сило. Думаю, еще, конечно, походят по  дну,  да  только  скорей
всего весной обнаружат,  а  может,  и  нет.  Моська  -  река  хитрая,  очень
глубокая, с омутами. Эх, сколько я ни говорил на  районных  совещаниях,  все
без толку.
   - О чем?
   - Так на том месте три-четыре аварии в год случаются. Шоссе делает крутой
поворот, выходит на берег Моськи и снова сворачивает в сторону, такая крутая
петля получается, вот машины и слетают с обрыва. Не далее  как  осенью  Иван
Леонтьев утонул, тракторист. Машину нашли, а самого лишь  через  три  недели
обнаружили, течением утащило да под обрыв затолкало.
   - Разве зимой есть течение? - усомнился я. - Простите за дурацкий вопрос,
но я действительно не знаю.
   Степан Аркадьевич пожал плечами:
   - Сам не слишком в этом разбираюсь. Но чуть выше, в Луковске, стоит завод
красок, он сливает в Моську всякую дрянь. Тут летом то зеленая  вода  течет,
то красная. Поэтому Моська совершенно непредсказуема,  она  уже  не  обычная
речка, а мутант, и живет по своим законам.
   Знаете, какую рыбу тут иногда вылавливают? То безглазую, то двухголовую.
   - В каком состоянии Илья?
   - Физически в удовлетворительном,  несколько  ссадин,  ушибы,  порезанные
руки. Но у него посттравматический шок, разговаривает с трудом,  в  основном
спит.
   - Можно с ним поговорить? Степан Аркадьевич встал:
   - Попробуйте.
   В палате Илья оказался один. Остальные  кровати  стояли  без  постельного
белья, очевидно, жители Луковска предпочитали болеть дома. Наметкин выглядел
ужасно, лицо сине-зеленого цвета, все в пятнах йода.
   - Илья, - позвал я, - слышишь меня? Юноша открыл глаза:
   - Папа...
   - Нет, это Иван Павлович, помнишь меня?
   - Нет.
   - Вы с Аленой вчера были у нас.
   - Где она?
   - Ты не знаешь?
   - Нет.
   - Зачем вы поехали в Луковск?
   - На дачу, к Алене.
   - Помнишь, как упал?
   - Куда?
   - В воду.
   - В какую?
   Я замолчал. Похоже, продолжать разговор бессмысленно.
   - Где Алена? - монотонно спрашивал Илья. - Где? Позовите ее, Алена! Где?
   - Пожалуйста, не волнуйтесь, - совершенно спокойно ответил доктор, -  она
сейчас спит в соседней палате. Проснется, и приведем ее к тебе.
   Илья затих. Я уже хотел уходить, как дверь палаты распахнулась, и  в  нее
влетела полная женщина лет пятидесяти пяти в зеленой мохеровой кофте.
   - Сынок! - завопила она, кидаясь к кровати. - Сыночек! Так и  знала,  что
эта дрянь тебя убьет! Мальчик мой!
   - Мама, - прошептал парень и снова закрыл глаза.
   - Гадина, - кричала женщина, - мерзавка! Утопила моего ребенка!
   - Ляля, успокойся, - пытался остановить  ее  невысокий  крепкий  мужчина,
вошедший следом в палату.
   Но жена продолжала неистовствовать:
   - Сволочь! Чувствовало сердце, понимало, беда Илюше от этой.:, будет!
   - Ляля!
   - Молчи, - взвилась жена, - гадюка подзаборная!
   - Илья, - заорала появившаяся на пороге  Варя.  Она  быстро  подлетела  к
кровати и буквально упала на парня, - ты убил Алену!!!
   - Сука! Утопила Илью! - мигом откликнулась Ляля.
   - Все наоборот, - завизжала Варя, - это Илья виноват!  Сначала  с  дороги
съехал, а потом сам выплыл, а мою бедную подружку бросил, мерзавец, чтоб  он
сдох!!!
   На  секунду  женщины  замерли  друг  против  друга.  Потом  Варя   издала
пронзительный  вопль,  подскочила  и  вцепилась  Ляле   в   волосы.   Палата
наполнилась визгом. Мы со Степаном Аркадьевичем попытались растащить  женщин
в стороны. Куда там! Царапающийся, орущий, колотящий ногами  клубок  катался
по относительно просторной палате.
   - Делать-то  что?  -  растерянно  топтался  доктор,  наблюдая,  как  дамы
вырывают друг у друга пучки волос. - Не умею я с бабами разбираться.
   Я тоже впервые присутствовал при  драке  нежных  созданий  и  не  слишком
хорошо понимал, как нужно действовать. Может быть, конфликт утихнет  сам  по
себе? Но баталия, похоже, разгорелась не на шутку.
   - У вас есть охрана? - спросил  я  у  Степана  Аркадьевича,  краем  глаза
наблюдая, как отец Ильи быстрым шагом выходит в коридор.
   - Так им платить надо, - заявил врач.  -  Деньги-то  где  взять?  Местная
администрация не слишком нас балует...
   И он начал песню о тяжелом положении медицины.
   Я растерянно следил за катающимися по полу бабами. Мужская драка выглядит
омерзительно, а уж женская! Дамы моего круга никогда не выясняют отношения в
кулачном бою. Надеюсь, Варя и Ляля не покалечат друг друга.
   Тут дверь распахнулась, появился отец Ильи с большим ведром. Не  успел  я
понять, что он собирается сделать,  как  мужик  без  лишних  слов  выплеснул
грязную жидкость на остервенело колотящую друг друга парочку. Вместе с водой
из ведра вылетела темно-коричневая тряпка и упала Ляле прямо на голову.
   - Идиот! - завопила жена, пытаясь стащить "платок". - Совсем.., сраный!
   - Сама... - спокойно ответил супруг, - драку в больнице затеяла!
   - Она первая начала, - взвизгнула Ляля, тыча пальцем в Варю.
   Я быстро встал между женщинами.
   - Дамы, брэк! Успокойтесь, никто не виноват. Варя, вы пойдите  в  туалет,
умойтесь, а вы, Ляля, лучше займитесь сыном. Илья, похоже, жив и  более  или
менее здоров. В его возрасте синяки и ссадины быстро проходят.
   Неожиданно женщины послушались. Варя выскользнула за дверь, Ляля,  тяжело
дыша, села на кровать. Степан  Аркадьевич,  очень  довольный,  что  инцидент
исчерпан, воскликнул:
   - Пойду уборщицу позову, - и исчез в коридоре.
   Нас осталось четверо. Илья лежал на  постели,  Ляля  сидела  рядом,  отец
облокотился о подоконник, а я устроился  на  одной  из  незастеленных  коек.
Курить тут, естественно, нельзя, но очень  хочется.  Наверное,  нужно  пойти
поискать место для курения.
   - Миша, - напряженным голосом неожиданно спросила Ляля, - что это с  ним?
Муж приблизился к жене.
   - Спит просто.
   - С открытыми глазами?
   - Ну.., вроде...
   Я соскочил с комкастого матраца и подошел к изголовью  кровати.  На  меня
неожиданно повеяло холодом. Илья лежал, неудобно вывернув  голову.  Рот  его
был  приоткрыт,  широко  распахнутые  глаза  смотрели  в  потолок,  покрытый
серо-зелеными разводами. Щеки у парня ввалились,  нос  слегка  вытянулся,  и
меньше всего он был похож на живого, мирно спящего человека.
   - Чтой-то? - прошептала Ляля. - Илюшенька, отзовись.
   У меня сжался желудок, я схватил женщину за плечи и заорал:
   - Степан Аркадьевич!!!
   Доктор влетел  в  палату,  за  ним  неслась  парочка  мужчин  в  халатах.
Поднялась суматоха, абсолютно зряшная. Нас  вытолкали  в  коридор,  потом  в
палату ввезли какие-то приборы  самого  устрашающего  вида.  Варя,  успевшая
более или менее привести себя в порядок,  сидела  на  стуле  около  Ляли.  Я
заметил, что недавно убивавшие друг друга женщины  трогательно  держатся  за
руки. Миша бегал по коридору, мотаясь туда-сюда, словно безумный маятник.
   Наконец из палаты вышел врач, не  Степан  Аркадьевич,  а  другой,  совсем
молоденький, просто мальчик, и хмурым басом сказал:
   - Мы не боги.
   - Он проснулся? - с наивной надеждой спросила Ляля. - Ему лучше, да?
   Врач покачал головой и почти бегом удалился по коридору.
   - Миша, - жалобно протянула Ляля, - что это? Не пойму никак.
   Муж шагнул к жене, и тут я услышал легкий стук.  Это  Варя,  не  выдержав
напряжения, свалилась без чувств на старательно вымытый линолеум.
 
*** 
 
   В Москве я очутился  только  в  девять  часов  вечера  с  неутешительными
сведениями. Причина смерти Ильи оставалась неясной, вскрытие проведут только
завтра, Алена, вернее, ее тело, покоится где-то на  дне  реки.  Пришедшая  в
себя Варя словно заведенная повторяла, что Алена была  лучшим  человеком  на
свете, ее обожали все, кроме  Марины  Райковой,  которая  и  пыталась  убить
Шергину.
   - Она столкнула автомобиль с обрыва, - монотонно бубнила Варя, - Райкова,
я знаю! Я пытался вразумить Варю:
   - Но это невозможно!
   - Она, - талдычила Варя, - больше некому. Алену любили все-все.
   С Лялей и Мишей мне тоже переговорить не удалось, родители Ильи пребывали
в шоковом состоянии.
   Я отвез Варю  домой  и  поехал  к  себе.  Уже  открывая  дверь,  внезапно
вспомнил, что за весь день не съел ничего, и пожалел, что не остановился  по
дороге у какой-нибудь харчевни. На ужин,  скорей  всего,  будет  несъедобная
дрянь, а запасы лапши "Доширак" в спальне подошли к  концу.  Ладно,  сначала
отчитаюсь перед Элеонорой, потом съезжу в "Раметор",  там  на  втором  этаже
подают вполне пристойную пиццу.
 
Глава 5 
 
   Я вошел в прихожую, аккуратно снял ботинки, пальто и  увидел..,  огромную
угольно-черную  кошку,  меланхолично  облизывающую  собственный  хвост.   От
изумления у меня  выпала  из  рук  вешалка.  Животное  в  нашем  доме?  Нора
благожелательно относится к  братьям  меньшим,  она  даже  дает  деньги  для
какого-то приюта бродячих животных, но заводить дома никого не собиралась.
   Из кухни высунулась Ленка.
   - Иван Павлович, вы голодный?
   - Нет-нет, - испуганно ответил я, - не беспокойся.
   Домработница вышла в коридор.
   - Вот и хорошо, ужин-то я не готовила.
   - Да? - Я решил  из  вежливости  поддержать  разговор.  -  Почему?  Ленка
хихикнула.
   - Представляете, приехал Шурик из деревни и  привез  Элеоноре  в  подарок
кролика. Сунул мне клетку в руки  и  говорит:  "На,  готовь,  специально  не
забивал, чтобы свеженьким доехал". Ну не дурья ли башка? Я ему  что,  палач,
кролика резать?
   Я слушал ее неторопливую речь. Шурик - это шофер Норы, приятный,  простой
паренек из деревенской семьи. Жить бы ему на природе, да только в свое время
забрали его в армию, научили водить  машину  и  приказали  возить  генерала,
крутого дядьку, от которого мигом сбегали все водители.
   Шурик   был   абсолютно   неконфликтный,   безответный,   услужливый    и
по-деревенски рукастый. С генералом он не спорил, а  его  жене,  молодящейся
особе лет пятидесяти, таскал безропотно сумки.  Очень  скоро  из  шофера  он
превратился в прислугу. Возил в детский сад внуков, причем крайне  аккуратно
одевал и раздевал шаловливых мальчишек, почтительно сопровождал генеральскую
тещу в поликлинику и выслушивал без тени раздражения бесконечные  старушечьи
воспоминания, ездил на рынок со списком продуктов, где ухитрялся купить  все
качественное и дешевое, выгуливал тучную болонку, которой потом  никогда  не
забывал вымыть лапы,  ввинчивал  лампочки,  вбивал  гвозди,  чинил  все:  от
стиральной машины до компьютера. Улыбка никогда не сходила  с  его  простого
рязанского лица, и очень скоро Шурика полюбили  все:  гневный  генерал,  его
вредная  жена,  спесивая  теща,  избалованная  дочь,  безобразники-внуки   и
норовящая   всех   цапнуть   болонка.   День,   когда   Шурику    предстояло
демобилизоваться, стал черной датой в семье генерала. Не желая терять такого
замечательного парня, военный предложил ему сделку: Шурик остается  в  армии
еще на два года, на положении вольнонаемного служащего, и  получает  за  это
московскую квартиру вкупе со столичной пропиской.
   У кого генерал отнял жилплощадь, осталось за кадром,  но  он  не  обманул
доверчивого парня. Шурик  стал  обладателем  очень  хорошей,  по  московским
понятиям, квартиры, считающейся однокомнатной.  Именно  считающейся,  потому
что жилплощадь была расположена в доме постройки пятидесятых годов, и  рядом
с просторной десятиметровой кухней имелось помещение такой  же  кубатуры,  с
окном, именуемое кладовкой. Отпахав еще два  года,  Шурик  уволился  и  стал
искать работу на гражданке. И тут генерал,  считавший  теперь  парня  кем-то
вроде племянника, привел его к Hope.
   Элеоноре же до сих пор крайне не везло с водителями. Моя  хозяйка  боится
быстрой езды и терпеть не может тех, кто нарушает правила, а все претенденты
на место, желая показать высокий класс  управления  транспортным  средством,
мигом вжимали педаль газа в пол, заставляя "Мерседес" нестись  со  скоростью
более ста пятидесяти километров в час, и Нора, как  она  потом  признавалась
мне, сильно жалела, что не использует памперсы.
   Шурик же никогда не разгоняется больше чем на  шестьдесят  километров  и,
что самое главное, всегда прибывает вовремя. Вот так он и оказался у нас.  К
слову сказать, генерала парень не бросил и по пятницам по-прежнему возит его
жену на рынок, а в свободное время  строит  на  генеральском  участке  баню.
Шурик, он такой, добрый и вечно желающий всем угодить. Где-то раз в месяц он
отправляется к своим в деревню и обязательно  привозит  немудреные  подарки:
мешок картошки, пару трехлитровых банок с  соленьями,  домашнюю  тушенку.  К
слову сказать, "синеглазка" -  белая,  рассыпчатая,  вкусная  до  безобразия
картошка, огурчики хрустят и замечательно пахнут, а свинина  не  идет  ни  в
какое сравнение с  мясом,  приобретенным  на  рынке.  И  вот  сегодня  Шурик
приволок Hope кролика, но мне кажется, он слегка ошибся.
   Я посмотрел на угольно-черную кошку. Под Новый год Шура, хитро  улыбаясь,
вынул бутылки с самогоном, который гонит его  старший  брат.  Я  не  большой
любитель выпивки, водку не люблю, предпочитаю джин или виски,  но  тут  ради
интереса  сделал  глоток  и  поразился.  Крепкая  жидкость,  настоянная   на
черносмородиновых почках, оказалась просто замечательной. Может, вчера  Шура
слегка перебрал, вот и перепутал кошку с кроликом?  Собственно  говоря,  эти
животные похожи, вот только уши разные.  Но  Ленка-то  хороша!  Как  она  не
распознала, что за диво приволок шофер?
   - Носится теперь  по  квартире,  -  пожаловалась  домработница.  -  Шурик
говорит, если поймаем, он его на рынок  свезет,  мясникам,  а  кроль  словно
смерть почуял, ну прямо испарился!
   Я ткнул пальцем в кошку:
   - Ты сюда посмотри!
   Лена повернула, как всегда, плохо причесанную голову, помолчала секунду и
воскликнула:
   - Ну вы даете, Иван Павлович, кролика с кошкой перепутали! Неужто разницы
не знаете, так сейчас объясню.  У  кроля  уши  длинные,  лапки  мягкие,  без
когтей, да и хвост тяпочкой.
   - Какой хвост? - удивился я.
   - Тяпочкой, - повторила Лена, - ну пумпочкой такой, понятно?
   - Более чем, -  язвительно  ответил  я,  -  спасибо  тебе,  очень  хорошо
разъяснила, теперь я понимаю, чем кролик отличается от кошки.  Главное,  что
его филейную часть украшает тяпочка пумпочкой. Думаю,  господин  Брэм  мигом
включил бы тебя в редакционный совет. А теперь скажи на  милость,  откуда  у
нас кошка?
   - Так Фаина Гаршина  принесла,  -  пояснила  Лена,  -  сама  на  гастроли
поехала, а нам кота оставила и ребенка.
   Я слушал Ленкин рассказ. Фаина Гаршина - дочь рано умершей подруги  Норы.
Моя хозяйка в свое  время  взяла  девочку  к  себе  и  попыталась  дать  той
образование в классическом понимании этого слова: иностранный язык, пианино,
бассейн, теннис. Но от Фаины все хорошее отскакивало, не  задерживаясь.  Как
Элеонора намучилась с девицей, не передать словами.  Ее  собственная  внучка
Риточка, избалованное донельзя существо, выглядела ангелом  на  фоне  Фаины.
Рита, правда, могла загулять, и вообще  она  обожала  веселые  компании,  но
девушка училась, а сейчас  и  вовсе  стала  серьезной  особой,  чему  немало
способствовали форсмажорные обстоятельства .
   Фаина же  была  трудновоспитуемой.  Ее  выгнали  из  четырех  школ,  и  в
результате  девица  оказалась  в  экстернате.  Из  английского   языка   она
благополучно выучила лишь словосочетание  "гуд  бай",  а  на  пианино  могла
подобрать мелодию, отдаленно напоминающую  собачий  вальс.  Три  года  назад
Фаине исполнилось двадцать лет. Элеонора купила  ей  квартиру  и  пристроила
непутевую девицу на работу. Но поскольку у Фаи нет за  душой  ничего,  кроме
школьного аттестата, ее брали лишь на малооплачиваемую службу и  гоняли  там
как Сидорову  козу.  Сами  понимаете,  что  такое  положение  совершенно  не
устраивало лентяйку, и она регулярно увольнялась, справедливо  полагая,  что
Нора не даст ей пропасть с голода. На мой взгляд, Фаину следовало в  детстве
нещадно лупить, а в девичестве заставлять каждый день убирать  квартиру,  но
Нора жалела ее, и в результате вырос и  расцвел  диковинный  цветок.  Уж  не
знаю, чем бы завершилась эта история, но два года назад  Фаина  в  одном  из
ночных  клубов  свела  знакомство  с  Настей  Фомичевой,  тоже   оторвой   и
безобразницей.
   Несмотря на то что Насте  всего  двадцать  шесть  лет,  у  нее  уже  есть
двенадцатилетний ребенок, только я забыл, какого пола. Настя  подвизалась  к
группе "Сладкий мед" и предложила Фаине совместную работу.  Дальше  начались
чудеса. Во-первых,  нерадивая,  страшно  ленивая  Фаина  неожиданно  запела.
Причем у девчонки оказался хороший, сильный голос, что  для  нашей  эстрады,
согласитесь, редкость. Во-вторых, Фая ловко  научилась  танцевать,  и  дуэт,
переименованный в  "Шоколадку",  начал  наступление  на  музыкальный  Олимп.
Сейчас Фая зарабатывает немереные  деньги  и  с  потрясающим  энтузиазмом  и
работоспособностью мотается по городам и весям. Она разъезжает на  машине  с
номером "Фаина" и одевается в  самых  дорогих  бутиках.  Для  меня  осталось
загадкой, каким образом можно так преуспеть на подмостках, не имея абсолютно
никакого  музыкального  образования.  Но  факт  остается  фактом,  ее  голос
постоянно звучит в радиоэфире, диски продаются с  невероятной  скоростью,  а
желтая пресса с восхищением смакует подробности ее бурной личной жизни.
   - Уехали они в Тюмень, - тарахтела Ленка, - а нянька, которая  у  Настьки
работает, в больницу загремела, вот они к нам и прибыли.
   - Кто? - не понял я.
   - Так ребенок и кошка. Василий  и  Миранда,  -  пояснила  Лена,  -  Фаина
приволокла, но они Настины.
   Не успела домработница захлопнуть рот, как в коридоре  показался  тонкий,
коротко стриженный мальчик в джинсовом  костюме.  Мне  в  свое  время  очень
льстило, когда взрослые  люди,  приходя  у  отцу,  протягивали  мне  руку  и
здоровались, как с большим, поэтому сейчас я повернулся к пареньку и сказал:
   - Здравствуйте, Василий, рад видеть вас у  нас.  Мальчик  подошел  ближе,
поднял на меня фиалковые глаза и сказал голосом нежным, как колокольчик.
   - Меня зовут Миранда, а Василий - это кот. Я  поперхнулся,  но  попытался
взять себя в руки.
   - Миранда! Очень красивое имя, но немного непривычное для мальчика, вы не
находите?
   Подросток без тени улыбки оглядел меня и ответил:
   - Да уж, никак не подходит мальчишке.
   - Почему же вас так назвали?
   - Потому что я девочка, - ответило существо, затянутое в джинсы, и  нагло
засмеялось.
   Я ощутил  себя  боксером  в  состоянии  нокаута  и,  пробормотав:  "Нора,
наверное, заждалась", буквально побежал по коридору,  провожаемый  злорадным
хихиканьем.
   Элеонора выслушала рассказ и велела:
   - Завтра же отправляйся к этой Марине  Райковой  и  осторожно  постарайся
разговорить ее.
   - Можно после обеда? - попросил я.
   - Почему?
   - Николетту надо свозить к глазному.
   - Ладно, - кивнула Нора, - кстати, Миранда и Василий тут ненадолго, всего
на месяц. Надеюсь, ты не против?
   - Нет, конечно,  чем  мне  может  помешать  двенадцатилетняя  девочка?  -
удивился я.
   Оказавшись в своей комнате, я сначала  почитал  Брюсова,  потом  выключил
свет и попробовал заснуть. С одной стороны, мне  хотелось  есть,  с  другой,
было лень ползти на кухню и рыться в  холодильнике.  Я  попробовал  поуютней
устроиться  под  одеялом,  закрыл  глаза  и  услышал  легкое  царапанье  под
кроватью.
   Я, естественно, не боюсь мышей, но спать на одной площади с  грызуном  не
слишком-то приятно, поэтому я слез с  кровати  и  нагнулся  посмотреть,  кто
безобразничает на полу.
   Это оказалась не маленькая мышка. В дальнем углу дрожал белый  кролик.  Я
вытащил его на свет и погладил по голове. Он прижал к голове длинные уши.
   - Ну-ну, не трясись, все будет хорошо! - приободрил я  его.  -  Никто  не
сделает из тебя жаркое, завтра  отнесем..,  ну,  не  знаю  куда,  во  всяком
случае, не на кухню.
   Кролик сло