оров, выскочила  из  машины  -  она  явно  задумала  сначала  испугать
лифтершу, а потом и свою домработницу.
   Я покатил вновь к фирме "Моторс", припарковал на стоянке "Жигули",  вошел
в здание и, налетев на охранника, вежливо спросил:
   -  Подскажите,  пожалуйста,  в  каком  кабинете  сидит  Марина   Райкова?
Секьюрити тут же ответил:
   - Марина Сергеевна ушла. Я расстроился:
   - Давно? Не знаете, к какому метро она ходит?
   Одетый в черную форму мужчина улыбнулся:
   - Вы ее не догоните.
   - Почему?
   - Райкова утром убежала.
   - Да? Во сколько? Охранник пожевал губами:
   - Ну, точно не скажу. Примерно около  одиннадцати,  выскочила  опрометью,
пальто не застегнула, без шапки, лицо красное. Может, утюг дома оставила или
чайник на плите? Моя один раз кашу забыла, чуть не сгорели из-за ее дурости.
   Он продолжал бубнить, но я,  наплевав  на  вежливость,  ушел.  Что  могло
случиться с Райковой? Да все что  угодно,  может,  и  впрямь  вспомнила  про
включенный газ? Ладно, придется ехать к Марине домой.
   Очутившись возле знакомого дома,  я  поднялся  наверх,  ткнул  пальцем  в
звонок, дверь мигом распахнулась. На пороге возник довольно  молодой  хмурый
мужчина, одетый в джинсы и вытянутый пуловер.
   - Вам что? - сердито осведомился он.
   - Простите, Марина дома? - улыбнулся я, недоумевая в душе.
   Из утреннего разговора с Райковой я сделал вывод, что она живет  одна,  и
вот, выходит, ошибся.
   - Заходите, - буркнул парень, - да не снимайте ботинок, налево в комнату.
   Я послушно шагнул туда и  увидел  еще  двух  мужчин.  Одного  маленького,
толстого, в жеваном пиджаке самого дурного качества, и другого,  облаченного
в слишком светлые для февральского вечера брюки и шерстяную рубашку.
   Толстяк оторвался от листа бумаги, на котором что-то писал,  и  отрывисто
осведомился:
   - Вы кто?
   - Иван Павлович Подушкин, - недоуменно ответил я.
   - Что вам надо?
   - Можно увидеть Марину Сергеевну?
   - Нет! - рявкнул толстяк и снова забегал ручкой по бумаге.
   Я растерялся. В квартире Райковой происходило нечто непонятное. Парень  в
светлых брюках довольно вежливо осведомился:
   - Вы ее хорошо знали?
   - Нет, один раз беседовали. Минуточку, что значит "знали"?
   Перед моим лицом  оказалось  раскрытое  удостоверение.  Капитан  Смоляков
Игорь Николаевич.
   - Что случилось? - испугался я.
   - Ваши документы? - не дрогнул Смоляков.
   Я вытащил книжечку, которую получил от Элеоноры.
   - Смотри, Сеня! - воскликнул Смоляков. - Вроде наш.
   -  Дай.  -  Толстяк  выхватил  у  меня  из  пальцев  документ.  -  Ну-ну,
чин-чинарем, лицензия, и все  такое.  Ты  раньше  опером  работал?  В  каком
районе?
   - Нет, - покачал я головой, - никогда не имел дела с милицией.
   - Да? - удивился Игорь. - В частных-то агентствах сплошняком  перебежчики
сидят, наши бывшие. Кем же ты до этого служил?
   - Я поэт, редактор, литературный сотрудник...
   - Кто? - вскинул брови Сеня. - Поэт? Любовь-кровь-морковь? Слышь,  мужик,
ты за каким фигом сюда приперся? Выкладывай все про Райкову.  Игореша,  пока
лицензию проверь.
   Капитан молча вышел.
   - Вы разрешите закурить, товарищ начальник? - ехидно спросил я.  Но  Сеня
не растерялся:
   - Тамбовский волк тебе товарищ, а тайга прокурор. Что за дело  у  тебя  к
Райковой? Игорь сунул голову в комнату.
   - Порядок! Детективное агентство "Ниро". Сеня сморщился.
   - Так, зачем пришел?
   - Что с Мариной?
   Пару секунд Сеня смотрел мне в лицо, потом с тяжелым вздохом ответил:
   - Ладно, все равно ведь узнаешь. Она покончила с собой.
   Я вскочил и опрокинул стул.
   - Как? Когда? Где?
   - Сядь, - велел Сеня, - чего прыгаешь, как мартышка. Обычное дело, влезла
в ванну, лезвием вскрыла вены на руках и ногах. Дверь в квартиру запирать не
стала, ее сквозняком открыло нараспашку. Вот  соседка  и  полюбопытствовала,
решила сначала, что Райкова опять на работу усвистала, а про  замок  забыла,
случалось с ней такое. Вошла и увидела в ванной тело. Где-то около двух дело
было. Записка на столе лежала.
   - И что в ней? - тихо спросил я. Семен пошуршал листками.
   - А ничего особенного. "Простите,  если  сможете,  совесть  замучила,  не
виновата я, случайно убила Алену". И подпись.
   - "Не виноватая я, он сам пришел", - засмеялся вошедший в комнату Игорь.
   Меня неприятно покоробила его усмешка, но, с  другой  стороны,  наверное,
это была защитная реакция организма. Когда каждый день видишь трупы, следует
хоть как-то абстрагироваться от трагичности происходящего.
   - Кто эта Алена, не в курсе? - спросил Семен.
   Я кивнул:
   - Шергина.
   - Давай телефон.
   - Она умерла. Семен положил ручку.
   - Так... Интересненько. Ну-ка выкладывай! Я вздохнул и рассказал  все.  К
концу повествования Семен совсем помрачнел и сказал:
   - Лады, двигай к хозяйке. Коли понадобишься, позвоним.
   - А вы мне свой телефон не оставите?
   - Зачем?
   - Ну, мало ли, все-таки коллеги...
   - Коллега, блин, - покачал головой Семен и, порывшись в кармане,  вытащил
прямоугольник белой бумаги, слишком тонкой  для  визитки,  на  которой  было
напечатано: "Телятевский Семен Михайлович, телефон..."
   - Какая у вас фамилия...
   - Уж не хуже, чем твоя, - рявкнул Сеня.
   - Нет, конечно, ваша княжеская. Семен рассмеялся:
   - Это вряд ли, все мои родичи из деревни, я один в  городе  осел.  Небось
телят растили, отсюда Телятевские и пошли.
   - Насколько я помню,  был  такой  Телятевский  Андрей  Андреевич,  князь,
боярин и воевода. Летом тысяча шестьсот шестого года он примкнул к восстанию
Ивана Болотникова, потому что был  обижен  на  царя.  И  в  тысяча  шестьсот
седьмом году наголо разгромил  войска  самодержца  под  Веневом,  Калугой  и
Тулой. Но потом ему не повезло, и, когда восставшие сдали Тулу,  Телятевский
попал в плен. Дальнейшая его судьба покрыта мраком. Но, думаю, жизнь  Андрея
Андреевича закончилась либо в  остроге,  либо  на  плахе.  По  Тем  временам
ослушникам без долгих церемоний рубили головы. Телятевский - редкая фамилия.
Скорей всего, вы его потомок.
   Сеня вытаращил глаза:
   - Первый раз про такого слышу! Ты откуда знаешь-то? Я улыбнулся:
   - Хотел писать книгу, даже  название  придумал  -  "Энциклопедия  русских
фамилий", собрал много материалов по архивам, у меня дома  полно  интересных
бумаг, но потом жизнь заставила другим заниматься.
   - Ловко, - покачал головой Сеня, - зря ты в детективы полез,  похоже,  не
твое это занятие. Я опять улыбнулся:
   - У меня в вашей конторе  лучший  друг  работает,  майор  Воронов  Максим
Иванович, не встречались,  случайно?  Он  в  отпуске  сейчас,  вот  в  такое
неудобное время дали. Скоро приедет.
   - А нам всегда погулять выпадает тогда, когда никому другому не  надо,  -
протянул Семен, - в каком отделении твой Воронов?
   - Вроде на Петровке.
   - Ясненько, - крякнул Семен, - нет, не виделись, я  в  районе  пашу,  так
сказать, простая ломовая лошадь.
   Устав, словно борзая, носившаяся весь день за зайцами, я  приехал  домой,
рассказал Элеоноре о всех произошедших за день событиях и рухнул  на  диван.
Филимон устроился на моих ногах. В квартире установилась тишина, было еще не
поздно, часы показывали только десять,  но  сон  подкрался  и  закрыл  веки.
Вообще говоря, следовало встать, раздеться, принять душ, но сил не  было.  Я
начал потихоньку убывать в страну Морфея.
   Внезапно до слуха донеслось тихое всхлипывание, потом оно стало громче  и
таким отчаянным,  что  я  вынырнул  из  сладкого  болота  дремоты.  Филимон,
очевидно, тоже обратил внимание на звуки, потому что сел и замолотил  лапами
в воздухе.
   - Не нервничай, - велел я, вышел в коридор и постучался в соседнюю дверь.
   - Нельзя! - крикнула Миранда.
   Но я уже толкнул створку. Девочка стояла сгорбившись у окна, на голове  у
нее был тюрбан из полотенца.
   - Что случилось, милая? Ты плачешь?
   - Ни фига подобного, - шмыгнула носом девочка.
   - Но я слышал!
   - Это по телику передавали!
   - В этой комнате нет телевизора.
   - Значит, по радио, - нашлась Миранда. Я подошел ближе, увидел совершенно
красные глаза, серьгу,  торчащую  из  распухшего  носа,  и  решил  успокоить
ребенка:
   - Скучаешь о маме? Успокойся, дорогая, она скоро вернется.
   - На фига мне Настька сдалась, - окрысилась  Миранда,  -  с  чего  о  ней
плакать? Да ее никогда нет!
   - Тогда скажи, что случилось, знаешь,  если  поделиться  с  другим  своим
горем, станет легче. Миранда прищурилась:
   - Смеяться не станешь?
   - Нет, конечно, - успокоил я ее и сел в кресло,  приготовившись  услышать
рассказ о первой несчастной любви.
   - Тогда смотри, - хмуро сказала Миранда и сдернула полотенце.
   Я обомлел. Коротенькие волосы девочки были ядовито-зеленого цвета,  столь
пронзительного, что у меня защипало в глазах. Подобного цвета в  природе  не
существует. Ни молодая листва, ни лягушка, ни хвоя ели...  Нечто  кислотное,
отвратительное, вульгарное...
   - Ну и как? - осведомилась Миранда.
   - Немного смело, - ответил я, - весьма необычный тон.
   - Думаешь, я такая дура, что собралась ходить как  взбесившаяся  жаба?  -
надулась Миранда.
   Человеку, который проколол ноздри и  засунул  туда  "гвоздик",  в  голову
могут прийти  всякие  мысли,  и  потом,  кожа  жабы  ничто  по  сравнению  с
"пейзажем" на голове Миранды.
   - Хотела стать блондинкой, - горестно пояснила глупышка.
   Я протянул руку к яркой коробочке, лежащей на столе.
   - Ты это средство употребляла? Можно посмотреть?
   - Смотри, - разрешила Миранда. Я прочитал инструкцию.
   - Раньше когда-нибудь пользовалась краской?
   - Да с семи лет! - воскликнула модница. -  Все  время!  Уже  была  рыжей,
брюнеткой, русой...
   - В этом твоя основная ошибка!
   - Ой, только не заводись, - отмахнулась безобразница, -  не  надо  читать
мне лекции...
   - Я и не собирался. Просто смотри, вот тут маленькими буковками написано:
"Ни в коем случае не употреблять на окрашенные прежде волосы".
   - Дай, - выхватила коробочку Миранда. - Ну, блин! Еще мельче написать  не
могли. Идиоты! Делать-то что? Меня завтра в школе со свету сживут!
   - Хочешь, поеду с тобой и поговорю с классной руководительницей,  попрошу
не ругать и не ставить двойку по поведению.
   Секунду девочка смотрела  на  меня  широко  распахнутыми  глазами,  потом
звонко рассмеялась:
   - Ваня! Ты когда в школу ходил?
   - Давно, - дипломатично ответил я.
   - Так вот, сейчас учителям совершенно насрать, хоть голая в школу заявись
с татуировкой на носу. Наша классная даже не вздрогнет.  Меня  одноклассники
оборжут. Их-то не заткнешь!
   Ее личико стало совершенно несчастным.
   - Ладно, - решительно сказал я, - укладывайся, уже поздно. Завтра в школу
не пойдешь, поедешь со мной в парикмахерскую, к мастеру, который причесывает
Николетту, он постоянно твердит, что способен сделать с  волосами  все,  вот
пусть и покажет свое умение.
   - Николетта твоя любовница? - заинтересовалась девочка.
   - Нет, мама.
   - Я тоже Настьку только по имени зову, - протянула она.
   - Все, хватит сырость разводить, ложись, спи  спокойно,  завтра  исправим
положение. Ну, давай иди, почисти зубы.
   - Так рано я не ложусь.
   - Уже полдвенадцатого!
   - Ну и что?
   - Когда же ты укладываешься?
   - В три.
   - Почему? - удивился я, вот уж не предполагал, что  дети  могут  страдать
бессонницей.
   - В сайте сижу.
   - Где?
   - В компе.
   - Извини, не понял.
   - О боже! - закатила глаза девочка. - Компьютер включаю, а здесь его нет!
Мне ни за что не заснуть!
   - Книжку почитай.
   - Фу! Терпеть их не могу.
   Мне стало грустно. В детстве я  был  тихим,  малообщительным  ребенком  и
очень хорошо помню,  как  погружался  в  мир  вымышленных  историй,  сколько
восторга  и  радости  испытал,  "глотая"  Дюма,  Вальтера  Скотта,  Герберта
Уэллса...
   Быстрым шагом я вышел в коридор, порылся на полках, вытащил голубой томик
и принес его Миранде.
   - Вот, посмотри.
   - Януш Корчак, - пробормотала Миранда, - "Король  Матиуш  Первый".  Ну  и
муть!
   - Картинки посмотри.
   - Ладно, - сдалась Миранда, - давай, все равно делать нечего.
   Я ушел к себе и мигом заснул.
   - Ваня! - раздался над моим ухом резкий голос.
   Я машинально сел, глаза раскрылись.  В  лучах  серого,  зимнего  рассвета
стояла Миранда, по-прежнему одетая в джинсы.
   - Ты почему  не  спишь?  -  испугался  я,  нашаривая  часы.  -  Бог  мой,
полпятого.
   Миранда разревелась. Я выскочил из-под одеяла.
   - Что произошло? Все из-за прически переживаешь!
   - Они убили его! - в полном отчаянии воскликнула девочка и, упав  на  мою
кровать, заплакала еще горше.
   - Кто кого? - ,не понял я.
   В голове мигом калейдоскопом понеслись  картинки.  Алена  и  Илья,  Варя,
Марина Райкова... Из них в живых оставалась только Варя. Но  откуда  Миранда
знает про события последних дней?
   - Короля Матиуша! Сволочи! Этот Янек! Как он мог лучшего друга! -  рыдала
Миранда. Я сел на постели и обнял девочку.
   - Это всего лишь книга, жизнь намного страшней.
   - Спасибо, утешил, - толкнула меня  локтем  Миранда,  -  а  этот  Корчак,
часом, продолжение не написал? Знаешь, как бывает, сначала  убьют  героя,  а
потом, в следующей серии, он оживает. Ну, вроде Горца!
   Секунду я колебался. Может, не стоит сообщать девочке правду? Сам  плакал
когда-то над судьбой несчастного короля-ребенка  и  очень  переживал,  когда
отец рассказал мне о Корчаке, но, с другой стороны, она же не маленькая.
   - Януш Корчак, поляк по происхождению,  был  учитель.  Он  обладал  явным
литературным даром и, может быть, думал написать продолжение  своей  великой
книги. Но случилось так, что фашисты оккупировали Польшу и Корчака, вместе с
его учениками, кажется, их было человек двести, заключили  в  лагерь  смерти
Треблинка. Ты слышала когда-нибудь о концлагерях?
   Миранда кивнула:
   - Кино смотрела, называется "Побег из ада".
   - Фашисты отправили  детей  в  газовую  камеру.  Но  Корчак  был  слишком
известной личностью, и гитлеровцы испугались, что его смерть  может  вызвать
бурю эмоций во всем мире; в тот год они еще боялись общественного мнения.  И
предложили Янушу, оставив учеников, идти в барак,  нацисты  решили  подарить
Корчаку жизнь. Угадай, как он поступил?
   - Побежал со всех ног, - хмуро сказала Миранда, - любой бы так сделал.  Я
погладил ее по зеленым волосам.
   - Нет, дружочек. Януш отказался бросить детей, он пошел вместе с ними  на
смерть и, как мог, пытался ободрить несчастных, уверял, что  с  ними  ничего
плохого не случится, пока он здесь. Лгал, чтобы дети не испытали ужаса, видя
приближающуюся смерть.
   Миранда села.
   - Ты хочешь сказать, что он добровольно погиб из-за чужих детей?
   - Корчак считал их своими.
   - Учитель?
   - Да.
   - Теперь таких учителей нет, - протянула девочка, - наши  бы  мигом  всех
побросали и унеслись вон. Вчера математичка вошла в класс и говорит: "У  нас
эпидемия свинки, в пятом "Б". На перемене идите поиграйте с ними".
   - Зачем?
   Миранда скривилась:
   - Ленька Глотов тоже так у нее спросил.  А  Кар-кар  и  ответила:  "Авось
заболеете, а я отдохну". Мы ее так, зовем:  Кар-кар,  имечко  у  нее  Карина
Карловна!
   Я не нашелся что ответить  ребенку.  Интересно,  другие  дети  рассказали
родителям об этой ситуации? И как поступили отцы с матерями? Неужели в нашем
мире теперь никто никого не любит?
 
Глава 9 
 
   Утром я отвез Миранду в салон, где укладывает волосы Николетта, и оставил
девочку на попечение цокающего языком мастера. А сам поехал  к  Райковой  на
работу. Вчера вечером Нора, услыхав  от  меня  информацию  о  смерти  Марины
Райковой, сердито заявила:
   - Ее убили.
   - Отчего это вам в голову пришла такая мысль? - удивился я.  -  По-моему,
тут все ясно, она собиралась лишить жизни свою  подругу  и  не  вынесла  мук
совести, когда узнала, что та утонула.
   - Глупости! - фыркнула Нора. - Ну,  подумай  сам,  утром  она  совершенно
спокойно едет с тобой на  работу,  потом  выскакивает  и  уносится  домой  в
незастегнутом пальто. О чем это говорит?
   - Ну.., она решилась на самоубийство и...
   - Ваня! Не идиотничай! Райковой  кто-то  позвонил  и  вызвал  ее.  Причем
сказал ей нечто такое, отчего она, потеряв голову, ринулась  в  квартиру!  И
этот кто-то либо сам запихнул Марину в ванну, либо довел ее до самоубийства.
   Немедленно отправляйся к Райковой на службу  и  попытайся  выяснить,  что
произошло.
   Входя  внутрь  просторного  здания  торгового  объединения  "Моторс",   я
подумал, что фирма, очевидно, продает машины, но  оказалось,  ошибся.  Здесь
занимались поставками бакалейных товаров: чая, кофе, крупы,  муки...  Причем
где-то рядом находился склад. По  широкому  коридору  то  и  дело  проезжали
тележки, снабженные моторчиками. Они везли мешки  и  всевозможные  упаковки.
Кругом клубился народ, мужчины и женщины с безумными лицами и кипами  бумаг.
На мой вопрос: "Простите, где я могу  найти  Марину  Райкову?"  -  мне,  как
правило, отвечали: "Не знаю, не работаю тут".
   Отчаявшись, я принялся бесцеремонно заглядывать в кабинеты и задавать все
тот же вопрос:
   - Простите, где можно найти Марину Райкову?
   Люди отрывались от экранов компьютеров и недовольно говорили, что понятия
об этом не имеют, так как тут сидит несколько сот человек.
   И только одна девушка, полная брюнетка в ярко-красной кофте, проявила  ко
мне христианское милосердие.
   - Марина Райкова? - переспросила она. - Минуточку.
   Быстро пощелкав мышкой, брюнетка сообщила:
   - Она на складе, на кассах. Идите  по  коридору,  прямо  в  нужное  место
выйдете.
   Я двинулся вперед  по  бесконечному  помещению  и  порядком  устал,  пока
наконец  не  попал  в  огромный  ангар,  доверху  забитый  полками.  У  меня
закружилась голова, подобное ощущение испытываешь  в  католических  соборах,
глядя на парящий в высоте потолок.
   Слева тянулись ряды касс,  за  которыми  сидели  женщины,  с  невероятной
скоростью  печатавшие  на  компьютерах.  Около  кассирш  толпились  люди   с
бумагами, раздавались выкрики:
   - Чай только через двенадцатое окно. Или:
   - Сахар грузят  у  восточного  выхода.  То  и  дело  из  радио  слышались
указания:
   - Нестеренко С. А., пройдите в зону кофе.
   - Свободной уборщице явиться к стеллажам группы "А".
   Я попытался расспросить кассирш, но ни одна не  ответила,  а  толпившиеся
оптовики просто оттолкнули меня в сторону со словами: "Тут очередь".
   Я достал удостоверение и сказал: "Оперативная необходимость", но торговцы
только разозлились, - Да хоть тебя сам президент  сюда  прислал,  -  заорала
тощая, похожая на большую ворону женщина, - не фига вперед лезть!  Я  тут  с
восьми утра прею.
   - Мне только узнать, где сидит Марина  Райкова!  Я  ничего  не  собираюсь
покупать!
   "Ворона"  на  секунду  замолчала,  потом   другим,   нормальным   голосом
посоветовала:
   - Ступай к старшей по смене.
   - Где она?
   - А вон, в центре зала будка.
   Я побрел туда и  увидел  нечто,  похожее  на  ларек,  в  котором  торгуют
газетами,  только  чуть  большего  размера.  Внутри  стеклянного  аквариума,
заваленного бумагами, сидела девушка лет  двадцати  пяти.  На  столе  мерцал
экран компьютера, а на стене висело несколько телевизоров.
   Не отрывая взгляда от клавиатуры, она сухо сказала:
   - Претензии по поставкам после пятнадцати ноль-ноль.
   - Но мне...
   - В случае недостачи ступайте в восемнадцатую комнату.
   - Где...
   - Срок годности должны проверять сами,  на  испорченную  упаковку  скидок
нет.
   - Марина...
   Девушка недовольно повернулась.
   - Что еще?!
   - Марина Райкова тут работала?
   - Да, а в чем дело? Обсчет? Кассовый чек сохранили?
   - Она умерла.
   - В случае пропажи... - завела было на автомате служащая, потом  ее  лицо
неожиданно потеряло официально-равнодушное выражение. - Как умерла?!
   - Покончила с собой, вскрыла вены.
   - Ой, мамочка, -