о почему? Вернее, с какой стати?
     - Вава, - возмутилась Николетта, - ты великолепно знаешь, я не летаю самолетом!
     - Извини, Нора меня не отпустит со службы, - выдвинул я железный аргумент.
     - Не волнуйся, - заявила маменька, - я договорюсь с ней. Не можем же мы с Кокой поехать одни! Кто понесет наш багаж?
     Роль таскальщика чемоданов пришлась мне не по вкусу, и я поспешил сказать:
     - Извини, перезвоню чуть позднее.
     - Ваня!
     - У нас клиент...
     - Вава!!!
     Но я уже положил трубку и поспешил в кабинет. За спиной начали раздаваться нервные звонки, но ведь всем известно, что возвращаться дурная примета.
     Нора оказалась в комнате одна. Я положил на стол фотографии и воскликнул:
     - А где клиент?
     - За мобильным пошел, - пояснила Нора, - он его в машине забыл. Хотел позвонить этому Ковригину, узнать название города, куда тебе предстоит ехать.
     В ту же секунду я вспомнил о своем утопленном мобильнике. Черт возьми, там же на сим-карте куча номеров телефонов нужных мне людей.
     Интересно, можно ли вытащить аппарат, а? Потом меня посетила другая мысль, совсем уж грустная. Ехать в другой город! Для меня это огромное испытание, я домосед, человек, привязанный к любимым, привычным вещам, отсутствие комфорта выбивает меня из колеи. В любом, даже самом дорогом отеле подушка оказывается не такой, как надо, одеяло - либо очень толстым, либо слишком тонким. Еще в гостиницах, как правило, нет возможности спокойно выкурить трубку перед сном, потому что в номере на самом видном месте висит табличка, на которой изображена сигарета, перечеркнутая толстой красной линией.
     Я не понимаю, почему табачные изделия подвергаются теперь такому остракизму. В гостиных курили со времен открытия Америки. Причем дымили и мужчины, и женщины, почитайте исторические хроники или посмотрите внимательнее на картины. У некоторых дам в нежных пальчиках зажаты длинные мундштуки. И вообще, очень нелогично, крича о здоровом образе жизни, запрещать только курение. В таком случае следует наложить мораторий и на пользование автотранспортом, и закрыть фабрики, заводы и другие предприятия, отравляющие окружающую среду.
     Однако никто не собирается забивать гвоздями дверь, ведущую, допустим, в автоконцерн "БМВ", вместо этого борцы за чистоту воздуха нападают на несчастных курильщиков. Ладно, хорошо, я согласен, дымить в самолете или поезде опасно, не стоит размахивать зажженной сигаретой перед лицом маленького ребенка или беременной женщины, некрасиво затягиваться в тесной кабине лифта. Но в парке, кафе, ресторане, гостинице...
     Аппарат у Норы на столе начал подскакивать.
     Видя, что хозяйка собирается взять трубку, я быстро сказал:
     - Скорее всего, это Николетта, очень прошу вас, скажите, что я не могу поехать с ней в Чехию, в Ковальск.
     Посмотрев на нервно вздрагивающую трубку, Нора спросила:
     - Куда?
     Я ввел ее в курс дела. Нора развеселилась.
     - Знаешь, Иван Павлович, - сказала она сквозь смех, - по-моему, ты зря отказываешься от замечательного отдыха. На курорте, да еще с двумя девушками престарелого возраста рядом, ты оттянешься по полной программе! Утром выпьешь минеральной воды, днем поставишь клизму, потом тихий час, затем легкий ужин и танцы под баян. Пожалуй, я предоставлю тебе отпуск, съезди, приведи нервы в порядок.
     Я пришел в ужас:
     - Нора! Вы не можете так поступить со мной.
     - Это почему? - прищурилась хозяйка.
     - Потому что назад я могу не вернуться, гарпии замучают меня до смерти, и вам придется искать другого секретаря.
     - Твоя правда, - кивнула Нора.
     И тут в кабинет вкатился страшно довольный Бугаев, достал из кармана страшнющий носовой платок, с оглушительным звуком высморкался и заявил:
     - Отлично. Будем работать в Чехии, на замечательном курорте, в городе Ковальске. Вы, Ваня, заодно и здоровье поправите, водички попьете, печень промоете!
     Я оцепенел, а Нора, еле сдерживая рвущийся наружу смех, сдавленным голосом произнесла:
     - Иван Павлович, это судьба, карма, а от нее, как известно, никуда не деться.

Глава 3

     Где-то в районе трех часов дня я приехал в поликлинику и спросил в регистратуре:
     - В каком кабинете принимает гинеколог?
     - Фамилия, - не поднимая головы от газеты, поинтересовалась черноволосая девушка по ту сторону окошка.
     - Подушкин.
     - У нас такой не работает.
     - Нет, это я Подушкин Иван Павлович.
     - Фамилию врача назовите.
     - Не знаю. Все равно к кому, мне справку надо взять для поездки на курорт.
     Девица оторвалась от увлекательной статьи, обозрела меня и уточнила:
     - Вам надо к гинекологу?
     - Да.
     - За справкой?
     - Точно.
     - Запись на октябрь, вон там на столике журнал.
     - Но мне очень срочно требуется документ, я уезжаю через пару дней.
     - И чего? - равнодушно заявила девица. - У нас народу полно!
     - Очень надо, - тупо твердил я, прикидывая в уме, сколько денег предложить малоприятной особе, дабы она смилостивилась и выдала мне талончик.
     - Тогда ступайте к платному, - неожиданно предложила регистраторша.
     - Замечательно, - обрадовался я, - говорите адрес, куда ехать.
     - Платите пятьсот рублей, дам квиток, - пояснила девица. - Второй этаж, кабинет двадцать семь.
     Я бросил взгляд на огромный стенд, стоявший у входа, и удивился:
     - Но этот гинеколог ваш сотрудник.
     - Правильно, - кивнула девчонка, - Каретников Никита Федорович. Если бесплатно, то в октябре примет, а за пятьсот рубликов - сейчас.
     Я изумился столь странным порядкам и отдал требуемую сумму. Взамен мне выдали листочек розового цвета, на котором стоял темно-синий штамп "Оплачено".
     Перед кабинетом Каретникова сидело несметное количество женщин. Я было приуныл и начал пересчитывать присутствующих. Двадцать человек! Даже если Никита Федорович тратит на каждую пациентку по десять минут, то я просижу тут до вечера.
     Не успел я, тоскливо вздохнув, привалиться к стенке, как дверь кабинета распахнулась, оттуда сначала вылетела прехорошенькая растрепанная блондиночка, а потом высунулась толстая бабища в мятом халате и злобно гаркнула:
     - Платные есть?
     Я помахал листочком.
     - Да.
     - Ступайте в кабинет.
     Очередь загудела:
     - Это безобразие.
     - Мы тут уже два часа сидим.
     - Сплошные блатные прутся.
     Но баба мигом погасила начинающийся бунт.
     - Не орите-ка! - гаркнула она. - Человек полтыщи отвалил, а вы за так хотите! У нас рыночная экономика!
     Провожаемый недовольными возгласами, я вошел в кабинет и увидел чудовищно толстого дядьку.
     - Садитесь, - бормотнул доктор, не отрывая взора от тоненькой тетрадочки. - Когда были месячные?
     - У меня их нет, - слегка растерянно ответил я.
     Эскулап, продолжая бодро водить ручкой по бумаге, немедленно заявил:
     - Понятно, климакс. Приливы, бессонница... что беспокоит?
     - Ничего.
     - Отлично, - вел свою партию Никита Федорович, старательно заполняя чью-то историю болезни. - А ко мне вы с какой печалью?
     - Справка нужна для поездки на курорт.
     - Прекрасно, пройдите за ширмочку и разденьтесь.
     - Зачем?
     - Ну не могу же я выдать вам документ без осмотра, - рассердился гинеколог и поднял голову.
     Я улыбнулся ему.
     - Постойте, - оторопел Никита Федорович, - вы же мужчина!!!
     - Конечно.
     - А ко мне зачем?
     - За справкой.
     - Какой?
     Разговор, похоже, пошел по кругу.
     - Для курортной карты.
     - Но... - начал заикаться Никита Федорович, - зачем вы явились в этот кабинет?
     - Документ нужен моей матери.
     - Так бы сразу и сказали! - разозлился гинеколог. - А то сидите, идиота из себя корчите.
     Триста рублей.
     - Что? - не понял я.
     - Выдача справки о состоянии здоровья в отсутствие осматриваемого лица стоит три сотни, - сообщила медсестра, все время до этого тихо сидевшая за другим столом. - Деньги можете отдать мне.
     Однако как далеко зашла платная медицина!
     Только что Никита Федорович наотрез отказывался выдавать справку без осмотра. И потом, при чем тут лицо...
     Три розовые бумажки из моего портмоне перекочевали в широкую ладонь представительницы среднего медицинского персонала, взамен я получил необходимую справку, украшенную всеми печатями. Оставалось лишь восхищаться предприимчивостью некоторых врачей. Впрочем, служи в этой поликлинике ответственные, не идущие ни на какие компромиссы медики, мне пришлось бы плохо, а так проблема замечательно разрешилась.

***

     Спустя десять дней я получал от Норы последние ценные указания.
     - Значит, так, типа, которого следует разыскать в Ковальске, зовут Стриженов Михаил Юрьевич.
     - Как Лермонтова, - вырвалось у меня.
     - При чем тут он? - изумилась Нора.
     - Поэта тоже звали Михаилом Юрьевичем, - пояснил я.
     Нора хмыкнула:
     - Ладно. Это все.
     - Как? - поразился я.
     - Так, - ответила Нора, - единственное, что нам известно про объект, это его имя, фамилия и отчество.
     - Но.., хоть год рождения.
     Элеонора развела руками.
     - Ни о внешности, ни о возрасте, ни о привычках - более ничего не сообщили. Таково условие пари. Объект не имеет права уезжать из Ковальска, он обязан проводить время лишь в городе. А мы должны его вычислить и найти.
     - Ничего себе, - покачал я головой. - Конечно, по сравнению с Москвой Ковальск - просто деревушка, но и там проживает полно народа.
     Вот у меня путеводитель, слушайте. "Ковальск - старинный курорт с минеральными водами. По легенде, его открыл король..."
     - Ваня, - перебила меня Нора, - описание Ковальска изучишь без меня, в поезде почитаешь, времени тебе хватит, ехать ночь, день, еще ночь...
     Успеешь заучить книжонку наизусть.
     - Просто я хочу сказать, что отыскать человека в месте, где гостиницы буквально понатыканы друг на друга, дело практически невозможное.
     Нора сморщилась:
     - А за просто так никто столько денег не отвалит! И потом, я сильно сомневаюсь, что Михаил Юрьевич поселится в отеле.
     - Почему?
     - Ваня, включи соображалку. На ресепшн нужно обязательно предъявить паспорт. Это было бы слишком просто - методично обойти все пристанища и найти Стриженова.
     - Куда же он денется?
     Нора вытащила из пачки очередную папиросу.
     - Вот это и надо выяснить. Думаю, мест там полно: частный сектор, к примеру.
     - Но ведь и в квартире тоже просто так жить не разрешат, без регистрации.
     Нора пожала плечами:
     - Нам искать, ему прятаться, ясно?
     Я кивнул.
     - Вот и замечательно, - благодушно хихикнула Нора, - телефон не выключай, связь держим постоянно.
     Я вновь кивнул. Естественно, я не стал вытаскивать из унитаза сотовый, приобрел себе новый и почти целый вечер провел за восхитительным занятием: заносил в крохотный аппарат номера своих знакомых. Хорошо еще, что, являясь человеком аккуратным и слегка старомодным, я имею в придачу к мобильному самую обычную записную книжку весьма почтенного возраста, разваливающуюся по страничкам, но пока еще живую.
     - Счастливой тебе дороги, Ваняша, - абсолютно серьезно пожелала мне Нора.
     - Спасибо, - улыбнулся я и поехал за Николеттой.
     Мы с маменькой прибыли на перрон за сорок минут до отхода экспресса и разместились в купе.
     Спустя четверть часа появился шофер Коки с двумя огромными кожаными баулами, потом ее зять, а уж затем она сама, замотанная, несмотря на осень, в горностаевое манто.
     - Кисонька! - взвизгнула Николетта и кинулась обнимать подружку.
     - Лапонька! - завопила Кока.
     Чмок, чмок, ах, ах, чмок, чмок... Меня всегда удивляет дамская привычка встречаться так, словно не виделись целое десятилетие. Вот и сейчас Кока и Николетта, стараясь не смазать тщательно нанесенный макияж, радостно восклицают:
     - Ах, как я соскучилась!
     - Милая, у нас никогда нет времени поговорить вдосталь!
     Водитель, красный от натуги, пытался разместить в узком пространстве купе необъятные чемоданы. Подруги от радостных восклицаний перешли к раздраженным замечаниям.
     - Ох, какая духота!
     - Почему не работает кондиционер?
     - Боже, жуткая жара.
     - Как тут тесно.
     - О.., о.., здесь всего три вешалки.
     - Отвратительная салфетка на столике!
     - Ваня, вели проводнику включить вентиляцию.
     - Иван Павлович, сделайте милость, попросите воды.
     - Вава! Сходи и потребуй еще одну подушку.
     - Иван Павлович, прихватите для меня лишнее одеяло.
     - Ваня! Ты достал мои домашние туфли?
     Я выскочил в коридор и наткнулся на зятя Коки, привалившегося к стене.
     - Ваш должник по гроб жизни, - тихо сказал мужик.
     - Ерунда, - тоже шепотом ответил я. - Мне все равно в командировку в Ковальск надо ехать.
     - Вы просто святой человек - один, с двумя этими жабами, спаси вас господь, - покачал головой зять Коки. - Наверное, нехорошо вам это говорить, когда впереди утомительная дорога, но как подумаю, сколько времени не увижу родную тещеньку, так просто ликование охватывает. Ума не приложу, каким образом вы этих болтливых обезьян на протяжении тридцати часов выдержите, да еще в крохотном замкнутом пространстве.
     - Не волнуйтесь, - усмехнулся я, - не услышу их.
     - Разве такое возможно! - вздохнул он. - Голоса-то какие, прямо в печенки въедаются.
     - Я научился за долгие годы общения с Николеттой абстрагироваться.
     - Ваня! - взвыла маменька. - Где же моя подушка?!
     - Проводники сейчас заняты, - мирно ответил я, - попросили со всеми вопросами обращаться после отправления.
     Последняя моя фраза вызвала бурю негодования.
     - Безобразие!
     - Отвратительно!
     - Никакого комфорта.
     - Совок, он и есть совок.
     Зять Коки выдернул шофера из купе. Красный, потный парень имел совершенно безумный вид.
     - Эй, Саша, - тряхнул его хозяин, - ты что?
     - Простите, Николай Леонидович, - забубнил тот, - укачало меня малость, в ушах звенит.
     - Иди на улицу, - коротко велел Николай, - на свежий воздух.
     - Ага, - Саша ринулся по коридору, - ща полегчает. Там у одной из женщин духи такие убойные, просто ум помрачается, как понюхаешь! Дико вонючие!
     Я отвернулся к окну. Да нет, парфюм очень даже хороший, французский, называется "Пуазон", что в переводе означает яд. Да, духи становятся настоящей отравой, если их вылить на себя целый флакон, как это проделывает Николетта.
     Неудивительно, что у водителя закружилась голова, бедный парень не привык к газовой атаке.
     - Провожающих просят выйти на перрон, до отхода поезда осталось пять минут, - равнодушно объявило радио.
     Николай протянул мне руку:
     - Ну, с богом.
     - Счастливо оставаться.
     - Если утопишь мою жабу в бассейне с минеральной водой, претензий не будет, - сказал зять Коки.
     Я покачал головой:
     - Специально я ничего предпринимать не стану, но, если вдруг она сама тонуть начнет, просто не услышу криков о помощи.
     - Как же, - вздохнул Николай, - Кока орет хуже сирены. Ну, удачи вам.
     Я втиснулся в крохотное купе с тремя полками и посмотрел на маменьку и Коку, которые с горящими глазами поносили все вокруг. Да уж, мне скорее понадобится не удача, а библейское терпение вкупе с ангельской незлобивостью.
     Поезд несся сквозь тьму. Кока с Николеттой, получив одеяла, подушки, салфетки, лишние полотенца, чай, сахар и велев включить, а потом отключить кондиционер, в конце концов улеглись на свои полки. Мне, естественно, досталась самая верхняя, практически под потолком.
     Едва я умостился на отвратительно жесткой постели, как Николетта взвизгнула:
     - Вава!
     Я свесился вниз:
     - Что такое?
     - Не смей шевелиться, я боюсь.
     - Чего?
     - Полка обвалится.
     - Это невозможно.
     - Да? Всякое случается.
     - Ложись на мое место, под твоим весом полка точно не дрогнет!
     - Наверху очень душно.
     - Ну тогда не знаю, чем тебе помочь.
     - Дай мне воды.
     Я слез, налил стакан и протянул Николетте.
     - Фу! - воскликнула маменька. - Ну и гадость! Похоже, эту минералку добыли из лужи!
     Принеси "Перье"!
     - Его тут нет.
     - Тогда "Эвиан".
     - Нет...
     - "Виттель", в конце концов! Сходи в ресторан.
     Я пошлепал через мирно спящие вагоны, добрался до последнего и спросил у зевающего проводника:
     - Простите, а ресторан где?
     - Его тут нет, - меланхолично ответил дядька.
     Пришлось возвратиться назад несолоно хлебавши. По дороге я прикидывал, как получше сообщить Николетте, что всю дорогу ей придется пить ту же воду, что и остальным пассажирам. Но, к счастью, когда я вернулся, Николетта уже заснула. Я залез на свою полку и тоже отбыл в страну Морфея.
     Ближе к утру раздался невероятный грохот.
     - Откройте, таможня, паспортный контроль.
     Я вскочил и отпер дверь. В купе всунулся огромный краснорожий мужик:
     - Паспорта!
     Николетта села и потрясла головой.
     - Как, уже Чехия?
     - Нет, - буркнул служивый, - граница с Белоруссией. Ваши документы.
     - Вы шутите, милейший, - высокомерно заявила маменька.
     - Очень глупо! - подхватила с нижней полки Кока. - Ночью! Идиотский розыгрыш!
     - Документы, - повторил офицер.
     - С ума сойти! - взвизгнула маменька. - А то мы дуры!
     - Граница с Белоруссией! - вторила ей Кока. - Не надо думать, что тридцатилетние дамы - кретинки. Молодость не обязательно глупа!
     Я подавил возглас изумления. В общем-то, Кока права, женщина, недавно лихо отплясывавшая на своем тридцать первом дне рождения, вполне может считаться молодой. Другой вопрос, следует ли называть таковой даму, которая начала отсчет четвертого десятка этак году в шестидесятом прошлого века? Коке и впрямь стукнуло тридцать, но она постоянно забывает уточнить, когда!
     - Да уж, - злилась Николетта, - шутник вы, однако, любезный! Белорусская граница! Обхохотаться! Всем известно, что Белоруссия одна из областей России!
     Я пригнул голову. Ну, сейчас начнется! Самое страшное - это задеть национальные чувства.
     Ведь не объяснишь же суровому пограничнику, что Николетта никогда не читает газет и терпеть не может программы новостей по телевизору.
     Угадайте, что случилось потом? Правильно, весь вагон белорусы осмотрели за пару минут, наше же купе разобрали буквально по винтику, заставив вытряхнуть вещи из сумок и чемоданов.
     Хмурые парни, словно не слыша воплей Коки и Николетты, проткнули шилом мыло, развернули все шоколадки, вывалили губную помаду, перерыли аптечку, просмотрели белье и, оставив в купе полнейший разгром, удалились.
     - Идиоты, - топала ногами маменька, - кретины, уроды, мерзавцы! Вава! Немедленно собери вещи.
     Кое-как я запихнул шмотки назад и снова влез на полку. Впереди следующая граница. Может, предупредить маменьку, что Польша вышла из состава России еще при Ульянове-Ленине?

Глава 4

     Позвольте не описывать вам все перипетии долгой дороги. В конце концов, совершенно измученный я добрался до гостиницы и, войдя в номер, как подкошенный рухнул на диван.
     Когда-то у меня была любовница, Ксения Рагозина. Так вот, Ксюша, хитро улыбаясь, поведала мне однажды, каким образом без скандалов "раскручивает" своего мужа Николая на дорогие покупки.
     - Я никогда сразу не сообщаю ему, зачем отправляемся в магазин, - стрекотала она. - Заведу его, к примеру, в отдел посуды и начинаю:
     "Берем вон те зеленые бокалы или нет? А может, лучше хрустальные с позолотой? Ой, глянь, кобальтовые с серебром! Впрочем, нет, пошли к стенду с рюмками".
     Измотав несчастного парня до полной отключки двухчасовым метанием между тарелками, чашками и фужерами, Ксюша "случайно", как бы по пути, затаскивала Колю в меховой салон и восклицала:
     - Ой! Какой полушубочек! Хочу такой! Очень хорошо, что взяла с собой деньги. Сейчас купим его - и домой. Впрочем, нет, я вовсе не мотовка, мы пришли за посудой, значит, станем искать нужную. Коленька, пошли дальше.
     В этот мо