ена колет правильное лекарство.
   - Вы намекаете на то, что я травлю мужа, - вмешалась Беата, -  немедленно
убирайтесь из моего дома.
   - Я у себя.
   - Нет, вы у меня.
   - Я у своего сына.
   - Вы в моей квартире.
   - Она не твоя!
   - Но и не ваша!
   Регина Глебовна задохнулась от гнева и посмотрела на сына. Тот недовольно
сказал:
   - Знаешь, мама, стоит тебе появиться, как мигом возникает скандал. Сделай
милость, оставь нас в покое.
   И как бы вы поступили  в  такой  ситуации?  Регина  Глебовна  ринулась  в
прихожую. Надевая туфли, она, не справившись с собой, заорала:
   - Дрянь, ты убиваешь моего сына! Красная Беата выскочила в коридор и  изо
всей силы толкнула свекровь. Регина Глебовна  отлетела  к  двери,  ударилась
головой о железную створку, из носа у нее потекла  кровь,  но  сын  даже  не
вышел, чтобы утешить плачущую мать. Еле держась на ногах, она  добралась  до
дома и услышала от мужа:
   - Ты сама виновата, сколько раз тебе говорил,  не  лезь  в  чужую  жизнь!
Оставь детей в покое! Ты развела нашу дочь с первым мужем,  почти  разрушила
ее второй брак, а теперь донимаешь Вадима с Беатой.
   - Она ударила меня, - рыдала Регина Глебовна.
   - Ты ее подтолкнула на этот поступок, - рявкнул супруг. Потом он приложил
руку к груди, закатил глаза и заявил:
   - О боже, сердце схватило, ты меня доведешь до инфаркта! Не  хочу  ничего
слышать ни о Ваде, ни о Беате!
   Пришлось Регине Глебовне рыдать в ванной, она побаивалась мужа.
   В следующий раз она увидела Вадима в гробу. Сын  умер  в  больнице,  куда
попал   с   желудочным   кровотечением.   Несчастная    мать    подкараулила
паталогоанатома и потребовала подробного рассказа о вскрытии.
   - Его убили, - рыдала Регина Глебовна. Мужчина попытался ее успокоить:
   - В смерти Дмитрия Быстрова нет ничего криминального. Он страдал циррозом
печени, не  соблюдал  диету,  питался  совсем  не  так,  как  велели  врачи.
Результат не замедлил сказаться: произошло увеличение селезенки,  расширение
вен пищевода и,  как  следствие,  кровотечение,  остановить  которое  бывает
трудно даже в условиях стационара. Дмитрия  привезли  по  ?Скорой?  в  таком
состоянии, что помочь ему уже было невозможно. Увы, мы не боги!
   Услыхав эту информацию, Регина  Глебовна  окончательно  потеряла  голову,
трясясь крупной дрожью, она бросилась к мужу, который мрачно сидел в холле.
   - Я говорила, что она убьет  моего  сына!  -  завопила  несчастная  мать,
кидаясь к актеру. Весь народ, толпившийся  в  просторном  помещении,  замер,
потом люди повернули головы и с интересом уставились на обезумевшую женщину.
Кое-кто из  присутствующих  мигом  узнал  отца  Вадима,  по  толпе  пробежал
шепоток...
   Супруг выволок Регину Глебовну во двор, сунул в машину и заявил:
   - Немедленно прекрати! Ты позоришь меня!
   Вокруг полно поклонников! Не хватало только,  чтобы  кто-нибудь  позвонил
в ?Экспресс-газету?. Представляешь заголовочек: ?Невестка Быстрова  отравила
своего мужа?. Хочешь, чтобы мое имя полоскали на страницах прессы? Совсем  с
ума сошла! Сколько раз тебе говорить: Вадим умер  в  результате  болезни;  в
конце концов, в этом виновата только ты: родила  немощного  мальчика,  Беата
тут ни при чем.
   - Я пойду в милицию, - прошептала Регина Глебовна.
   - Ни в коем случае, - рявкнул муж,  -  имей  в  виду,  я  мигом  потребую
развод. - Потом, слегка остыв, добавил:
   - Только опозоришься. Какие обвинения ты выдвинешь против Беаты? Скажешь,
что она хорошо готовила и вкусно кормила супруга?
   Бедная Регина Глебовна тихо плакала, ужасаясь эгоизму мужа. Похоже,  отца
совсем  не  взволновала  смерть  сына,  его  беспокоила  только  собственная
карьера.
   С Беатой Регина Глебовна  больше  не  встречалась.  Ненавистной  невестке
досталась квартира и материальные ценности, одно время она всерьез думала  о
том, чтобы нанять киллера и пристрелить гадину, но потом увлеклась религией,
стала ходить в церковь...
   Через год после смерти сына  разразился  скандал  в  институте.  Беату  с
позором выгнали, Регина Глебовна сначала  почувствовала  удовлетворение,  но
потом до нее дошло, что окружающие связывают имя воровки с семьей Быстровых,
и она поняла, что дрянь вновь насолила ей. В институте говорили  -  невестка
Регины Глебовны воровка!
   О том, что Вадим мертв, люди как-то забыли. И потом, вдова ведь тоже член
семьи.
   Прошло какое-то время, и Регина  Глебовна  стала  успокаиваться,  но  тут
внуку пришло время идти в  школу.  Представьте  теперь  негодование  и  ужас
бабушки, когда выяснилось, что английский язык у  Кости  будет  вести  Беата
Андреевна Быстрова.
   Растеряв все христианское милосердие, Регина Глебовна ринулась в школу  и
сделала так, что мерзкая девица убежала из учебного заведения.

Глава 29

   Домой я приехал голодный, как зверь. Остановиться поесть мне не  удалось.
Не успел я сесть в машину, как раздался звонок.
   - Ну? - нетерпеливо спросила Нора. - Узнал что-нибудь интересное?
   - Вроде да.
   - Тогда скорей сюда, жду, - приказала хозяйка.
   Войдя  в  квартиру,  я  поразился  неприятному  запаху.  Если  раньше  он
концентрировался отчего-то в середине  коридора,  то  теперь  плыл  по  всей
квартире.
   - Я вызвала водопроводчиков,  -  сказала  Нора,  наблюдая,  как  я  вешаю
куртку.
   - Зачем?
   - Ты не ощущаешь вони? - Удивилась хозяйка.
   - Господи, тебе только позавидовать можно!
   - Нет, чувствую, конечно, но при чем тут слесарь?
   Нора скривилась:
   - Ленка изучила весь коридор. Сначала подумали: под шкафом мышь сдохла...
   - Судя по ?аромату?, она должна весить центнер, - усмехнулся я.  Элеонора
улыбнулась:
   - Один раз у меня, еще на старой  квартире,  за  шкафчик  упал  маленький
кусочек колбасы, ты представить себе не можешь, какое амбре стояло несколько
дней, пока я не догадалась  отодвинуть  мебель...  Вот  сейчас  я  подумала,
может, где в полу труба проходит, она дала течь, вода скопилась...
   - Тогда бы соседям на голову полилось, - возразил я.
   Уличенная в нелогичности Элеонора обозлилась:
   - Ладно, пусть проверят, а ты иди в кабинет и быстро рассказывай,  в  чем
дело.
   После моего рассказа хозяйка пару  минут  сидела  молча,  потом  хлопнула
рукой по столу:
   - Чем больше узнаю об этой Беате, тем больше уверяюсь в том, что убила ее
Соня.
   - Почему? - осторожно поинтересовался я.
   - Ну сам посуди! Беата явная дрянь,  одной  истории  с  Лизочкой  хватит,
чтобы никогда не подавать руки этой мерзавке.
   Я кивнул. Бедная девочка настолько измождена, что только спит и  ест,  не
вылезая из уютной кровати. Нора созвала консилиум педиатров,  и  те  в  один
голос заявили: Лиза очень слаба, сам факт пребывания ее на этом свете  можно
считать чудом.
   - Соня обожает Николашу, - продолжала Нора.
   - Противного парня, - не удержался я от критики,  -  который  не  захотел
отнести матери продукты и через несколько дней после  смерти  своей  невесты
привел какую-то женщину. Он лишен всяких моральных принципов!
   - Нам сейчас совершенно неинтересен психологический  портрет  Николая,  -
вскипела Нора. - Без тебя знаю, что он эгоист, потребитель и негодяй.  Тянул
из бедной матери деньги, заставлял  ее  работать  без  отдыха,  чтобы  иметь
возможность сидеть в ночных клубах и носить дорогие шмотки. Но  речь  сейчас
идет о Соне. Она обожала  сына,  думала  только  о  его  счастье.  А  теперь
представь, что мать каким-то образом узнала хоть часть информации  о  Беате.
Про Лизу или про Вадима. И что тогда?
   - Что? - эхом отозвался я.
   - Полная негодования, она отправилась к мерзавке и потребовала, чтобы  та
оставила Николашу в покое... Кстати, вот еще одна странная вещь...
   - Какая?
   - Ну зачем Беате Николай? Он  из  малообеспеченной  семьи,  не  имеет  ни
собственного  бизнеса,  ни  больших  денег.  А,  насколько  я  понимаю,  она
предпочитала иметь дело с людьми из другого социального слоя. Ну  да  ладно,
оставим сей вопрос без ответа. В конце концов, и на старуху бывает  проруха,
может, она влюбилась. Хотя, честно говоря, плохо представляю себе влюбленную
гадюку.
   - Я тоже.
   - Ладно! Значит,  Соня  ринулась  к  Беате,  услышала,  очевидно,  едкое,
насмешливое замечание, потеряла голову и схватилась за нож.
   - Вы верите в такой поворот событий?
   - Нет! - заорала Элеонора. - Нет  и  сто  раз  нет.  Но  если  рассуждать
логично, получается такой расклад! Ступай к себе и ложись спать.
   Я быстро ушел из кабинета. Если Нора впала в гнев, ей лучше не попадаться
под руку, и вообще, утро вечера мудреней, старая истина.
   Дойдя до кухни, я заглянул туда и увидел Ленку, колдующую у мойки.
   - Ты не спишь? - удивился я.
   - Вот, свинину мариную, - пояснила домработница, - а вы, наверное, кушать
хотите? Садитесь, садитесь, сейчас подогрею.
   - А что хочешь предложить? - с  опаской  поинтересовался  я.  -  Эгг  энд
порридж <Яйца и овсянка (испорченный англ.)>, - заявила гордо Лена. Я владею
английским языком на уровне ?читаю со словарем?, а выяснять, что  скрывается
под этим названием, не захотел, поэтому быстро ответил:
   - Нет-нет, спасибо, я совсем не голоден. И потом, у меня аллергия на  эгг
энд порридж.
   -  Скажите,  пожалуйста,  вроде  раньше  не  было,  -  покачала   головой
домработница.
   Она хотела продолжить беседу, но  я  решительным  шагом  двинулся  прочь.
Ладно, соорудить себе бутерброды не удастся, впрочем, у меня  есть  пирожки,
сейчас устрою пикник в спальне.
   Но аппетитные утром пирожки сейчас выглядели  отвратительно.  В  холодном
виде они оказались несъедобными. Следовало пойти в кухню  и  засунуть  их  в
микроволновку. Но там орудует Ленка,  самозабвенно  превращая  кусок  парной
свинины в нечто несъедобное. Я оглядел комнату. Наверное, надо купить чайник
и ростер, поставить на подоконник... Взгляд упал на батарею.
   Я постелил на радиатор кусок бумаги и положил сверху пирожки. Из  всякого
безвыходного  положения  всегда  найдется  выход.  Топят  у   нас   отлично,
?гармошка? - как раскаленная сковородка, минут  через  пятнадцать  мой  ужин
подогреется, а пока полежу почитаю.
   - Ваня, - раздался над головой голос, - Ваня, проснись! Я  сел  и  потряс
головой.
   - Что случилось?
   В окно смотрела темнота. Вот дела, заснул одетым, не разобрав постели.
   - У нас несчастье, - тихо сообщила Нора. Меня смело с кровати.
   - Какое?
   - Только что звонил Максим, Соня умерла!
   - Когда?
   - Ночью.
   - Отчего?
   -  Повесилась  в  камере,  разорвала  юбку,  кофту,  связала  лоскуты   и
удавилась, оставив записку, в которой призналась в убийстве Беаты. Я онемел.
Нора тоже молчала, потом выдавила из себя:
   - Извини, разбудила тебя, восьми  еще  нет,  но  я  услышала  известие  и
потеряла голову. Сон покинул меня.
   - Что же теперь делать? Нора пожала плечами:
   - Жить дальше. Нам придется заняться  похоронами,  скорей  всего  Николай
палец о палец не ударит ради матери. Около десяти позвони Максиму  и  узнай,
какие формальности надо соблюсти в этом  случае.  Кстати,  я  не  знаю,  как
поступают, когда умирает человек, находящийся под  следствием.  Тело  отдают
родственникам?
   - А кому же? - удивился я.
   - Ну, могут похоронить за госсчет, - горестно вздохнула  Нора,  -  просто
кинут в общую могилу!
   Чтобы отвлечь Элеонору от жутких размышлений, я мигом сказал:
   - Не волнуйтесь, я все узнаю.
   - Потом придешь в  кабинет,  -  мертвым  голосом  продолжила  Нора,  -  и
займешься письмами. Ты их почти месяц не разбирал.
   Естественно, нет, да и когда бы? Ведь целыми днями я носился  по  городу,
добывая сведения о Беате, и Hope хорошо известно, где я был в рабочее время.
Но спорить с хозяйкой не стал, она расстроена, поэтому и  несправедлива.  Не
желая еще больше разозлить Нору, я кивнул:
   - Хорошо.
   Элеонора покатила к двери, но на пороге обернулась:
   - Когда придет слесарь, если он, конечно, явится, пусть заглянет и в твою
спальню. Запах проник и сюда.
   Я повел носом, пока ничего не ощущая, но, повторяюсь, обоняние  не  самое
развитое из моих чувств.
   Проглотив на  завтрак  чашку  кофе  и  решительно  отвергнув  все  то  же
непонятное блюдо под хитрым названием ?эгг энд порридж?, я прошел в кабинет.
Мой стол и впрямь оказался  завален  письмами.  Тяжело  вздохнув,  я  сел  в
рабочее кресло.
   До тех пор, пока не начал работать секретарем фонда ?Милосердие?, я  даже
представить   себе   не   мог,    какое    количество    людей    занимается
попрошайничеством.  Корреспонденция  идет  к   Hope   потоком.   Преобладают
следующие сюжеты: тяжелобольные дети, жертвы военных конфликтов и  инвалиды.
Изредка  встречаются   погорельцы.   Истории   слезливы,   изобилуют   кучей
подробностей, но в конце концов из конверта вываливается небольшой  листочек
с банковскими реквизитами, и эта замечательная  предусмотрительность  мешает
мне поверить рассказам. Впрочем, встречаются совсем  уж  обнаглевшие  особы,
присылающие  письма,  отснятые  на  ксероксе.  Такие  я  выбрасываю   сразу,
великолепно понимая, что человек ?нашлепал? их штук  сто.  Иногда  побирушки
страдают забывчивостью. Одна дама отправила послание с просьбой  дать  денег
на похороны внучки. Она просила всего  пятьдесят  долларов,  и  Нора  велела
перечислить эту незначительную сумму без обычной проверки. Да  и  письмо  не
вызывало  никаких  сомнений.  Оно  было  написано  от  руки,  кое-где  буквы
расплылись от  упавших  на  них  слез,  никаких  банковских  реквизитов  или
абонентских ящиков. Несчастная бабушка сообщила свой домашний адрес,  а  те,
кто выклянчивает у состоятельных людей деньги, как правило, предпочитают  не
оставлять свои координаты. Одним словом, я отправил ей просимую сумму и  тут
же забыл о несчастной. Представьте теперь  мое  искреннее  изумление,  когда
спустя месяц я обнаружил у  себя  на  столе  точь-в-точь  такое  же,  омытое
слезами, послание. Безутешная бабуля  вновь  просила  пятьдесят  ?рублей?  в
американской валюте, чтобы проводить на тот свет ?милую, безвременно умершую
внученьку Танюшу?. Был позыв съездить к ней домой и поинтересоваться:
   "Бабуля, вы держите тело внучки в домашнем холодильнике??
   Остановила меня только мысль о том, что, скорей всего,  никакой  старушки
по этому адресу нет, а сидит там здоровенный дядька,  справедливо  решивший,
что ради пяти зеленых десяток никто не станет затевать проверку.
   Я привычно принялся сортировать послания. Откровенно  наглые  влево,  те,
что вызывали сомнения, вправо, а посередине те, которые следовало непременно
показать Hope. В промежутках я звонил Максиму, но у него  на  работе  трубку
никто не снимал, а дома и на мобильном звучала одна и та же фраза: ?Я сейчас
занят и  не  могу  говорить  с  вами,  оставьте  сообщение  после  звукового
сигнала?.
   К полудню я устал и решил: прочитаю еще одно письмо и схожу на  проспект,
там недавно открыли ?Макдоналдс?. Конечно, раньше  мне  бы  и  в  голову  не
пришло покупать булку с холестериновой котлетой, но сейчас эта, с позволения
сказать, еда казалась привлекательной.
   Я взял конверт. Так, обратный  адрес  Капотня...  Что-то  показалось  мне
странным, и от этого я стал читать текст с удвоенным вниманием.
   "Только крайняя необходимость заставила меня обратиться к  вам.  Понимаю,
что, скорей всего, это письмо окажется  в  корзине  для  бумаг,  но  надежда
умирает  последней.  Мой  муж  воевал  в  Чечне.  Был  отправлен  туда   как
солдат-срочник необученным пареньком, вот и попал в первом же  бою  в  плен,
надежды увидеть его живым больше не было. Я старше своего мужа и,  по  сути,
заменила ему мать, которой он лишился еще в раннем детстве.  Честно  говоря,
никаких сил жить после сообщения о том, что Митю захватили чеченцы,  у  меня
не было,  но  на  руках  осталась  крохотная  дочь,  и  ради  нее  я  решила
задержаться на этом свете. Жизнь моя  протекала  безрадостно.  Но  год  тому
назад в моем почтовом ящике появилось бог весть как  подавшее  туда  письмо,
написанное Митей. Он  сообщал,  что  содержится  в  качестве  раба  в  семье
полевого командира Бекоева. Мужа можно выкупить, указывалась сумма,  которую
Бекоев требует за его жизнь, огромная, просто невероятная. Пришлось  продать
хорошую четырехкомнатную квартиру, приобрести крохотную халупу в  Капотне  и
избавиться от драгоценностей, картин и мебели. Я - из  семьи  художников,  и
мои умершие родители  были  людьми  обеспеченными.  Не  стану  утомлять  вас
подробностями, но собрала необходимую сумму, с которой и выехала в Чечню.
   Вам, естественно, неинтересно знать, что пришлось  испытать  мне,  прежде
чем я, ухитрившись не потерять деньги, вручила их Бекоеву. Когда мы с  Митей
отправились назад, я  полагала,  что  все  испытания  позади,  но  они,  как
выяснилось позже, только начинались. Здоровье моего мужа было подорвано,  из
молодого, цветущего человека он превратился в  убогого  инвалида.  Нарушился
обмен веществ, сейчас Митя весь покрыт незаживающими  язвами.  Врачи  только
разводят руками. Одни говорят о полном отсутствии  иммунитета,  другие  -  о
перенесенном стрессе, но вылечить Митю не может никто. Единственное, что ему
помогает, - это инъекции очень дорогого гормонального препарата, на  покупку
которого уходят все наши средства. Я работаю художницей на договоре в  одном
издательстве и получаю крайне нерегулярно маленькую зарплату. А ведь  у  нас
еще есть дочка. Вот  и  приходится,  сдерживая  слезы,  ломать  голову,  что
купить: ампулы для Мити или еду Лизе. Честно говоря, я чаще  делаю  выбор  в
пользу мужа, без уколов он просто начинает умирать,  поэтому  Лиза  питается
геркулесом на воде. Помочь нам  некому.  Находясь  в  ужасном  положении,  я
решила обратиться к вам...?

Глава 30

   Я оторвал глаза от текста и взял  сигарету.  Бедная  женщина,  не  всякая
вынесет  такое.  Естественно,  она  хочет  денег.  Надо  посмотреть,   какие
координаты указала она, и съездить к ней. Похоже, несчастная  пишет  правду,
газеты полны сообщений о  солдатах,  которых  чеченцы  удерживают  в  плену,
надеясь получить от родственников солидный куш. Но почему  мне  не  нравится
письмо? Что настораживает? Раздавив в пепельнице окурок, я вновь взял  густо
исписанный  тетрадный  листок,  ожидая  прочитать  фразу  типа  ?...пришлите
денежный перевод, всю жизнь  за  вас  молиться  стану?,  но  конец  послания
оказался более чем неожиданным.
   "...решила обратиться к вам. Говорят, что в фонде  ?Милосердие?  работают
на самом деле добрые люди. Наверное, вы знаете много обеспеченных москвичей,
таких, у которых есть все, кроме детей? Брать ребенка в детском доме опасно,
пусть лучше пригреют нашу Лизочку. Мы с Митей никогда не курили, не пили, не
принимали наркотики, имеем высшее образование, и в роду ни у него, ни у меня
не было патологий. Да, сейчас мой муж стоит на краю могилы, но это результат
чеченского плена. Я люблю дочь больше  жизни  и  не  могу  видеть,  как  она
голодает. Клянусь, что никогда не приеду к людям, которые  ее  удочерят.  Вы
можете даже не сообщать мне, кто забрал Лизу, лишь бы это оказались  богатые
люди, способные обеспечить девочке счастливую жизнь. Конечно, расставшись  с
дочерью, я долго не проживу, да и не надо. Митя тоже не жилец, вот  и  уйдем
вместе, одновременно. И он, и я  готовы  к  такому  решению  наших  проблем,
гнетет только мысль о Лизоньке. Помогите найти девочке семью.  Мне  не  надо
денег, я не собираюсь продавать дочь, просто отдам в добрые руки?.
   Внизу были указаны адрес, телефон и шла приписка: ?Звоните долго, я  днем
на работе, а Митя не сразу может взять трубку?.
   Сначала мне стало жутко. Да они задумали самоубийство,  решив  пристроить
дочь. Это ужасно, надо немедленно позвонить, а потом мчаться туда, прихватив
побольше наличности. Естественно, девочку нельзя разлучать с  матерью,  надо
обеспечить им нормальное существование, положить парня в клинику,  выяснить,
что за болячка с ним приключилась...