толстой платформе, стоят очень и очень дорого.
     Обувь для девушки, вертящейся вокруг шеста, самое главное дело. С платьем проще: оно должно блестеть, переливаться в свете прожекторов и легко сниматься. А вот туфли! Их невозможно купить в обычном магазине, приходится обращаться в специализированные точки, а иногда даже шить на заказ. Это очень дорогое удовольствие, поэтому у девушек при обилии сценических нарядов редко имеется больше двух пар обуви.
     Вот и Мадлен обзавелась только ярко-красными босоножками. Товарки предупреждали ее:
     - Не жадничай, прикупи смену, а то, неровен час, сломаешь каблук и останешься с носом.
     Но Мадлен лишь отмахивалась.
     Очевидно, кто-то из других стриптизерок сильно позавидовал Мадлен, потому что она зацепилась перед выходом на сцену за какую-то железку и изуродовала свои босоножки.
     Часы показывали три утра, оставалось отработать всего ничего, но ведь босиком у шеста не спляшешь. Хозяин наорал на Мадлен и выгнал ее вон со словами:
     - Чтоб завтра явилась в новых туфлях, а за сегодня денег не получишь. Нет работы, нет и зарплаты.
     Мадлен, шмыгая носом, потащилась домой.
     Обычно ее, еще не скопившую на собственную машину, подбрасывает до дома одна из танцовщиц, но сейчас пришлось топать пешком. Впрочем, идти было недалеко, и девушка шла, мучительно ломая голову, где раздобыть к завтрашнему вечеру босоножки.
     Дойдя до здания, где она жила вместе с родичами, Мадлен увидела свет в окне и поняла, что отец не спит, а курит на кухне. Меньше всего ей хотелось в тот момент делиться своей бедой с папенькой. Сочувствия от него не дождешься, а упреков типа: "У тебя обе ноги левые, оттого и лишилась обуви" - наслушаешься сполна.
     Поэтому Мадлен решила подождать, пока папенька, накурившись, отправится в койку. Она прислонилась к забору, которым был обнесен дом Вондрачковой, и следила за отцом в окне.
     Вдруг с другой стороны улицы метнулась серая тень. Довольно высокая девушка, появившаяся неизвестно откуда, подошла к калитке Ирины Леонидовны и нажала на звонок.
     Днем, когда вокруг полно самых разных звуков, Мадлен ни за что бы не услышала последующего разговора, но ночью дети спят, крикливые бабы угомонились, мужики успокоились, не ревут моторы автомобилей, тишина стоит полная.
     - Кто там? - спросила Ирина Леонидовна.
     - Я, - прозвучало в ответ.
     - Не поняла.
     - Откройте, пожалуйста.
     - Представьтесь.
     - Я от Иржи.
     - Да? А почему он сам не приехал?
     - Грипп подхватил, лежит с температурой.
     - Ничего не знаю, - решительно сказала Ирина Леонидовна, - ступайте прочь. Ночь на дворе, добрые люди по гостям не шляются.
     Девушка коротко выругалась, снова позвонила и сказала хозяйке:
     - Я привезла деньги.
     - Не понимаю, о чем идет речь.
     - О господи! Да откройте же!
     - Сейчас полицию вызову, - пригрозила Ирина Леонидовна.
     Девица снова матюкнулась, достала мобильный, потыкала в кнопки и сердито осведомилась:
     - Иржи? Спишь себе спокойно, а я тут по Египетской прыгаю. Позвони своей дуре и вели меня впустить.
     Окно в квартире Мадлен давно погасло, папенька улегся в кровать, но стриптизерка не собиралась уходить. Она с интересом ждала продолжения беседы. Мадлен просто сгорала от любопытства. Ну кто это навещает Ирину Леонидовну по ночам?
     Внезапно калитка распахнулась.
     - Сразу бы сказали, что вы Лена, его жена! - сердито воскликнула Ирина Леонидовна.
     - Я пыталась, - буркнула та, - да вы и слушать не захотели.
     - А сами бы вы как отреагировали, окажись на моем месте?! - не осталась в долгу Вондрачкова. - Явились ни свет ни заря! Почему пешком?
     Где Иржи?
     - Объяснила же, - сердито ответила гостья, - муж болен, а деньги вам нужно отдать сегодня.
     - Вчера, - поправила ее Ирина Леонидовна.
     - Да, конечно, но моя машина сломалась на шоссе, пришлось ждать эвакуатор, тащиться в мастерскую, затем на перекладных добираться в Гжев.
     Мне очень хотелось вернуться домой, в Ковальск, а не переть к вам, но ведь я же приехала! И сумму всю привезла.
     - Уговор дороже денег, - насупилась Ирина Леонидовна, - давайте.
     - Что?
     - Непонятно? Деньги.
     - Здесь?
     - А где?
     - Хоть во двор впустите, кругом люди.
     - Все спят, - хмыкнула Ирина Леонидовна, - тут ложатся с петухами, гоните баксы, и дело с концом.
     - Офигеть можно. - Лена пожала плечами и достала из сумочки конверт. - Держите.
     Воцарилось молчание, потом Вондрачкова сказала:
     - Все верно, только вот эти сто долларов обменяйте.
     - С какой стати?
     - Купюра совсем потертая, и потом, я предупреждала Иржи, чтобы он не посылал мне доллары старого образца.
     - У меня нет больше денег!
     - Ладно, в следующем месяце подвезете.
     - Вы меня не впустите?
     - С какой стати?
     - Ночь на улице.
     - И что?
     - Ну.., мне бы до утра посидеть, хотя бы до семи.
     - У меня не гостиница.
     - Я на кухне устроюсь, в уголке, - настаивала Лена.
     - У меня больной в доме, он пугается посторонних.
     - Ваш сын небось спит.
     Раздался стук калитки. Лена разразилась тирадой, в которой не было ни одного цензурного слова, потом опять позвонила по мобильнику.
     - Иржи? Твоя так называемая мать вообще обнаглела! - злобно заверещала она. - Не пустила меня до утра подождать, оставила на улице! Ну ваще, на всю голову больная. Ладно, пойду такси ловить, только, похоже, тут хуже, чем в Ковальске, весь город прям вымер. Ну ваще, ну ты меня и послал!
     Сунув мобильный в карман, Лена нервно закурила, но не успела затянуться, как тихонько пропищал сотовый.
     - Ну! - резко сказала Лена. - Я не сержусь и понимаю, что никому, кроме меня, такое не сделать. Просто не нравится стоять одной ночью, без машины в незнакомом городе, вот и все. Да никого я не боюсь, от любого отобьюсь, мне просто не по душе, что так называемая твоя мать позволяет себе такое. Ты платишь ей нехилую сумму, хотя бы за это она могла быть повежливее со мной.
     Я бы никогда не вытурила человека в ночь. Да, понимаю, некуда деваться. Ладно, я пошла на вокзал, авось там буфет работает. Хорошо, хорошо, уже успокоилась, хотя она редкостная падла.
     Впрочем, если Ирина тебе мать, то мне она свекровь, а когда родственники мужа хорошо относились к невестке? Ну все, а то батарейка сядет.

Глава 25

     Завершив разговор, ночная гостья исчезла так же внезапно, как и появилась. Мадлен пошла домой, ее любопытство было полностью удовлетворено. Вот, значит, как обстоит дело. Сплетники болтали ерунду. Никакого генерала-вора и в помине не было. Ирина Леонидовна и впрямь когда-то имела мужа-чеха, поэтому и получила фамилию Вондрачкова. Еще у нее имеется второй сын, Иржи, похоже, состоятельный человек. Он и содержит свою мать вкупе с братом-инвалидом.
     Одно непонятно - почему денежная дотация доставляется в условиях строжайшей секретности и почему свекровь не была до сегодняшнего дня знакома с невесткой. Но, в конце концов, в жизни случаются всякие казусы. Кое-кто из детей, испытывая чувство долга, помогает престарелым родителям, но при этом не хочет с ними общаться.
     Потом Мадлен занялась обдумыванием куда более сложной и значимой для нее проблемы: где взять новые босоножки...
     - Теперь понимаете, - спросила она меня, - почему не следует давать Ирине Леонидовне деньги? Да она просто решила вас обмануть. Есть у нее человек, который заботится, чтобы она не осталась голодной. Терпеть не могу таких! Наглых!
     Ведь имеешь тугрики, так чего тебе еще надо? Видели, какой у нее дом? Лучше всех, да еще собственный, вдвоем с Борькой живут в хоромах, а мы на квадратных сантиметрах жмемся. Жаль, нельзя к Вондрачковой народу побольше подселить. Постояла бы в очереди к туалету, полаялась с тетками у плиты, походила в ванную по расписанию, то-то бы ей хорошо стало!
     Я молча смотрел на раскрасневшуюся от злости Мадлен. Говорят, у каждой нации есть характерные признаки. Принято считать, что французы невероятно сексуальны, а немцы педантичны и аккуратны. Не знаю, соответствует ли это действительности, среди моих друзей иностранцев нет.
     А вот о русских бытует мнение, что все они алкоголики, мол, начинают день с самогонки и заканчивают водкой. Естественно, это неверно. На мой взгляд, у нашего народа есть другая характерная черта. Увидев, что сосед выбился в люди и стал жить лучше других, русский человек предпочитает отчаянно завидовать везунчику и отнюдь не станет работать больше, чтобы достичь такого же успеха. Нет, нашим только дай раскулачить парня, пусть живет так же плохо, как остальные, сидит в навозе и не чирикает. Именно из-за этого в России случилось много неприятностей. Почему, например, в 1917 году произошел большевистский переворот? Просто группе людей было невмоготу смотреть на чужое благополучие, вот они, сыграв на национальном чувстве зависти, и устроили заваруху, в результате которой одна часть населения оказалась в могиле, а другая впала в нищету. Есть жестокий анекдот на эту тему. Один человек выловил золотую рыбку, та, как водится, взмолилась:
     - Отпусти меня, выполню три твоих желания.
     - Ладно, - согласился мужик, - значит, так, хочу огромный дом.
     Бац, стоят на дороге целых три роскошных здания.
     - Извини, - залебезила рыбка, - забыла предупредить, я еще не слишком опытная волшебница. Поэтому, то, что ты сейчас пожелал, появится и у твоего соседа, причем в двойном размере. Вот твой дом, а те два - его. Еще проси, чего хочешь.
     Закручинился мужик, пригорюнился, начал в затылке чесать, думал думу горькую и надумал:
     - Слышь, рыбка! - радостно воскликнул он. - А ну-ка сделай меня слепым на один глаз!
     Лично я, впервые услышав анекдот, смеяться не стал. Уж слишком правдивой показалась эта история. Вот сейчас Мадлен с жаром убеждает меня в том, что Ирине Леонидовне не следует оказывать материальную помощь. Да и вообще, хорошо бы у нее все отнять.
     На душе стало мерзко. Стараясь сохранить приветливое выражение лица, я вынул из кошелька деньги.
     - Спасибо за помощь.
     - Не за что, - радостно ответила Мадлен, - вы только своей хозяйке объясните: Вондрачкова не нуждается, просто она нахалка. Вот мне деньги очень пригодились бы, на квартиру, но ведь я не клянчу у богатых, сама верчусь. Пусть и Ирина Леонидовна постарается! У ней сын есть!
     Разговор грозил пойти по кругу. Я встал.
     - Пожалуй, мне пора.
     - Вы куда? - полюбопытствовала Мадлен.
     - Есть еще кое-какие делишки, - туманно ответил я.
     - Давайте объясню, как до вокзала добраться, - оживилась девушка.
     - Мне придется еще задержаться в Гжеве.
     - К этой все-таки пойдете? - подскочила Мадлен. - Говорю же, не стоит, наврет с три короба. Домой езжайте, нечего вам тут больше делать, не тратьте зря время.
     Я молча посмотрел на размалеванную стриптизершу. Интересно, что такое имеется в моей внешности, а может, я разговариваю особенным образом? Ну почему все встреченные мною особи женского пола моментально начинают командовать Иваном Павловичем? Я произвожу впечатление рохли? Или современные дамы не привыкли к воспитанным мужчинам и, встретив такового, тут же принимают его за идиота?
     - Спасибо, Мадлен, - произнес я, стараясь придать голосу твердость, - далее я разберусь сам.
     Стриптизерша дернула плечиком:
     - Ну, как хотите! Вас на Египетскую вывести?
     Или поплутать решили, самостоятельный вы наш.
     - Сделайте одолжение, укажите дорогу, - кивнул я, - вроде мы близко от русского гетто находимся.
     - От чего? - вытаращилась Мадлен.
     - От Брайтона, - я употребил более понятное ей слово.
     - А.., в двух шагах.
     Мы вышли из кафе, повернули налево, прошли метров двадцать, обогнули магазин игрушек и оказались на Египетской.
     - Во! - ткнула пальцем Мадлен. - Там чегой-то случилось! На пожар похоже.
     Я уже тоже увидел впереди довольно плотную толпу зевак и клубы черно-серого дыма. Мое сердце екнуло. Забыв про Мадлен, я ринулся к дому номер восемь. Окна и дверь его оказались плотно закрытыми, но из всех щелей валил дым.
     - Успеют пожарные приехать? - с интересом спросил один из мужиков. - Ща огонь заполыхает!
     - Эх, сгинет все, - с легкой жалостью сказала одна из женщин.
     - Так небось застраховано, - без тени участия заявила другая, - новый себе отгрохает, лучше старого.
     - Может, сама и подожгла, - высказал предположение красномордый парень в ярко-зеленой футболке, - многие так поступают, поживут в хате, а когда она рушиться начнет, несчастный случай изображают. Деньги слупят - и вперед, следующий особняк строят. Сволочи, одним словом, вечно при деньгах, не то что мы.
     - Ща как рванет, - мечтал о захватывающем зрелище мужик.
     Меня охватил ужас.
     - Там, внутри, мальчик, вернее, больной юноша! Он же погибнет! Пожарных вызвали?
     - Угу, - ответил красномордый, - только они тут тормозные.
     Я окончательно перепугался.
     - Надо войти в дом!
     Толпа уставилась на меня.
     - Ты че, мужик, - сказала одна тетка, - совсем того? Пожар горит! Могет крыша на башку упасть.
     - В том и дело, - горячился я, - внутри слабая женщина и больной юноша.
     - Самой-то небось нет, - рассудительно заявила Мадлен, - а то бы уж выскочила и голосила. Небось на рынок подалась.
     Ее слова подстегнули меня. Ощутив выброс адреналина, я кинулся к мужикам-зевакам.
     - Давайте вышибем окно, влезем в дом и вытащим парня.
     - Не-е, - лениво протянул один, - не люблю в чужие дела мешаться.
     - Может, судьба ему погибнуть, - рассуждал другой.
     - Что ни делается, все к лучшему, - донеслось из толпы. - Зачем такому жить? Сам мучается и других извел, лучше один раз отплакать и забыть.
     Черная, душная волна поднялась к голове, я отломал от дерева довольно толстый сук, подбежал к невысокому заборчику, легко перескочил через него и изо всех сил ударил по широкому стеклопакету раз, другой, третий. Раздался сильный хлопок, дождем посыпались осколки, наружу вырвался едкий дым. Я закашлялся, но отступать было поздно.
     Не знаю, видели ли вы когда-нибудь пожар, но мне "повезло", за то короткое время, что Нора "работает" Ниро Вульфом <Ниро Вульф - великий сыщик, придуманный известным писателем Рексом Стаутом. Детектив редко покидает свою квартиру, разводит орхидеи, увлекается кулинарией и имеет верного помощника Арчи, который бегает по городу в поисках информации.>, дважды увидеть огненное безумие. Оба раза я был напуган до потери пульса, и вот сейчас предстоит вновь бороться с огнем. А еще уверяют, что снаряд дважды в одно место не падает! В моем случае бомба угодила в воронку трижды <См, книгу Д. Донцовой "Букет прекрасных дам" и "Бриллиант мутной воды", издательство "Эксмо".>.
     Я перемахнул через подоконник и крикнул что есть мочи:
     - Есть кто живой?
     Едкий воздух проник в легкие, кашель начал раздирать внутренности. Открытого огня не было видно, и это радовало. Но я очень хорошо знаю, что основная масса людей на пожаре погибает не от ожогов, а от отравления продуктами горения.
     В наших квартирах теперь очень много легковоспламеняющихся, горючих синтетических материалов, всяких кухонных шкафчиков из пластика, предметов из эрзац-дерева, обтянутых отделочной пленкой.
     Вдруг в руку мне ткнулось что-то влажное.
     - Прижми к морде, - глухо сказала невесть как оказавшаяся рядом Мадлен, - дыши, как собака, неглубоко, не стой идиотом, времени нет.
     Иди налево, я направо.
     Обмотав нижнюю часть лица мокрым полотенцем, я пошел в указанном направлении, наткнулся на дверь, распахнул ее, очутился в кромешном дыму и внезапно услышал стон.
     Ноги налетели на какую-то преграду, я пошарил руками на уровне коленей и с невероятной радостью нащупал чье-то тело.
     Кое-как подняв человека, я потащил его к разбитому окну.
     - Боря, Боря, - хрипло шептал несчастный, - беги, он вернется и убьет тебя, скорей, Иржи, деньги, убегай...
     Голос становился глуше, неразборчивей, я начал задыхаться, но тут вдруг мне в лицо ударила струя свежего воздуха. Я очутился у разбитого окна и наконец увидел, что прижимаю к себе даму - маленькую, совсем крохотную, похожую на птичку. Оставалось удивляться, почему ее тело было таким каменно-тяжелым.
     Женщина открыла глаза и вскрикнула:
     - Где Боря?
     - С ним полный порядок, - бодро солгал я, - он во дворе.
     - Вы кто?
     - Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин, ответственный секретарь общества "Милосердие", - машинально вырвалось у меня.
     Да уж, отец мог бы мною гордиться. Он отлично воспитал Ваняшу: в экстремальной ситуации сын не утратил светские манеры.
     - Не бросайте меня, - прошептала дама, - я боюсь.
     В ту же секунду она потеряла сознание. Я положил тело на широкий подоконник и собрался было вылезти во двор, а потом вытащить несчастную, но с той стороны окна появилось несколько мужиков. Дальнейшее помнится смутно. Вроде народ начал бить остальные окна на первом этаже и ломать дверь. Откуда ни возьмись на траве появилось ватное одеяло, на которое уложили Ирину Леонидовну, и одна из женщин стала лить ей на лицо воду из пластиковой бутылки. Потом два мужика из дома вытащили что-то длинное, темно-серое, уложили на траву и прикрыли сверху грязным брезентом. Кто-то вышвыривал в окно вещи, появились пожарные, машина "Скорой помощи". Я сидел около Ирины Леонидовны совершенно оглушенный. Из ниоткуда вынырнула перепачканная с головы до ног Мадлен и сунула мне стаканчик. Решив, что это кофе, я машинально сделал глоток и закашлялся. Жидкость оказалась спиртным плохого качества - то ли виски, то ли коньяк, не разобрать.
     Два парня в комбинезонах стали перекладывать Ирину Леонидовну на носилки. Внезапно пострадавшая открыла глаза, вцепилась в мою ногу и что-то быстро сказала на непонятном языке. Один из санитаров кивнул, посмотрел на меня и произнес нечто, похожее на: "Хр, бр, кр, гр".
     - Я не говорю по-чешски, - ответил я.
     Юноша что-то спросил по-английски.
     - Ай донт спик инглиш, - собрал я в кучу остатки знаний, полученных в институте, - ноу, май нэйм из Иван, ай ливинг ин Москва, хау ду ю ду? Йес!
     - Он говорит, - перевела Мадлен, - что Ирина Леонидовна отказывается без тебя ехать в больницу и спрашивает: можешь ли ты сопровождать ее или тебе плохо?
     - Конечно, поеду, - кивнул я, - мне плохо, но не до такой степени, как ей.
     Санитары подняли носилки, я встал и тоже уцепился за одну ручку, но не для того, чтобы помочь сотрудникам "Скорой помощи", а чтобы не упасть самому. Как ни странно, никаких ранений я не имел, вот только ноги дрожали и отказывались мне повиноваться.
     Носилки с грохотом вкатили в "Скорую". Медики мигом наладили капельницу и укрепили на руке пострадавшей манжетку тонометра.
     Ирина Леонидовна медленно повернула голову, нацелила на меня ставшие огромными бездонно-черные зрачки и спросила:
     - Боря где?
     Я сразу вспомнил тело под грязным брезентом и опять соврал:
     - С ним полный порядок. Его отвезли в лечебницу, в ту, где борются с церебральным параличом.
     Ирина Леонидовна вздохнула:
     - Да, правильно, спасибо. Я умираю.
     - Что вы! - зачастил я. - Вас быстро поставят на ноги! Завтра уже танцевать сможете.
     - Нет, он стрелял в меня.
     - Кто?
     Лицо женщины стала заливать синюшная бледность. Один из врачей быстро сделал Ирине Леонидовне несколько уколов, второй схватился за мобильный телефон, очевидно, хотел предупредить больницу о том, что к ним везут тяжелого больного.
     Внезапно Ирина Леонидовна открыла глаза.
     - Слушайте, - просипела она, - я точно умру, а сын останется, его обманут, вы должны, обязаны.., вы.., сделаете, да? Пообещайте! Вы похожи на честного человека, не обманите!
     - Хорошо, хорошо, - я попытался успокоить несчастную, - завтра поговорим, я выполню все, а сейчас не тратьте силы, просто поспите.
     - Завтра не будет, - неожиданно четко произнесла Ирина Леонидовна, - умру ско