Потом первый порыв прошел.  Я  еще  раз  взял  послание,  перечитал  его,
удивляясь непонятному чувству тревоги, вновь посмотрел на адрес и  подскочил
в кресле. Ну конечно, как только я сразу  не  понял!  Капотня!  Перед  моими
глазами был адрес... Беаты.
   Я схватил блокнот, перелистал страницы. Да, вот он, улица,  номера  дома,
квартиры - все совпадает. На марке стоял штемпель ?20 декабря?. Письмо  было
отправлено до убийства  Беаты.  Чуть  пониже  виднелся  другой  штамп  -  ?4
января?. Значит, письмо попало  на  мой  стол  скорей  всего  пятого.  Ленка
выгребла почту из ящика и сгрудила в кабинете. Но я был занят расследованием
и не разбирал корреспонденцию. Обычно письма идут по Москве три-четыре  дня.
Но перед  Новым  годом  почта  захлебнулась  в  открытках,  вот  послание  и
запоздало.
   Хотя, может, я  ошибаюсь?  Вдруг  несчастная  тетка  живет  рядом  с  той
квартирой, которую снимала Беата? Вдруг  случайно  указала  неверный  номер?
Маловероятно. А все же вдруг?
   Я схватил трубку и принялся  набирать  номер.  Сейчас  выясним,  есть  ли
кто-нибудь в квартире. У Беаты никогда не было мужа,  попавшего  в  плен,  и
голодающей дочери. Хотя девочка Лиза существует  на  самом  деле,  она  спит
сейчас в нашей комнате для гостей. Но зачем Беате выдумывать такое? Ладно бы
просила денег, тогда понятно, а здесь совсем иное.  Теряясь  в  догадках,  я
прижимал трубку к уху, понимая, что придется ехать в Капотню. Скорей  всего,
несчастная женщина живет в соседней квартире, ну бывает так, хочешь написать
6, а рука выводит 8. Я обойду весь дом, но найду бедняжку!
   - Алло, - прошелестел тихий мужской голос.
   - Простите, это из фонда ?Милосердие?, мы  получили  письмо,  но  подпись
неразборчива, вы, наверное, Митя?
   - Да.
   - Ваша жена дома?
   - Нет.
   - Когда она придет?
   - Никогда. Я вздрогнул.
   - Почему?
   - Беата умерла, - вяло ответил мужчина и судорожно закашлялся.
   Я почувствовал себя главным героем пьесы абсурда. Беата  умерла?  Значит,
все-таки она писала письмо! Но у нее никогда не было супруга Мити,  которого
пришлось выкупать из плена. Впрочем, сына  Регины  Глебовны  звали  Дмитрий,
дома он откликался на Вадима, но  ведь  логичнее  обращаться  к  нему  Митя!
Минуточку!!! Дмитрий Быстров давно умер, и вообще,  с  кем  я  разговариваю?
Ощущая легкое головокружение, я ошарашенно поинтересовался:
   - Вы кем Беате приходитесь?
   - Я ее муж, Дмитрий Быстров, - прохрипел парень.
   - Вы не умерли? - вырвалось из моей груди.
   - Пока нет, но за этим дело не  станет,  ходить  я  уже  не  могу,  конец
близок, ну и слава богу.
   Он продолжал еще что-то говорить, но я оглох. Дмитрий Быстров жив? Как же
это?  Регина  Глебовна  утверждала,  что  сын  мертв.  Может,  Беата,  чтобы
избавиться от докучливой свекрови, просто разыграла  похороны?  Нет,  такого
быть не может. Существовал только один способ узнать правду.
   - Сейчас я к вам приеду.
   - Сделайте милость, - просипел парень, - купите по дороге батон и кусочек
сливочного масла, мы с дочерью не ели неделю.
   - Хорошо, обязательно.
   - И не звоните в дверь, просто толкайте ее, она открыта,  я  не  встаю  с
кровати.
   - А где ваша дочь?
   - Лизонька? Тут, на ковре лежит.
   Ничего не понимая, я пошел к Элеоноре,  но  хозяйки  не  оказалось  ни  в
спальне, ни в кабинете, ни в гостиной. Из ванной слышался плеск воды.
   Так, понятно, Нора принимает душ. Водные процедуры  у  нее  растягиваются
порой на два часа, а мне  не  терпелось  поскорей  добраться  до  Капотни  и
прояснить ситуацию. Поколебавшись пару минут, я сбегал к себе, взял  письмо,
положил его в кабинете хозяйки на самое  видное  место  и  написал  записку:
?Поехал по указанному адресу, там вроде  находится  Дмитрий  Быстров  и  его
дочка Лиза, мне это показалось интересным. Позвоню вам позже, вы со мной  не
соединитесь, в моем телефоне села батарейка, забыл ?заправить?.
   Добравшись до метро ?Братиславская?, я увидел большой супермаркет,  хотел
сначала купить батон и упаковку вологодского, но тут же одернул себя. Да ты,
Иван Павлович, никак совсем разума лишился! Собрался привезти изголодавшимся
людям лишь булку! Взяв проволочную  тележку,  я  набил  ее  крупой,  маслом,
мясом, сыром, колбасой,  творогом  и  потом  еле  дотащил  тугие  пакеты  до
квартиры Беаты.
   Дверь и впрямь оказалась открытой, я крикнул:
   - Митя, вы где?
   - Тут, - донесся слабый голос.
   Держа в руках сумки, я шагнул на звук и  чуть  не  упал,  споткнувшись  о
крохотного ребенка, который спал на пороге комнаты, прямо на голом полу, без
подушки, одеяла и матраса. Ощутив толчок, девочка медленно  подняла  голову.
На секунду мне показалось, что Лиза, которая сейчас мирным образом обедает у
нас  дома,  каким-то  непостижимым  образом  телепортировалась  в   Капотню,
настолько похожи были малышки. Обе  блондиночки,  худые,  даже  изможденные,
вялые и молчаливые.
   - Дочка совсем плохая, - прохрипел из  полумрака  голос,  -  ослабела  от
голода, а у меня нет сил встать, чтобы положить ее на диван.
   Я подхватил почти невесомое тело ребенка, донес его до кресла  и  устроил
девочку  на  сиденье.  В  комнате  было  темно,  занавески  задернуты,  свет
выключен. Я шагнул к портьерам, распахнул их, повернулся к Мите и вскрикнул.
На разобранном диване, том самом, где убили Беату,  без  постельного  белья,
под синим старым байковым одеялом, лежал  обнаженный  по  пояс  парень.  Его
лицо, плечи и грудь покрывали жуткие пятна и нарывы.  Зрелище  было  не  для
слабонервных.
   Внезапно  юноша  быстро  сел,  что  показалось  мне  странным.  Вроде  он
настолько слаб, что не может подойти к спящему  на  полу  ребенку,  а  столь
резко меняет позу.
   Митя прикрыл лицо руками:
   - Пожалуйста, задерните занавеску, у меня от света глаза болят.
   - Да, конечно, простите. Комнату вновь наполнил полумрак.
   - Спасибо, - прошелестел хозяин, - я не заразный, это от нарушения обмена
веществ, но на всякий случай сядьте подальше, к кровати не подходите.
   Честно сказать, я не горел желанием приближаться к недужному, выглядел он
жутко.
   -  Чем  могу  вам  помочь?  -  запинаясь,   пробормотал   я,   отойдя   к
противоположной стене.
   - Сделайте доброе дело, - донеслось из темноты, - сходите в  ванную,  там
на стене шкафчик, пошарьте на полках, найдите ампулу и шприц.
   - Но я не умею делать уколы, - испугался я.
   - А и не надо, я сам введу себе лекарство, пожалуйста, очень  прошу,  мне
не дойти.
   - Да-да, конечно. -  Я  подскочил  и  бросился  в  санузел,  крохотный  и
грязный, как, впрочем, и все в  этой  ужасной  квартире.  Где  же  он,  этот
шкафчик? Ага, вот.  Я  раскрыл  двери  и  принялся  рыться  среди  множества
пузырьков. Внезапно мой нос  ощутил  знакомый  запах.  Машинально  перебирая
склянки, я подумал: ?Кажется, где-то разлили бензин?.
   В ту же секунду послышался  странный  шум,  скорее  гул.  Резко  потянуло
дымом... Я бросился к двери, нажал на нее, но она не открылась. Не  понимая,
в чем дело, я кинулся на нее всем  телом,  но  фанера  неожиданно  оказалась
крепкой. Из комнаты полетел тихий детский крик,  больше  похожий  на  скулеж
больной собаки. У меня затряслись  руки.  Что  случилось?  Отчего  дверь  не
открывается? В квартире явно начался пожар. Маленькая Лиза плачет от  ужаса,
а бедный Митя не может даже пошевелиться. Если я не выломаю дверь,  погибнут
все: девочка, мужчина и я.
   Последняя мысль придала мне сил, но дверь стояла насмерть. В полном ужасе
я огляделся по сторонам. Нечего даже и думать о  том,  чтобы  разбежаться  и
высадить преграду плечом. Санузел был в ширину  полтора  метра,  не  больше.
Вверху, под потолком, имелось довольно широкое окошко, выходящее в кухню.  Я
забрался  на  бортик  ванны  и  посмотрел  в  окно.  С  высоты  моего  почти
двухметрового роста было хорошо  видно,  как  по  занавескам  весело  скачет
пламя. Нечего даже надеяться на то, чтобы пролезть в кухню, потому как в ней
гудит огонь. К тому же мне, занятому в основном  умственным  трудом,  ни  за
какие пряники не подтянуться на руках. Внезапно  Лиза  громко  завизжала.  Я
слетел с бортика и от полной безнадежности изо всей силы ударил ногой  возле
ручки. Послышался треск. Я обрадовался и повторил  маневр,  раздался  резкий
звук ?крак?, и дверь отворилась. Я вылетел в  коридор  и  мигом  закашлялся.
Пришлось  возвращаться  в  ванную,  мочить  в   холодной   воде   полотенце,
прикладывать его к лицу.
   Огонь бушевал на кухне, а в комнате было совсем темно от дыма. Оторвав на
секунду от лица мокрую тряпку я заорал:
   - Лиза, Митя!
   Слабый писк донесся из угла,  где  стоял  диван,  кое-как,  заливаясь  от
едкого дыма слезами, я добрел до лежанки и пошарил  по  ней  руками.  Пусто!
Несчастный, еле живой парень исчез.
   - А-а-а, - послышалось откуда-то с пола. Я нагнулся и заглянул под софу.
   - Лизочка, иди сюда.
   В ту же секунду мне в руки ткнулась мокрая мордашка. Я подхватил девочку,
прижал к ее личику второй конец влажного  полотенца  и  бросился  к  входной
двери. Здесь меня ждал сюрприз. Выход был перекрыт. Понадобилось долгих пять
минут,  прежде  чем  я  сообразил:   квартира   закрыта   снаружи,   а   под
непрезентабельной дерматиновой обивкой скрывается сталь отличного  качества.
Почти потеряв голову, я кидался на железку. Девочка, обняв меня ручонками за
шею, тихо ныла, трясясь всем своим маленьким тельцем. Можно было  попытаться
дойти до окна, выбить стекло, но и в комнате,  и  в  кухне  бушевало  пламя.
Огонь медленно подбирался к прихожей, и дышать становилось нечем.
   - Спокойно, - бормотал я, - спокойно, Лизочка, не плачь.
   Я схватил телефон, стоявший у двери на тумбочке. В трубке не было  гудка,
я потянул аппарат и понял, что провод оборван. И именно  сегодня  я  оставил
мобильный дома, в нем села батарейка. Ощущая полную безысходность, я  шагнул
назад в санузел, прикрыл сломанную дверь, включил  воду  и  заткнул  сливные
отверстия в раковине и ванне.
   Пока струя наполняла ванну, я успокаивал девочку.
   - Ну-ну, все будет хорошо. Видишь, водичка из рукомойничка бежит на  пол?
Огонь сюда не доберется, мы с тобой сейчас  залезем  в  ванночку,  подождем,
пока все вокруг сгорит...
   О том, что нам, скорей всего, предстоит мучительная смерть от удушья,  я,
естественно, умолчал. Девочка  была  слишком  слаба,  чтобы  сопротивляться.
Поэтому она не противилась, когда я погрузился вместе с ней в  воду.  Закрыв
глаза, я начал молиться:
   - Господи, Отче наш,  прости,  пожалуйста,  ничего  путного  я  не  успел
сделать в жизни. Ведь хотел написать книгу, думал, еще  молод...  Ну  почему
именно сегодня я забыл зарядить батарейку у  мобильного?  Что  понесло  меня
сюда? Отчего Митя убежал из квартиры, заперев в огне гостя и своего ребенка?
Наверное, у парня от болезни помутился ум!
   В маленьком помещении было уже почти нечем дышать, огонь, правда, не  шел
в ванную, очевидно,  из-за  воды,  бодро  льющейся  на  пол,  но  мы  начали
задыхаться. Пару раз я нырял с головой, но, сами понимаете,  при  отсутствии
жабр мне это мало помогло. Лиза, очевидно, потеряла сознание,  она  закатила
глаза и затихла. Радуясь тому, что девочка  не  увидит  подступающую  к  ней
смерть, я мысленно попрощался со всеми дорогими и любимыми и пожалел о  том,
что сохраняю трезвость рассудка. Через пару  минут  мысли  начали  путаться,
было такое ощущение, словно я хлебнул спиртного...
   "Вот и все, - мелькнуло в голове, - может, если не врут  о  существовании
того света, мне удастся встретиться с отцом?.
   Не успел я окончательно пасть духом, как послышался страшный  грохот,  и,
словно посланец сатаны,  в  клубах  черного  дыма  появился  парень  в  робе
защитного цвета. Последнее, что помню, его открытый в беззвучном крике рот.

Глава 31

   Следующий день я провел в  постели,  чувствуя  себя  просто  великолепно,
единственное, что мешало, - отвратительный запах,  поселившийся  в  комнате.
Настолько мерзкий, что Максим, зашедший в мою спальню, скривился и спросил:
   - Ты носки сколько раз в году меняешь? Два? На Рождество и  Пасху?  Ну  и
вонизм тут стоит! Извини,  но  давай  лучше  пойдем  в  гостиную,  если  ты,
конечно, способен двигаться!
   - Я в полном порядке!
   - Вот и хорошо, топай тогда,  только,  сделай  милость,  смени  носки!  -
хихикнул Максим.
   Я вышел в коридор и чихнул, вонь там стояла еще более отвратительная, чем
в моем кабинете.
   -  Лена,  -  закричал  я,  -  вроде  слесарь  должен  был  прийти,  трубы
смотреть!.. Ну и запах!
   - Ужас, - ответила домработница, высовываясь из кухни, - хоть  противогаз
покупай, обещался после трех заглянуть, добро бы трезвым  явился.  Вы,  Иван
Павлович, у себя в кабинете окно распахните и дверку раскройте, а я на кухне
то же самое проделаю, может, сквознячком вытянет...
   Я выполнил просьбу и, чувствуя, как по ногам гуляет ледяной ветер,  вошел
в гостиную.
   - А вот и Арчи! - радостно потер руки Максим. - Ну что, поедем?
   - Куда? - в один голос воскликнули мы с Норой.
   - Ко мне на работу.
   - Зачем? - насторожился я.
   - Знаешь,  Иван  Павлович,  -  вздохнул  Макс,  -  когда  вчера  Элеонора
рассказала мне про вашу милую игру в Ниро Вульфа, я поделился с  ней  своими
чувствами. Между прочим, я тоже  люблю  Рекса  Стаута,  но  мне  было  очень
обидно, отчего это у него инспектор Кремер вечно выглядит идиотом? Очевидно,
автор недолюбливал полицию. Может, его в детстве обидел постовой и в  зрелые
годы писатель решил ему отомстить?
   - Имей в виду, что психоанализ не твоя профессия, - буркнула Нора.
   - Согласен, - улыбнулся Максим, - но, раз уж начал, дайте  договорю.  Так
вот,  испытывая  чувство  цеховой  солидарности  к  несчастному   инспектору
Кремеру, я решил восстановить историческую справедливость. Дело об  убийстве
Беаты Быстровой завершено, но победу одержал не частный сыщик, а  сотрудники
правоохранительных органов.
   - Ну уж нет! - взвилась Нора. - А кто позвонил тебе вчера? Догадалась обо
всем я, лишь только прочитала письмо!
   - Но я знал раньше!
   - Я сама все распутала!!!
   - Эй, погодите, - вмешался я в диалог,  -  нельзя  ли  поподробней,  Арчи
Гудвин так ничего и не понял. Кстати, где Лиза?
   - Вроде смотрит мультики, - ответила Нора.
   - Нет, другая Лиза, та, что была в квартире у Мити, она жива?
   - Девочку зовут Катя, - пояснил Максим,  -  она  сейчас  в  больнице,  но
прогнозы врачей самые оптимистические.
   - Катя?! Но Митя говорил про Лизу! И в письме... А где Митя? Он жив?
   -  Поехали,  сейчас  все  узнаешь,  -  велел  Максим,  -  заодно,  умелые
детективы, и показания дадите. Ну давайте,  надеюсь,  не  станете  два  часа
собираться.
   - И мне тоже с вами? - неожиданно кротко спросила Нора.
   - А как же? Кто кашу-то заварил?

***

   Кабинет, где сидит Макс, был настолько мал,  что  после  того,  как  туда
въехала на инвалидной коляске Элеонора, места практически не осталось. Но  в
комнатушку ухитрились еще,  кроме  нас,  втиснуться  три  парня  с  хмурыми,
непроницаемыми лицами.
   - Ну что? - весело спросил  Макс.  -  Все  готовы  слушать  сказочку  про
Иванушку-дурачка?
   Это было уже слишком. Я встал и спокойно заявил:
   - Элеонора, я подожду вас в машине. - Сядь, -  велела  хозяйка,  -  когда
Макс говорил про Иванушку-дурачка, он вовсе не тебя имел в виду.
   Приятель подскочил:
   - Иван Павлович, извини, слетело с  языка,  ей-богу,  я  думал  о  другом
парне, не обижайся, сделай милость.
   - Я и не думал обижаться...
   - Сейчас же прекрати дуться, - процедила Элеонора, -  садись  на  стул  и
слушай!
   Я повиновался. Все-таки я наемный служащий и обязан подчиняться, если моя
работодательница приказывает остаться в кабинете. Но избавиться  от  чувства
обиды я не мог. Мои ощущения неподвластны чужим распоряжениям.
   - Вот и замечательно, - засуетился  Макс.  -  Глеб,  ты  бы  нам  кофейку
сгоношил...
   Один из угрюмых парней по-прежнему  молча  открыл  сейф,  вытащил  оттуда
банку ?Нескафе?, пачку сахара и включил чайник, стоявший на  подоконнике.  Я
наблюдал за ?кофейной церемонией?, чувствуя, как  в  душе  колышется  вязкое
желе обиды. Иванушка-дурачок! Макс определенно  хотел  меня  уколоть,  потом
спохватился и начал вмести хвостом. Вскоре перед  нами  появились  фаянсовые
кружки с темно-коричневым напитком. -  Ладно,  -  улыбнулся  Макс,  -  начну
сначала. Итак, сказочка про... любовь. Она, знаете ли, бывает разной.  Можно
обожать  жену,  ребенка,  собаку...  А   можно   страстно   любить   деньги,
драгоценности и прочие атрибуты роскошной жизни.
   Встречал я таких людей. В общем, ничего плохого нет в том, когда  богатый
человек тратит средства на утоление своих желаний. Сам заработал тысячи, сам
их по ветру и пустил. Кому от  этого  плохо?  Безобразие  начинается,  когда
потребности не совпадают с возможностями, а если в этом случае личность  еще
и не умеет управлять своими желаниями - жди беды. Именно так и получилось  с
Беатой Быстровой.
   Девочка родилась в более чем бедной семье. Отец  пил  горькую,  тащил  из
дома все, что плохо лежит, мать зарабатывала копейки и пыталась поставить на
ноги двух дочек. Когда Беата вспоминала детство,  впрочем,  она  не  слишком
любила возвращаться в то время, которое  большинство  людей  считает  лучшим
периодом в жизни, перед девушкой всегда вставала одна и та же картина: отец,
роющийся в комоде, и мать, рыдающая  на  полу.  Папенька,  обладая  звериным
чутьем, всегда находил ?захоронки?, куда бедная мать прятала кровью и  потом
заработанную копеечку. Но потом неожиданно привалило счастье: маменька убила
мужа.
   - Да ну?! - подскочил я. - А все, кого я ни спрашивал, говорили, что отец
Беаты и Леры ушел из семьи, а их мать умерла.
   - Нет, - покачал головой Макс, - Андрей довел Валентину до того, что  она
схватилась за сковородку. Несчастная баба не собиралась никого убивать,  она
просто оборонялась от озверевшего пьяницы, твердо решившего, что  перед  ним
не жена, а страшное чудовище.
   - Белая горячка, - протянула Нора.
   - Именно, - кивнул Максим, -  к  сожалению,  частый  случай.  Допился  до
зеленых  чертей,  потерял  адекватность.  Как  правило,  в  таких  ситуациях
страдают жены, но иногда случается наоборот.
   Когда приехала милиция,  Валентина  рыдала  над  трупом,  рядом  валялась
злополучная сковородка. Судья оказался более  чем  снисходителен,  учел  все
смягчающие обстоятельства и дал женщине всего  два  года  в  колонии  общего
режима.
   Сокамерницы  ее  предупредили:  ?Очевидно,  скоро  будет  амнистия,  пару
месяцев всего и посидишь, повезло. Выйдешь, заживешь королевой?.
   Но Валя все время плакала, и в одно далеко не прекрасное утро ее нашли на
шконках мертвой, ни  в  пересыльную  тюрьму,  ни  на  зону  она  не  попала,
покончила с собой в следственном изоляторе.
   Беата, которой тогда  исполнилось  всего  восемнадцать  лет,  брать  тело
матери отказалась, заявив:
   "У нас с Лерой нет денег на похороны, мы голодаем. -  Потом  помолчала  и
добавила:
   - Не могла уж до суда удавиться! Коли решила себя  жизни  лишить,  должна
была обо мне подумать! Теперь везде в анкетах придется писать: мать осуждена
за убийство?.
   Навидавшийся всякого сотрудник СИЗО растерялся, услышав это заявление,  и
попытался укорить Беату: ?Все-таки это твоя мать! Ты подумай, что говоришь?.
Девушка притормозила на пороге кабинета и мигом отбила мяч: ?Мать? А что она
нам сделала хорошего? Ничегошеньки-то у меня нет?.
   И это было правдой. Ни приличной одежды, ни  украшений,  ни  косметики  у
Беаты не имелось. Как не было и высшего образования.  Впрочем,  неглупая  от
природы, Беата закончила десять классов. В аттестате теснились одни  тройки,
но имелась и одна  честно  заработанная  пятерка  -  по  английскому.  Беата
обладала отличной памятью и явной склонностью к иностранным языкам, о чем ей
не раз говорила учительница. После выпускных э