кавалькадой, от нечего делать  думал  про  себя  -  сколько  же
миллионов должен был нахапать Нугзар, коли он так себя оберегает?
   Самолет с Джанашвили и его людьми долетел до Минска, там его дозаправили,
и вскоре он  пересек  границу,  отделяющую  Восточную  Европу  от  Западной.
Самолет приземлился в Вене. Там его пассажиры высадились, и  он  уже  пустой
вернулся в Париж.
   Это рассказал Савелию генерал Богомолов, а Савелий  перекинул  полученные
новости Андрею Ростовскому. Ни Ростовский, ни  кто  другой  из  криминальных
лидеров не поинтересовались, откуда у Савелия  взялась  эта  информация.  Их
больше занимала плотно набитая спортивная сумка, с  которой  Нугзар  покинул
страну. Этой сумке суждено было стать  наградой  за  уничтожение  неугодного
"законникам" Нуги.
   Это только кажется, что Европа большая. На самом  деле,  по  сравнению  с
нашими российскими просторами, где расстояния измеряются сутками  нахождения
в пути, Центральная Европа поражает своей уютной компактностью.  Ее  всю  за
день-другой можно проехать на машине.
   По большому счету в Европе спрятаться гораздо труднее, чем  в  России.  У
нас отъехал от Москвы километров за сто, зашел в первую попавшуюся деревушку
и живи, сколько тебе влезет; ни одна собака о тебе не узнает, лишь  бы  носа
на люди не казал. А в Европе таких глухих  уголков,  как  у  нас,  вовсе  не
осталось.  Там  почти  везде  цивилизация,  даже  самые  заштатные   деревни
напоминают город.
   В последние годы столько  русских  поселилось  в  Европе,  столько  наших
туристов  совершает  туда  свои  шоп-набеги,  столько   бизнесменов   завели
совместные дела с тамошними  деловыми  людьми,  что  наших  можно  встретить
буквально всюду: в любой стране, в каждом мало-мальски значительном  городе.
Как всем известно, с недавнего времени и наша братва полюбила тихую старушку
Европу. Потеснив на некоторых территориях  местных  воров  и  бандитов,  наш
криминалитет уверенно чувствует себя там, где еще несколько лет назад  никто
не слышал звуков русской речи...
   Принимая во внимание все вышеизложенное,  не  стоит  удивляться,  что  не
прошло и недели, как место, где в Европе затаился Джанашвили, уже вычислили.
   Представители криминального мира разных стран,  когда  дело  не  касается
профессиональной конкуренции, всегда помогают друг другу решать те или  иные
проблемы. Джанашвили собрался осесть в тихой  и  мирной  Австрии,  в  уютном
старинном  городе  Зальцбурге.  Он  расположен  неподалеку  от   границы   с
Германией, и в случае потребности,  всегда  можно  было  ее  пересечь  и  по
отличному автобану добраться до шумного  Мюнхена  за  пару  часов.  Мирский,
который неплохо знал немецкий язык (этим, кстати, и был во многом  определен
выбор нынешнего места обитания, хотя у Нугзара имелась собственная вилла  на
Кипре), арендовал большой дом в окрестностях Зальцбурга - и  троица  русских
"беженцев" поселилась в нем.
   Джанашвили нервничал: ему даже здесь неспокойно было, и  он  требовал  от
Бахрушина, который теперь выполнял функции  личного  телохранителя  Нугзара,
чтобы тот постоянно проявлял бдительность. Это выражалось в том, что  Палыч,
вооружившись кольтом, по нескольку раз  в  день  обходил  по  периметру  всю
ограду  дома  и  осматривал  установленные  через  каждые  тридцать   метров
телекамеры наружного слежения. В первые дни Бахрушин делал это  чуть  ли  не
каждые два-три часа. Но потом они с Мирским приискали одного папенька -  тот
работал вышибало в местной пивной и вполне подходил для  такой  элементарной
работы.
   Опасаясь покушения, Нугзар никуда из дома не  выходил.  Бедняге  Мирскому
пришлось стать для него настоящей нянькой: "хочу это", "достаньте", "приведи
девочек" - это хныканье Витя Мирский слышал на каждом шагу. Никогда  ему  не
было со своим шефом так трудно, как сейчас.  Виктор,  подыскивая  подходящие
причины, старался почаще уезжать из дома, оставляя Джанашвили на  Бахрушина.
Те, в отсутствие Мирского, часами играли в карты, пили  водку  и  зевали  от
одолевавшей их скуки.
   Мирский  же  в  свои  многочисленные  отлучки  весело   проводил   время,
расхаживая по местным ресторанам или посещая заведения, украшенные  красными
фонарями.
   Конец Нугзара Джанашвили был предрешен, когда на крючок бригаде киллеров,
уже направленных в Зальцбург по  наводке  австрийских  авторитетов,  попался
Виктор Мирский.
   Он только что слез с аппетитной мулатки, с которой, нанюхавшись до  одури
кокаину, забавлялся весь сегодняшний вечер. Мулатка, зная, что этот  русский
всегда платит щедро,  выполняла  все  его  прихоти.  Сексапильная,  с  кожей
шоколадного цвета, она делала все, чтобы выжать из  Мирского  все  соки:  ее
пухлые большие губы обшарили все закоулки тела Виктора;  она  играла  с  его
мужским достоинством, как с  куклой,  то  повязывая  на  его  плоть  пестрые
бантики, то осыпая его по всей длине поцелуями.
   Исчерпавший последние силы,  Мирский  сидел  на  густом  мохнатом  ковре,
устилавшем  пол  комнаты  Зулу  в  элитном  зальцбургском  борделе.  У  него
оставалось сил только на то, чтобы, поставив бокал  с  шампанским  на  голую
спину мулатки, которая вытянула свое стройное  юное  тело  рядом  с  ним  на
ковре, поглаживать ее выпяченные ягодицы и, преодолевая легкий  отходняк  от
кокаина, маленькими глотками попивать шампанское.
   Неожиданно дверь в комнату растворилась, и в  нее  вошли  двое  элегантно
одетых мужчин лет по тридцать. Но модные костюмы не могли скрыть  накачанные
мышцы и мощные грудные клетки. Они были почти одного  роста  и  даже  похожи
друг на друга: при некотором допущении они вполне могли сойти за братьев. Их
лица не отличались ярким интеллектом, но и не были лишены привлекательности.
Единственная  особая  примета,  сразу  бросавшаяся  в  глаза,   -   родинка,
примостившаяся над правой бровью одного из них.
   Они вошли в сопровождении  женщины  лет  сорока,  на  плечи  которой  был
накинут шикарный шелковый халат до  самых  пят,  а  голову  покрывали  такие
шикарные, спускавшиеся существенно ниже  плеч  волосы,  что  сразу  мелькала
мысль о дорогом парике. Это была хозяйка заведения. Ткнув  красивым  холеным
пальчиком в сторону мулатки, она проговорила томным манерным голосом,  каким
обычно говорят мужики, поменявшие пол.
   - Зулу, эти господа ищут своего друга, - произнесла она и добавила: - Они
сказали, что он - русский, вот я и подумала, что среди  всех  наших  девочек
только у тебя есть русский...
   Мирский, мельком взглянув на  вошедших,  сразу  обо  всем  догадался.  От
обуявшего его ужаса он поперхнулся шампанским и тем не менее сделал  попытку
спастись, попытался вскочить с ковра, но  один  из  пришедших,  тот,  что  с
родинкой, нежным тоном сказал ему, во всю ширь улыбаясь для женщин:
   - Сиди, сучка, и не рыпайся, если хочешь жить!
   Второй мужик, извинившись  по-английски,  на  корявом  немецком  объяснил
проституткам, что они хотят поговорить с Виктором наедине, а потому и просят
дам удалиться.
   Хозяйка подала знак девушке, и та, пожав плечами, двинулась за ней.
   - Одевайся! Быстро! - приказал тот, что с родинкой.
   - Не убивайте меня, я сделаю все, что  вам  нужно!  -  захныкал  Мирский,
спеша выполнить приказ.
   - Ты и так будешь делать все, что  мы  тебе  скажем...  -  угрюмо  сказал
второй. - Никто не любит, когда его долго и медленно разрезают на кусочки...
   - Где сумка? - спросил первый, когда Виктор оделся и они втроем вышли  на
улицу.
   - Какая сумка? - не понял Мирский.
   - Мягкая, спортивная, большая, которую из Москвы взял с собою  твой  шеф.
Предупреждаю один раз: соврешь и тут же потеряешь первый палец, второй раз -
руку, а третий раз, сам понимаешь, навсегда избавим тебя от головной боли  и
от перхоти. - Парень с родинкой говорил тихим, вполне дружелюбным тоном,  но
от этого тона у Мирского пробежал мороз по коже.
   - Кажется, он отвез ее  в  местное  отделение  Дойчебанка...  -  дрожащим
голосом неуверенно сказал Виктор.
   - Если она окажется спрятанной в доме, ты  об  этом  очень  пожалеешь!  -
вовсю улыбаясь, пригрозил парень с родинкой.
   - Нет, она точно не дома! Клянусь вам! - Мирский сейчас чувствовал  себя,
как  кролик  перед  удавом:  его  трясло  мелкой  дрожью,  язык   заплетался
настолько, что он с трудом произносил слова.
   Киллеры усадили Мирского в его машину. Тот, что  с  родинкой,  взялся  за
руль, а второй сел на заднее сиденье с Виктором. Машина направилась  к  дому
Джанашвили.
   - Сейчас ты поможешь нам войти в дом, - сказал второй Виктору, - если все
пройдет без проблем, мы тебя  отпустим.  Да  не  трясись  ты,  еще  в  штаны
наделаешь... - брезгливо поморщился киллер.
   - А как... ну, это... я вас должен провести?
   Конечно, у Мирского промелькнула мысль, что его вряд ли оставят в  живых:
кому нужен свидетель, видевший  участников  похищения?  Но,  как  говорится,
надежда умирает последней. Почему-то  Мирский  был  уверен,  что  Джанашвили
хотят похитить, а может быть, и просто завладеть тем, что находится в сумке,
то есть деньгами. Если так, то его, вполне вероятно, оставят-таки  в  живых:
одно дело -  грабеж  или  похищение,  другое  -  убийство.  Моментально  все
проанализировав, Мирский решил, что никакие деньги  и  ценности,  тем  более
чужие, не стоят его собственной жизни, а потому нужно просто не  злить  этих
преступников и точно выполнять их требования.
   - Сейчас сядешь за руль, мы подъедем ко входу. Ты выйдешь, откроешь дверь
и не будешь ее закрывать. Все остальное - наши проблемы. Только  не  вздумай
бить тревогу - тогда умрешь очень и очень больно!
   - Хорошо, я все сделаю... - прошептал Мирский.  Он  окончательно  сдался,
понимая, что если их нашли и здесь, несмотря ни на какие  ухищрения,  то  уж
его-то найти не составит никаких проблем. - Вы правда меня отпустите?
   - Да, не ссы только...
   Перед самой оградой парень, сидевший за рулем, приказал  Мирскому  занять
водительское место, и тот повел машину  к  воротам.  Тот,  что  с  родинкой,
отодвинув сиденье  назад  до  упора,  притаился  спереди,  а  второй  достал
небольшой автомат с глушителем и, уперев его ствол в бок Мирскому, спрятался
сзади.
   Перед воротами Виктор набрал код дистанционного управления, створки ворот
автоматически разъехались, и машина медленно подкатила к парадному  входу  в
дом. Мирский вышел из машины и поднялся  по  невысокому  крыльцу  к  входной
двери. - Палыч, это я, открывай! - нервно улыбаясь и облизывая  от  волнения
губы, проговорил Мирский прямо в зрачок висящей над дверью телекамеры.
   Через мгновение замок щелкнул, и дверь распахнулась. Виктор вошел в нее и
поставил собачку замка на  предохранитель  -  теперь  язычок  замка  не  мог
сработать. Мирский вошел  в  дом.  Выждав  с  минуту,  из  машины  крадучись
выползли киллеры и тоже пробрались в дом.
   По дороге Мирский рассказал незнакомцам, где и что в доме находится,  так
что они ориентировались в нем почти безошибочно. Парень  с  отметиной  сразу
отправился наверх, в спальню Джанашвили. Второй пошел  по  коридору  первого
этажа к комнате, в которой была оборудована охранная автоматика и где скорее
всего был Бахрушин.
   Второй киллер все рассчитал правильно: не успел он сделать  и  нескольких
шагов, как из комнаты  видеонаблюдения  вышел  Бахрушин.  Киллер  немедленно
нажал на  спуск.  Раздалось  несколько  глухих  хлопков,  и  Бахрушин  упал,
обливаясь кровью, на пол. Для порядка киллер произвел контрольный выстрел  в
голову и только после этого пошел назад, в глубь дома. В гостиной он  увидел
сидящего на диване трясущегося от страха Мирского. Тот нервно кусал ногти  и
ждал, когда и чем все кончится.
   - Пошли наверх! - приказал киллер, ткнув его в плечо автоматом.
   Обреченно кивнув, Виктор поплелся к лестнице, ведущей на второй этаж.
   Там их уже поджидал киллер с отметиной.
   - Он в спальне, спит, кажется.  Есть  у  него  оружие?  -  спросил  он  у
Виктора.
   - Да, пистолет. Он у него под подушкой. И вроде еще один был. Но где  он,
я не знаю. Точнее, Нугзар его все время перекладывает с места на место...
   - Понятно. Давай стучись в дверь и окликни его, пусть он ее откроет.
   - Нугзар! Спишь? - крикнул Мирский и постучался.
   - Что надо? - послышался из-за двери недовольный голос Джанашвили.
   - Открой,  дело  есть.  Я  тебе  газету  тут  одну  привез  со  статейкой
интересной, хочу показать.
   - Что за статья, о чем?
   В двери щелкнул замок. Джанашвили уже настолько надоело безделье, что  он
был  рад  любому  новому  развлечению  -  и  это  притупило  его  знаменитую
всегдашнюю бдительность.
   Как только Нугзар отпер дверь, первый киллер оттолкнул Мирского и, рывком
распахивая дверь, ворвался в спальню. Джанашвили, сбитый с ног дверью,  упал
на пол. Киллер с лета ударил его ногой в пах  -  и  Нугзар  взвыл  от  боли.
Второй киллер ввел Мирского в спальню и стволом  автомата  показал  на  пол.
Виктор сел рядом с корчащимся от боли шефом.
   - Ну что, Нуга, пришел твой час...  -  угрюмо  сказал  второй  киллер  и,
заметив, что боль Нугзара отпустила, снова двинул своим тяжелым  ботинком  в
пухлый живот приговоренного.
   - Жить хочешь? - спросил первый, наклоняясь к Джанашвили и беря в  горсть
его редкие волосы на затылке. Нугзар тут же кивнул. - Тогда говори, где твоя
сумка, которую ты от общака утаил.
   - В банке... - прохрипел Нугзар, - здесь, в городе.
   - Поехали, заберем ее. Если для общака польза будет  большая,  то  братва
позволила нам отпустить тебя. Ты как, не против?
   - Да, да... - мгновенно согласился тот.
   - Справишься один? Секретарь тебе не понадобится?
   - Справлюсь...
   - Хорошо...
   Второй киллер направил дуло своего автомата на Мирского  и  дал  короткую
очередь. Изрешеченный пулями помощник распластался на  полу.  В  его  глазах
застыло явное недоумение: "Вы же обещали". Джанашвили смотрел на его труп  с
ужасом: ведь и он сейчас мог бы быть на его месте...
   Как уже говорилось, человек всегда  надеется  на  лучшее,  даже  в  самых
безвыходных ситуациях. Вот и Джанашвили, несмотря на то что почти был уверен
в своей близкой смерти, все-таки цеплялся за крошечную надежду на чудо:  ему
хотелось верить, что киллер говорит ему правду и что он, отдав жирный  кусок
обшаку, задобрит этим жуликов и те пощадят его...
   Однако чудес не бывает. Сначала Джанашвили без каких-либо проблем получил
в депозитарии свою сумку с пятнадцатью миллионами долларов, затем вручил  ее
убийцам, после чего, так же безропотно, сел с ними в машину.
   - Может быть, вы меня здесь отпустите? Я сам доберусь до дома, -  жалобно
проговорил Джанашвили, все еще тая надежду остаться в живых.
   - Конечно,  сам  доберешься:  не  хватало  использовать  нас  в  качестве
таксистов! - добродушно улыбнулся парень с родинкой,  -  Но  ты  же,  как  я
слышал, человек неглупый: не можем же  мы  тебя  отпустить  прямо  здесь,  в
городе. Вдруг ты  ринешься  к  местным  ментярам?  Нет,  отвезем  тебя  куда
подальше и отпустим перед самой границей... Так что не  держи  на  нас  зла!
Идет? - Он даже протянул ему руку, которую тот пожал и, облегченно вздохнув,
заметил:
   - Понимаю...
   Они  ехали  около  полутора  часов,  вовсю  травя  анекдоты.   Джанашвили
успокоился настолько, что забыл о страхе и тоже рассказал пару старых  баек.
Его благодушие мгновенно испарилось, когда, проехав километров пять по лесу,
они остановились перед стоящим на обочине черным шестисотым "Мерседесом".
   - Вы же обещали отпустить меня! - жалобно прогундосил Джанашвили.
   - Так мы и отпускаем! - ехидно подтвердил парень с родинкой. - Выходи...
   Чуть помедлив, Лысый Нуга вышел из машины и сделал несколько шагов  в  ту
сторону, откуда они приехали. Он шел медленно, съежившись, и каждую  секунду
ожидал выстрела. Шаг, еще один, еще, а выстрела все не было.  Он  уже  почти
поверил, что ему  сказали  правду  и  он  останется  в  живых,  но  тут  его
окликнули:
   - Не торопись, Лысый Джан!
   Хотя и не было в этом голосе ничего угрожающего, однако спина  Джанашвили
напряглась от страха, сам он весь съежился, словно и не было в нем более ста
килограммов веса. Он замер на мгновение и подумал, что  с  его  тучностью  и
одышкой он  не  сможет  пробежать  и  десятка  метров,  а  потому  обреченно
повернулся на голос. Уже смеркалось, но фигура человека,  окликнувшего  его,
показалась ему чем-то знакомой.
   - Долго же мне пришлось искать тебя, Лысый Нуга,  в  самую  дальнюю  нору
забрался, как крыса! - Говоривший подошел ближе.
   Когда он оказался в свете фар, Джанашвили сразу узнал его, хотя и виделся
с ним всего один раз: как-то их познакомил Амиран-Мартали. Гоча-Курды - дядя
Амирана! Господи, только не это! Нугзар сразу понял, что ему  пришел  конец.
Ведь Доля предупреждал, что Гоча-Курды поклялся отомстить за  смерть  своего
племянника. Тем не менее  у  Нугзара  все  еще  оставалась  микроскопическая
надежда, что он сумеет отвести от себя смертельный удар.
   - Здравствуй, дорогой Гоча! - стараясь унять дрожь в голосе и улыбнуться,
проговорил Джанашвили.
   - Я тебе, мразь, не дорогой, я для тебя  самый  страшный  кошмар!  -  зло
возразил Гоча-Курды. - Думал, что Доля,  предупредив  тебя  о  моем  желании
повидаться с тобой, спас тебя этим?
   - О чем ты  говоришь,  до...  -  Он  осекся,  не  желая  лишний  раз  его
раздражать. - Гоча-Курды, поверь мне, в последний раз я общался  с  Долей  с
полгода назад... - Взгляд его зеленых глаз был так безвинен  и  предан,  что
многие купились бы на него, но только не Гоча-Курды.
   - Не погань  мои  уши,  сучара!  -  взревел  он.  -  Перед  смертью  Доля
признался, что именно он предупредил тебя о решении сходки!
   - Но я же все отдал! - жалобно проскулил  Джанашвили.  -  Все  пятнадцать
миллионов долларов и брюлики на пять миллионов!
   - Ты откупился за общак, но ты не откупился  за  смерть  Амирана-Мартали,
гнида! - Глаза Гочи налились кровью гнева.
   - Клянусь мамой своей: не виновен в смерти твоего уважаемого  племянника!
- всхлипнул Нугзар,  падая  на  колени.  -  Ты  же  знаешь,  мы  с  Амираном
приятелями были, я ему обязан своей свободой и потому  никогда  бы  не  стал
желать ему чего-то плохого! Клянусь!
   - Не погань своим подлым и лживым  языком  светлое  имя  Амирана-Мартали,
паскуда! - Казалось, что Гоча готов броситься на Джанашвили.
   - Клянусь всеми своими  предками:  не  я  заказал  твоего  племянника!  -
всхлипывая, в отчаянии выкрикнул тот.
   - Тогда кто?
   - Это Велихов! - Ощутив животный  ужас  за  свою  жизнь,  Джанашвили  без
колебаний сдал своего партнера. - Это он, боясь, что  твой  племянник  может
помешать его бизнесу, обратился к тайному  Ордену  с  просьбой  убрать  его!
Поверь мне, это правда! Можешь убить меня, если я вру!
   В его голосе было столько отчаяния, что Гоча-Курды  решил  ему  поверить,
но...
   - Ладно, попытаюсь поверить, что не ты виновен в  смерти  Амирана!  Тогда
ответь мне: кто виновен в смерти его жены  и  дочери?  -  Гоча  взглянул  на
Джанашвили злыми немигающими глазами.
   Огромным усилием Джанашвили удалось сохранить бесстрастное лицо.  И  черт
его дернул расправиться с ними! Правду  говорят:  жадность  фраера  сгубила.
Здесь нужно все  отрицать  и  придерживаться  официальной  версии:  сгорели.
Почему? Откуда ему знать? Следствие установило: это был  несчастный  случай.
Так жалко этих бедняжек! Он, как и обещал Амирану, всячески  им  помогал:  и
деньгами,  и  продуктами,   и   транспортом...   Единственный,   кто   может
опровергнуть его слова, - мертв, а мертвые молчат!
   Все это в мгновение ока пронеслось в мозгу Джанашвили.
   - Откуда мне знать что-то  другое,  кроме  того  что  выявило  следствие?
Несчастный случай! Какой страшной смертью погибли  эти  бедняжки!  -  Нугзар
участливо вздохнул и покачал головой. - Какое горе! Ведь  я,  как  и  обещал
вашему  племяннику,  столько  помогал  им!  И  деньгами,  и  продуктами,   и
транспорт