а
капля попала фиксатому на брюки.  Это еще больше разъярило его, и он на-
чал дубасить парня по голове, по хребту, приговаривая:
   - Сколько раз говорил тебе, сучка, не корябай зубами!
   Парень извивался и всхлипывал от ударов,  но Марго продолжал качать в
его заднице своим инструментом,  пока не кончил.  Затем с громким криком
не  повалился  на  него,  увлекая за собой и того,  кто трудился над его
собственным задом.  А тот как раз тоже намеревался кончить,  но  ему  не
хватило нескольких секунд.  Завалившись на Марго, он ускорил темп и, на-
конец,  удовлетворился.  Казалось,  он должен был остаться довольным, но
тоже с остервенением стал избивать Марго.
   - Петух ебаный, что ты дергаешься, когда тебя трахают! Убью, падаль!
   Марго верещал от его ударов,  но ни слова не высказывал против, пони-
мая, что этим только навредит себе. Получив сильный удар в живот, он ко-
ротко ойкнул и без памяти завалился в проходе. Его обидчик подошел к не-
му, пнул еще пару раз и медленно пошел на свое место.
   Взобравшись на второй ярус,  он растолкал впритирку лежащих  соседей,
освобождая для себя место.
   - Хватит дрыхнуть!  Поспали пару часов, дайте и другим отдохнуть, тем
более после трудов праведных. - Он ехидно хмыкнул. - Нужно же силы восс-
тановить!
   - Ты  не  очень-то  толкайся,  - заметил один из соседей.  - Мог бы и
по-человечески попросить!
   Этот парень с темным ершиком волос,  сбоку которого взметнулась седая
прядь,  появился в камере не очень давно,  дней пятнадцать назад. Он был
угрюм,  молчалив,  ни во что не вмешивался,  если его лично это не каса-
лось.  И когда кто-то полез с расспросами,  он ответил столь дерзко, что
сокамерник стушевался и отошел в сторону.  Однако это не понравилось ко-
муто из приближенных к "блатным". Он подошел к новичку и попробовал "на-
ехать" на него,  но Седой,  как сразу же окрестили парня,  парой  ударов
сбил его с ног. Это было проделано столь искусно, что во второй раз бро-
саться на новенького он не захотел и побитый  побежал  искать  защиты  у
своих покровителей. Но "Хозяин" камеры неожиданно сухо бросил ему:
   - Сам  виноват - нечего с расспросами приставать.  Не хочет человек о
себе рассказывать - его дело!..  Вали отсюда,  дай покой людям! - Он по-
вернулся к своим приятелям и начал им что-то рассказывать.
   Через некоторое  время к Седому подошел один из "блатных",  осторожно
подергал его за штанину и, когда тот приподнялся, сказал:
   - Послушай,  Седой,  Хозяин просит подойти к нему.  - В его голосе не
было хамства или приказных ноток, скорее некоторое подобострастие. Седой
согласно кивнул, сунул ноги в изрядно истоптанные ботинки и медленно по-
дошел к "шконке" слева от окна.
   - Присаживайся,  земляк! - дружелюбно кивнул Хозяин, освобождая место
с краю.
   - Благодарю! - спокойно ответил тот и присел. - Чем обязан?
   - Как тебя звать-величать,  или и это тайна? - Бондарь. - За что "за-
летел"?
   - Это обязательно?  - нахмурился Бондарь. - Мне - обязательно! - спо-
койно отозвался Хозяин.
   - Восемьдесят восьмая, часть вторая, - ответил Бондарь, и было видно,
что сказал он это не от испуга,  а просто для того, чтобы его скорее ос-
тавили в покое.
   - Восемьдесят восьмая?  - с удивлением покачал Хозяин головой. - Я уж
грешным делом думал,  что эту валютную статью отменили...  Могу предста-
вить себе,  сколько же зелени прилипло к твоим рукам, если решились при-
паять тебе восемьдесят восьмую!  - Он присвистнул.  - Давно в Бутырке? -
Две недели.
   - Вот как, а я думал, что ты месяцы здесь торчишь, - кивнул Хозяин на
одежду и ботинки Бондаря.
   - Свои я одному корешу на этап подарил, - пояснил Бондарь. - А сам же
как?
   - А я думаю, что здесь долго не задержусь. - Неужто рвануть собрался?
- снова удивился Хозяин.
   - Как  получится,  - уклончиво ответил Бондарь.  - Бывай!  - Он вдруг
встал и,  не говоря более ни слова,  спокойно направился на свое  место.
Один  из приближенных дернулся к нему,  чтобы "научить хорошим манерам",
но перехватил взгляд Хозяина и остался на месте.
   Вечером камеру проверяли пофамильно. Когда его назвали: "Бондарь", он
отозвался не так,  как все остальные:  имя,  отчество,  статья, а назвал
только статью. Как ни странно, контролер, или, как его прозвали арестан-
ты,  "вертухай",  не  сделал  ему замечания и продолжил проверку.  Когда
дверь за ним закрылась,  "Хозяин" камеры сам подошел к Бондарю,  залез к
нему на второй ярус и прилег на мгновенно освободившееся рядом место:
   - А я ведь слышал о тебе,  - тихо начал он. - Ты с Лешей-Шкафом рабо-
тал. Я даже знаю, что ты не Бондарь, а...
   - А вот это не надо! - с неприкрытой злостью оборвал его Бондарь.
   - Так бы и сказал сразу, что сухаришься! - примирительно сказал тот и
похлопал дружески по плечу. - Хочешь, сделаю место внизу?
   - Нет!  -  ответил Бондарь и быстро кинул взгляд по сторонам,  словно
боясь, что их подслушивают.
   - И это понятно,  - кивнул Хозяин.  - Ты вот что... если помощь нужна
будет, цынкани! Как?
   - О'кей! - подмигнул Бондарь и снова хмуро уставился взглядом в нику-
да.
   А его собеседник спустился вниз и вернулся на свое  место.  Когда  до
всех дошло, что сам "хозяин" камеры поднимался к новенькому и ничего ему
не сделал, его оставили в покое. И сейчас, когда он огрызнулся на разго-
ряченного парня, тот промолчал и не стал связываться с ним.
   На самом деле все было гораздо проще,  чем выглядело со стороны: Бон-
дарь действительно некоторое время,  до того, как был "подставлен" с ва-
лютой,  работал  на людей Мабуту.  Существуют неписаные тюремные законы,
когда преступники из разных группировок забывают о разборках на  воле  и
стараются помогать друг другу.
   Биография Бондаря  вмещалась  на  одном  листочке.  Вырос  в неполной
семье, воспитывала мать, отца никогда не видел, учился довольно посредс-
твенно.  А мать ни в чем старалась ему не отказывать. Она иногда погули-
вала,  но никогда не позволяла себе приводить кого-либо в дом, и не было
ни одного случая, чтобы она не ночевала с сыном.
   Когда Коломейцеву  Георгию Викторовичу,  которого сверстники называли
Жорой,  пришло время идти в армию, он попал в воздушно-десантные войска.
Он был высокого роста,  ничем не болел, правда, спортом до призыва зани-
мался в пределах школьной программы и особой мускулатурой не  отличался,
но,  как говорится, были бы кости, а мясо нарастет. Это выражение вполне
подходило к нему.  Довольно быстро он окреп,  раздался в плечах, накачал
бицепсы и уверенно чувствовал себя в рукопашных схватках. Будь он често-
любив,  мог бы далеко пойти,  но...  Здесь действует своеобразный  закон
природы: если она кого-то одарила в одном, то в другом, как правило, не-
додала. Так получилось и с Жорой. Симпатичный, высокий, сильный и вынос-
ливый,  явный  тип Победителя,  он был абсолютно флегматичным человеком,
испытывавшим полную апатию ко всему.  Он безропотно  и  честно  выполнял
возложенные на него задачи,  но от "сих и до сих". Никогда и ни в чем не
проявлял инициативы.  Не дай Бог, командир недоскажет ему до конца зада-
ние,  понадеявшись на сообразительность, - Жора выполнит его до того мо-
мента, до которого ему было рассказано, и не более.
   Он попал в Афганистан за полтора года до  вывода  советских  войск  и
прослужил  там до самого конца.  Как ни странно.  Бог его хранил на этой
войне: он не получил ни единой царапины. Как это могло произойти при его
отношении к делу, невозможно и представить.
   Вернувшись на родину,  в Подмосковье,  он долго приходил в себя, пил,
дрался,  спокойно относился к слабому полу,  во если кто-то из  девушек,
запав на него, проявлял инициативу, Жора спокойно поддавался и шел туда,
куда его вели.  Если утром просыпался один,  сразу же уходил домой,  где
его  всегда ждала рано поседевшая мать.  Когда она впервые увидела сына,
возвратившегося с войны, то внимательно посмотрела на него, смахнула ук-
радкой слезу и тихо сказала, проведя рукой по его седой пряди волос:
   - В нашем роду рано начинают седеть...  и твой дед поседел как лунь в
двадцатилетнем возрасте, когда мать похоронил.
   - Ничего,  мама,  седая прядь - не пуля под кожей! - весело отозвался
он и подмигнул. - Ты лучше скажи, что делать, чем по хозяйству помочь?
   - Сиди уж,  помощник! - улыбнулась она и стала хлопотать по дому, ра-
дуясь,  что рядом появился родной человек, за которым можно поухаживать.
Так  и  повелось  в доме:  она делала все сама и ничего не давала делать
ему. Жора запротестовал. Нет, он не стал кричать, топать ногами, хлопать
дверями,  а просто ушел из дома куда глаза глядят.  Знакомых было много,
но их-то и не хотелось видеть.  Он быстро познакомился с одной компанией
и  через  некоторое время стал в ней своим человеком.  Желая забыть все,
что было связано с прошлым,  он ни с того ни с сего назвался Бондарем  и
на все попытки узнать подробности о его жизни отвечал - Бондарь!  Посте-
пенно все смирились с этим, как и с его именем-прозвищем-фамилией. Когда
же он,  совершенно безразличный ко всему человек, случайно применил свое
умение классно драться, защитив парня из их компании, то его просто зау-
важали,  а этот парень,  связанный с "крутыми ребятами", рассказал им об
отличном малом по имени Бондарь.
   Прошло несколько дней,  и его пригласили на встречу с этими "крутыми"
- как ему передали, для серьезного разговора. Собственно, говорили в ос-
новном они, он же старательно слушал и молчал. О его странностях они бы-
ли  предупреждены и поэтому старались не придираться и даже посчитали их
за достоинства. Проверив Жору в паре разборок, эти парни представили его
Мабуту. Бондарь и ему поправился, и вскоре Мабуту решил использовать его
в качестве курьера.  Он правильно выбрал ему работу,  и Жора выполнял ее
без всяких ошибок, пока кто-то из завистников не решил подставить "этого
флегму" властям.  Так и оказался Бондарь в тюрьме. Он не стал никого на-
зывать следователю,  и не только потому, что был "стойким оловянным сол-
датиком",  но и потому,  что его мозг обладал одной удивительной способ-
ностью:  если Жора не хотел оставлять что-то в голове,  то он стирал это
из своей памяти.  И потому он не мог, даже если бы захотел, что-то расс-
казать ментам.
   Он сжился со своей кличкой и даже сам себе не признавался, что он Ко-
ломейцев Георгий Викторович.  В нем жила вера, что в тюрьме он не задер-
жится и вскоре окажется на свободе. Почему? Он этого и сам не знал. Хотя
нужно признать,  что пребывание в тюрьме Бондаря нисколько не  угнетало:
пусть плохое,  но трехразовое питание,  пусть и с трудом, но ему удалось
уйти в себя, и его никто не беспокоил, не лез в душу. Возможно, это была
защитная реакция организма. Со стороны могло показаться, что все его это
вполне устраивает. Но сам-то он знал о себе то, о чем никто не мог дога-
даться.  Все  было по-другому,  когда он оставался наедине с самим собой
ночью, когда спадало постоянное напряжение, не нужно было следить за ок-
ружающими и быть, как говорится, наготове.
   По ночам в его мозгу всплывали воспоминания. Чаще всего они были свя-
заны с Афганистаном.  Он вновь и вновь переживал  гибель  своих  друзей,
бессмысленность  боевых  операций,  тупоголовость  некоторых командиров.
Сначала,  в силу своего характера, Георгий четко и беспрекословно выпол-
нял свой долг солдата, но чем больше он служил, тем больше сталкивался с
тем, что не мог принять ни головой, ни сердцем. Неизвестно, чем бы окон-
чилась эта война для него, если бы политики Советского Союза не решились
на вывод войск из Афганистана.
   Сейчас, находясь на тюремных нарах,  Жора имел много времени для  ос-
мысления  своего недавнего прошлого.  Эти размышления приводили его не к
самым хорошим выводам. В какие-то моменты Бондарь ненавидел себя в прош-
лом.  Он продолжал называть себя другим именем,  чтобы забыть того Жору,
который вызывал в нем неприятные ощущения. А ночью, когда в камере стоя-
ла тишина и многие спали,  а те, которым не хватило спального места, си-
дели на корточках в проходе,  стараясь хотя бы подремать,  Бондарь снова
превращался в Жору и его терзали воспоминания. Но стоило ему приблизить-
ся в мыслях к тому дню,  когда их, семь человек, вызвал к себе замполит,
подполковник Крутицкий,  и взял с них подписку о неразглашении того, что
им предстоит услышать и в чем участвовать,  как его мозг моментально пе-
реключался на чтото другое, словно не хотел перегружаться лишними волне-
ниями.
   Но именно это событие, случившееся незадолго до вывода войск из Афга-
нистана, и сыграет огромную роль в судьбе Георгия Викторовича Коломейце-
ва.  Именно из-за него Бондаря вытащат из тюрьмы и бросят в  смертельный
круговорот.  Но это будет чуть позже, а сейчас Бондарь лежит на тюремной
"шконке", тщетно пытаясь заснуть или подумать о чем-то приятном.


Воронов идет на встречу

   Георгий Коломейцев "парился" на тюремных нарах, а его судьба уже была
предрешена и находилась в руках одного из наших героев - Андрея  Вороно-
ва. Когда он доложил о странном предложении, полученном по телефону, ге-
нералу Богомолову и Говорову, те особого значения этому звонку не прида-
ли  и после некоторых раздумий предоставили Воронову действовать по обс-
тоятельствам, но не давать никаких гарантий.
   Как и было уловлено,  звонок раздался через день в шестнадцать часов.
Голос был тот же - хрипловатый, явно измененный.
   - Майор, ты подумал о моем предложении? - Если вы говорите о встрече,
то подумал.  Я готов. - Воронов подчеркнул обращение на "вы", чтобы дис-
танцироваться от собеседника.
   - В таком случае запоминайте: в конце Фрунзенской набережной есть же-
лезнодорожный мост через Москву-реку, знаете?
   - Да,  знаю...  - с улыбкой заметил майор,  отметив для себя, что его
собеседник перешел на "вы".
   - От вас добираться до этого моста минут тридцать,  не больше.  Через
полчаса вы приедете,  но не на служебной машине, а на такси, а еще лучше
-  на  общественном транспорте.  Прямо под мостом увидите красный "Моск-
вич".  Сядете на переднее сиденье рядом с водителем и  будете  выполнять
все, что вам будут говорить. Вы согласны?
   - А что,  у меня есть выбор? - усмехнулся Андрей. - Договорились. - И
смотрите,  без глупостей! - бросил тот и добавил: - В этой машине пешки,
которые ничего не знают. Вам понятно, что я имею в виду?
   - Я же сказал:  договорились,  - спокойно повторил Андрей, и в трубке
послышались гудки.
   Он положил трубку, взглянул на часы - шестнадцать ноль семь - и быст-
ро набрал номер.
   - Константин Иванович, назначена встреча и прямо сейчас.
   - Может, стоит подключить людей для прикрытия? - задумчиво проговорил
генерал.
   - Ни в коем случае! - возразил Воронов. - Он предупредил, чтобы мы не
делали  глупостей.  А вдруг он предложит действительно что-то серьезное?
Нет, я не имею права рисковать! - А жизнью?
   - А жизнь принадлежит сначала мне,  а потом уж... - Хорошо, действуй,
но с умом.  Хотя, если честно, что-то во всей этой истории меня настора-
живает. Вот что: если за информацию потребуют плату в валюте, то сначала
попытайся выяснить, о чем идет речь, поторгуйся, потяни время...
   - Не беспокойтесь,  Константин Иванович, все сделаю, что будет в моих
силах!  - заверил Андрей. - А может и больше, - добавил он шепотом. - Ни
пуха!
   - К черту!  - Воронов положил трубку,  сунул руку под мышку и вытащил
оттуда своего "Макарова". Немного подумав, решил взять его с собой: если
спросят, скажет, что вооружен, чтобы не выглядеть странным в их глазах.
   За пять  минут  до  встречи он уже был на месте.  Решив не рисковать,
Андрей остановил такси на углу Фрунзенской набережной  и  Третьей  Фрун-
зенской.  Прошел  немного  пешком и стал дожидаться красного "Москвича".
Ждать пришлось недолго,  через пару минут машина  подъехала  со  стороны
Лужников и остановилась прямо под мостом.  Убедившись, что это тот самый
"Москвич",  который ему нужен, Воронов пересек площадь, подошел к машине
и сел на переднее сиденье.  - Мне поручили спросить вас: вы точно выпол-
нили указания? - раздался голос сзади. - Да, - заверил Андрей.
   - Тогда не удивляйтесь,  пожалуйста,  но мне приказано  завязать  вам
глаза, - извиняющимся тоном проговорил тот.
   - Выполняйте то, что вам приказано, - невозмутимо ответил Воронов.
   На его  глаза  накинули  черную повязку и плотно завязали на затылке.
Сколько они ехали по городу,  Воронов не мог определить. Сначала ему ка-
залось,  что прошло минут двадцать, но вскоре он потерял ощущение време-
ни. Водитель гнал на максимальной скорости и старался редко сворачивать.
Но вот машина остановилась.  Андрея пол руку ввели в какое-то помещение,
помогли спуститься вниз по лестнице.  Кто-то  быстро  и  профессионально
обыскал его,  заверив,  что он может не беспокоиться о своем оружии: его
обязательно вернут. После чего снова куда-то повели. Шли, как показалось
Андрею,  бесконечно долго:  он насчитал восемь поворотов, прежде чем его
остановили и сняли с глаз повязку.
   Он оказался посередине полутемной  комнаты,  тусклый  свет  маленькой
лампочки над входом еле-еле освещал ее. У противоположной от входа стены
он рассмотрел стол, за которым сидел человек. Андрей не успел привыкнуть
к  полумраку,  как в глаза ударил яркий свет от настольной лампы.  Перед
тем как она зажглась,  Андрей успел заметить, что сидящий за столом муж-
чина был в полумаске.
   - Можешь идти!  - приказал он тому, кто привел Воронова. Андрей почти
сразу же узнал голос человека,  с которым он разговаривал  по  телефону.
Только сейчас он не был таким скрипучим.
   - Что,  теперь  не боитесь разговаривать своим голосом?  - с усмешкой
спросил Воронов.
   - Собственно говоря, я и тогда не боялся, - хмыкнул мужчина. Но оста-
вим в покое мой голос, перейдем, как говорится, к нашим баранам.
   - С удовольствием.
   - Не  буду утомлять вас подробностями,  тем более интриговать.  - Те-
перь,  когда сидящий за столом мужчина говорил естественно, Воронову по-
думалось,  что он очень молод.  - Мы в курсе, что вы бывший "афганец", и
потому разговаривать с вами мне гораздо приятнее, чем с кем-либо другим:
я очень уважаю "афганцев".
   - Благодарю, - кивнул Воронов.
   - Так  вот,  перед  самым  выводом наших войск из Афганистана в горах
Кандагара были спрятаны несколько контейнеров с очень важными документа-
ми, и эти документы могут заинтересовать любую иностранную разведку...
   Услыхав первые  слова,  Воронов  с трудом сдержался,  чтобы не выдать
своего волнения.  Это надо же, какое совпадение! Только что об этих кон-
тейнерах говорили у генерала Богомолова!  С этого момента Воронов понял,
что здесь идет речь о действительно важном вопросе для  России  и  нужно
держать ушки на макушке.
   - Не знаю,  слышали вы об этом или нет,  но можете мне поверить,  что
сказанное мною - чистейшая правда.
   - Слушаю вас! - не ответив на скрытый вопрос, подтолкнул его Воронов.
   - Так вот,  в захоронении контейнеров участвовало семь человек.  Семь
военнослужащих воздушно-десантных войск, и... - Он сделал эффектную пау-
зу,  потом закончил: -...почти все погибли! - Почти? - осторожно пересп-
росил Воронов. - Вы верно заметили, - согласно ответил тот. - По крайней
мере один из участников захоронения остался жив и находится сейчас в на-
дежном месте...  - Он снова замолчал,  предоставляя возможность Воронову
подумать об услышанном.
   - Не думаю,  что вы,  судя по подготовке нашей встречи, рассказываете
об этом только из любви к Родине,  - усмехнулся Воронов. - Что вы хотите
в обмен на этого человека?
   - Приятно иметь дело с умным  собеседником,  -  одобрительно  заметил
незнакомец.  - Вы правы, у нас есть одно условие, после выполнения кото-
рого вы и получите этого человека...  - Некоторое количество валюты,  не
так ли? - закончил за него Андрей.
   - Ну что вы,  разве можно брать со страны то, в чем она и сама нужда-
ется? - Он вдруг заразительно рассмеялся. - Нет-нет, все обстоит гора