудованием для взрывных работ. Но "Громвест" оказался всего лишь пятиэтажным магазином мебели. Федора Максимовича тут, похоже, знали все, потому что первая же пойманная мною девочка-продавщица на вопрос: "Где найти Приходько?" - бодро отрапортовала: "Вверх по эскалатору, на последний этаж, отдел VIP-мебели".
     Я пошел по огромному залу, забитому диванами и креслами. Редко брожу по магазинам, в те, что торгуют мебелью, не заглядывал вообще и сейчас был немало удивлен. Все вокруг оказалось заставлено разнообразными изделиями из кожи, велюра, пластика, дерева.
     Кажется, гигантский выбор, на любой вкус, но, присмотревшись, хорошо понимаешь: взять нечего, все одинаково, по большей части вульгарное, не слишком высокого качества. Может, я сейчас нахожусь в отсеке для малоимущих покупателей? Может, цена этой дряни просто смехотворна? Я подошел к журнальному столику самого мерзкого вида. Толстая стеклянная столешница покоилась на черных ножках из пластика.
     Ну и сколько стоит сие уродство, похожее на коробку, в которую рачительные хозяйки складывают еду перед тем, как убрать ее в холодильник? Понимаете, о чем я веду речь? Стеклянный ящичек с пластиковой окантовкой, снизу, чтобы он не скользил на полу, приделаны четыре пупырышка.
     Глаза наткнулись на ценник. Пятнадцать тысяч шестьсот рублей. Я еще раз изучил табличку и старательно пересчитал цифры, решив, что ошибся, эта дрянь не тянет на такую сумму. Наверное, за нее хотят тысячу пятьсот шестьдесят рублей, хотя, на мой взгляд, и это бессовестно дорого. Красная цена поделки три сотни, ну ладно, пять.
     - За сколько можно приобрести этот столик? - поинтересовался я у тосковавшего рядом продавца.
     - Пятнадцать тысяч шестьсот, - ответил он, - берите, недорого.
     Я шарахнулся в сторону. Наверное, я выпал из действительности. Впрочем, пришел я сюда не за покупками.
     Федора Максимовича я узнал сразу, он был точь-в-точь такой, как на фото: кругленький, лысый, смахивающий на бегемота.
     - Не помешал? - спросил я.
     Приходько мигом встал из-за стола.
     - Слушаю вас. К чему интерес имеете? Столовая, гостиная или, может, детская комната?
     Я улыбнулся:
     - Думается, в детских вы сейчас особенно хорошо разбираетесь. Кстати, поздравляю вас с внуком.
     - Спасибо, - зарделся, аки маков цвет, Приходько, - такой пацанчик! Узнает меня, улыбается, просто душа радуется.
     Потом он спохватился:
     - Простите, разве мы знакомы?
     - Нет.
     - Тогда откуда вы про Феденьку узнали?
     - Газета ваша попалась, корпоративная, там фото.
     Федор Максимович ткнул пальцем в стол.
     - Эта?
     Я увидел под стеклом знакомый снимок.
     - Точно. Очень хорошая фотография.
     - Всякому приятно внимание, - гордо сказал Приходько, - вот прислали журналиста, прямо праздник мне устроили. Народ до сих пор поздравляет. Даже кое-кто из постоянных клиентов позвонил.
     - Вы всех на снимке знаете? - спросил я.
     - Конечно, - удивился вопросу Федор Максимович, - семья же, жена, зять, дочь моя, а это свекровь ее. В общем, все свои, посторонних не звали. Вы к какой мебели интерес имеете?
     Я снова улыбнулся:
     - Федор Максимович, мне ваша помощь нужна, вот, смотрите.
     Приходько уставился на мое удостоверение.
     - Из милиции, что ли?
     - Нет, из частной структуры, агентство "Ниро".
     Продавец снял очки.
     - И что?
     - Вот на фотографии сбоку мужчина с букетом.
     - Вижу.
     - Он кто?
     - Понятия не имею.
     - Как это? - изумился я. - Он же снят вместе с вашей семьей. Сами только что сказали: никого посторонних не было.
     - Верно, - кивнул Приходько, - только этот тип в кадр случайно попал. В родильном доме всех в одно время выписывают, с двух до четырех. Комната маленькая, медсестра одна туда-сюда ходит, младенцев выносит. Народу много набилось, этот мужчина кого-то другого встречал. В газете тоже решили, что он из наших, раз близко стоит, я не стал их разочаровывать.
     Так уважили, репортера прислали, ну попал чужой в кадр, и что теперь? Возмущаться? И почему он всем нужен!
     - Кто? - удивился я.
     - Да мужик этот. Про него меня уже расспрашивали.
     - Кто? - снова, еще более изумившись, повторил я.
     Федор Максимович пожал плечами:
     - Пришел ко мне покупатель, кровать он смотрел, все матрасы перещупал, а потом воскликнул: "Откуда мне ваше лицо знакомо. Эй, постойте, это же вы!"
     И газету протягивает!
     Федор Максимович уставился на издание.
     - Верно, - кивнул он, - в родильном доме снимали. Это моя дочь, Алена, теперь по фамилии Сытник.
     - Зять у вас красавец, - улыбнулся покупатель, тыча пальцем в мужика с букетом.
     Приходько улыбнулся и объяснил, что это посторонний человек, случайно попавший в кадр. Родственник какой-то другой роженицы, не имеющий никакого отношения к семье Приходько-Сытник.
     Я улыбнулся:
     - Люди порой бывают очень глупы! Ясно же, что молодой отец держит ребенка! Значит, вы не знаете имени мужчины на фото?
     - Откуда!
     - А где именно ваша дочь рожала?
     - Здесь недалеко, - махнул рукой Федор Максимович, - роддом в двух шагах. Налево свернете, вдоль зеленого забора...
     - Какого числа внука забирали?
     - Шестнадцатого февраля, - отчеканил Приходько, - такую дату не забыть.
     Я попрощался с ним и пошел к эскалатору, на глаза попался тот же столик из стекла с пластиком.
     Посередине столешницы красовался ценник: 150 600 рублей.
     - Федор Максимович, тут ошибка, - не выдержал я, повернувшись к Приходько.
     - Что такое? - насторожился продавец.
     - Столик...
     - Хорошая вещь, качественная.
     - Смотрите, сколько он стоит!
     - Сто пятьдесят тысяч с мелкими рубликами.
     - Правда? - изумился я. - Но за точно такой же на первом этаже хотят пятнадцать тысяч!
     Лицо Приходько приобрело загадочное выражение.
     - Знаете, молодой человек, - вкрадчивым голосом начал он, - внизу мебель для всех, простой вариант для покупателя с тощим кошельком, честно признаться, не слишком высокого качества, но ведь малоимущим тоже требуется на чем-то спать, сидеть, вот мы и стараемся для людей. А у меня VIP-отдел, здесь представлен эксклюзив. Стекло у нас алмазной огранки, с большим содержанием свинца, рама сделана из нового поколения пластика, его применяют в ракетостроении, ножки способны выдержать нагрузку в пять тонн, ясно теперь?
     Я кивнул и пошел к эскалатору. Если честно, то мне совсем непонятно: ну зачем ставить на журнальный столик конструкцию весом в пять тысяч килограммов? Он что, предназначен для семьи слонов?
     Придут гости, мама-слониха водрузит на столешницу слоненка, а тот начнет читать стихи? Внешне столы и на первом, и на пятом этаже смотрятся как родные братья. И еще, ну с какой стати милейший Федор Максимович решил, что сумма почти в шестнадцать тысяч рублей устраивает неимущего человека?
     Продолжая недоумевать, я вышел во двор и позвонил Hope.
     - И что, - воскликнула хозяйка, - значит, сегодня? Я готова!
     - Вы о чем?
     - Ваня, ты?
     - Я.
     - Извини, я разговаривала с другим человеком, но связь прервалась, срочно приезжай домой.
     - Еще что-то произошло? - напрягся я.
     - Да, - коротко ответила Нора и отсоединилась.
     Я полетел назад со всей возможной скоростью, но путь из-за пробок занял почти полтора часа. Увидев мое встревоженное лицо, Нора вздернула брови.
     - В чем дело? Отчего такой вид?
     - Вы же сказали, что у нас произошла неприятность!
     - Я ни слова не обронила про плохие новости, вечно ты делаешь не те выводы из услышанного, - рассердилась Нора, - немедленно измени выражение лица!
     Я постарался улыбнуться. Измени выражение лица! Милое требование. Ясно же, что, когда человек слышит слова: "Дома произошло...", он моментально начинает думать о неприятностях, а не о выигрыше сорока миллионов долларов в лотерею. Так уж устроены люди, сначала мыслят о плохом...
     - Я ложусь в больницу, - возвестила Нора, - сейчас ты меня туда отвезешь.
     - Господи, вы заболели?
     - Нет, наоборот, я вполне здорова.
     Я окончательно перестал понимать происходящее.
     - Зачем тогда ложиться в клинику? На обследование? Но отчего в такой спешке? Ведь еще утром вы ничего подобного не предполагали.
     - Иван Павлович, - ехидно заявила Нора, - если ты сейчас заглушишь в себе Николетту и обретешь способность слушать, я объясню тебе ситуацию.
     Готов?
     - Да, - кивнул я.
     - Вот и хорошо, - мирно ответила Нора, - начинаю.
     Спустя пять минут я пожалел, что не выпил предварительно кофе, в ушах зазвенело, голова начала кружиться. Скорей всего, давление упало. Впрочем, от полученной информации кому угодно могло стать плохо.
     Как вы знаете, Нора давно прикована к инвалидной коляске , но, пообщавшись с моей хозяйкой, большинство людей мигом забывают о том, что имеют дело с полупарализованным человеком. Нора терпеть не мо