ек
в огромном мегаполисе выглядит забавно, только она нереальна.  Уж  больно  в
разных  кругах  вращались  девочки.  Нет,  кто-то  специально   смоделировал
ситуацию. Кто-то... Кто?
   Я выбросил окурок в форточку. А тот, кто знал, что у Риты есть сестричка.
И, прочтя почти три  десятка  детективных  книжек,  я  понимаю,  зачем  было
придумано представление. Деньги. Рита очень богата. Своих средств, правда, у
нее нет, но у Элеоноры не существует других родственников, кроме Риты. После
смерти бабки девушка гарантированно становится более чем  обеспеченной.  Моя
хозяйка настоящий бизнесмен, поэтому  основная  часть  капитала  помещена  в
зарубежные банки и вложена в  недвижимость.  Даже  если  в  России  начнутся
очередные пертурбации, Рита спокойно сможет уехать, например, в  Испанию.  И
жить там в собственном доме.
   Значит, некто предложил занять Рае место сестры, и та согласилась. Глупо,
конечно. Интересно, каким образом она намеревалась обмануть Элеонору? Или  я
опять придумал что-то невероятное? Но другой версии у меня  все  равно  нет,
поэтому примем эту. Итак, некое лицо, зная о наличии ?копии? Риты,  затевает
обмен. Зачем? Чтобы потом, при помощи Раи, выкачивать деньги из Норы.
   Я подошел к окну и слегка  приоткрыл  его.  В  комнату  ворвался  ледяной
ветер. Я поежился, ну и кто главный режиссер спектакля? Господи, это же  так
просто, отец девочек, любовник Ольги. Почему я пришел  к  таком  выводу?  Ну
посудите сами. А кто еще знал, что детей двое?
   Я захлопнул окно. Об этом факте Элеонора не распространялась. Все вокруг,
естественно, были в курсе, что ее дочь погибла при  родах,  но  о  том,  что
вместе с матерью ушел на тот свет еще один младенец, не упоминали. Значит, в
курсе событий был очень узкий круг людей:
   Нора, сама Ольга, ее любовник, врач Мария Алексеевна,  принимавшая  роды,
Зоя и Анна Ивановна, впрочем, еще некий Веня Глаголев, сосед Норы по  старой
квартире, возивший Ольгу  в  Воропаево,  на  дачу  к  кавалеру.  Все.  Нора,
естественно, ничего не затевала, Ольга и Мария Алексеевна давно мертвы,  Зоя
и Анна Ивановна больше всего на свете боятся, что обман раскроется,  поэтому
держат язык за зубами. Да и не под силу двум простоватым  деревенским  бабам
затеять подобное действо с переодеванием. Ну и кто остается? Правильно, Веня
Глаголев и таинственный мужчина, папаша деток.
   Я лег в кровать и глянул на часы. Семь. Ладно, посплю часик-два, а  потом
начну действовать.
   До приобретения шикарной многокомнатной квартиры в  суперэлитном  доме  в
одном из самых тихих  и  престижных  уголков  Москвы  Нора  жила  в  обычной
хрущевке на улице Реброва. Именно отсюда и начался ее взлет к  богатству.  Я
никогда не жил в таком  доме.  Мой  отец  имел  роскошные  по  тем  временам
апартаменты до рождения сына, и мое детство  прошло  на  паркетных  полах  в
огромных комнатах с высоченными потолками с  лепниной.  Нора  же  ютилась  в
двухкомнатной распашонке, кубатурой чуть меньше, чем ее нынешняя кухня.
   Я доехал до улицы Реброва, нашел нужный  дом  и  поднялся  к  тринадцатой
квартире. Сколько раз моя хозяйка, смеясь, говорила:
   - Вот и верь после этого в приметы. Родилась тринадцатого апреля, жила  в
тринадцатой квартире, да еще на первую машину получила номер, где  было  три
шестерки, и что? Везение просто преследует меня!
   За железной дверью стояла тишина, но не успел мой палец коснуться звонка,
как дверь распахнулась, и на пороге появилась девочка лет двенадцати.
   - Чего ты... - начала она и осеклась, увидев меня. - Ой, вы к кому?
   - Разве можно просто так распахивать дверь? - мягко укорил я ребенка. - А
вдруг на лестнице бандиты?
   - Думала, Ленка в гости идет, - принялась оправдываться школьница,  -  мы
хотели в Барби поиграть.
   -  Машенька,  -  донесся  слегка   глуховатый   голос,   -   ты   с   кем
разговариваешь?
   - С дяденькой, бабуля! - крикнула внучка. В крохотной коридорчик  выплыла
полная старуха с жидкими волосами.
   - Вы к кому?  -  строго  поинтересовалась  она.  Я  улыбнулся  как  можно
приветливее и развел руками.
   - Уж и не знаю, наверное, к вам.
   - Как это не знаю? - удивилась бабушка.
   - Вы были знакомы с  госпожой  Родионовой?  Она  когда-то,  кажется,  лет
десять, назад жила в этой квартире.
   - С Элеонорой Андреевной? - мигом сменила тон старушка. - Конечно, до сих
пор за ее здоровье свечи в церкви ставлю, а в чем, собственно говоря,  дело?
Вы кто?
   - Разрешите представиться,  личный  секретарь  Элеоноры  Андреевны,  Иван
Павлович Подушкин.
   - Очень рада, Нина Михайловна, - церемонно ответила хозяйка.
   - Очарован, - ответил я.
   - Необыкновенно приятно видеть человека от Норы, - не  осталась  в  долгу
бабуся.
   Девочка, раскрыв рот, смотрела  на  ?китайскую  церемонию?,  но  тут,  по
счастью, опять прозвучал звонок, и  с  воплем:  ?Пошла  с  Ленкой  играть  в
Барби?, ребенок унесся.
   - Чему обязана? - спросила Нина Михайловна, препроводив меня в комнату.
   -  Элеоноре  срочно  понадобилось  связаться  с  бывшим  соседом,   Веней
Глаголевым, не знали, случайно, этого мужчину?
   - А как же, - ответила Нина Михайловна, - не один год.
   - Квартиру его не подскажете?
   - Жил в одиннадцатой, вот тут за стеночкой.
   - Почему жил? - насторожился я. Вот неудача, если парень умер.
   - Так квартиру продал, купил другую и съехал, - пояснила Нина Михайловна.
   - Куда?
   - Мне не сказал, - ухмыльнулась собеседница, - сердился очень.
   - Неужели можно обижаться на столь приятную даму? -  галантно  прочирикал
я.
   - Веня молодой мужчина, - пояснила Нина  Михайловна,  -  вашего  примерно
возраста, холостой, через день гулянки устраивал. Музыка, крики, а стены тут
чуть толще бумаги. У нас ребенок, да и  зятю  с  дочерью  рано  вставать  на
работу, вот и ходила ему в дверь звонить, один  раз  даже  милицию  вызвала.
Время три утра, а у него дым коромыслом.
   Я кивнул, понятное дело, почему милейший Веня не жаловал соседку.
   - Кто же теперь на его площади проживает? Может, они в курсе?
   Нина Михайловна с сомнением покачала головой:
   - Вам точно не скажут, очень  подозрительные  старики,  такие  нелюдимые,
неприветливые, разве мне попытаться, если это Hope надо. Вот  что,  посидите
тут пока, посмотрите телевизор...
   Она щелкнула пультом и ушла. От нечего делать я уставился  в  экран.  Там
носилась выглядевшая самым невероятным образом ведущая. Редкие  блондинистые
волосы то ли девушки, то ли бабушки стояли дыбом,  словно  иголки  у  ежика,
хлебнувшего водки. Возраст дамы определить не представлялось  возможным.  От
двадцати до семидесяти. Хотя последнее навряд ли, все-таки на нашем  голубом
экране предпочитают показывать более молодые лица.  Одето  существо  было  в
обтягивающие розовые кожаные штаны, коротенькую  кофточку  ядовито-лимонного
цвета, в пупок вдето довольно крупное золотое колечко. Словом, от  шеи  вниз
дама казалась подростком, но стоило переместить взгляд вверх, и  становилась
видна   увядшая   кожа   под   подбородком,   легкая   сеточка   морщин   на
делано-оживленном личике и припухлые  веки  дамы  в  возрасте.  Под  глазами
выделялись мешки, старательно  замазанные  тоном.  Очевидно,  обладательница
лучезарных, задорно блестящих  очей  любила  приложиться  к  бутылочке.  Уже
одного внешнего вида ведущей было достаточно, чтобы прийти в недоумение,  но
окончательно сбивала с толку ее речь.
   - Ну, кренделя и мурены, - визжала она, подпрыгивая и гримасничая,  -  ну
дела, пора нам оторваться, куда деваться крутому пятаку? Ясное  дело,  не  в
дребезжаловку, пусть там шнурки тащатся, нам охота прикольнуться.
   Я чуть не поперхнулся. Ну и ну, каждое слово по отдельности было понятно,
но целиком речь лишена для меня  всякого  смысла.  Крендель  -  это  сладкая
булка, мурена, кажется, довольно ядовитый обитатель морских глубин, пятак  -
монетка, шнурки, понятное дело, нужны для  завязывания  ботинок.  Интересно,
что она имеет  в  виду?  А  еще  газеты  сетуют,  что  современная  молодежь
разговаривает на ?птичьем? языке, да откуда им узнать другой?
   Пока я  брюзжал,  ощущая  себя  столетним  стариком,  видеоряд  сменился.
Появилось изображение беснующейся толпы подростков. Разгоряченные тинейджеры
прыгали в полутемном помещении  под  звуки  музыки.  Впрочем,  нет,  музыкой
подобное назвать  нельзя.  Визг,  стук,  какофония,  как  угодно.  Настоящая
преисподняя.
   Не успела последняя  мысль  промелькнуть  в  голове,  как  ведущая  вновь
завизжала:
   - Вот это  преисподняя,  настоящий  ад,  и  хотя  назвали  это  откольное
местечко ?Ванильный зефир?, мы-то знаем,  что  все  продвинутые  кренделя  и
мурены зовут его адом. Сатанинская музыка, чертово удовольствие  -  и  всего
пятьсот рублей за ночь. Налетай, сверчки. Всего за пять сотен получишь право
не только оторваться со своей муреной, но и высосешь два коктейля.
   - Вот, - раздалось за спиной, - узнала адресок. Я с трудом  оторвался  от
омерзительного зрелища. Всякое уродство завораживает. Увидав на улице косого
горбуна, вы обязательно  уставитесь  на  него,  а  по  красавице  скользнете
равнодушным взглядом. Может,  зря  модную  одежду  демонстрируют  девушки  с
безупречной внешностью?
   - Держите, - протянула Нина Михайловна бумажку, - с трудом уговорила, еле
дали,  такие  подозрительные,  как   будто   незнакомы   со   мной.   Начала
расспрашивать: что да почему...
   - Очень вам благодарен, - кивнул я, взяв записочку.
   - Это, наоборот, я перед Норой в вечном долгу, - с достоинством  ответила
Нина Михайловна, - не сочтите за труд, передайте ей: семья  Козловых  каждый
день молится о ее благополучии.
   Мне стало любопытно.
   - Если не секрет, какую услугу оказала вам Элеонора?
   - Вы не знаете?
   - Откуда?
   - Я с дочкой и зятем жила в двенадцатой квартире, там всего одна комната,
крошечная. И так на головах друг у друга  сидели,  а  тут  еще  дочь  родила
девочку, представляете наши условия?
   Я кивнул.
   - Тут  Нора  собралась  уезжать.  Повезло  ей,  разбогатела,  -  спокойно
объяснила Нина Михайловна, - мы с ней  всегда  в  хороших  отношениях  были.
Выручали друг друга по-соседски, соль одалживали,  сахар,  деньги.  Рита  ее
частенько ко мне после школы забегала. Элеонора-то на работе  день-деньской,
а я дома, вот и подкармливала девчонку.
   Когда Нора сообщила,  что  уезжает,  Нина  Михайловна  даже  взгрустнула.
Неизвестно, какие люди въедут в ?двушку?. Вдруг горькие пьяницы?  Или,  того
хуже, иногородние, молдаване  с  кучей  детей.  И  еще  старушка  испытывала
зависть. Ей-то предстояло мыкаться вчетвером на двадцати восьми метрах общей
площади.
   Потом приехал фургон, куда погрузили все  вещи,  но  мебель  осталась  на
месте. Нина Михайловна, смотревшая из окна на  то,  как  взад-вперед  бегают
мужики с ящиками, поняла, что  Нора  обставила  новую  квартиру,  а  прежние
диваны, шкафы да кухня ей совершенно ни к чему.
   Закончив процесс перетаскивания  узлов,  Элеонора  поднялась  к  соседке,
обняла ее, поцеловала и дала конверт.
   - Что это? - удивилась та.
   - Небольшой сувенир, - улыбнулась Нора,  -  открыточка  от  меня,  только
прочтите, когда мы уедем.
   Нина Михайловна помахала вслед машинам, потом открыла конверт.  Внутри  и
впрямь лежала почтовая карточка с коротким текстом:
   "Дорогая Нина Михайловна! Я начинаю  новую  жизнь,  полностью  зачеркивая
старую, поэтому не оставляю Вам ни свой теперешний  телефон,  ни  адрес.  Мы
больше никогда не будем пить чай вместе на кухне, я хочу как  можно  быстрей
забыть годы невзгод и нищеты. Но я очень благодарна Вам за все: за  денежную
помощь, за Риту, за Ваш ласковый характер, поэтому решила сделать  небольшой
подарок. Документы на столе в квартире 13. Ваша Нора?.
   К писульке прилагался ключ. Недоумевающая бабушка пошла в бывшую квартиру
соседки. На обеденном столе действительно белела  бумажка.  Нина  Михайловна
развернула листок и чуть не лишилась чувств. Перед ней лежала дарственная на
квартиру, сверху скрепкой прикреплена записочка: ?Не надо меня  благодарить,
продать эту халупу все равно невозможно?.
   В ?жигуле? я прочитал адрес  Вени  Глаголева:  Фестивальная  улица.  Тихо
двигаясь в потоке машин по направлению к Ленинградскому  шоссе,  я  закурил.
Нора не  перестает  меня  удивлять.  Надо  же,  подарила  квартиру  соседке.
Конечно, при ее доходах тридцать тысяч долларов, а подобная халабуда вряд ли
стоит дороже, так вот, при  ее  доходах  эта  сумма  ничего  не  значит.  На
празднование своего шестидесятилетия она выбросила в два раза больше, но  не
в деньгах дело,  в  конце  концов.  Сделав  широкий  жест,  она  никогда  не
вспоминала о нем, не ставила  себе  в  заслугу.  И  потом,  Элеонора  всегда
старалась казаться жесткой, этакая ?железная леди?. Чувства жалости к  себе,
даже сидя в инвалидной коляске, хозяйка никогда не  вызывала.  Я  считал  ее
малоэмоциональной,  расчетливой   бизнес-дамой.   А   оказывается,   у   нее
сентиментальная натура. Внутри  бронзовой  статуи  бьется  горячее,  ранимое
сердце.

Глава 23

   Часы показывали ровно два. Но, учитывая выходной день, шанс застать  дома
Веню Глаголева был  велик.  Наверное,  мне  просто  везло,  дверь  распахнул
заспанный мужик в мятом спортивном костюме и, зевая, поинтересовался:
   - Ну, случилось что-то? Только не говорите, что у  вас  из-за  меня  свет
замкнуло.
   Я улыбнулся.
   Погода сегодня стоит просто отвратительная. Серое  небо  толстой  периной
навалилось на город. Из туч сыплется нечто, более похожее на ледяную рисовую
кашу, чем на хлопья снега. Под ногами чавкает месиво из грязи  с  солью,  и,
несмотря на мороз, пронизывающая  сырость  пробирает  сквозь  одежду.  Самое
время  давить  подушку  на  диване,  хотя  лично  я  предпочитаю   спокойное
времяпрепровождение с книгой.
   - Ну, - повторил Глаголев, - чего там опять стряслось?
   - Простите, вы Вениамин?
   - Точно.
   - А я Иван Подушкин, секретарь  Элеоноры  Андреевны  Родионовой,  помните
такую?
   - Конечно, - ответил мужик и попытался пригладить торчащие вихры.
   - Можно войти?
   - Валяй, вползай.
   - Вы ведь знали Олю, дочку  Норы?  -  поинтересовался  я,  оказавшись  на
кухне.
   - Еще бы, - отозвался Веня, - в один класс ходили, а я в нее влюблен был,
все портфель таскал.
   - И Риту видели, дочь Ольги?
   - Да в  чем  дело,  наконец?  -  возмутился  Глаголев.  -  Чего  глупости
спрашиваете? Ну как я мог ее не видеть, если в соседней  квартире  проживал?
Всех их прекрасно знал, и Ольку, и Элеонору Андреевну, и Ритку.  Кто  вы-то?
Зачем интересуетесь?
   - Риту убили, - спокойно сказал я.
   - Ну не фига себе, - просвистел Веня. - Кто? Я пожал плечами:
   - Это-то Нора и хочет выяснить. Милиция палец о палец не ударяет, поэтому
Элеонора и решила сама докопаться до сути.
   - Козлы они, - вымолвил Веня, - ни на что не  способные,  менты  поганые,
шкуры продажные. Вон у меня машину сперли, и чего?  Никто  даже  и  виду  не
делал, что  ищет.  На  взятку  намекали,  да  я  не  дал.  ?Жигуль?  старый,
копеечный, нехай пропадает. А что Элеоноре Андреевне от  меня  нужно?  Я  ее
очень уважал, такая деловая дама!
   - Не стану долго нагружать вас  лишней  информацией,  скажу  только,  что
следы  ведут  в  прошлое,  в  тот  день,  когда  вы  с   Ольгой   попали   в
автокатастрофу, помните это происшествие?
   - Такое забудешь, - крякнул Веня, - рад бы, да не получится.
   - Можете рассказать подробности? Или трудно будет, все-таки  восемнадцать
лет прошло...
   - У меня тот день перед глазами, как кино,  частенько  прокручивается,  -
грустно сказал Веня, - в деталях помню, очень ясно. Все ругаю  себя  иногда.
Не  надо  было  мне  ее  слушать,  следовало  отказать.  Дорога  как  стекло
выглядела. Все ругаю  себя,  ругаю,  а  потом  вдруг  успокаиваюсь.  Судьба,
значит, она бы и без меня отправилась. Вот слушай, как дело обстояло.
   Венечка Глаголев безответно любил  Олю  с  младших  классов.  Но  девочка
считала соседа хорошим другом и не обращала ровным счетом никакого  внимания
на его ухаживания. Носит портфель за  ней,  и  хорошо.  Решает  контрольные,
домашние по математике, еще лучше.
   Потом Веня понял, что рассчитывать ему не на что,  и  завел  себе  другую
девочку, затем третью. Но Олечка все равно осталась лучшим другом. Кстати, и
она считала парня близким человеком, поэтому и обратилась к нему с просьбой.
Рано утром Оленька пришла к Вене и сказала:
   - Будь другом, помоги.
   - Чего надо? - спросил он.
   - Свози меня в дачный поселок Воропаево.
   - Далеко мотать?
   - Примерно шестьдесят километров.
   - Ну не фига себе, - присвистнул Веня. - За каким  чертом  тебе  в  такую
даль переть?
   - Там гадалка живет, беременным судьбу предсказывает.
   - Во, придумала глупость, - заржал парень,  -  совсем  с  ума  сошла!  Ты
глянь, какая дорога! Нет, не поеду.
   - Пожалуйста, Венечка, мне очень надо.
   - И не проси. Ладно бы дело какое, а то глупость одна.
   - Хорошо, - тихо сказала Оля, - извини за беспокойство.
   В ее голосе прозвучала  такая  тоска,  такая  безысходность,  что  парень
испугался и окликнул Олю:
   - Эй, погоди, делать-то что станешь?
   - На электричку сяду, - спокойно пояснила  она,  -  полтора  часа  всего,
потом минут двадцать на автобусе, пешком  совсем  чуть,  километра  два,  не
больше.
   - С ума сошла! - обозлился Веня. - Мозги потеряла!
   - Мне очень надо, - тихо пробормотала Оля.  Веня  окинул  бывшую  любимую
взглядом. Из-под старенького платья выпирал огромный  тугой  живот,  волосы,
свисавшие вдоль щек, подчеркивали  нездоровую,  желтоватую  бледность  лица.
Женщина, стоявшая в квартире Вени, мало походила на обожаемую  им  хохотушку
Олечку, первую заводилу всех школьных проказ, но это была она.
   - Погоди, - буркнул Веня, - оденусь только.
   - Спасибо, - повеселела Оля, - ой, какое спасибо.  До  Воропаева  доехали
без особых проблем. Правда, Веня весь взмок Права он получил совсем недавно,
с машиной управлялся кое-как, а дорога напоминала каток.
   Возле указателя ?Воропаево? Оля попросила:
   - Видишь сельпо? Встань там, на площади, одной ведено приходить.
   Глаголев запарковался возле приземистого облупленного здания. Ольга ушла.
Ее шофер сначала  заглянул  в  сельпо  и  обнаружил  там  на  полках  рыбные
консервы ?Частик в томате?, болгарские  сигареты  ?Опал?  и  куски  вонючего
черного хозяйственного мыла. Шел 1982 год, о продуктах и  товарном  изобилии
население СССР даже и не мечтало. Веня хотел было купить пачку  сигарет,  но
продавщица воспротивилась:
   -  Много  вас  тут  мимо  ездит!   Это   только   для   членов   сельской
промкооперации, бери ?Дымок?.
   Но Веня не  захотел  покупать  табачное  крошево,  засунутое  в  газетную
бумагу, поэтому несолоно хлебавши вернулся в машину, включил радио  и  мирно
заснул под бодрое пение хора имени Пятницкого.
   Разбудил его холод. Веня открыл  глаза  и  увидел,  что  дверь  в  машину
открыта, а в салон садится серая, словно неживая Ольга.
   - Что случилось? - испугался парень.
   - Потом, - напряженно сказала  девушка,  -  давай,  гони  отсюда,  только
умоляю, скорей.
   Глаголев послушно понесся вперед, но километров через пять притормозил  и
спросил:
   - Чего такая перевернутая? Нагадали тебе глупостей? Говорил же,  не  надо
ездить, а ты...
   Но тут Ольга разрыдалась и выложила все про любовника и уколы. Ну а потом
она попыталась покончить с собой, выпрыгнув на дорогу. Веня  ухватил  ее  за
пальто...
   Авария произошла на  въезде  в  Красномосковск.  Обезумевший  Глаголев  с
ужасом увидел, что залитая кровью Оля потеряла сознание. Выскочив из машины,
он бросился к первому дому, стоящему метрах в ста от места трагедии.  К  его
огромной радости, это оказалась сельская больница. Веня отдал Ольгу  в  руки
врача, а сам рухнул в коридоре на стул. Он просидел там почти  шесть  часов,
пока не узнал страшную новость: Оля умерла.
   - Она не