и сообразить не могу,  как  же  эту
соску зовут", я ему не верил.
   Правда, Тарубин -  самозабвенный  ловелас,  готовый  бежать  с  высунутым
языком за любой короткой юбчонкой. Один раз он на  моих  глазах  вытащил  из
кармана бумажку и начал сокрушаться:
   - Ну чей же это телефон? Скажи на  милость!  Наверное,  хорошенькая,  раз
номер телефона взял.
   Я не удержался от ехидного замечания:
   - Ты бы еще приобрел привычку рядом приписывать имя.
   - О том и речь, - вздохнул Мишка, - всегда ведь кличку указываю,  а  тут,
смотри.
   Я взял листок и не сумел сдержать улыбку. На косо оторванной бумажке были
накорябаны цифры, а рядом стояло "баба".
   -  Зато  ты  теперь  знаешь,  что  это  номерок  не  мужика,  а  бабы,  -
развеселился  я,  -  позвони,  не  стесняйся,  и  спроси:  "Баба,  тебя  как
величать?"
   Мишка вырвал из моих рук писульку.
   - Можешь ржать сколько угодно, но я частенько не помню  с  утра,  как  их
зовут. Постель еще не повод для знакомства.
   Но  я  ему  не  поверил,  посчитал  это  заявление  своеобразным  мужским
кокетством, и вот теперь сам  оказался  в  подобной  идиотской  ситуации.  В
голову пришла замечательная идея. Надо хватать одежду, вон она  неаккуратной
кучей валяется на ковре, и бежать. Авось девушка не проснется.
   Но не успел я откинуть жаркое пуховое  одеяло,  как  голова  на  соседней
подушке поднялась и прохрипела:
   - Эй, ты кто?
   - Иван Павлович, - машинально ответил я и тут же  обозлился  на  себя  за
глупость.
   Более кретинского положения и не придумать. Лежу голый в постели рядом  с
обнаженной женщиной и представляюсь по имени-отчеству.
   Дама зашевелилась, потом довольно легко села, отбросила со лба  волосы  и
заявила:
   - И чего у нас было?
   Я вздрогнул. Да ей лет пятьдесят, никак не меньше, или она  просто  плохо
выглядит? Во всяком случае, внешность совершенно не в моем вкусе.  Маленькие
глазки тонут в опухших веках,  излишне  длинный  нос  нависает  над  тонкими
губами, кожа нездоровая, серая, с россыпью то ли веснушек, то ли  старческих
пигментных пятен... Впрочем, как говорит тот же Мишка: "Не бывает некрасивых
женщин, бывает мало водки".
   Сколько же я вчера выпил, если совсем ничего не помню?
   - Эй, - ткнула меня ногой сокроватница, - может, кофейку сделаешь?
   Я встал, натянул  брюки  и,  старательно  борясь  с  тошнотой,  пошел  по
коридору в  поисках  кухни.  Квартира,  оказавшаяся  огромной,  не  навевала
никаких воспоминаний, я явно был тут впервые.
   Пошарив бесцельно на полках, я вновь вернулся в спальню.
   - Будьте любезны.., э.., я никак не могу найти кофе.
   Женщина, стоявшая перед зеркалом, резко обернулась. Сейчас она  выглядела
намного лучше, чем пять минут назад. Лицо приобрело здоровый цвет, очевидно,
дама воспользовалась косметикой.
   - Посмотри на полке под подоконником, - велела она и добавила:
   - Меня зовут Инга, если тебя не  смущает  факт  знакомства  после  бурной
ночи.
   В моей голове мигом все стало на место. Инга!  Жена  Головкина!  Вчера  я
привез ей полуторалитровую бутыль "Хеннесси", и мы "уговорили" емкость минут
за двадцать.
   - Ты вообще кто такой? - удивилась Инга. - Как сюда попал?
   - Наверное, нам лучше сначала  выпить  кофе,  -  ответил  я  и  лучезарно
улыбнулся.
   Если вы думаете, что Инга захлопотала у плиты,  готовя  для  неожиданного
любовника питательный завтрак, то глубоко ошибаетесь.  Кофе  варил  я,  а  в
огромном, напоминающим  подводную  лодку  холодильнике  не  нашлось  никаких
продуктов.
   - Так как ты сюда попал?  -  спросила  дама,  отхлебнув  арабики.  -  Фу,
горько!
   - Сахара нет, - развел я руками, - вы сами меня пригласили.
   В глазах хозяйки промелькнула легкая настороженность.
   - Не волнуйтесь, - быстро сказал я, - я  не  имею  никакого  отношения  к
маньякам и убийцам, вот смотрите...
   Инга повертела в руках удостоверение, потом со злобой швырнула его на пол
и прошипела:
   - Все понятненько! Вот почему ты тут оказался,  ищейка  продажная!  Ну  и
сколько он тебе заплатил?
   - Кто?
   - Кто-кто, - скривилась Инга, - Ленька, муженек мой.
   - Я, к сожалению, с ним незнаком.
   - Да, - она скорчила гримасу, - брешешь!
   - Нет, говорю правду, и мне нужно с ним поговорить об  одном  деле.  Инга
засмеялась:
   - Тогда езжай в Шереметьево.
   - Зачем? - не сразу понял я.  Мозг,  отравленный  алкоголем,  работал  не
слишком надежно.
   - Затем, что Ленька в Англии, - веселилась Инга, - смотался туда со своей
доченькой, пасет малолетнюю  проститутку,  боится,  что  она  опять  фортель
выкинет. А меня тут оставил да пригрозил денег лишить, если пить стану.
   Пошарив рукой под столом, Инга извлекла на свет бутылочку "Хеннесси",  на
дне которой болтались остатки содержимого, вылила коньяк в  пустую  чашку  и
собралась поднести к губам, но я быстро отнял у нее "дозу".
   - А ну отдай, - обозлилась дама, - между прочим,  больше  дома  ни  капли
нет, все кончилось!
   - Вот и хорошо, давай поговорим.
   - Дай допью!
   Я вылил содержимое чашки.
   - Погоди, ответь на пару вопросов, а потом я принесу тебе целую бутылку.
   - Две, - быстро сказала она.
   - Хорошо, а если будешь откровенна, получишь три.
   - Спрашивай, -  оживилась  хозяйка,  -  только  свари  еще  кофе,  сушняк
замучил. Я вновь поставил джезву на огонь.
   - Значит, Леонида Михайловича в Москве нет.
   Инга тяжело вздохнула:
   - Он и раньше-то нечасто тут бывал, все работал, а теперь и вовсе  уехал,
Соньку решил до ума довести, хотя, думаю, не удастся ему это. Совсем  дурная
девка выросла. Знаешь, почему он в Лондон  умотал?  Его  дочурка  в  порнухе
снималась. Ленька в такой ужас пришел и отправил шельму в закрытый  пансион,
сам рядом поселился.
   - Почему же вас не взял? Инга опустила вниз уголки губ.
   - Сама бы не поехала! Чего мне там делать? "Коньяк пить", - чуть было  не
ответил я, но удержался и продолжил расспросы:
   - Вы в деталях знаете эту историю с дочерью?
   Инга с шумом выдохнула воздух.
   - Ну.., пришла как-то раз домой. Ба, Ленька сидит.  Никто  его  не  ждал.
Злой такой, прямо шипел, а не разговаривал. Меня во всем обвинил, дескать, я
за его дочерью не углядела.
   - Простите, - перебил я даму, - Соня дочь Леонида Михайловича от  другого
брака?
   Инга замолчала, потом с удивлением воскликнула:
   - Кто вам такую глупость сказал? Ленька всю жизнь, как МГИМО  окончил,  в
Министерстве иностранных дел работает, а там разводы не поощряют. Женился  -
живи. Никаких предыдущих браков у него не было.
   - Значит, Соня и ваша дочь?
   - Конечно, а что тут странного?
   Ничего, кроме того, что  заботливая  мамочка  все  время  повторяет  "его
дочурка". . - Наорал на меня, - как ни в чем не бывало  продолжила  Инга,  -
дескать, не усмотрела, ну я ему и ответила.
   Разгорелся страшный скандал, в  ходе  которого  супруги  припомнили  друг
другу все. Один кричал  о  пьянстве,  полном  пофигизме,  лени  и  нежелании
смотреть за ребенком, другая не преминула отметить постоянные  командировки,
вечное  отсутствие  дома   отца,   позволившее   дочери   чувствовать   себя
безнаказанной. Ни до чего хорошего не договорились,  бурная  семейная  сцена
завершилась  безобразной  базарной  дракой.  Леонид  Михайлович,  не   сумев
сдержать себя, отвесил жене оплеуху. Инга не растерялась и швырнула  в  него
фарфоровую вазу, привезенную мужем из Китая. Успокоились к двум  часам  ночи
под завывания и рыдания Сони, испуганной до  крайности.  На  следующее  утро
Леонид Михайлович объявил жене свое решение: он  увозит  дочку  в  Лондон  и
отдает ее в закрытый колледж.
   - Сам прослежу за ребенком, - сурово  чеканил  Головкин,  -  виданное  ли
дело, сиротой без присмотра при родной матери живет.
   - Только не заводись  по  новой,  -  отмахнулась  Инга,  -  забирай  свое
сокровище, она мне  до  трясучки  надоела,  хамит  через  слово,  никого  не
слушает, учиться бросила, шляется по компаниям, пить начала...
   - Так пример перед глазами достойный, - вскипел Головкин.
   - Хватит, - отмахнулась Инга, - у меня голова болит.
   Леонид Михайлович неожиданно замолчал, потом вдруг заявил:
   - Тебя с собой не возьму.
   - Больно надо, сама не поеду.
   - Вот пройдешь курс лечения в клинике, тогда пожалуйста.
   - Я не алкоголичка, - обозлилась Инга.
   - Значит, в больницу не ляжешь?
   - Ни за что!
   - Ладно, - кивнул муж, - тогда слушай. Получишь месячное содержание,  его
станут вручать тебе по  двадцатым  числам,  не  рассчитывай,  что  дам  хоть
копейку сверху, впрочем, если  отучишься  глушить  цистернами  коньяк,  тебе
хватит на нормальную жизнь.
   - Офигел совсем? - завопила жена, когда узнала, сколько муж определил  ей
доходов.
   - По-моему, вполне достаточно, - не дрогнул Леонид Михайлович.
   - Идиот, - затопала ногами женушка, - зайди  в  магазин,  пара  приличных
туфель стоит дороже, что мне, босой ходить?
   Головкин усмехнулся:
   - У тебя по шкафам пар сорок найдется, хватит до  конца  жизни.  Впрочем,
можешь пойти работать, насколько помню, у тебя диплом филфака.
   - Обалдел, да?! Работать?! Я похожа  на  дуру?  Головкин  молча  пошел  к
двери, но на пороге обернулся и грустно сказал:
   - Я с себя вины не снимаю. Надо было не создавать тебе тепличные условия,
а отправить делать карьеру, да что теперь говорить. Мой совет, бросай  пить,
если можешь, конечно.
   Больше они не виделись. Я разочарованно спросил:
   - Это все?
   - Да.
   - Ваш муж не упоминал имен Олега Колпакова и Алены Шергиной?
   - Не помню, вроде нет.
   - А про газету "Микроскоп" не вспоминал?
   - Он читает из российских изданий только профессиональные журналы.
   - Может, знаете его лондонский телефон? Инга покачала головой.
   - Он вам его не дал?
   - Нет, впрочем, адрес тоже.
   - Как же вы общаетесь?
   - Никак,  двадцатого  числа  он  вечером  звонит,  спрашивает:  "Получила
деньги?" - и бросает трубку.
   - Содержание по почте приходит?
   - Баба привозит, - скривилась Инга, - курьерша.
   - Кто ей дает деньги?
   - А мне за каким хреном знать?
   Чувствуя, как головная боль от висков спускается к затылку, я без  всякой
надежды на ответ спросил:
   - Естественно, вы не в курсе, как зовут курьершу  и  в  какой  фирме  она
работает?
   - Почему? - возразила хозяйка. - Девка, когда приходит,  всегда  говорит:
"Откройте, Инга Владимировна, это Зинаида Колобкова, принесла вам конверт".
   - Кто? - подскочил я. - Зинаида Колобкова? Точно припоминаете?
   - Чего же странного, - недовольно протянула Инга,  -  Зинаида  Колобкова,
простое имя. Ладно, хватит трепаться, дуй за коньяком.
   Я вышел из подъезда, сел в  машину  и  поехал  домой.  Конечно,  нехорошо
нарушать данное обещание, но коньяк Инге покупать не стану, хватит ей  пить.
Женщине явно пора обратиться  к  наркологу,  правда,  милые  дамы  с  трудом
признают себя алкоголичками, и им намного труднее  избавиться  от  пьянства,
чем мужчинам.
 
Глава 29 
 
   Не успел я войти в прихожую, как из комнаты выехала на кресле Нора.
   - Где ты был?
   - Э-э.., простите, так вышло.
   - Можешь проводить  свободное  время  как  заблагорассудится,  -  заявила
хозяйка, - но не сочти впредь за  труд  позвонить  и  предупредить,  что  не
придешь ночевать.
   - Мы подумали, что тебя убили! - заорала, выскакивая в коридор, Миранда.
   Потом  она  подергала  носом,  словно  рассерженный  ежик,  и  в   полном
негодовании сказала:
   - Ваня! Ты пил водку!
   Я отметил, что бриллиантовая сережка из ее ноздри  исчезла,  и  осторожно
сказал:
   - Нет.
   - Не ври, - топнула ногой девочка, - от тебя жутко воняет.
   - Не отрицаю, выпил вчера немного, только не водку, а коньяк.
   - Это однофигственно, - возмущалась Миранда,  -  не  смей  больше  лакать
ханку.
   Нора попыталась сделать серьезное лицо, но не сумела.
   На ее губах заиграла улыбка.
   - Правильно, дорогая, отчихвость Ивана Павловича, совсем от рук  отбился.
Пьяный секретарь - позор хозяйки.
   Но Миранда была полна праведного гнева.
   - Ну, хорош, - фыркнула она, - просто отвратительно!
   - Ты находишь? - ухмыльнулась Нора.  -  А  мне  всегда  казалось,  что  у
мужчины должны быть мелкие недостатки, иначе с ним скучно.
   - Между прочим, ты обещал устроить меня в  колледж,  -  не  успокаивалась
Миранда.
   - Да, прости, дорогая, сейчас позвоню, - устыдился я, -  очень  некрасиво
вышло.
   - Перестань делать из себя гречневую кашу, - топнула ногой девочка.
   Я осторожно, стараясь особо не вертеть головой, снял куртку и удивился:
   - При чем тут гречка?
   - При том, - гневно воскликнула Миранда, - она такая жидкая,  по  тарелке
размазывается!
   Нора закашлялась и решила прийти мне на помощь:
   - Ну, не нападай так на Ивана Павловича. - И обратилась ко мне:
   - Кстати, вот чемодан, держи.
   Я уставился на кожаный, очень дорогой саквояж, перехваченный  ремнями,  и
совсем изумился:
   - Зачем он мне? Нора нахмурилась:
   - Не помнишь, что ты вчера обещал? Я вновь почувствовал приступ дурноты и
честно признался:
   - Нет.
   Элеонора покачала головой:
   - Вчера вечером я позвонила тебе на мобильный и  предупредила,  что  надо
отвезти в Шереметьево посылку для Кати Гельфман.  Вот  тут  на  бумажке  все
написано, номер рейса, кто заберет чемодан...
   - Хотите сказать, что я проспал? - испугался я.
   - Нет, - успокоила меня хозяйка, - времени полно,  еще  успеешь  привести
себя в порядок, умыться и отчитаться о  проделанной  работе.  Кстати,  Ленке
сегодня удалось сделать  вполне  нормальный  геркулес,  хочешь?  Я  сглотнул
слюну.
   - Нет, ни в коем случае.
   - Ага, - кивнула Нора, - тогда жду через полчаса в кабинете.
   Я прошел в свою комнату, стащил грязную рубашку, бросил  ее  в  кресло  и
увидел на кровати Василия и Филимона. Сладкая парочка опять спала вместе.
   - Ну, ребятки, добрый день. Вас без меня кормили?
   Василий недовольно открыл глаза, коротко мяукнул, пару секунд смотрел  на
меня, потом встал и потянулся. Я  сел  возле  зверушек  на  кровать.  Честно
говоря, больше всего хотелось упасть на подушку и заснуть.  Кот  подошел  ко
мне и потерся головой о руки. Я наклонился. Василий чихнул и коротко сказал:
   - Мяу.
   Затем он уставился на меня и вдруг разразился странными  звуками,  меньше
всего напоминавшими мурлыканье. Я бы сравнил их  скорей  с  горловым  пением
ненцев. Потом кот издал утробный рык,  шерсть  вспушилась,  хвост  угрожающе
забил по бокам, глаза прищурились, уши прижались к голове. Не  понимая,  что
обозлило Василия, я спросил:
   - У вас дурное настроение, сэр?
   Животное зашипело и прыгнуло  в  кресло.  Сбоку  послышалось  равномерное
пофыркиванье. Я осторожно повернул голову. Филимон недовольно дергал носом.
   - И ты не настроен улыбаться, - пробормотал  я  и  сделал  попытку  взять
длинноухого.
   Всегда спокойный, даже апатичный кролик неожиданно поднял  верхнюю  губу,
обнажив длинные, вполне крепкие зубы. Я отдернул ладонь.
   - Мяу, мяу, - донеслось из кресла. Кот спрыгнул на пол и пошел  к  двери,
на пороге он обернулся и с укоризной заявил:
   - Мяу! - Затем помедлил и добавил с другой интонацией:
   - Мяу.
   Василий явно вел какой-то  разговор,  недоступный  для  моего  понимания,
похоже, кот был зол.
   - Мяу, - отрывисто приказал он  и  вышел  в  коридор,  за  ним  мгновенно
поскакал Филимон. Я посидел пару минут на кровати, собираясь с силами, потом
решил пойти в душ, взял с  кресла  грязную  рубашку  и  обнаружил,  что  она
насквозь мокрая.  Гадкий  Василий,  недовольный  мной,  отомстил  по  полной
программе.
 
Глава 30 
 
   В Шереметьево я прибыл точно к указанному времени и встал около  табло  в
зале отлета. Тяжелый саквояж, набитый, очевидно,  кирпичами,  громоздился  у
ног, в руках  я  сжимал  бумажку.  Рейс  номер...  Москва  -  Иерусалим,  А.
Штейнбок.
   Глаза мои бегали по толпе. Отчего-то казалось, что незнакомый Штейнбок  -
это невысокий, кряжистый мужчина лет пятидесяти,  с  бородой  и  усами.  Бог
знает, почему в голову взбрела эта мысль. Людской поток равнодушно тек мимо,
в здании было душно и слишком сильно пахло духами.
   - Простите, - раздался сзади мелодичный голосок,  -  вы,  наверное,  Иван
Павлович?
   Я  обернулся.  Хрупкая  девушка  лет  восемнадцати   смотрела   на   меня
прозрачными, словно весенние, еще не успевшие растаять льдинки, глазами.
   - Это вы принесли посылку от Элеоноры?
   - Э.., да, жду А. Штейнбок.
   - Правильно, - улыбнулась девочка, - вот мой паспорт, смотрите.
   Черно-белая  фотография  не  передавала  ее  очарования.  Алла   Ароновна
Штейнбок, гражданка Израиля.
   - Мне пора, - снова улыбнулась Аллочка и сделала попытку оторвать каменно
тяжелый чемодан от пола.
   Я галантно отстранил ее от поклажи.
   - Покажите, куда отнести саквояж.
   - На таможенный контроль, - махнула изящной ручкой Аллочка, - не ожидала,
что посылка такая огромная, у меня с собой только  ручная  кладь,  крохотная
сумочка, я люблю путешествовать налегке!
   Продолжая  беседовать,  мы  добрались  до  того  места,   где   пассажиры
показывали таможеннику свои вещи. Я поставил саквояж на ленту транспортера и
спросил у женщины в серой форме, сидевшей за стойкой:
   - Вы разрешите проводить девушку? Очень вещи тяжелые.
   - Только до паспортного контроля, - весьма вежливо ответила  таможенница,
- дальше не пустят, там уже граница.
   - Да, конечно, спасибо, - обрадовался я, и мы с Аллочкой стали  поджидать
своей очереди на досмотр.
   Впереди маячило несколько человек, впрочем, сзади тоже выстроился  хвост.
Люди вели себя  спокойно,  нервничала  лишь  пожилая  женщина,  находившаяся
непосредственно перед нами.
   - Слышь, сынок, - повернулась она ко мне, - чего тут писать надо?
   Я посмотрел на декларацию, заполненную почерком человека, редко  берущего
ручку.
   - Цель поездки.
   - Это как?
   - Ну, например, на лечение.
   - Здорова, слава богу.
   - Или туристическая поездка.
   - Да нету у меня времени по музеям бегать.
   - Тогда зачем в Израиль отправляетесь?
   Бабка горестно вздохнула:
   - Дочка у меня замуж вышла, все принца ждала. Выбирала-выбирала  и  нашла
еврея! Правда, хороший мужчина, хоть и веры не нашей.  Вот  теперь  лечу  на
внука посмотреть. Первый раз за границу, боязно мне.
   Я посмотрел на ее полную коротконогую фигуру, облаченную в  "праздничное"
пальто  с  аккуратным  каракулевым  воротником.   Голову   бабуля   повязала
коричневым платком, пальцы, никогда не знавшие маникюра,  судорожно  сжимали
ручку допотопного чемодана из фибры. Теперь таких не делают.  Бабушка  могла
получить неплохой гонорар  от  Музея  истории  Москвы,  предложи  она  им  в
качестве экспоната сей кофр.
   - Напишите "частный визит", - посоветовал я.
   Бабушка принялась царапать ручкой по бумаге, спустя пару секунд она опять
дернула меня:
   - Сынок, а зачем тут стоим?
   - Следует пройти таможню.
   - Это что такое?
   - Вон видите лента движется? Ставите туда багаж, он проезжает через такой
ящичек с занавесками, а служащая видит содержимое багажа, это вроде рентгена
для чемодана.
   - Зачем?
   - Вдруг у вас там оружие или бомба.
   - Что ты, - замахала руками бабуська,  -  гостинцы  везу,  ничего  такого
отродясь в руках не держала. Очередь-то длинная, ноги устали. Если  этой,  в
форме, сказать про подарки для родни, она меня небось пропустит, сесть хочу.
   - Нет, - покачал я головой, - придется подождать, без досмотра никак!
   Наивная старушка стала надоедать мне своей болтливостью, и  я  отвернулся
от нее в надежде, что она оставит меня в покое. Не  тут-то  было.  Та  снова
принялась тараторить:
   - Слышь, сынок, почему не разрешит-то?
   - Не положено.
   - Глупо как.
   - Вовсе нет, это делается в целях безопасности.
   - Нету у меня пистолетов!
   - Тогда стойте спокойно.
   - Ноги устали.
   - Слышь, бабка, - сердито заявил маячивший за мной здоровенный  парень  в
кожаной куртке, - сделай мил